Глава 2. О бедном богатом замолвите слово

…Однажды Илья Медков заявляет мне:

— Знаете, Артем Михайлович, а я купил ИТАР‑ ТАСС! Они все у меня на зарплате. Я могу теперь сообщать всему миру любую информацию, и она будет официальной, как бы государственной… Давайте на этом заработаем!

— Как?! — удивился я.

— Ну, например, если передать что‑ нибудь ночью, у американцев ведь будет раннее утро. Никто в России за ночь не опровергнет переданное сообщение как неверное. Значит, в Америке целый день все будут на ушах стоять, прежде чем выяснят правду. Разве на этом нельзя заработать?

Сидя у меня в гостях в лондонской квартире, он спокойно попивал чай и закусывал сухариком.

— Давайте, например, передадим, что Ельцин умер, и власть в России снова перешла в руки коммунистов. Что в Америке после этого произойдет? Артем Михайлович, вы могли бы это просчитать? Что будет с ценами на американской бирже в этот день? Или можно что‑ нибудь более изысканное сделать: сообщить, что кубинские ядерные боеголовки на советских ракетах, о которых столько лет молчали секретные службы СССР, остались без технического обслуживания. А Фидель Кастро обратился за помощью к российскому правительству — он боится, что система наведения сработает автоматически и приведет к их непроизвольному запуску в сторону Америки. Как вы думаете, насколько упадут акции компаний по недвижимости во Флориде? Можно ведь их скупить, а потом продать? Зато акции американских военных корпораций, наверное, вырастут в цене, а когда все выяснится, сразу упадут обратно!

Я говорю:

— Илья, по‑ моему, это чудовищно! И уж точно незаконно…

— Незаконно где: в России или в Америке? У нас чего только не пишут сейчас. В России свобода слова, Артем Михайлович, и никто ничего при этом не нарушает. А вы что, предлагаете мне законы Америки соблюдать? Вот еще! Пусть американцы об этом беспокоятся!

Шел 1992 год. Илья Медков говорил очень убедительно для своих неполных двадцати шести лет. До сих пор я уверен, что российская земля породила только двух предпринимателей такого масштаба: одного реального — Илью Медкова, а другого литературного — Остапа Бендера…

Вскоре я побывал в Нью‑ Йорке, где встретился со знакомыми брокерами. Решил ради интереса поведать им идею Медкова. Меня выслушали с округлившимися от страха глазами и говорят:

— Да за это двадцать лет тюрьмы дают — и нам, брокерам, в том числе! Давайте считать, что нашего разговора не было…

А Илюша — я почти уверен, что это был именно он, — вскоре провел совершенно потрясающую комбинацию. ИТАР‑ ТАСС вдруг сообщил, что в Ленинградской области на атомной электростанции произошла утечка ядерного топлива. Разумеется, это сообщение тут же повторили все информационные агентства. Мир, напуганный Чернобылем, буквально закипел — такой информационной волны в прессе давно не видели. Несмотря на опровержения, скандал продолжался в течение почти двух недель. Нанятые Илюшей брокеры скупали акции ведущих скандинавских компаний, которые чудовищно упали в цене…

Я сам, кстати, в тот момент не сообразил, что это мог быть сюрприз от Медкова. Но когда ко мне обратился один из лондонских предпринимателей, у которого в Швеции был очень крупный бизнес, я моментально связался со своим приятелем в Ленинграде, очень известным человеком. Тот поехал на электростанцию и встретился с неспавшим несколько ночей директором.

— Да у нас все нормально! — кричал директор. — Поверьте, ничего не было! Мы тоже слышали сообщение ТАСС, но это полная чушь, ничего не произошло! Кто это делает? Зачем? Меня буквально завалили запросами, телефоны не унимаются! Минатом в панике, едут сразу несколько проверок, в том числе и международных!

За эту консультацию я получил тридцать тысяч долларов. Сколько заработал Илюша? Не в этом дело. В России наступил дикий капитализм со всеми его криминальными последствиями.

Илью Медкова, которого я любил, как сына, и перед талантом которого преклонялся, убили в 1993 году. Киллер стрелял из вентиляционного окошка с пятого этажа дома, расположенного напротив входа в офис Медкова, под углом в тридцать градусов. Три выстрела были произведены за десять секунд: две пули попали в печень и живот, одна — в голову. Звуков выстрелов никто не слышал, поскольку стреляли с глушителем. Киллер бросил винтовку на лестничной площадке, спокойно вышел из подъезда и уехал.

А сопровождавшим показалось, что Илюша просто споткнулся на ступеньке офиса и упал перед открытой дверью своего бронированного «Мерседеса»…

* * *

Помню, как начиналось наше с ним знакомство. В Австрии я встретился с одним российским предпринимателем, его сопровождал неизвестный мне человек. Это было в самом начале 1992 года: мое имя тогда гремело, меня узнавали на улицах, а я, честно сказать, очень избегал встреч с соотечественниками.

И вот этот незнакомец говорит:

— Мой сын крупный бизнесмен, хотя ему всего двадцать пять лет, и он очень хочет с вами встретиться. Вы, конечно, его забыли — он работал у Володи Яковлева в «Факте», когда тот был частью вашего кооператива «Техника», еще до того, как вы с Володей Яковлевым открыли газету «Коммерсантъ» …

Я говорю:

— Пожалуйста, пусть приезжает в Лондон, я в Россию не могу вернуться пока…

А сам думаю: что мне от этого пацана? Тоже мне, бизнесмен нашелся в двадцать пять лет!

И вот появился Илюша Медков. Выглядел он безумно смешно: пиджак на нем сидел, словно был на два размера больше или застегнут не на ту пуговицу, длинные волосы, как копна слежавшегося сена, почти прикрывали узкое бледное лицо. Речь у Илюши была тихая и местами даже невнятная… Но я сразу почувствовал, что это неординарный человек, и влюбился в него с первой же минуты разговора.

— Знаете, Артем Михайлович, у меня работают сорок бывших членов ЦК КПСС! — сообщил Медков. А было это в 1992 году, после разгона КПСС Ельциным и исчезновения СССР.

— Ну да! Кто же они?

— Полозков, Гидаспов, Купцов, — стал перечислять Илья, — все это мои работники, я им плачу зарплату!

— Да что ты! Зачем?

— Ну, как же! — объясняет он. — Это же простая психология! Например, мне нужен металл с Магнитогорского металлургического комбината, а у меня в штате как раз есть бывший первый секретарь обкома Магнитогорской области. Я ему говорю: мне необходимо познакомиться с директором металлургического завода. Тот звонит директору: так, чтобы завтра к десяти утра со всеми бумагами был у меня в Москве по такому‑ то адресу! Есть человек, который хочет с тобой поговорить. Вопросы есть? Нет? Давай мигом… И на следующий день директор завода вместе со всей своей свитой сидит у меня в кабинете и подписывает все нужные документы, искоса поглядывая на своего бывшего шефа… Генная память срабатывает! Понимаете?

Илюша умел потрясающе построить бизнес на грани фола. Вскоре он начал ворочать миллионами, у него появился сначала «Прагма‑ банк», потом «Диам‑ банк», название которого расшифровывалось как «Дело Ильи Алексеевича Медкова». А потом — торговые дома, нефтяные и другие экспортные компании, агентства масс‑ медиа, гигантские промышленные предприятия…

Не забывайте, все это было у него уже в 1992 году, когда о приватизации еще только думали Чубайс и остальные! Когда я помог Илюше открыть его первый счет в Англии, он тут же не глядя положил туда восемнадцать миллионов долларов. Заодно он переманил к себе на работу представителя России в Европейском банке реконструкции и развития, предложив ему трехкратный по сравнению с прошлым оклад.

Было сразу ясно, что этот мальчик не моего масштаба. Я к тому времени второй год был в эмиграции — и тут окончательно понял, что в России происходят какие‑ то невероятные изменения. Кооперативы, например, канули в вечность, зато появилась бурно растущая и расцветающая будущая олигархия…

* * *

Деньги Илюша зарабатывал на всем. Он стал торговать редкоземельными металлами, получая невероятную прибыль. У него были фактически приватизированные заводы в городе Лермонтове на Кавказе и в Казахстане, где производились редкоземельные металлы. И он первым придумал этот фантастический бизнес.

Сама процедура вывоза и торговли была необыкновенно проста. Илюша брал чемодан с редкоземельным металлом, садился в свой самолет и вылетал во Франкфурт. Российская таможня на такую мелочь, как чемодан с небольшим количеством металлического порошка, практически не реагировала. Все оформлялось, как образцы для анализа.

Там он шел в таможню и говорил:

— У меня в чемодане несколько килограммов редкоземельных металлов, дайте мне декларацию, я хочу ее заполнить…

И таможня все подписывала — никто не интересовался, по какому контракту он везет иридий, галлий, осмий, цезий, откуда он все это взял. Он же честно все декларировал, никакой контрабанды не было.

Средняя сделка заключалась на пятнадцать‑ двадцать миллионов долларов, и рентабельность была огромной. Я тоже опосредованно участвовал в этом бизнесе, находя для Ильи клиентов, и мы очень успешно продавали редкозем.

Правда, потом рынок очень быстро насытился — ведь счет здесь шел на граммы. Редкоземельные металлы повезли все кому не лень. Ходили слухи, что даже Бурбулис, стоявший тогда у руля власти, занимался торговлей «красной ртутью», хотя никто толком и не знал, что это за химическое соединение…

Помню, как в ходе переговоров потенциальные покупатели говорили мне: ну хорошо, мы у вас возьмем стронций дешевле, чем обычно, и откажемся от поставщика, который нам двадцать лет продает этот металл. На следующий год мы вас не увидим: вас либо посадят, либо застрелят. А наш бывший поставщик будет потерян!

Это было основной сложностью, поскольку гарантировать поставку через год мы действительно не могли — никто не знал, что будет в России даже на следующий день. А потом редкоземельные металлы уже перестали быть редкостью: российские поставки буквально завалили весь мир…

* * *

Как‑ то Илюша приезжает ко мне и спрашивает: — Артем Михайлович, вы можете класть наличную валюту в банк? Только мне нужно очень много, например сто миллионов долларов в день наличными! Буду их на самолете привозить, я тут недавно самолет специальный прикупил…

— Илюша, — отвечаю ему, — такой объем наличности можно сдавать, ну, может быть, в Монако, и то не каждый день! В нормальной западной стране тебя немедленно арестуют. Но откуда у тебя столько денег?

— Понимаете, Артем Михайлович, сейчас происходит очень большая афера… Но вы не подумайте плохого, я в ней лично не замешан! Просто государство фактически ограбило половину населения вместе со всеми иностранцами в России. А мне на этом предложили делать свой маленький бизнес. За то, что я перевезу сто миллионов и положу их в иностранный банк, мне платят процент. Ну и почему мне за это не взяться, когда груз официальный, отправляемый Госбанком России? Я уже много перевез в Прибалтику, Польшу, Венгрию. Но люди хотят понадежнее, в западные страны…

Я не верил своим ушам, хотя поводов сомневаться в его словах у меня никогда не было.

— Вы наверняка слышали, что несколько месяцев назад Внешэкономбанк объявил себя банкротом, — продолжал Илюша. — А на самом деле там на счету оставалось восемь миллиардов долларов. Так вот, клиентам банка предлагается — неофициально, разумеется! — заплатить, чтобы вытащить оттуда часть своих денег, иначе они исчезнут совсем. Вы бы заплатили небольшой процент, чтобы спасти свой вклад?

— Заплатил бы, — согласился я.

— Ну вот видите! Сначала это стоило десять процентов, потом двадцать, а сейчас уже доходит и до тридцати. Деятели из Внешэкономбанка наняли множество курьеров, таких, как я, с самолетами. Вот мы и возим наличность за границу, кладем ее в банк и получаем свои проценты.

Илюша задумался…

— Я понимаю, что делаю что‑ то неправильное, — сказал он после паузы. — Но ведь закон, если он есть, должен прежде всего соблюдаться самим государством! Если оно само просит меня делать то, чем я занимаюсь, значит, это государственное поручение! Я ведь понимаю, что эта деятельность согласована с Верховным Советом и наверняка с председателем Центробанка, а может быть, вообще с Клинтоном? Если я откажусь возить деньги, на этом просто заработает кто‑ то вместо меня. А я что же, дурак? Это же их не остановит! И вообще никто их не остановит, так как они и есть наше государство…

За несколько месяцев этой грандиозной аферы наличность из Внешэкономбанка была вывезена полностью. Мой приятель, представитель иностранной фирмы в Москве, возвратил свой небольшой вклад — расписался в получении миллиона долларов, а получил восемьсот тысяч. И очень был рад, что успел всего за двадцать процентов его разморозить…

В январе 1993 года, когда денег во Внешэкономбанке‑ " банкроте" действительно не осталось, а на заграничных счетах аферистов осело около двух с половиной миллиардов долларов, была проведена новая комбинация. Вдруг ни с того ни с сего доллар стал бешено падать в цене по отношению к рублю! Сначала за него давали 200 рублей, потом 150, потом 100, 90, 80… Люди бросились в обменные пункты и банки сдавать наличность, стояли ночами в очередях, чтобы спасти свои сбережения и обменять доллары на рубли.

А Центробанк продолжал играть на понижение — ведь никакой валютной торговли еще не было, и он просто устанавливал государственный обменный курс. Эти доллары пополняли кассу несуществующего Внешэкономбанка — единственного, кто имел тогда право на операции с валютой. После чего курьеры грузили мешки в свои самолеты и увозили доллары за границу…

Тогда противостояние Ельцина с Хасбулатовым и Руцким входило в решающую фазу. Центробанк вместе с Внешэкономбанком находился в подчинении Верховного Совета. Поэтому, скорее всего, эти деньги так и уплывали мимо Ельцина и его окружения — вплоть до осеннего расстрела Верховного Совета и ареста Хасбулатова с Руцким. Возможно, все это было не так уж просто и я ошибаюсь в отдельных деталях. Но это мое личное видение того процесса, а в своих мемуарах господа непосредственные участники вряд ли когда‑ нибудь напишут правду.

* * *

Конечно, Илюша был знаковой фигурой — уже только по его деятельности я мог представить направленность и размах того, что происходило в России.

Илюша был прав: с точки зрения нашего законодательства очень многое он делал вполне легально. Уже в конце 1991 года, после победы над несостоявшимся путчем, теневое лобби пробило несколько очень важных постановлений правительства. Например, тем, кто брал в аренду государственный завод, обеспечивал поставку сырья и зарплату рабочим, разрешили забирать продукцию и делать с ней все, что угодно. Продавать, в том числе и на Запад, как свою собственность.

Тысячи заводов были тут же расхватаны криминальными авторитетами, теневиками и прочими предприимчивыми людьми. На них поставляли купленное за бесценок сырье, дешево производили продукцию (алюминий, медь, нефтепродукты и т.д.) и продавали ее за рубеж по мировым ценам, действуя при этом строго по закону.

Например, купив нефть в Тюмени и обеспечив ее доставку на нефтеперерабатывающий завод, а также заработную плату рабочим, стоимость переработки нефти и электроэнергию, можно было спокойно экспортировать нефтепродукты на Запад. При этом затраты были в десять раз меньше стоимости продаваемой продукции!

И Илюша тоже платил на своих заводах за сырье, за материалы, за электричество и рабочим. Конечно, и директорам подкидывал, и бывшим секретарям местных обкомов перепадало за консультации. И все было легально!

Благодаря этому, мягко говоря, странному закону началось дикое по масштабам расхищение государственной собственности. Правда, такое благоденствие длилось недолго. Через пару лет местная администрация — в основном бывшие коммунистические руководители — вместе с местными ворами в законе стала активно выживать чужаков и пришельцев, прибирая все к своим рукам. Приватизируя в первую очередь доходы предприятий, которые при этом оставались государственными.

Когда Илюша приезжал в Лондон, сначала он просто останавливался у меня — пятизвездочные люксы были уже потом. Мне было с ним интересно, и я открывал ему капиталистический мир, в котором сам уже успел немного адаптироваться. Он впитывал информацию, как песок воду, тут же перерабатывал ее и выдавал такие грандиозные проекты, уже привязанные к российской действительности, что у меня дух захватывало от масштабов и полета его фантазии!

Многие вещи были для него в новинку. Помню, повел я его как‑ то в казино, первый раз в его жизни. И Илюша спрашивает:

— А что тут нужно делать, Артем Михайлович?

— Берешь фишки и ставишь на цифры! — объясняю я. — Если ты угадал, тебе дадут в тридцать пять раз больше.

— Все понял! — сказал Медков. Взял огромный такой столбик фишек, штук тридцать по двадцать пять фунтов стерлингов каждая, и поставил на цифру 36…

Шарик полетел по кругу рулетки. Я только успел воскликнуть:

— Илюша, что же ты сделал?

И тут выпадает 36! Выплата составила двадцать шесть тысяч фунтов за один бросок!

— Как вы мне сказали, Артем Михайлович, так я и поступил, — обрадовался Медков…

Илюша очень любил девочек, но безумно их стеснялся. Внешне он был непривлекателен: худенький, волосатый, с большим носом… Как‑ то в Женеве я вытащил его в ночной бар «Максим», и к нам подсели проститутки, такие разбитные девахи с Украины. Илюша по‑ всякому пытался произвести на них впечатление. Все это выглядело очень наивно… Я говорю:

— Илья, ты хочешь кого‑ нибудь забрать в номер?

Он искренне поразился:

— Как это «забрать», увезти в гостиницу? Разве можно, они ведь такие красивые!

Но скоро, конечно, Илья изменился: оперился, стал ездить к Лисовскому как один из главных клиентов на его дискотеку в Олимпийский комплекс в Москве. Начал дарить женщинам машины, квартиры, бриллианты… Если девушка ему очень нравилась, он дарил ей за одну ночь машину и квартиру. Наверное, это была реакция на то, что он вдруг из некрасивого гадкого утенка превратился в человека, в которого все почему‑ то влюблялись с первого взгляда… Ведь продажная любовь часто воспринимается так же, как настоящая. Ее действительно бывает трудно отличить — особенно, если этого делать не хочется…

Одну из своих подруг, девятнадцатилетнюю красавицу Кристину, он поселил в Лондоне. Илюша увел эту девочку у Германа Стерлигова, она работала в «Алисе». Потом Кристину зарезали. Уже после смерти Медкова. У меня остались где‑ то ее фотографии, какая же она была красавица!

* * *

Если бы Илюша остался жив, он наверняка построил бы самую большую пирамиду в России — гораздо больше, чем Мавроди. Ведь строительство пирамид тоже было не запрещено в России, а Илюша чтил Уголовный кодекс не меньше, чем его литературный собрат. Он приезжал и говорил:

— Артем Михайлович, мне неинтересно уже быть миллионером! Я хочу стать первым легальным российским миллиардером! Придумайте, чем мне заняться, чтобы быстро заработать миллиард.

Я говорю:

— Еще не хватало мне для тебя придумывать!

— Ну, конечно, у меня тоже есть кое‑ какие мысли, скоро увидите…

Он не только блестяще генерировал идеи, но умел их уверенно и быстро осуществлять. Это был природный талант, ведь у Ильи не было высшего образования, в институте он так и не доучился на журналиста…

Медков собирался идти в политику и уже начал финансировать какие‑ то новые партии. Конечно, он стал бы крупным акционером на телевидении, купил бы несколько центральных газет. Но в то время в России все это было еще невозможно сделать. Ему не хватило нескольких лет… По уму он, мне кажется, абсолютно не уступал тому же Березовскому, но был при этом человеком другого плана — внутренне чистым. Может быть, из‑ за возраста. А может, сейчас мне так кажется, потому, что его уже давно нет… Но я не знаю ни одного человека, кого Медков обманул бы или подставил. Деньги он зарабатывал так, как позволяло ему законодательство или его отсутствие в России. Он не был по своей сути криминальным человеком.

Состояние Илюши исчислялось сотнями миллионов долларов. Он приобрел семикомнатную квартиру на Елисейских Полях в Париже и красный «Феррари», на котором обожал разъезжать по Булонскому лесу. У него была роскошная яхта на Средиземном море. Он покупал костюмы от Армани и Бриони, которые, впрочем, сидели на нем все так же нескладно…

Илюша стал одним из первых начинающих олигархов, и его ожидало громкое будущее — это был человек новой формации. Он действительно создал себя сам в отличие от многих нынешних олигархов, которых создала близость к продажной власти.

Я понимал, что Илюша — это моя защита и надежда в будущем. Мне так хотелось возвратиться обратно в Россию, но никто, кроме него, не готов был мне помочь.

* * *

Почему его убили и, как говорят в России, кто его заказал?

Илюша купил особняк на проспекте Мира и построил под землей огромный бункер, создав в Москве первую частную инкассаторскую службу. Ведь банки должны были куда‑ то сдавать наличные деньги, но при этом им очень часто не хотелось светить их перед Центробанком. И вот он соорудил такое подземное хранилище. Когда банкам нужна была наличность они звонили Медкову, и тут же от него приезжали фургоны с деньгами…

А тут начались чеченские авизо, придуманные, по моему глубокому убеждению, в тех же самых государственных финансовых структурах. Я не знаю авторов этого проекта, но если среди них и был чеченец, то только один — тот, что достиг тогда высшей власти в России среди людей этой национальности…

Банк Ильи, как и десятки других, на вполне законных основаниях включился в оборот чеченских авизо.

— Какая мне разница, как они называются в народе, — говорил Медков, — чеченские или мордовские? Для меня они просто авизовки, согласованные с Центральным банком, то есть государственный документ, под который я как банкир обязан выдавать деньги! Я их сам не печатаю, мне их предъявляют официальные клиенты банка!

И он выдавал деньги. И прокручивал миллиарды наличных рублей, строго соблюдая формуляры и постановления Центробанка России.

Совсем незадолго до убийства Ильи завершился уникальный судебный процесс. Иск частного «Диам‑ банка» Медкова к Центробанку России был удовлетворен! Главному банку страны предписывалось немедленно вернуть Медкову незаконно конфискованные три миллиарда рублей — они были изъяты для покрытия дыр, образовавшихся в Центробанке из‑ за чеченских авизо…

Илюша позвонил мне за несколько дней до своей смерти. Его голос звучал восторженно:

— Артем Михайлович, вы в свое время выиграли процесс «Кооператив „Техника“ против Минфина», — а я выиграл этот! Суд подтвердил, что в чеченских авизо виноват прежде всего сам Центробанк. Теперь Геращенко всем ограбленным частным банкам возвратит конфискованный капитал! Вы представляете, свершилось чудо, мы становимся цивилизацией! Я зарядил яхту в Италии, присоединяйтесь обязательно, мы так отдохнем!

Эх, Илюша! Был тобой создан опаснейший прецедент, неугодный государству, и им могли воспользоваться другие коммерческие банки. А это самое опасное в России, за это не прощают — по себе знаю! Много лет я сам был прецедентом, неугодным государственной машине, и поплатился за это — пока не жизнью, но своей судьбой…

И еще. Нельзя пытаться оставаться честным среди негодяев и преступников, да еще в среде, которую они контролируют. Белую ворону рано или поздно обязательно заклюют…

Но Илюша ничего не боялся, так как считал себя правым. Он не знал, что это ощущение уже само по себе опасно, поскольку притупляет бдительность. Только незадолго до убийства он стал носить бронежилет — и то по настоятельному совету службы безопасности. Но в тот день почему‑ то его не надел. Видимо, кому‑ то это стало известно, и немедленно оповестили киллера…

* * *

Еще один очень талантливый молодой человек в моей жизни — Герман Стерлигов, с которым я познакомился гораздо раньше, в 1990 году, при весьма неординарных обстоятельствах. Я еще жил в России и прогремел своим выступлением в телевизионной программе «Взгляд» о партвзносах в сумме девяносто тысяч рублей. Все называли меня первым легальным миллионером. Я был народным депутатом РСФСР, вице‑ президентом Союза кооператоров СССР — и вообще казался, наверное, для начинающих предпринимателей какой‑ то очень высокопоставленной и недоступной фигурой…

И вот однажды в моем офисе раздается звонок: некий Стерлигов, владелец частного сыскного агентства, сообщает, что случайно вышел на след людей, которые самым серьезным образом копают под мою компанию «Исток».

— Если вы найдете время со мной встретиться, я представлю документы, которые попали ко мне от этих людей, — сказал он.

Вот такой был загадочный звонок. Я договорился о встрече у метро «Новокузнецкая». Мы подъехали туда на машине. Я вышел, смотрю: стоит худенький мальчик, в очках, весь такой субтильный — Герману тогда было двадцать два года. И еще, кажется, трясется от страха…

И вдруг он мне протягивает выписки с банковских счетов «Истока»!

Я спрашиваю:

— Ты знаешь, кто под нас копает?

— Твердо пока ничего не знаю, — отвечает Герман, — хотя определенные догадки есть. И если вы наймете мое агентство, мы все для вас выясним.

— Хорошо, сколько вы хотите получать?

— Пять тысяч рублей… за всю работу!

— Нет проблем!

Я тогда ему сразу поверил. А как не поверить, если тебе показывают твои же банковские документы?!

Уже потом, через несколько лет в Лондоне, Герман признался мне, что все это был чистый блеф — он сам добыл эти документы специально, чтобы добиться встречи со мной. Причем сделал это самым простым способом. Герман просто приехал в Мосжилстройбанк и сказал: «Здравствуйте, я представитель „Истока“. Дайте мне последние выписки со счетов». И ему отдали…

* * *

Но тогда я был в полном неведении. Ребята Германа сразу же развили «бурную» деятельность. Проверяли мой кабинет какой‑ то аппаратурой, откопали под столом «жучки». (Разумеется, они сами их и подбросили!)

Я дал Герману несколько поручений, которые он очень хорошо выполнил. Мне тогда досаждал один журналист, и я хотел узнать о нем поподробнее. Вообще Герман приносил досье на любого человека, информацию о котором я заказывал.

Я был очень доволен, несмотря на то что мифические преследователи так и не обнаружились. И вдруг у Германа что‑ то случилось — компания прогорела, денег не стало. Он пришел ко мне и говорит:

— Артем Михайлович, я уезжаю за границу, вы не могли бы одолжить мне две с половиной тысячи долларов? Я приеду через месяц и деньги верну непременно!

Дал я ему деньги.

Герман исчез и вернулся только через полгода. Он рассказал совершенно невероятную историю, которая на этот раз оказалась правдой. Купив билет, он полетел в Доминиканскую Республику изучать возможности для бизнеса и в казино в первый же вечер проиграл все занятые у меня деньги. Тогда он решил добраться до Кубы на лодке, чтобы там обратиться в российское посольство и вернуться в Россию. Почему‑ то в Доминиканской Республике посольство России не действовало. Лодка оказалась недостаточно прочной, так как он позаимствовал ее за последние гроши у местного рыбака. Плывя по Карибскому морю, Герман попал в жуткий шторм, тонул и, чудом уцелев, попал на необитаемый остров.

Уже не помню, сколько времени он прожил на этом острове, потом какие‑ то случайные туристы забрали его, полуживого, и снова отвезли в Доминиканскую Республику. Там нашлась женщина, которая поверила ему на слово, одолжив денег на обратный билет. Герман, кстати, об этом не забыл: став миллионером, он еще раз слетал в Доминиканскую Республику и отблагодарил свою спасительницу сотней тысяч долларов.

Появившись в моем офисе после этих приключений, Герман заявил:

— Артем Михайлович, я пропадаю, я полный ноль, я с трудом добрался до России… У меня к вам просьб нету. Я появлюсь только тогда, когда смогу вернуть вам долг!

Мне это понравилось.

— Ладно, Герман, забудь, — говорю ему, — давай я тебе дам денег, создадим какую‑ нибудь структуру, начнешь работать…

Нет‑ нет, мне ничего от вас не нужно, я вернусь, только чтобы отдать долг!

* * *

И вот через три месяца, перед самой моей эмиграцией, он появляется и кладет деньги на стол. Я говорю:

— Хорошо, спасибо. Что дальше?

— А дальше, Артем Михайлович, я хочу учредить биржу!

— Ты хоть понимаешь, что это такое?

— Нет, совершенно не понимаю, но у меня интуиция! Если мы сейчас начнем биржу, то будем процветать!

Герман решил открыть биржу стройматериалов. Не знаю, насколько глубоким было его изучение рынка (если было вообще!), но он попал в десятку.

— У меня уже есть помещение, я договорился с транспортным агентством, мне дадут там несколько комнат, — сказал он. — И теперь дело уперлось в деньги. Помогите мне, Артем Михайлович!

— Герман, что значит «помогите»?

— Мне нужно два миллиона рублей!

— Почему именно два, а не три или не полтора?

— У меня все подсчитано. Я за месяц отдам!

Не то чтобы у меня не было двух миллионов, но мне хватало своих проблем, и никакая биржа меня не интересовала. Да и такие деньги считались очень солидной суммой.

Я говорю:

— Знаешь, Герман, я тебе денег не дам, но походатайствую за тебя перед каким‑ нибудь банком, который выдаст деньги под мою гарантию. Если ты их не вернешь, то подставишь меня перед банком.

Я позвонил Смоленскому в банк «Столичный». И, как ни странно, Саша очень обрадовался:

— У тебя есть человек, который хочет открыть биржу? Так это моя мечта! Я только и думаю о том, чтобы кто‑ то открыл биржу. Давай мне его немедленно сюда! Сколько ему нужно? Всего два миллиона?

Герман получил два миллиона и тут же полностью истратил их на телевизионную рекламу. Как ни странно, он оказался первопроходцем: до него никто не соображал, что все можно разрекламировать по телевидению, да так, что товар станет для граждан России просто необходимым. Эта была, пожалуй, одна из первых, если не первая, рекламная кампания на еще советском телевидении. За два миллиона рублей все каналы с упоением показывали зевающую собаку Германа по кличке Алиса. И биржа «Алиса» стала безумно популярной, хотя еще толком не открылась.

Герман начал продавать брокерские места. Сначала место стоило сорок тысяч. За первые две недели у него было уже сорок клиентов, и он вернул миллион шестьсот. Потом, к концу месяца, увидев, что поток огромный, он довел стоимость брокерского места до шестисот тысяч рублей, и все равно клиенты покупали, велись на зевающую собаку Алису и толпами прибывали на биржу…

* * *

Когда биржа заработала, Герман время от времени появлялся и говорил:

— Артем Михайлович, такой успех, вы даже не представляете! У меня уже полтора миллиона брокерское место стоит — и все равно пять‑ шесть претендентов в день. Это просто фантастика!

— А что тебе приходится делать?

— Да я на бирже ничего вообще не делаю! Пришел продавец, который купил у меня брокерское место, пришел покупатель. Они могли встретиться где угодно: в каком‑ нибудь баре, в ресторане, в туалете. Но они встретились у меня, и настолько счастливы, что продали или купили кирпич или цемент, что тут же пишут благодарности…

Как было принято в то время, Герман завел книгу отзывов. И очень гордился количеством благодарностей. «Алиса» появилась в тот момент, когда уже рухнула система Госснаба и Госплана, а ничего другого еще не было. Конечно, очень скоро биржа стала работать на все виды товаров и услуг, у нее появилось множество филиалов, но это уже было после моей эмиграции из России.

Успех «Алисы» вызвал появление десятков, а следом и сотен новых бирж. Но как эта волна поднялась, так и рухнула. Ведь после двух‑ трех сделок необходимость в посреднике отпадала сама по себе: люди начинали торговать напрямую…

У Германа появился роскошный офис на Wall Street в Нью‑ Йорке. Я помню, как мы там встречались с выходцем из России, вице‑ президентом банка «Морган Стэнли». Он предложил купить «Алису» за астрономическую сумму — за пятнадцать миллионов долларов. У его банка был заказчик, который хотел купить по‑ настоящему раскрученную российскую компанию. И, кроме «Алисы», они ничего «на российском рынке» не нашли. Однако переговоры кончились очень быстро.

— Продать «Алису»? — удивился Герман. — Но ведь это имя соей собаки! Я никогда не продам имя моей собаки! Ни за какие деньги!

А через полгода «Алиса» рухнула, и Герман был разорен. Биржи в России стали убыточными и потеряли всякий спрос. Кстати, тот представитель банка, ставший после этой встречи моим приятелем, постоянно мне твердил: господи, сколько же в России можно сделать денег! Надо ехать! Надо срочно ехать!

— Ну езжай, что тебя удерживает? — говорил я.

Да понимаешь, Артем, я тебе по секрету скажу: у меня зарплата 750 тысяч долларов в год. Машина, страховки, моргедж в банке не оплачен, семья… Как я уеду? Я никак риск рассчитать не могу. Если бы я хоть ваш риск рассчитал…

— Еще чего! Этого в России никто и никогда сделать не сможет!

Тем не менее уже через год он был в России. Продал дом в Коннектикуте, переселился в Москву, занялся ГКО… Денег заработал огромное количество и до сих пор назад не собирается. Он высочайшего класса специалист по ценным бумагам, выпускник того знаменитого финансового американского университета в Пенсильвании — Warthon School, аспирантуру которого позднее окончил и я.

* * *

А Герман чувствовал себя королем. Императором! Показательна одна история. Однажды новогодне‑ рождественский оргкомитет по проведению президентской елки пригласил братьев Стерлиговых в числе других самых преуспевающих бизнесменов принять участие в празднике в качестве спонсора. Входной билет для спонсора стоил пять тысяч долларов, или пятьсот тысяч рублей. В приглашении указывалось, что присутствие президента Ельцина и первых лиц государства обеспечат спонсору хорошую рекламу, которая стоит этих денег.

Стерлигов откликнулся немедленно. «В ответ на ваше предложение принять участие в рождественской президентской елке и перечислить 500 тысяч рублей, чтобы появляться на экранах в обществе господина Ельцина, братья Стерлиговы доводят до сведения оргкомитета, что принимают приглашение при соблюдении двух условий. Первое: в ходе трансляции по ТВ Ельцин обязуется находиться в их обществе не более одной минуты. Второе: за участие в вечере и повышение тем самым рейтинга российского президента братья Стерлиговы ожидают получить по пятьсот миллионов рублей каждый».

Вскоре Герман стал выпускать свою газету, зарегистрировал гимн компании «Алиса» и всерьез думал выпустить ордена и медали для награждения отличившихся сотрудников. Он стал называть «Алису» страной, а ее работников — жителями.

Пока Герман раскручивал свою биржу, я занимался созданием «Трансаэро» — первой в России независимой авиакомпании. Однажды ко мне пришли двое молодых ребят: Саша Плешаков, а другой Гриша Гуртовой.

Ребята оказались достаточно подкованными в своей области — окончили МАИ, работали в авиации, знали это хозяйство изнутри… И вот они говорят:

— Артем Михайлович, есть великолепный бизнес! Давайте создадим частную авиационную компанию, чтобы у «Аэрофлота» появился конкурент!

Как оказалось, Саша был сыном знаменитой женщины — генерала авиации Анодиной. Она тогда руководила закрытым авиационным институтом и, будучи в бальзаковском возрасте, была просто красавицей и очень обаятельной женщиной.

Когда я рассказал об этой идее премьер‑ министру России Ивану Силаеву, тот очень обрадовался. Авиация была его детищем, неразделенной вечной любовью. И кроме того, оказалось, что он дружил с Анодиной, возможно, пытался за ней ухаживать. Поэтому новому министру транспорта России Ефимову было дано немедленное поручение: поддержать депутата Артема Тарасова в создании первой независимой в России авиакомпании.

Ребят для начала нужно было где‑ то разместить. Я позвонил Герману, и он сразу согласился выделить для «Трансаэро» кусочек офиса «Алисы». Правда, они там задержались ненадолго.

Привыкнуть к обстановке, в которой работали сотрудники «Алисы», и в самом деле было непросто: Герман буквально за считанные месяцы превратился в жестокого диктатора. Одним из его любимых развлечений стало ходить по офису в бронежилете и стрелять в потолок из пистолета. Весь потолок и даже двери его кабинета были изрешечены пулями.

Уже намного позже, в Лондоне, я свел Германа с Илюшей Медковым, и они, как ни странно, сошлись характерами, хотя были абсолютно разными людьми.

Герман, конечно, был потенциальным аферистом и все больше заболевал деньгами и властью. Думаю, он, как и многие российские бизнесмены, мог бы спокойно заказать киллеру своего конкурента. Медков такого не смог бы сделать никогда!

Тем не менее они вместе проводили время и развлекались: например, устраивали для своих охранников бои без правил, а сами делали ставки. В зависимости от того, кто победил, мне звонил то Илюша, то Герман и гордо сообщал о результате боев.

Брокеры в «Алисе» также не отличались примерным поведением. Во время их очередной разборки — сначала с мордобоем, а потом со стрельбой — Плешаков вместе с пожитками компании «Трансаэро» просто сбежал оттуда. И мне пришлось снова их пристраивать, теперь уже в особняке Союза кооператоров СССР, где я работал вице‑ президентом.

Первый бизнес для компании «Трансаэро» я организовал через свои связи в Нью‑ Йорке. Мне удалось встретиться там в Центре Еврейской общины с ее Главой. Мы договорились начать первые прямые полеты по маршруту Москва — Тель‑ Авив для новой компании «Трансаэро». Для этого все нашлось: и первый «боинг», и деньги. Нью‑ Йоркский центр стал платить по четыреста долларов компании «Трансаэро» за каждого еврейского эмигранта, вылетевшего в Израиль на нашем самолете. Это было по тем временам потрясающе выгодным бизнесом. «Аэрофлот» не летал в Израиль по политическим соображениям, в связи с поддержкой СССР арабских стран. Переселенцам из СССР приходилось лететь через Будапешт венгерскими авиалиниями, что было намного дольше и тяжелее.

Кстати, в то время ко мне часто приходили поговорить о бизнесе двое молодых ребят, которые тоже были народными депутатами: Боря Немцов и Кирсан Илюмжинов. Чтобы поддержать Немцова материально, я пристроил его в «Трансаэро», но работать там он так и не стал. А с Кирсаном моя жизнь тесно переплелась в будущем, но об этом надо рассказывать отдельно…

Когда я уехал из России, у меня оставалось 75 процентов акций «Трансаэро». Чтобы избавиться от меня как от опасного акционера, компанию «Трансаэро» просто перерегистрировали под тем же названием, но уже без меня. А в 1995 году, когда я вернулся обратно в Россию, меня даже не пригласили на пятилетие «Трансаэро». Счастливого полета вам, ребята…

* * *

Уже год я жил в Лондоне. За 1992 год мою английскую фирму «Кенмор сервис» посетили 142 визитера из России. То есть каждый второй‑ третий день приезжал новый человек, чтобы что‑ то обсудить: продажу леса, нефти, открытие счета в иностранном банке, поиск партнера…

Денег за консультации я ни у кого не брал, фирма работала как богадельня. Это была, конечно, глупость, но тогда я был искренне убежден, что просто должен всем помогать. Меня не покидало чувство причастности к тем переменам, которые происходили в России…

Очень быстро распространился слух, что я жив и здоров, процветаю, консультирую, помогаю и не беру за это денег. Вот ко мне все и повалили!

Так в моем лондонском офисе появился Хамид Садеков, просто потрясающий парень, булгарин по национальности есть такие волжские племена, близкие к татарам. Очень практичные, между прочим, люди. Уже потом, когда я вернулся в Россию и работал в Думе, я как‑ то побывал у Хамида в гостях, в его родном булгарском селе Рябушкино Нижегородской области. Село процветало, поскольку предприимчивые жители организовали у себя бойню: скупали в соседних деревнях весь живой скот, резали его, продавали мясо и получали с этого огромные деньги. Вот и породило это зажиточное село великого предпринимателя Хамида Садекова.

Мы познакомились давно, еще в 1988 году, когда Хамид приехал в мой кооператив «Техника» с очень нестандартной идеей. Он с друзьями изобрел, видите ли, новую швейную машинку! Я не стал вдаваться в подробности, но, внимательно посмотрев на ясное, улыбающееся лицо Хамида, выдал ему двадцать тысяч рублей. Через два месяца он привез готовую работающую швейную машинку совершенно новой технологии — она, по‑ моему, остается уникальной до сих пор.

Вообще швейная машинка — очень серьезный агрегат, там около ста пятидесяти мелких деталей, масса сложных механизмов. А в модели Хамида их было в два раза меньше, зато по возможностям машинка на порядок опережала все существующие в мире!

Демонстрируя свое изобретение, Хамид сидел и вышивал прямо в кабинете. Потом мы сделали еще шесть опытных образцов машинок и решили послать его в Китай — для поиска партнеров и налаживания выпуска продукции. Хамид поехал, нашел там завод швейных машинок, показывал свою модель восхищенным китайцам, не говоря при этом ни по‑ китайски, ни по‑ английски! Соответствующий договор был составлен и подписан. Сначала о простой сборке китайских машинок на Подольском заводе, а потом об обратном — о сборке машинки Хамида в Китае. Как ему это удалось, до сих пор не понимаю.

С русским языком у него тоже было очень неважно. Тем не менее однажды Хамид блестяще выступил в Кремле, когда я взял его с собой на президиум Совета Министров СССР. Он рассказывал о своей машинке очень эмоционально, постоянно жестикулируя, улыбаясь, сбиваясь и начиная снова…

А потом сам Величко, министр тяжелого машиностроения СССР, отвел Хамида и говорит:

— Чего ты там рассказывал, я ничего не понял! А ну‑ ка покажи чертежи. — И когда посмотрел чертежи, то пришел в полный восторг и говорит: — Будем производить! Вот это да! Это же то, что мы ищем для своих заводов, переводя их с оборонки на производство товаров народного потребления!

Хамид стал близким другом Величко. А кончилось все тем, что позже, через пять лет, Хамид открыл свой банк и поставил безработного бывшего министра тяжелого машиностроения СССР председателем совета директоров!

Вообще Хамид был потрясающе коммуникабельным человеком. Выглядел он очень выразительно: огромные белые зубы, пышные усы и самое главное — обворожительная улыбка, которая никогда не сходила с его лица.

Ему удавалось расположить к себе незнакомых людей с невероятной быстротой. К примеру, я познакомил его с Немцовым, когда Боря уже был губернатором Нижегородской области, и ровно через неделю Хамид уже стал его близким другом…

Говоря по‑ русски с ошибками и ужасным акцентом и часто невнятно излагая элементарные мысли, Хамид постоянно где‑ то выступал, читал лекции и писал кандидатскую диссертацию по машиностроению, которую в итоге так и не защитил.

* * *

И вот мы встретились снова — в Лондоне. Хамид уже заработал огромные деньги, стал заместителем директора и акционером общества «Роснефтегаз», продавал на экспорт нефть, перерабатывал нефтепродукты, получая десятки миллионов долларов в месяц.

Вокруг этого бизнеса тогда был страшный бум. Еще бы! В России тонна нефти стоила 20 долларов, а на внешнем рынке — 110‑ 120!

Мы открыли номерной счет для его фирмы в «Шродерс банке», одном из пяти крупнейших инвестиционных банков мира. Эта процедура заняла буквально пять минут: поскольку банк инвестиционный, а счет номерной, не требовалось никакого разрешения, сработала только моя рекомендация.

Кстати, такие же счета я открывал и другим своим партнерам по бизнесу. Я стал их представителем, но единственное, что потребовали в «Шродерсе», чтобы рядом с подписью хозяина счета везде стояла и моя. В дальнейшем это обстоятельство спасло моим партнерам очень большие деньги… Разумеется, Хамид подружился с президентом банка за пять минут, и вскоре мы развернули бурную торговлю: продавали 200‑ 300 тысяч тонн нефти в месяц по мировым ценам. Это были огромные деньги, и мы договорились, что я получаю от сделок по пять процентов комиссионных…

* * *

Лицензии на экспорт нефти выдавались в России легко, но уже, естественно, за взятки. Величина мздоимства быстро возрастала, и вскоре взятки достигли ужасающих размеров. Хамид выезжал в порты или на перерабатывающие заводы подписывать документы на очередную отгрузку с двумя чемоданами: один маленький — с вещами, а другой массивный — с наличной валютой.

Брали все: начиная от мелких чиновников и кончая крупным начальством. Выстраивалась нормальная российская пирамида, которая существовала в теневом бизнесе и в мое время, а сейчас бесстыдно вылезла на поверхность и легализовалась.

Бюрократы всех уровней вошли во вкус и с бешеной скоростью стали изобретать ограничения, которые бы делали их позицию в нефтяном и экспортном бизнесе очень «нужной», а значит, и денежной.

Подходит, например, в порт на погрузку танкер, и диспетчер решает, пропустить его вперед или поставить в хвост очереди. Значит, нужно дать взятку диспетчеру, иначе можно загорать дней пять‑ шесть и при этом платить за простой тысячи долларов штрафов в день.

А на танкере это никого не волнует — все убытки покрывает или покупатель, или продавец. Сама команда терпеливо ждет, когда судну разрешат причалить: капитан отдыхает, матросы ловят рыбу или дружно отправляются в кабак…

Да что там порт! Ведь труба, качающая нефть, проходит по семи‑ восьми регионам России. Местные руководители очень быстро поняли: кусок трубы, оказавшийся на их территории просто обязан приносить деньги им в карман. Поэтому, не согласовав прокачку нефти со всеми заинтересованными лицами в регионах, получить ее в порту было просто невозможно.

А на железной дороге есть такая потрясающая вещь, как узловая станция. И если вы не заплатили там кому следует, ваш товарный поезд загоняется в тупик: о нем просто забывают, а вы даже не знаете, на какой именно станции это произошло. Поэтому свою цистерну, вагон или весь состав всегда сопровождали люди с портфелями денег.

И вот наконец вы добирались до таможни. Там тоже свои правила: ведь таможенную декларацию можно оформить за двадцать минут, можно за день, а можно и за десять дней не оформить. При этом всегда легко к чему‑ нибудь придраться: ах, у вас на справке печать неясная…

Пока везут из Тюмени справку с более ясной печатью, улетучится не одна пачка денег…

Со взятками никто не боролся. К примеру, за пятьдесят тысяч долларов можно было устроить встречу с Черномырдиным, мне самому тогда это предлагали посредники. С любым человеком можно было встретиться, любой вопрос решить за взятку под столом или прямо на столе.

Кстати, мы с Галиной Старовойтовой в тот момент серьезно думали о создании в России официальной лоббистской фирмы. А почему бы нет? Я предложил ей в качестве примера английскую компанию, которая приглашала на работу бывших политиков со всего мира официальными консультантами. Например, в той компании работали Маргарет Тэтчер, многие члены английского парламента, которых не переизбрали, бывшие члены Европарламента и экс‑ президент Франции Миттеран.

Фирма вполне легально предлагала решить любые вопросы в европейских парламентах, а также организовать встречи со всеми лидерами ведущих стран. Конечно, они платили налоги, а с дополнительных доходов стимулировали своих работников, создавая избирательные фонды для финансирования их собственных будущих избирательных кампаний.

При такой системе сама собой отпадала необходимость во взятках фирма была очень заинтересована в открытии своего отделения в России, а мы с Галиной Старовойтовой очень подходили для этой работы, как бывшие депутаты…

* * *

Бизнес с Хамидом был успешен, поскольку его деятельность в качестве посредника была такой же необходимой, как в свое время работа биржи «Алиса». И точно так же скоро эта необходимость сошла на нет. Когда директора предприятий и иностранные покупатели поняли, что гораздо выгоднее договариваться напрямую, в Лондон хлынули тучи нефтяников и промысловиков из далеких российских провинций.

Эти люди впервые оказывались за границей, а их еще усиленно обрабатывали фирмачи и наши бывшие экспортеры, приватизировавшие государственные внешторги и оставшиеся за границей.

Роскошные яхты, рестораны, проститутки, ценные подарки… Планируя расходные части бюджетов, фирмы выделяли отдельной строкой суммы на обработку российских клиентов.

Нефтяники дико напивались во всех ресторанах, куда их водили. Они требовали еще, и еще, и еще. А ну‑ ка вискаря давай! Ой, говно какое! А давай все, что у них тут крепкого есть, — ром и джин вместе! Вот теперь хорошо!

Хотя наблюдать все это было ужасно, но требования приходилось выполнять, иначе нефтяники не продали бы нефть Хамиду, он не отгрузил бы ее на Запад и мы ничего бы не получили.

А потом нефтяники выходили из ресторана и благополучно мочились — прямо на улице Пикадилли, на уголок дома, принадлежащего герцогу Вестминстерскому. Подумаешь, Лондон, «Грин Парк», чем тебе не тайга?

Тем временем в России полным ходом шла гайдаровская реформа, и вместе со всеми товарами дорожала и сама нефть, и ее транспортировка. Цены рванули со страшной скоростью: сегодня тонна нефти в стране стоит 20 долларов — завтра уже 25, потом 45, потом 65… И все равно этот бизнес оставался выгодным в 1993 году.

* * *

Хамид так любил свою родную деревню Рябушкино в Нижегородской области, что, разбогатев, решил сделать землякам подарок: провести частный газопровод. Вызвал специалистов из Швеции, и они за 17 миллионов долларов построили отличный газопровод! Врубились в магистраль и протащили трубопровод аж на десять километров в сторону деревни. Мало того, Хамид провел ответвления ко всем домам, да еще каждой семье подарил по газовой печке иностранного производства!

После чего он отправился «дружить» в «Газпром» и попутно договариваться о поставках газа в село. Но там, наверное, первый раз в его жизни случился облом. Хамиду вежливо, но твердо объяснили, что газ приватизировать нельзя.

— Но я же построил газопровод! — возмущался Хамид.

— Сами построили — сами и ликвидируйте, — посоветовали Хамиду.

Видя, что с покупкой газа ничего не получится, Хамид предложил свой газопровод просто подарить «Газпрому». Но и это было решительно отвергнуто.

— Вы с ума сошли! — возмутились чиновники. — С чего это мы должны его брать в подарок, а потом обслуживать? У нас по плану газификация села Рябушкино на 2010 год!

Хамид был очень расстроен. Потом он все‑ таки что‑ то придумал, заплатив местным газовщикам, и газ немножко просачивался на первые два дома, а все остальные ждали… Интересно, что сейчас происходит в Рябушкине: дали газ или так и стоит построенный Хамидом газопровод, как памятник бездушию монополиста «Газпрома»? Не знаю…

Зато я знаю о другом памятнике: его построили в память Хамида Садекова, расстрелянного наемными убийцами в 1996 году.

Известие об убийстве друга потрясает бесконечно. Всегда невозможно в это поверить, злоба от бессилия надолго сжимает сердце. Как после такого надеяться, что Россия вырвется из петли, в которую ее загнали нерадивые люди, захватившие власть и ее огромные богатства? Это неправда, когда все беды сваливают на время, на строй, на еще что‑ то абстрактное, В том, что стало с Россией, виноваты конкретные люди, многих из которых я знаю лично. Они по какому‑ то недоразумению попали во власть, не обладая ни умом, ни знаниями, ни опытом. Но главное, у них напрочь отсутствовали милосердие и сочувствие к своему многострадальному народу. Какое‑ то зловещее везение и жажда наживы полностью определяют их сущность.

Хамид был расстрелян в упор из автомата на Николиной Горе, в сорока метрах от дачи Ельцина. Он сам сидел за рулем и никогда не ездил с охраной. Его машину остановили, перегородив шоссе другой иномаркой, и выпустили обойму, тридцать патронов из автомата АКМ. Все было профессионально: другие сидевшие в машине даже не пострадали.

Я был во второй эмиграции и не мог приехать на его похороны. Но почему‑ то так получилось, что только я один, не считая родственников Хамида, дал немного денег на строительство мечети. Куда же делись его партнеры по бизнесу? Турецкие строители соорудили в Рябушкине миниатюрный Софийский собор в честь убиенного Хамида. И все жители оплакивали его, ведь он был национальным героем маленького нижегородского села: олигарх, миллионер, который очень много делал людям добра и со всеми дружил.

* * *

Насколько я понимаю, Хамид за всю свою жизнь прочитал только одну книгу — про Остапа Бендера. Возможно, он и ее не читал, а просто посмотрел кинофильм, после чего решил слетать в Рио‑ де‑ Жанейро и пройтись там в белых парусиновых штанах. Однажды он мне говорит:

— Артем Михайлович, помогите купить иностранный паспорт, желательно бразильский!

— Зачем он тебе, Хамид?

— Хочу кое‑ куда съездить…

Я нашел одну фирму, которая продала ему гондурасское гражданство. И гондурасец из села Рябушкино Хамид отправился в Рио‑ де‑ Жанейро!

Обычно он путешествовал без всякого багажа, вез с собой огромные пачки денег — все карманы были набиты купюрами — и еще кучу золотых кредитных карточек! Хамид покупал все необходимое прямо на месте и назад уже возвращался с огромными тюками, наполненными самой роскошной одеждой, обувью… Несколько раз он покупал на месте дорогую машину а поездив на ней, просто кому‑ то ее дарил.

И вот безо всякого багажа, упакованный деньгами, Хамид прилетел из Лондона в Рио‑ де‑ Жанейро. А там ему на таможне говорят:

— Ваш паспорт для Бразилии не годится. Летите за визой к себе в Гондурас или в Буэнос‑ Айрес — туда вас пропустят. Поставите визу в Бразилию и тогда возвращайтесь. Понимаете?

Хамид на все это просто улыбался и воспринимал эти пожелания как приветствия встречающих. Но в конце концов ему ситуацию как‑ то объяснили. Вы помните, Хамид, кроме своего булгарского наречия и косноязычного русского, не говорил ни на одном языке мира. Хорошо, бразильские таможенники его не обыскали, а то бы повторилась история, описанная в «Золотом теленке».

Хамид решил лететь в Аргентину за визой в Бразилию, купил тут же билет до Буэнос‑ Айреса и полетел. Через некоторое время самолет совершил посадку в Сан‑ Пауло, в экономической столице Бразилии. А Хамид вообразил, что он уже в Буэнос‑ Айресе. Он вышел из самолета, каким‑ то чудом прошел таможню и стал искать в самом большом городе Бразилии Сан‑ Пауло с населением больше двадцати пяти миллионов человек гондурасское консульство в Аргентине!

Он проездил по улицам города, к великой радости местного таксиста, несколько часов и невероятно, но что‑ то связанное с Гондурасом все же отыскал. Зашел в офис и говорит:

— Вы тут у себя в Буэнос‑ Айресе можете мне поставить визу обратно в Бразилию?

Все бразильские работники были в полном шоке, когда до них дошло, что просит Хамид.

Но, разумеется, благодаря своей обворожительной улыбке Хамид в итоге подружился с главным бразильским бюрократом в офисе, его вновь отвезли в аэропорт, снова посадили на самолет до Буэнос‑ Айреса. По прилете в Аргентину он нашел российскую переводчицу, которая помогла ему купить вещи, получить визу и вернуться обратно в Рио‑ де‑ Жанейро! Но главные приключения ждали его впереди.

* * *

Прилетев в Рио‑ де‑ Жанейро, Хамид снял в самой шикарной гостинице «Меридиан» люкс с видом на океан и побежал купаться. При этом костюм, где лежали пачки денег, кредитные карточки и паспорт, остался на песке самого криминального в мире пляжа Копакабана. И вдруг он видит, что его одежду хватает какой‑ то мальчишка и несется с ней со всех ног.

Хамид выбрался из воды и помчался в черных семейных трусах за мальчиком по знаменитому пляжу. По дороге он споткнулся о камень и очень неудачно упал, поломав себе ребро, но тем не менее мальчика все равно догнал. И тут выскочили трое здоровых черных парней с ножами в руках…

Что сделал Хамид? Он мгновенно отнял ножи у двух нападавших, которые растерялись от неожиданной атаки. Третий буквально обезумел от такой наглости: какой‑ то иностранец, мокрый, в одних трусах, нахально отнимает ножи у его друзей! Когда они обычно нападали на иностранцев, те в панике оставляли и деньги и одежду, а сами уносили ноги. А тут какой‑ то обнаглевший тип. Сам напал на них.

Они спрашивают Хамида по‑ португальски:

— Ты кто?

— Я Россия, Раша, — отвечает Хамид.

— А‑ а, рашен мафия! А мы — бразилиан мафия! — обрадовались эти парни. В общем, через минуту Хамид уже с ними подружился.

Они отдали ему всю одежду, деньги и повели в ресторан выпить за знакомство. И он так понравился парням из бразильской мафии, что продолжалось это три дня подряд.

Но Хамид был настоящим бизнесменом. На третий день он приобрел с помощью мафиози за три тысячи долларов чистый, очень хорошего качества изумруд. В Лондоне немедленно продал его антиквару за двенадцать тысяч фунтов и при этом оправдал свою поездку: все покупки, консультации у врачей частного госпиталя по поводу сломанного ребра и даже остался в большой прибыли, а главное — повидал Рио‑ де‑ Жанейро!

* * *

А потом к Хамиду прилетела переводчица из Буэнос‑ Айреса, влюбившаяся в него, когда он ставил визу в гондурасском консульстве. Хамид очень удивлялся: я же ей ничего не обещал, и ничего особенного у меня с ней не было, куда я ее теперь дену…

Конечно, он поселил переводчицу в «Метрополе», возил ее по Москве и оплатил дорогу в оба конца.

У Хамида была жена, дети. И возлюбленная, которой он очень гордился. Потому что для простого парня из села Рябушкино иметь в любовницах телезвезду — это просто фантастика!

Хамид ее очень любил и все время что‑ то покупал, дарил безумные подарки. В Лондоне, заходя в магазин, он обычно внимательно смотрел по сторонам, а потом хватал за руку какую‑ нибудь женщину и говорил:

— Переведи, пожалуйста, Артем! Пусть она со мной ходит по этажам! Я вижу, это тот размер, что у моей любимой! Пусть она все на себя примеряет, я заплачу!

Я переводил. Женщина, конечно, начинала отказываться. Хамид доставал сто, двести, триста фунтов стерлингов, улыбался… Англичанки были потрясены, но потом послушно ходили за Хамидом и примеряли одежду.

Один раз в жизни я видел их вместе, на семидесятилетии Вахтанговского театра, и телезвезда ужасно стеснялась. Сидела отдельно. Не знаю, почему; может быть, и она была замужем. А Хамид подошел ко мне и говорит: «Знаешь, Артем, я счастлив, что у меня есть такая женщина». Я не называю ее имени, потому что оно известно телезрителям России…

* * *

У Хамида Садекова на счету было 78 миллионов долларов — это точная цифра. В годы перед смертью он начал возвращать капитал в Россию. Наверное, одним из первых. Хамид строил на миллионы долларов бензоколонки и супермаркеты в Нижегородской области.

Думаю, причина его убийства была, как ни странно, политической. Но это моя личная версия. Я не могу ее доказать и поэтому не называю имен возможных заказчиков.

Желая угодить Немцову, Хамид тогда выкупил акции Нижегородского телевидения. Его расстреляли в пятницу, а в субботу было назначено собрание акционеров, на котором он официально должен был предъявить свой контрольный пакет.

Для Бориса это было большим шоком. Я тогда поговорил с ним по телефону.

— Это предупреждение для меня! — с горечью сказал он. — Что же у нас происходит?

— То, что сделали, то и имеете, — ответил я достаточно грубо.

Борис тогда уже был вице‑ премьером у Ельцина. И я имел право так ему сказать.

Илья, Герман, Хамид — они знали друг друга. Их объединяла неутолимая страсть к жизни и, возможно, подсознательный страх не успеть. Они ходили в самые лучшие магазины и рестораны. Им нужны были только супервещи за суперденьги… Самый дорогой «Ролекс». Бриллиантовый «Паша» от Картье — несколько штук. Безумные драгоценности…

Илюша мог застегиваться не на те пуговицы, но он приходил в «Армани», и весь персонал выстраивался в ряд, потому что Илюша покупал сразу семь‑ восемь костюмов. Так же вел себя и Хамид: заверните, пожалуйста, все расцветки, и десять рубашек, и двадцать галстуков до следующего приезда.

Они так спешили все получить, будто кто‑ то незримый их толкал и нашептывал: скоро ничего уже не будет.

Не судите их строго. Эти люди жили в переломный момент истории России. Они обладали от природы предпринимательским талантом. Одним из самых главных качеств человека, дающим возможность развиваться обществу и двигаться мировому прогрессу. Талант в России редко в почете, тем более талант предпринимателя. Он может приносить как пользу, так и вред. Все зависит от той среды, в которой он живет и действует. Только от этого.

Ни Илюшу, ни Хамида я не могу представить мертвыми. Они для меня живы так же, как всегда будут живыми в памяти и другие мои друзья: Иван Кивелиди, Влад Листьев, Галя Старовойтова, Анатолий Собчак, Сергей Юшенков…

Однажды я подсчитал, скольких моих друзей и близких знакомых убили в России за период с 1993 по 2003 год. Получилось — двадцать семь человек…