Метафора

Мое понимание речевого процесса, в конце концов, сжалось до размера маленького зернышка, четкого образа того, что на самом деле происходит в момент речи. Это зернышко – метафора. Метафора возникает такая:

Моя внутренняя природа, так же как и естественная спонтанная речь, похожа на реку. Сознательный разум (цель, воля) – это дамба, возведенная через реку. Мой разум/воображение возводит дамбу. Дамба – единственное, что может сдерживать поток реки. Как раз это она и делает. Таким образом, несмотря на то, что река течет по пути наименьшего сопротивления, сознательный разум может построить дамбу (преграду для потока). Слова «разум», «воля», «воображение», «сознательная цель» или «мысль» взаимозаменяемы в данном случае.

Мой разум/воображение (Малое Я) способно создать преграду для потока… построить дамбу. Тот факт, что дамбу возводит наше воображение, не значит, что оно не может заблокировать поток. Воображение способно задержать поток, как раз это оно и делает. (Помните, какой у меня создался блок, связанный с убежденностью в том, что надо проталкивать воздух?). Воображаемая дамба действительно полностью заблокировала поток и сделала это на совесть. Я не хотела верить в то, что блоки создаются моим воображением, потому что на попытки избавиться от них было потрачено столько времени и денег, что для моего ученого разума было унизительно осознавать, что львиная доля моего интеллекта (теорий, убеждений и мыслей) имеет другое название, а именно Воображение.

Когда у меня вдруг возникла эта метафора, я стала хозяином своей судьбы. Когда я по-настоящему поняла ее, когда действительно обрела точную картину того, как автоматически и бессознательно происходит речевой процесс, исчезли навязчивые мысли о речи. Я перестала излишне отслеживать каждое сказанное слово и каждый сделанный вдох. Я перестала думать о заикании.

Когда я обнаружила, что всю речевую «работу» автоматически, без сознательного размышления выполняет подсознательный разум, я наконец-то смогла доверить ему процесс речи (без вмешательства). Как только я увидела картину в целом, моя речь изменилась.

Сходство между подходом Джона Харрисона и моим собственным заключается и в том, что мы оба проходили курс скорочтения приблизительно в то время, как прекратилось заикание. Мне кажется, что именно скорочтение дало мне совершенно новое понимание речи. Моей ошибкой было концентрироваться на преодолении каждого слова как отдельной единицы. При скорочтении, курс которого я купила для детей, пролетаешь сквозь длинный поток слов, который ухватывается в какое-то мгновение, а не слово за словом (как я привыкла говорить). Новый подход восприятия слов как струящегося единого целого, а не изолированных единиц, возможно, помог мне увидеть слова в виде текущей реки, дал мне более реалистичное понимание.