Сохранение архаических черт

Институт праздного класса оказывает свое действие не только на строение общества, но также на характер отдельного его члена. Как только проявление какой-то конкретной склонности или выражение определенной точ­ки зрения получает признание, становясь официальной нормой или образцом в общественной жизни, эта точка зрения начинает влиять на характер членов общества, принявшего ее в качестве нормы. Она будет до некоторой степени формировать их образ мысли, подчиняя себе раз­витие человеческих способностей и наклонностей и вы­ступая фактором отбора. Частично такое влияние проис­ходит из-за вынужденной адаптации при воспитании и обучении, частично – путем устранения в процессе отбо­ра неприспособленных индивидов и генеалогических ли­ний. Тот человеческий материал, который не годится для существования по тем способам, которые навязываются общепринятой системой жизни, подвергается как подав­лению, так и до некоторой степени элиминации.

(Под термином «элиминация» вслед за К. А. Тимирязевым и Л. Морганом (L. Morgan) следует понимать ту сторону дарвинов­ской борьбы за существование, которая заключается в действии вредных влияний окружения на добывание средств к существова­нию и на размножение, что приводит к известному угнетению ин­дивида (или нескольких поколений, т. е. генеалогической линии), к повышенной смертности. В широком смысле слова «элиминация» – устранение от жизни. – Прим. перев.).

Принципы денежного соперничества и освобождения от произ­водства, таким образом, возводятся в каноны жизни об­щества и становятся достаточно важными факторами при­нуждения в той ситуации, к которой людям приходится приспосабливаться.

Два общих принципа, принцип демонстративного рас­точения и принцип освобождения от производства, воздей­ствуют на развитие общества и тем, что направляют образ мысли, определяя, таким образом, развитие институтов, и тем, что сохраняют при отборе отдельные свойства чело­веческой натуры, способствующие ведению жизни по за­мыслу праздного класса, определяя таким путем реальный характер общества. Непосредственная тенденция воздей­ствия института праздного класса на формирование чело­веческого характера направлена на сохранение пережит­ков и обращение вспять духовного развития. Это воздей­ствие на характер общества является по своей природе закрепощением духовного развития. В современной куль­туре особенно институт праздного класса обладает, в об­щем и целом, тенденцией к консервативности. Сущность этого утверждения достаточно знакома, однако многим оно может показаться чем-то новым в его настоящем прило­жении. Поэтому даже с риском скучного повторения и изложения банальностей, возможно, не будет неуместным краткое рассмотрение его логических оснований.

Социальная эволюция – это процесс отбора и приспо­собления темперамента и образа мышления, происходя­щий под нажимом обстоятельств, складывающихся при жизни в сообществе. Приспособление образа мышления людей – это развитие социальных институтов. Но наряду с развитием институтов происходила более существенная по своему характеру перемена. При изменившихся по­требностях, диктуемых складывавшейся ситуацией, изме­нялись не только сами привычки людей – эти изменившиеся обстоятельства вызывали соответствующую перемену в человеческой природе. При изменении условий жизни изменяется человеческий материал, из которого состоит общество. Такое изменение человеческой природы считается современными этнологами процессом отбора среди нескольких относительно стабильных и распространенных этнических типов или этнических элементов. Люди имеют тенденцию более или менее точно воссозда­вать или воспроизводить в потомстве тот или иной из постоянных типов человеческой природы, закрепленных в чертах их характера; такое воспроизведение происходит в близком соответствии с ситуацией в прошлом, которая отличается от сегодняшней. Существует несколько таких относительно стабильных этнических типов, входящих в состав населения в странах западноевропейской культуры. При воспроизведении наций эти этнические типы сохра­няются сегодня не в твердых и неизменных формах еди­ного, точного и им только присущего образца, но в виде большего или меньшего числа вариантов. Известная изменчивость * (* Изменчивость (variation) и наследственность выступают в теории Дарвина как две стороны выражения преемственности форм в процессе воспроизведения вида. – Прим. перев.) этнических типов имела место в результа­те процесса продолжительного отбора, которому подвергались некоторые типы и их комбинации на протяжении всех этапов развития культуры.

Этому неизбежному видоизменению самих типов, про­исходившему благодаря довольно длительному процессу отбора, не уделялось достаточного внимания авторами, обсуждавшими выживание этнических элементов. Наше изложение касается двух основных разновидностей чело­веческой природы, получающихся в результате того сравнительно недавнего процесса отбора и адаптации, кото­рый имел место среди этнических типов, объединенных рамками западноевропейской культуры. При этом основ­ной интерес представляет собой возможное влияние совре­менной ситуации на дальнейшую изменчивость по одно­му или другому из двух различных направлений, проявившихся в этих разновидностях.

Позицию, занимаемую в этом вопросе этнологией, можно резюмировать кратко; и список типов и их вариан­тов, а также вопросы, связанные с их выживанием и атавистическими явлениями, дабы избежать всяких, кроме разве что самых необходимых, подробностей, представле­ны здесь со схематической скупостью и упрощенностью, которые были бы недопустимы для всякой другой цели. Человек наших производственных общностей имеет тен­денцию воспроизводиться близко к тому или другому из трех основных этнических типов: долихоблонду, брахицефалу и средиземноморскому типу, – оставляя без внима­ния мелкие и лежащие за пределами нашей культуры элементы. Однако в пределах каждого из этих основных этнических типов наблюдается тенденция возврата к од­ному или другому из, по меньшей мере, двух основных направлений изменчивости: миролюбивому варианту и хищническому. В каждом случае первый из этих двух вариантов ближе к своему типу в том виде, в каком тип существовал на самой ранней ста­дии жизни в сообществе, судя по имеющимся свидетель­ствам, археологическим или основанным на психологии; такой вариант выступает атавистическим представителем типа. Первый вариант понимается как представитель предков существующего цивилизованного человека, отно­сящихся к миролюбивой фазе дикарства, которая пред­шествовала хищнической культуре, системе, основанной на статусе, и развитию денежного соперничества. Второй, или хищнический, вариант типов берется в качестве пе­режитка не столь давней модификации основных этниче­ских типов и их комбинаций – модификаций основных этих типов, происходившей главным образом при отборе и адаптации, в жестких условиях хищнической культуры и соперничества на современной стадии развития обще­ства, или на стадии собственно денежной культуры.

По общепризнанным законам наследственности, могут встречаться пережитки более или менее далеких фаз раз­вития в прошлом. В обычном, среднем случае, даже если тип изменяется, его отличительные признаки передаются почти в том же виде, в каком они были в недавнем про­шлом – которое можно назвать «унаследованным настоящим». Для целей настоящего рассмотрения можно счи­тать, что «унаследованное настоящее» представлено позд­ней хищнической и квазимиролюбивой культурой.

Современный человек имеет тенденцию воспроизво­диться близко именно к этому варианту человека, харак­терному для недавней – еще существующей в наследственности – хищнической или квазихищнической культуры. Это утверждение требует уточнения в том, что касается потомков зависимых или угнетенных классов времен варварства, однако необходимое уточнение, вероятно, не так важно, как могло бы показаться на первый взгляд. Если рассматривать население как целое, то представляется, что этот хищнический, сопернический вариант не достиг широкого распространения или высокой стабиль­ности. Другими словами, свойства человеческой природы, унаследованные западным человеком, вовсе не являются единообразными в отношении различных склонностей и способностей, их сферы действия и относительной силы. Человек «унаследованного настоящего» немного архаичен в том смысле, что он не соответствует самым последним требованиям, выдвигаемым жизнью в сообществе. И тот тип, к которому главным образом, вероятно, возвращается под действием закона изменчивости современный чело­век, – это тип несколько более архаичной природы. С дру­гой стороны, если судить по атавистическим признакам, проявляющимся у тех лиц, которые отличаются от обще­распространенного хищнического типа темперамента, дохищнический вариант обладает, видимо, большей стабиль­ностью и более равномерным распределением или удель­ным весом составляющих данный темперамент элементов. Такое расхождение свойств человеческой природы при наследовании, как то, что существует между начальны­ми и более поздними вариантами того этнического типа, который достаточно точно воспроизводится в конкретном индивиде, затемняется аналогичным расхождением между двумя-тремя основными этническими типами, которые составляют население западных стран. Считается, что практически каждый человек из населения этих стран представляет собой гибрид широко распространенных эт­нических элементов, которые могут быть представлены в нем в самых различных пропорциях, в результате чего наблюдается тенденция возврата к тому или иному из составляющих этнических типов. Эти этнические типы отличаются друг от друга по темпераменту в какой-то степени подобно тому, как отличаются друг от друга хищнический и дохищнический варианты любого этниче­ского типа; причем долихоблонд обнаруживает больше свойств, характерных для хищнического темперамента, – или по крайней мере, большую расположенность к приме­нению силы, – чем брахицефал; сравнительно мало хищ­нических качеств у средиземноморского типа. Когда в развитии институтов или действенного общественного мнения в данном обществе обнаруживается расхождение с хищнической природой человека, нельзя, следовательно, сказать с уверенностью, что такое расхождение указыва­ет на возрождение дохищнического варианта. Атавистиче­ский возврат к этому варианту может быть обусловлен все большим преобладанием того или иного из «низких» этни­ческих элементов. И все же, хотя и нет достаточно убеди­тельных доказательств тому, что различия в темперамен­тах, оказывающих действие на состояние современных сообществ, обусловлены не только отбором среди устойчи­вых этнических типов, этот отбор, видимо, является в не­которой ощутимой мере отбором между их хищническими и миролюбивыми вариантами.

Такое представление о современном этапе эволюции человека не является единственно возможным для данного обсуждения. Общие выводы, достигнутые с использовани­ем таких представлений об отборе и адаптации, в сущно­сти, остались бы справедливыми, если бы термины и по­нятия были заменены прежними терминами Дарвина и Спенсера. При данных обстоятельствах в употреблении терминов допустима известная свобода. Слово «тип» упо­требляется вольно и обозначает разновидность темпера­мента, которую этнологи, возможно, посчитали бы лишь тривиальным вариантом, а не выраженным этническим типом. Во всех случаях, когда более подробные различия представляются для рассмотрения существенными, стрем­ление провести такие различия будет явствовать из кон­текста.

Современные этнические типы являются, стало быть, вариантами первобытных расовых типов. Пройдя через школу варварства, они претерпели изменение и достиг­ли известной устойчивости в их измененном виде. Совре­менный человек – это варварский, либо плебейский, либо аристократический вариант представленных в нем этни­ческих элементов. Но этот варварский вариант не достиг наивысшей степени гомогенности или стабильности. Куль­тура варварства – хищническая и квазимиролюбивая ста­дии развития общества, – несмотря на ее большую абсо­лютную протяженность во времени, не была ни достаточ­но продолжительной, ни достаточно неизменной по своему характеру, чтобы придать этому варианту полную устой­чивость. С известной частотой происходят отклонения от человеческой натуры варварского склада, и в наши дни эти случаи изменчивости становятся заметнее, потому что условия жизни современного общества уже больше не направлены на последовательное подавление всяких отхо­дов от того, что является нормой для культуры варвар­ства. Хищнический темперамент проявляется не во всех аспектах жизни современного общества, и менее всего – в современном производстве.

Отступления от унаследованных от варварства свойств характера у современного человека очень часто носят ха­рактер возврата к еще более раннему варианту типа. Этот ранний вариант представлен темпераментом, харак­теризующим первобытную фазу миролюбивого варвар­ства. Обстоятельства жизни и направление усилий, господствовавшие до пришествия культуры варварства, сформи­ровали характер человека и закрепили в нем некие суще­ственные черты. И именно к этим древним, родовым чер­там современные люди склонны возвращаться вновь в том случае, когда человеческая натура «унаследованного настоящего» подвергается изменчивости. Условия, в кото­рых жили люди на самых ранних, первобытных стадиях жизни в сообществе – жизни, которую, собственно, уже можно называть общественной, – были, видимо, мирны­ми условиями; и характер – темперамент, духовная позиция – людей в этих начальных состояниях окружаю­щей среды и институтов был, видимо, миролюбивого, не­агрессивного, чтобы не сказать ленивого, склада. В целях непосредственного изложения эту миролюбивую стадию культуры можно принять в качестве фазы, знаменующей начало развития общества. В той мере, в какой это каса­ется настоящего изложения, отличительным психологи­ческим качеством в такой гипотетической начальной фазе развития культуры явилось, видимо, бессознательное, не находившее словесного выражения чувство групповой сплоченности, широко выражавшееся в самодовольном, но никак не деятельном расположении ко всему, что пред­ставляло собой благоприятные условия для общественной жизни, а также выражавшееся в болезненном отвраще­нии ко всему, что могло подавлять жизнедеятельность или препятствовать продолжению рода. Благодаря своему вездесущему проникновению в образ мышления дикаря дохищнической стадии такое распространенное, но слабое представление о пользе для всех возымело, видимо, за­метное действие на образ жизни дикаря и на то, каким образом осуществлялись его привычные взаимоотношения с другими членами группы.

Следы этой начальной, мирной фазы развития недиф­ференцированного общества кажутся слабыми и сомни­тельными, если мы будем обращать внимание только на те категоричные свидетельства ее существования, которые предоставляются обычаями и взглядами, бытующими в культурных или невежественных общностях в настоя­щее время; менее сомнительными доказательствами фак­та ее существования следует считать психологические следы, сохранившиеся в виде распространенных черт че­ловеческого характера. Эти черты в особенной, может быть, степени сохраняются среди тех этнических элемен­тов, которые на протяжении хищнического этапа развития культуры вытеснялись на второй план. Черты, соответ­ствовавшие прежнему образу жизни, в борьбе индивидов за существование стали затем относительно бесполезны­ми. И те элементы населения или те этнические группы, которые по темпераменту были менее приспособлены к хищническому образу жизни, подавлялись и отодвигались на второй план.

При переходе к хищнической культуре в некоторой степени переменился характер борьбы за существование: борьба группы против естественного окружения смени­лась борьбой против окружения социального. Эта переме­на сопровождалась усилением вражды между отдельными членами группы. В какой-то мере изменились как усло­вия, необходимые для достижения успеха внутри группы, так и условия выживания группы; и духовная позиция, господствовавшая в группе, постепенно изменялась, при­водя в состояние узаконенного господства в общеприня­том образе жизни иное направление способностей и склон­ностей. Среди тех архаических черт, которые следует считать сохранившимися следами миролюбивой фазы раз­вития общества, находится тот институт человеческой со­лидарности, который мы называем совестью и который включает в себя представление о правильности и справед­ливости, а также инстинкт мастерства в его наивном, независтническом выражении.

Руководствуясь современной биологической наукой и психологией, мы должны будем переформулировать поня­тие человеческой природы в терминах привычек; и при такой переформулировке станет ясно, что привычка явля­ется – в общих чертах – единственным понятием, к ко­торому можно отнести указанные черты и в чем можно усматривать их основу. Эти составляющие образ жизни привычки являются слишком всеохватывающими по сво­ему характеру, чтобы приписывать их распространение какому-либо позднему или кратковременному влиянию. Легкость, с которой они на время подавляются острыми требованиями, выдвигаемыми современной жизнью, гово­рит лишь о том, что эти привычки являются сохраняющи­мися признаками культуры крайне древнего времени и от принципов этой культуры люди нередко вынуждены в частностях отходить при изменившихся обстоятельствах более позднего времени; а то, что эти черты дают о себе знать едва не повсеместно, как только ослабляется давле­ние особых потребностей, доказывает, что процесс их закрепления в психологическом складе конкретного этни­ческого типа длился, должно быть, очень долгое по срав­нению с другими процессами время и без серьезных перерывов. Вопрос о том, являлся ли он процессом привы­кания в устарелом смысле этого слова или процессом отбора и адаптации человеческой расы, не затрагивает серьезным образом сути дела.

Характер и потребности общественной жизни при том режиме статуса и противопоставленности друг другу от­дельных людей и классов, который распространяется на весь промежуток времени от начала становления хищни­ческой культуры до настоящего момента, подтверждают, что являющиеся здесь предметом нашего обсуждения свойства темперамента едва ли могли бы возникнуть и закрепиться в течение этого промежутка времени. Вполне возможно, что эти черты были унаследованы от прежнего способа жизни общества и что они не были выработаны и закреплены более поздней хищнической и квазимиролю­бивой культурой, а скорее сохранялись на протяжении указанного промежутка времени и продолжают сохра­няться, находясь на грани неминуемого подавления. Они представляются наследственными признаками расы и, ви­димо, продолжают свое существование, несмотря на изме­нившиеся условия, требующиеся для достижения успеха на хищнической и более поздних стадиях развития де­нежной культуры. Они сохраняли свое существование, видимо, в силу сильной наследуемости, которой обладает тот или иной признак, присутствующий в той или иной мере в каждом представителе вида; таким образом, на­следование этих черт обусловлено общими факторами под­держания целостности человеческой расы.

Такой общечеловеческий признак не устраняется пол­ностью даже при столь длительном процессе строгого отбора, которому подвергались рассматриваемые здесь черты на хищнической и квазимиролюбивой стадиях. Эти миролюбивые черты большей частью чужды системе и ду­ху варварства. Яркой характерной особенностью культуры варварства является непрестанное соперничество, вражда между классами и отдельными людьми. Такие условия соперничества благоприятствуют тем индивидам и тем генеалогическим линиям, которые в относительно малой степени обладают миролюбивыми чертами дикарства. Та­ким образом, наблюдается тенденция к устранению этих черт; и в тех народностях, которые жили в условиях со­перничества, они явно были существенно ослаблены. Даже там, где за несообразность с типом темперамента, свой­ственным варвару, не приходится расплачиваться дорогой ценой жизни, в результате в любом случае происходит подавление, более или мене последовательное, несообразующихся индивидов и генеалогических линий. Там, где жизнь в значительной мере является борьбой между индивидами внутри группы, обладание древними миролю­бивыми чертами будет мешать человеку в его борьбе за существование.

На любом из известных этапов развития культуры, от­личных от указанной здесь предположительной начальной фазы, на более поздних, такие качества, как добродушие, справедливость и сочувствие ко всем людям, не способст­вуют существенным образом жизни индивида. Обладание ими, может быть, и служит защитой от нелюбезного обращения со стороны большинства людей, идеал которых на­стоятельно требует наличия в обыкновенном человеке ма­лой толики таких компонентов; но, если не считать такого косвенного, непозитивного следствия одаренности этими качествами, оказывается, что, чем их меньше у индивида, тем ему лучше живется в условиях соперничества. Необремененность сомнением, сочувствием, честностью и ува­жением к жизни других людей, можно сказать, в доволь­но широких пределах способствует преуспеванию индивида в условиях денежной культуры. Во все времена люди, добившиеся очень большого успеха, относились обычно к этому типу – речь, конечно, идет об успехе, выражавшем­ся в богатстве или власти. Что же касается честности, то она лишь в ограниченных пределах, да и то только в не­коем пиквикианском смысле, является лучшей политикой.

Учитывая обстоятельства, при которых складывалась жизнь современного цивилизованного общества в любой просвещенной стране западноевропейской культуры, склад характера первобытного дикаря дохищнической стадии, который мы попытались в общих чертах обрисовать выше, не получил большого распространения. Даже для той гипотетической культуры, которой этот тип человеческого характера обязан своей стабильностью – для миролюби­вой первобытной общины, – такой первобытный человек имеет почти столько же и почти таких же явных недостат­ков в экономическом отношении, как и достоинств, что должно быть ясно любому человеку, чье понимание дан­ного вопроса не оказывается предвзятым из-за рождаемой родственным сочувствием снисходительности. В лучшем случае это – «хитрый, ни на что не годный парень». Недостатками этого предположительно первобытного типа характера являются безволие, беспомощность, отсутствие инициативы и изобретательности, а также уступчивое и ленивое добродушие вместе с живым, но не существен­ным чувством враждебности. Наряду с этими чертами выступают некоторые другие, имеющие в процессе кол­лективной жизни ценность в том смысле, что они способ­ствуют облегчению жизни в группе. Этими чертами явля­ются правдивость, миролюбие, добрая воля и несоперни­ческая, независтническая заинтересованность в людях и вещах.

Когда общество вступает в хищническую стадию, для достижения успеха становятся необходимыми другие свойства человеческого характера. Новый строй общест­венных отношений выдвигает новые требования, с кото­рыми люди должны сообразовывать свой образ жизни. Теперь нужно, чтобы та энергия, которая ранее реализовывалась в указанных чертах дикарского образа жизни, находила бы выход в новой линии поведения, в новом на­боре привычных реакций на изменившиеся стимулы. Система, которая с точки зрения создания благоприятных для жизни условий при прежних обстоятельствах была в известной мере подходящей, уже не отвечает новым требованиям. Прежняя ситуация характеризовалась сравни­тельно малым наличием антагонизма или расхождения интересов, а ситуация, сложившаяся позже, – соперниче­ством, постоянно сопровождающимся возрастанием по силе и сужением по сфере своего действия. Черты, харак­теризующие хищническую и последующие стадии разви­тия культуры и служащие признаками тех типов челове­ка, которые лучше всего пригодны для выживания при режиме статуса, – это (в их первичном выражении) жесто­кость, эгоизм, приверженность к своему клану, небесхит­ростность, агрессивность и коварство – свободное обраще­ние к силе и обману.

В условиях сурового и продолжительного режима со­перничества эти личные качества приобрели достаточно выраженное господство в результате лучшего выживания этнических элементов, наделенных ими наиболее щедро. В то же время приобретенные ранее, в большей степени присущие всей человеческой расе нравы всегда были так или иначе полезны для жизни коллектива и неизменно находили то или иное выражение.

Стоит, может быть, обратить внимание читателя на тот факт, что «долихоблопдический» тип европейца, види­мо, обязан своим господствующим положением в совре­менном обществе именно тем качествам, которые были характерны для человека на хищнической стадии и кото­рыми он обладает в изрядной степени. Эти духовные черты вместе с наделенностью большой физической энерги­ей – которая, вероятно, сама является результатом отбора среди групп и генеалогических линий – главным обра­зом и способствуют приведению любого этнического эле­мента в положение праздного класса или класса-хозяина, особенно на ранних фазах развития института праздного класса. Это не обязательно означает, что точно такой же набор способностей у всякого отдельного человека всегда гарантировал бы ему выдающийся личный успех. В усло­виях соперничества для достижения успеха отдельным человеком не обязательно требуются те же условия, что и для преуспевания социальной группы. Успех социаль­ной группы или партии предполагает наличие сильной приверженности своей группе или партии, преданности вождю или верности догмату, тогда как соперничающий индивид скорее достигнет своей цели, если в нем будут сочетаться энергия, инициатива, эгоизм, коварство и агрес­сивность варвара с отсутствием лояльности или привер­женности своему клану, которое свойственно дикарю. Можно попутно отметить, что люди, добившиеся блиста­тельного (бонапартского) успеха на основании беспре­дельного эгоизма и отсутствия сомнений в своих действи­ях, обычно обнаруживали больше физических черт, ти­пичных для темного брахицефала, чем для долихоблонда, однако большая часть индивидов, добившихся – эгоисти­ческим путем – умеренного преуспевания в жизни, при­надлежит, видимо, по внешности к последнему из назван­ных этнических элементов.

Свойства темперамента, вызванного к жизни хищни­ческим образом существования, направлены на выжива­ние и полноту жизни индивида в условиях соперничест­ва; в тс же самое время, если жизнь данной группы как коллектива является жизнью во враждебном состязании с другими группами, то этот темперамент также способ­ствует выживанию и преуспеванию группы. Однако разви­тие экономики в странах с более зрелой системой промыш­ленного производства начало принимать такой оборот, что интересы общества больше уже не совпадают с соперни­ческими интересами индивида. При их способностях к корпорации эти развитые промышленные страны переста­ют быть соперниками из-за средств к жизни или права на жизнь – за тем исключением, когда хищническими склон­ностями их правящих классов поддерживается традиция войны и грабежа. Эти страны уже не настроены друг против друга в силу и по причинам, отличным от традиции и темперамента. Их материальные интересы – кроме, воз­можно, стремления к коллективной славе – не только уже больше не являются несовместимыми, но успехи лю­бой из стран, несомненно, способствуют проявлению жизни во всякой другой стране как сегодня, так и в любой не­предсказуемый момент времени в будущем. То же самое нельзя сказать об индивидах и их отношениях между собой.

Коллективные интересы любой современной общности сосредоточиваются на производственной эффективности. Отдельный человек, занятый производительным трудом, полезен для общества где-то пропорционально его произ­водительности. Этому коллективному интересу наилуч­шим образом отвечают честность, усердие, миролюбие, добрая воля и отсутствие эгоизма, а также привычное распознавание причин и предвидение следствий в их свя­зи, без примешивания анимистической веры и без ощуще­ния зависимости от каких-либо сверхъестественных вме­шательств в ход событий. Не нужно много говорить о красоте, моральной высоте или общем достоинстве и достопочтенности человека с таким «прозаическим» характе­ром, какой предполагается наличием подобных черт; и мало оснований для проявления энтузиазма по поводу того способа коллективной жизни, к которому привело бы широкое распространение и безраздельное господство этих черт. Однако это не имеет прямого отношения к вопросу. Успешная работа современной производственной общно­сти обеспечивается наилучшим образом там, где эти чер­ты выступают в своей совокупности, и достигается она в той мере, в какой для людей, составляющих эту общность, характерно обладание ими. Их наличие в какой-то мере необходимо для того, чтобы достичь удовлетворительного приспособления к условиям современной производствен­ной ситуации. Сложный, всеобъемлющий, в основном ми­ролюбивый и высокоорганизованный механизм современ­ной производственной общности работает с наибольшей выгодой при максимально возможном проявлении боль­шинства из них. В человеке с хищническим типом харак­тера эти черты присутствуют в явно меньшей степени, чем это полезно для целей современной коллективной жизни.

С другой стороны, в условиях соперничества непосред­ственным интересам индивида лучше всего служат хитрость и беззастенчивая практичность. Характерные черты, служащие, как сказано выше, интересам общества, ско­рее бесполезны для индивида, чем полезны. Они отвле­кают его от стремления к денежной прибыли, но и в поис­ках доходов они заставляют его искать доходы косвен­ными, неэффективными способами, обращаясь в качестве источника к производству, а не к уверенной карьере мошенничества. Трудолюбие довольно последовательным образом оказывается помехой для индивида. В условиях соперничества члены современной производственной общности являются соперниками, каждый из которых, ско­рее всего, достигает своей личной и непосредственной выгоды, если, менее других обремененный совестью, он будет в состоянии спокойно перехитрить своих товарищей, нанеся им ущерб, когда для этого представится удобный случай.

Уже отмечалось, что современные экономические ин­ституты грубо разделяются на две категории – финансо­вые и производственные. Подобное справедливо в отноше­нии занятий. В первую категорию попадают занятия, ко­торые связаны с обладанием собственностью или с приоб­ретением собственности; во вторую – те, которые имеют отношение к мастерству или производству. Заключения, к которым мы пришли, когда речь шла о развитии инсти­тутов, правильны и в отношении занятий. Экономические интересы праздного класса лежат в сфере денежных заня­тий; экономические интересы работающих классов заклю­чаются и в той, и в другой, но главным образом – в производственной сфере. Доступ в праздный класс осущест­вляется через занятия в финансовой сфере.

Эти две категории занятий существенно отличаются в отношении требующихся способностей; и воспитание, которое дается этими занятиями, подобным образом следует двум различным направлениям. Школа денежных занятий направлена на сохранение и развитие определен­ных хищнических способностей и духа хищничества. Она сохраняет и развивает эти качества как тем, что воспиты­вает тех индивидов и те социальные группы, которые за­няты в этой сфере, так и тем, что избирательным образом подавляет, подвергает элиминации тех индивидов и те гене­алогические линии, которые оказываются в этом отноше­нии неприспособленными. Поскольку образ мышления людей формируется процессом конкуренции в приобрете­нии и в обладании собственностью, поскольку их экономические функции включаются в сферу владения богат­ством, понимаемым в терминах меновой стоимости, а так­же в управление этой сферой и производство финансовых махинаций, – постольку их опыт экономической жизни благоприятствует сохранению и подчеркиванию хищниче­ского темперамента и хищнического образа мысли. При современной, миролюбивой системе деятельность в сфере приобретения благоприятствует главным образом, конеч­но, квазимиролюбивым хищническим способностям и при­вычкам. Другими словами, занятия в финансовой сфере дают специализацию в той общей области практической деятельности, которая и составляет мошенничество, а не в сфере занятий, относящихся к более архаичному сред­ству – насильственному захвату.

Этими занятиями в финансовой сфере, обладающими тенденцией к сохранению хищнического темперамента, являются занятия, которые связаны с владением собственностью – непосредственной функцией праздного клас­са, – а также с побочными функциями приобретения и накопления. Ими охватывается тот класс лиц и тот ряд функций в экономическом процессе, которые имеют отношение к деятельности, связанной с производственной конкуренцией. Главным образом это основные области управления экономикой, которые относятся к категории финансовых операций. К ним можно добавить большую часть коммерческих занятий. Из этих занятий в их наи­более выраженной форме складывается экономическая функция «капитана индустрии». Капитан индустрии – это человек скорее хитрый, чем изобретательный, а его капитанство носит более финансовый, чем производствен­ный характер. Такое управление промышленностью, ка­кое он осуществляет, является обычно разрешающим, а не предписывающим. Функции, связанные с частными техническими моментами производственного процесса и его организации, передаются подчиненным лицам, имеющим менее «практический» склад ума, – людям, которые обладают скорее талантом мастерства, чем склонностью к управлению. В том, что касается тенденции формировать характер человека воспитанием и отбором, эти занятия следует поставить рядом с занятиями в финансовой сфере. Таковыми являются политика, а также занятия, относящиеся к церкви и военному делу.

Финансовые занятия в гораздо большей степени, чем производственные, наделяют человека почетом. В этом плане критерии доброй репутации, установленные празд­ным классом, поддерживают престижность способностей, которые служат завистническим намерениям; и образ внешне благопристойного существования праздного клас­са тоже, следовательно, способствует сохранению и вос­питанию хищнических черт. Из собственно экономиче­ских занятий наиболее почетными являются те, что име­ют непосредственное отношение к обладанию собствен­ностью в крупном масштабе. Вслед за ними в отношении доброй репутации идут те занятия, которые непосредст­венно подчинены собственности и финансированию, та­кие, как банковское дело и право. Банковские службы связаны преимущественно с крупной собственностью, и данный факт, несомненно, повышает престиж этого дела. Профессия юриста не предполагает владения крупной собственностью, но так как в ремесле адвоката нет и на­мека на полезность в какой-либо другой области, кроме соперничества, то эта профессия по традиции пользуется большим почетом. Юрист занимается исключительно частными моментами хищнического мошенничества, либо в устройстве махинаций, либо в расстройстве махинаций других, и поэтому преуспевание в этом роде занятий вос­принимается как признак большой одаренности тем ко­варством, которое обычно для общества на стадии варвар­ства и всегда вызывало у людей уважение и страх. Заня­тия торговлей почетны только наполовину, т. е. если они связаны с крупной собственностью и содержат лишь ма­лый элемент полезности. Они занимают высокое положе­ние или низкое где-то в прямой зависимости от того, слу­жат ли они высшим или низшим потребностям, так что розничная торговля заурядными предметами первой необ­ходимости приравнивается к ремеслам и фабрично-завод­скому труду. Ручной же труд или даже работа по управ­лению механическими процессами имеют, конечно, мало оснований считаться почетными.

Необходимо сделать уточнение относительно той вы­учки, которую дают занятия в финансовой сфере. Когда увеличиваются масштабы промышленного предпринимательства, финансовое управление в отдельных моментах несколько утрачивает характер махинаций и грубой кон­куренции. Другими словами, для все увеличивающегося числа лиц, соприкасающихся с этой стороной экономиче­ской жизни, бизнес превращается в установившуюся прак­тику, содержащую меньше следов обмана конкурента или использования его в своих интересах. Происходящее вследствие этого освобождение от хищнических привычек распространяется главным образом на подчиненных лиц, занятых в бизнесе. На лиц, в чьи функции входит владе­ние собственностью и управление, это уточнение практи­чески не распространяется.

Иначе обстоит дело с теми индивидами или социаль­ными группами, которые непосредственно заняты ручны­ми и механизированными производственными операциями. Их повседневная жизнь не превращается в такой же степени в процесс усвоения сопернических и завистнических мотивов поведения и маневров в финансовой сфере промышленного производства. Они заняты распознанием и координированием физических явлений и их следствий, их распознанием и использованием в интересах жизни общества. В том, что касается этой части населения, вос­питательное и избирательное действие производственного процесса, с которым эти люди непосредственно имеют дело, направлено на приспособление их образа мысли к независтническим интересам коллективной жизни. Следо­вательно, производственный процесс ускоряет отмирание явно хищнических способностей и склонностей, перенесенных наследственностью и традицией из прошлого, ког­да человечество находилось на стадии варварства.

Воспитывающее воздействие экономической жизни об­щности людей не является, следовательно, однородным во всех его проявлениях. Экономическая деятельность, в той сфере, которая связана с денежным соперничеством, обла­дает тенденцией к сохранению определенных хищниче­ских черт; в то время как те виды занятий, которые имеют непосредственное отношение к материальному производ­ству, обладают в основном противоположной тенденцией. Однако в качестве оговорки следует заметить, что почти все лица, занятые в производстве, до некоторой степени тоже вовлечены в денежное соперничество (например, в борьбе за твердую заработную плату рабочих и служа­щих, при покупке потребительских товаров и т. д.). По­этому проводимое здесь различие между категориями за­нятий никоим образом не является строго установленным разграничением между категориями лиц.

Занятия праздных слоев в современном промышлен­ном производстве таковы, что не дают угаснуть ряду хищ­нических привычек и склонностей. Поскольку представи­тели этих слоев принимают участие в производственном процессе, их выучка имеет тенденцию сохранять у них темперамент варвара. Однако кое-что следует сказать и о другом аспекте. Индивиды, от которых не требуется на­пряжение своих сил, способны выживать и передавать по наследству характерные черты, даже если сильно отли­чаются от среднего представителя человеческого рода и по физическому, и по духовному складу. Такая вероят­ность выживания и передачи атавистических черт больше всего в тех социальных группах, которые находятся в выгодном положении, менее всего испытывая на себе дав­ление обстоятельств. В известной мере в привилегирован­ном положении находится праздный класс, не испытывая на себе давления обстоятельств, связанных с производст­вом, к он должен бы, следовательно, предоставлять самое большое число случаев возврата к миролюбивому, дикар­скому темпераменту. Индивидам с подобными аберрант­ными или атавистическими признаками можно было бы развивать склонности, характерные для дохищнического периода, не испытывая на себе такого незамедлительного подавления или не подвергаясь такой элиминации, как низшие слои общества.

Что-то в этом роде, видимо, и происходит на самом деле. Существует, например, большое число представите­лей высших слоев, наклонности которых приводят их к филантропической деятельности. У значительной массы этой социальной категории наблюдаются настроения в пользу реформ и улучшений. А кроме того, немалая часть филантропических и реформаторских усилий отмечена той дружелюбной «хитростью» и непоследовательностью, ко­торая является характерным признаком первобытного дикаря. Однако может оставаться неясным, доказывают ли эти явления, что больше случаев возврата наблюдается в высших слоях, чем в низших. Если бы те же наклонно­сти и присутствовали в нуждающихся слоях, это не на­шло бы в этих слоях столь легкого выражения, поскольку они лишены и средств, и времени, и сил, чтобы привести в действие такого рода наклонности. Prima facie свиде­тельства этих явлений нельзя не подвергнуть сомнению. Далее следует сделать еще одно уточнение, отметив, что в наши дни праздный класс пополняется из числа тех, кто преуспел в денежном плане и кто поэтому, как пред­полагается, наделен неординарным набором хищнических черт. Доступ в праздный класс открывается из сферы де­нежных занятий, а эти занятия отбором и адаптацией содействуют допуску в высшие слои лишь тех семей, кото­рые в денежном отношении способны выстоять при повер­ке на хищничество. И вот, как только в верхах обнару­живается возврат к человеку нехищнической природы, индивиды или генеалогические линии, в которых этот возврат проявляется, обычно искореняются и отбрасыва­ются на низшие денежные уровни. Чтобы удержать свое место в праздном классе, род должен обладать способно­стью к финансовой деятельности, иначе его состояние растрачивается и он вскоре теряет свое привилегирован­ное положение. Случаи такого порядка достаточно часты.

Состав кандидатов в праздный класс поддерживается процессом непрерывного отбора, при котором из нижеле­жащих слоев извлекаются те индивиды и генеалогические линии, которые более других приспособлены к агрессив­ному денежному соперничеству. Претендент на место в верхах должен не только действительно обладать стан­дартным набором финансовых способностей, но и быть в такой выдающейся степени одаренным этими талантами, чтобы преодолеть весьма существенные трудности, кото­рые препятствуют его восхождению. Такие вновь прибыв­шие, если исключить непредвиденные случайности, благо­получно приживаются на новой почве.

Этот процесс избирательного приема в праздный класс происходил, конечно, все время, с тех пор как устано­вился стиль денежного соперничества – практически с тех пор, как впервые был официально введен в свою долж­ность институт праздного класса. Однако конкретное осно­вание отбора не было всегда одним и тем же, и поэтому процесс отбора не всегда давал одинаковые результаты. На стадии раннего варварства, или собственно хищниче­ства, мерилом приспособленности была доблесть в наив­ном значении этого слова. Чтобы добиться принятия в праздный класс, претендент должен был быть одарен такими качествами, как приверженность своему клану, солидность, жестокость, неразборчивость в средствах и упорство в достижении цели. Это были качества, которые способствовали накоплению и длительному владению бо­гатством. На этой стадии, как и впоследствии, экономиче­ской основой праздного класса было обладание богатст­вом; однако способы накопления богатства, а также каче­ства, необходимые для его удержания, начиная с тех ранних времен хищничества в известной мере меняются. Вследствие процесса отбора господствующими чертами праздного класса раннего варварства явились открытая агрессия, неусыпное соблюдение статуса и свободное об­ращение к обману. Праздный класс удерживал свое поло­жение тем, что обладал доблестью. В более поздней вар­варской культуре общество достигло установившейся системы приобретения и владения при квазимиролюбивом режиме соперничества. Простая агрессия и необузданное насилие уступили место хитрости и мошенничеству как наилучшим образом зарекомендовавшему себя способу накопления богатства. У праздного класса в то время сохраняется, вероятно, ряд других способностей и склон­ностей. Лидерство в нападении, а также соответственная солидность вместе с неукоснительным соблюдением статуса, вероятно, все еще расцениваются как самые блестящие черты. Они сохраняются в наших традициях в качестве типичных «аристократических достоинств». Од­нако с ними объединился набор менее бросающихся в глаза «достоинств», таких, как предусмотрительность, расчетливость и мошенничество. По прошествии времени, когда общество подошло к современной миролюбивой ста­дии денежной культуры, повысилась относительная действенность обладания названным рядом способностей и привычек в достижении денежных целей, и эти способно­сти и привычки приобрели больший относительный вес в процессе того отбора, в условиях которого осуществляется допуск в праздный класс и сохраняется место в нем.

Основание отбора изменялось до тех пор, пока способ­ности, которые теперь делают правомочным допуск в праздный класс, не стали исключительно денежными. То, что остается от хищнических черт, – это упорство в до­стижении цели, или целеустремленность, отличавшая пре­успевающего варвара-хищника от миролюбивого дикаря, им вытесненного. Однако нельзя сказать, что эта черта характерным образом отличает преуспевающего в денеж­ном отношении представителя верхов от рядовых людей из социальных групп, занятых в производстве. Воспита­ние и отбор, которым подвергаются последние при жизни в современном промышленном обществе, придают этой черте столь же убедительный вес в их среде. Упорство в достижении цели, скорее, можно сказать, отличает от обе­их этих социальных групп две другие: беспомощных бездельников и преступников из низших слоев. В вопросе природной одаренности денежными способностями бизне­смен стоит наравне с преступником почти так же, как человек, занятый в производстве, похож на добродушного беспомощного иждивенца. Идеальный денежный человек похож на идеального преступника в его беззастенчивом обращении материальных ценностей и людей на свои собственные цели и в бессердечном игнорировании чувств и желаний других людей, а также отдаленных последст­вий своих действий; но он не похож на него тем, что обла­дает более острым чувством статуса и тем, что прокла­дывает себе дорогу к далекой цели более последователь­ным и дальновидным образом. Родство этих типов темпе­рамента обнаруживается, далее, в склонности к «спорту» и азартным играм и в пристрастии к бесцельному сопер­ничеству. Идеальный денежный человек обнаруживает также любопытное сходство с преступником в одной из сопутствующих вариаций характера хищника. Очень час­то преступник склонен к предрассудкам, он очень верит в удачу, судьбу, заклинания, предсказания, а также в предзнаменования и церемонию шаманства. Там, где складываются благоприятные обстоятельства, эта склон­ность, вероятно, будет выражаться в известном раболеп­но-набожном рвении и щепетильной до мелочей заботе о соблюдении обрядов благочестия; наверное, она может быть лучше охарактеризована как благочестивость, чем как религиозность. В этом вопросе темперамент преступ­ника имеет больше общего с денежными, праздными сло­ями, чем с темпераментом человека, занятого в производ­стве, или с категорией беспомощных иждивенцев.

Жизнь в современной производственной общности, или, другими словами, жизнь в условиях денежной культуры, содействует развитию и сохранению в процессе отбора определенного набора способностей и склонностей. Тен­денция этого процесса отбора в настоящее время заклю­чается не просто в возврате к фиксированному, неизмен­ному этническому типу. Скорее это тенденция к видоиз­менению свойств человеческого характера, приводящему в некоторых отношениях к отличному от тех типов или вариантов типов, переданных по наследству из прошлого, результату. Конечная цель этого развития – не единствен­ная цель. Темперамент, который в эволюционном процессе устанавливается как нормальный, отличается от любого темперамента хищнических вариантов человеческого ха­рактера своей большей целеустремленностью – более однозначной целенаправленностью и большей настойчи­востью в работе. С точки зрения экономической теории процесс отбора имеет перед собой единственную цель, хотя и существуют очень важные мелкие тенденции, расходя­щиеся с этим направлением развития. Но, не считая этого общего направления, линия развития не является единственной. С точки зрения экономической теории развитие в других отношениях протекает по двум различным направлениям. В отношении отбора и сохранения в людях отдельных способностей и склонностей эти два направле­ния можно назвать финансовым и производственным. В отношении сохранения наклонностей, духовной позиции и степени сохранения анимистического духа враждебно­сти одно и второе направления можно назвать завистническим, или эгоистическим, и независтническим, или экономическим. В отношении когнитивного, познавательного аспекта этих двух направлений развития первое можно охарактеризовать как личную позицию, как направление, выражающее способность к волевому началу, как качест­венное отношение, отношение статуса или достоинства; второе – как безличную позицию, направление подчине­ния порядку вещей, выражающее количественное соотно­шение, физически производительное или полезное.

Денежные виды занятий требуют проявления в дейст­вии главным образом первого из этих двух направлений способностей и склонностей и, выступая фактором отбора, содействуют их сохранению в населении. Производствен­ные виды занятий, с другой стороны, проявляют способно­сти и склонности последнего направления, и их действие направлено на сохранение этих способностей. Исчерпы­вающий психологический анализ покажет, что каждое из этих двух направлений способностей и склонностей явля­ется лишь многообразным выражением конкретной, свой­ственной данному темпераменту наклонности. В силу един­ства, или целостности, индивида, способности, дух враждебности и интересы, собранные в первом из названных направлений, относятся целиком к выражениям конкрет­ного варианта человеческой природы. Аналогичное справед­ливо и в отношении второго направления. Оба эти направ­ления можно понимать как альтернативные направления развития человеческого общества, таким образом, что дан­ный индивид склоняется более или менее последователь­но к тому или другому. Тенденцией денежного образа жизни является, в общем, сохранение темперамента варвара, но с заменой той предрасположенности к нанесению материального ущерба, которая характеризует представителя начальной ступени варварства, на мошенничество и расчетливость, или управленческое дарование. Трудно сказать, насколько распространена эта подстановка махи­наций вместо грабежа других. Действие отбора в этом направлении в сфере денежных видов занятий протекает довольно последовательно, но школа денежной жизни не всегда приводит вне сферы соперничества за прибыль к тому же результату. Современный образ жизни в плане потребления времени и товаров не обязательно способст­вует устранению аристократических достоинств или раз­витию достоинств буржуазных. Образ существования, при­знанный обществом приличным, требует значительного проявления черт представителя раннего варварства. Неко­торые имеющие отношение к данному вопросу элементы традиционного образа жизни уже отмечались там, где речь шла о праздности, а другие будут появляться в по­следующих главах.

Из сказанного ясно, что жизнь праздного класса, его образ жизни должны способствовать дальнейшему сохра­нению темперамента варвара, главным образом в его квазимиролюбивом, или буржуазном, варианте, но в из­вестной мере – и в хищническом варианте тоже. При отсутствии мешающих факторов, следовательно, можно было бы проследить изменчивость темперамента среди различных слоев общества. Аристократические и буржуаз­ные достоинства, т. е. другими словами, черты разрушительные и денежные, должны обнаруживаться главным образом среди верхних слоев, а производственные досто­инства, т. е. черты миролюбивые, – главным образом среди классов, занятых собственно производством.

Этот критерий оказывается, вообще говоря, справедливым, но его не так легко применить, и результат его ис­пользования не так убедителен, как хотелось бы. Есть несколько причин, которым можно приписать его частич­ную несостоятельность. В денежной борьбе участвуют в какой-то мере все слои общества, и во всех слоях обладание денежными чертами принимается в расчет для успеха и выживания индивида. Где бы ни находила свое широкое распространение денежная культура, процесс отбора, формирующий образ мышления людей и определяющий выживание соперничающих генеалогических линий, про­исходит непосредственно на основании приспособленно­сти к приобретению. Следовательно, если бы не тот факт, что денежная деловитость в целом не совместима с производственной эффективностью, то отбор, действующий среди всех видов занятий, имел бы тенденцию установить неослабленное господство денежного темперамента. В ре­зультате произошло бы становление того типа, который стал когда-то называться «человеком экономическим», как нормального и определяющего типа человеческого характера. Но «экономический человек», чьим единствен­ным интересом является свой собственный, а единствен­ной человеческой чертой – расчетливость, для современно­го производства бесполезен.

Современное промышленное производство требует без­личной, независтнической заинтересованности в выпол­нении данной работы. Без этого сложный процесс производства был бы невозможен и, надо признать, немыслим. Эта заинтересованность в труде отличает рабочего от пре­ступника, с одной стороны, и от «капитана индустрии» – с другой. Так как работа должна выполняться для того, чтобы жизнь общества продолжалась, в ряде занятий в определенных областях происходит в узком смысле слова отбор в пользу духовной склонности к труду. Нужно, однако, согласиться по меньшей мере, с тем, что в произ­водственных занятиях процесс исключения отдельных де­нежных черт является неопределенным и что, следова­тельно, даже в этих профессиях встречаются ощутимые пережитки темперамента варвара. В настоящий момент не существует никакого общего различия в этом отноше­нии между характером праздного класса и характером рядового населения.

Вопрос в целом, касающийся классовых различий в отношении духовного склада, также затемняется наличи­ем во всех слоях общества обязательного тщательного подражания чертам наследуемого образа жизни, который в то же время содействует развитию в самой массе населе­ния черт, которым оно подражает. Эти обязательные усваиваемые привычки или предполагаемые черты харак­тера являются чаще всего чертами аристократического типа. Положение праздного класса, которое предписывает ему служить примером почтенности, навязало низам обще­ства многие черты, свойственные праздно светскому пред­ставлению о жизни; в результате этого всегда и везде в обществе происходит более или менее настойчивое культи­вирование аристократических черт.

По этой причине такие черты также имеют большую вероятность сохраниться среди массы народа, чем это могло бы быть, если бы не наставления и пример праздно­го класса. В качестве одного канала, и канала важного, по которому происходит такое «переливание» аристокра­тических взглядов на жизнь, а, следовательно, до некото­рой степени архаичных черт характера, можно упомянуть класс домашней прислуги. У нее понятия о том, что хоро­шо и красиво, сформировались в контакте с классом хозя­ев, и она, таким образом, приносит их в среду своих низкорожденных собратьев, распространяя таким путем высокие идеалы по всему обществу без той потери време­ни, которую в противном случае могло бы потребовать это распространение. Смысл поговорки «Каков хозяин, таков слуга» имеет большее значение для скорого принятия мас­сами целого ряда элементов культуры верхов, чем это обыкновенно принимается во внимание.

Есть и еще одна область явлений, уменьшающих раз­личия между классами в отношении сохранения денеж­ных достоинств. Денежная борьба порождает «класс недоедающих», имеющий значительные размеры. Недопотребление заключается в нехватке необходимого для существования или для приличного расходования. В обоих случаях результатом является острая вынужденная борьба за средства для покрытия повседневных потребностей, будь это потребности физические или высшие. Напряженное самоутверждение на фоне неравенства отнимает все силы индивида; он направляет все свои усилия на дости­жение исключительно одних только своих завистнических целей и постепенно становится все более эгоистичным. Черты трудолюбия, оказавшись, таким образом, без при­менения, имеют тенденцию к устареванию. Косвенным образом, следовательно, навязывая низам систему денеж­ной благопристойности и лишая их, насколько только можно, средств к жизни, институт праздного класса ак­тивно содействует сохранению денежных черт характера в массе населения. Результатом этого является ассимиля­ция нижележащих слоев общества с тем типом человече­ской природы, который первоначально свойствен только верхам.

Поэтому кажется, что нет большой разницы в темпе­раменте между верхними и нижними слоями общества, но представляется также, что такое различие отсутствует большей частью благодаря предписывающему примеру праздного класса и всеобщему принятию тех же общих принципов демонстративного расточительства и денежного соперничества, на которых основывается институт праздного класса. Этот институт способствует снижению эффективности общественного производства и препятству­ет приспособлению человеческого характера к требовани­ям, выдвигаемым современным производством. Он в кон­сервативном плане воздействует на получающие широкое распространение или дающие положительные результаты свойства человеческого характера (1) непосредственной передачей архаичных черт через наследование внутри класса и всякий раз, когда кровь праздного класса слива­ется с неблагородной кровью, и (2) сохраняя и укрепляя традиции архаичной системы и, таким образом, предостав­ляя большую возможность для выживания варварских черт также и за пределами кровных связей праздного класса.

Если и были предприняты какие-то усилия, то весьма незначительные в направлении сбора и обработки данных, имеющих особое значение для решения вопроса о том, ка­кие черты среди населения современных стран сохраня­ются, а какие подвергаются элиминации. Поэтому мало существенных факторов можно предложить читателю в поддержку принятой здесь позиции, помимо беглого обзора тех явлений повседневной жизни, что лежат на поверхно­сти. Такое перечисление фактов едва ли может не оказать­ся банальным и утомительным, но, несмотря на все это, даже в том скудном очерке, в виде которого здесь пред­принимается попытка изложения нашей позиции, оно представляется необходимым для полноты этого изложе­ния. Можно поэтому заранее просить читателя о снисхо­дительном отношении к последующим главам, в которых предлагаются фрагменты такого рода перечисления.