Глава 9. Мама кричала истошным голосом

Мама кричала истошным голосом. Папа стоял над ней с дьявольским выражением лица, держа за хвосты шесть больших крыс и болтая ими. Одна из крыс все еще была жива. Она слабо подергивалась. Мама вскочила с кровати.

– Где ты нашел этих крыс?

Я сел. Вокруг мата, под общим столом, рядом с дверью, на крыше шкафа, рядом с кроватью, везде валялись трупы крыс. Я закричал. Комната представляла из себя крысиную Голгофу, их проигранное поле битвы. Они подохли в самых разнообразных позах. Одни крысы с оскаленными желтыми зубами полегли рядом с моей подушкой, пытаясь взобраться на мат. Другие лежали поверх моего одеяла. Некоторые подохли близко от меня, под одеялом, другие скончались на столе, и их длинные тонкие хвосты свисали с края. Другие пробрались к оконной занавеске и погибли у пристенка, оборвав куски ткани. Еще одна крыса забралась Папе в ботинок, и ее хвост можно было принять за шнурок. Они поумирали с открытыми желтыми глазами, глядя на нас с печальной и пустой угрозой мести. Некоторые из них все еще боролись за жизнь, и Папа прекратил их мучения, с видом знатока размозжив им головы ботинком. Умирая, крысы пускали изо рта желтую и синюю жидкости. Жирные пушистые крысы с длинными тонкими хвостами корчились в мучениях среди тел своих спутников, царапаясь маленькими коготками. Папа схватил одну из них и добавил в свою болтающуюся коллекцию, внезапно она дернулась и схватила Папу за край рубашки, порвав его. Папа с силой шмякнул ее об стенку. Она оставила на ней отпечаток и забилась на полу, ползя с оскаленными зубами к куску мешковины и отказываясь умирать. Папа стоял по щиколотку в крысиных трупах. Я был так напуган, что не мог двинуться.

Папа подошел ко мне с озорным выражением лица и покачал надо мной шестью крысами, как устрашающим маятником. Я вскочил и побежал к Маме.

– Это же всего лишь крысы, – сказала она, только что сама едва оправившись от ужаса.

– Но как много! – сказал Папа.

– Я пойду посчитаю их, – предложил я.

– Но что же такое с ними случилось?

– Они увидели кошмары во сне, – предположил Папа.

– Какие кошмары?

– Все это из‑ за партии лендлорда. Когда они прослушали его речь, они решили устроить массовый суицид.

– А что такое суицид?

– Что все‑ таки с ними случилось? – интересовалась Мама.

– Их убил фотограф.

– Как?

– Специальным лунным ядом. Отличная работа!

– Да уж, ничего не скажешь, – ответила Мама.

Она сходила за метлой. Когда она передвинула шкаф, то открыла рот от изумления. Число крыс, которые там лежали, было устрашающим. Невозможно было представить себе, что мы делили нашу жизнь с таким множеством крыс. Они проели мешки, дерево стола, они проедали себе путь сквозь одежды, ботинки, материалы. Везде были горы их еды и дерьма. Застыв в тысяче различных поз – вытянув хвост, выпятив бледное пузо, оскалив зубы, скорчившись в смертельной агонии – они представляли из себя разбитое полчище нечестивых тварей.

– Ничего не трогай! – сказала Мама.

Она вымела каждый угол, особенно стараясь, когда подметала под кроватью и под шкафом. Она выставила дырявые мешки и корзины за дверь, все еще вздыхая в ужасе. Мешки были тут и там проедены, и несколько крыс сдохли прямо в мешке с провизией. Мама смела всех крыс к двери в большую кучу. Я нашел на улице картонный ящик для упаковки шоколадных напитков. Все крысы поместились в него. От их количества я чуть не потерял сознание. Мама взяла ящик, вышла на улицу и высыпала крыс в мусорную кучу в кузове сгоревшего фургона. Вернувшись, она побрызгала комнату дезинфекционным раствором. Она заставила нас помыться в воде с этим раствором, а затем тщательно вымыть руки. После, пока Папа собирался на работу, она приготовила еду.

Когда мы ели, кто‑ то постучал в дверь.

– Входите, – сказал Папа.

Для гостей было слишком рано. Мы были сбиты с толку видом человека в рваной одежде, с желтыми глазами, бледным лицом и горечью в изгибе рта, который вошел и украдкой осмотрелся. Это был посланец лендлорда, пришедший с сообщением, что наша рента повышается. Вероятно, мы были единственными съемщиками в бараке, на ком сказалось повышение цен. После того, как он сообщил послание, включавшее в себя предложение съехать, если нас не устраивает новая цена, и ушел, Папа сел за стол с едой, как человек, которому только что жестоко ударили в поддых. Он ничем не выдавал боли, но чувствовалось, что он совершенно сбит с толку. Когда он задвигался, у него хрустнули суставы. Затем им овладело беспокойство, он стал безостановочно двигаться, и его лицо судорожно подергивалось.

– Больше мне не хочется есть, – сказал он через какое‑ то время.

Но он взял‑ таки ложку, продолжил есть и не оставил ничего на тарелке. Затем он послал меня купить огогоро. Женщина, продававшая его, еще не проснулась, и Папа рассердился, когда я пришел ни с чем. Поэтому я снова отправился за огогоро, ударами в дверь разбудил женщину, она встала и долго ругалась на меня, наливая столько, сколько просил Папа. Он выпил половину огогоро одним глотком. Мама вытерла стол. Затем она пошла на задний двор, напевая песню своей деревни. В комнате сидел Папа и смотрел прямо перед собой.

– Ты видишь, что эта жизнь делает с нами? – спросил он.

– Да.

– Ты видишь, какими злобными могут быть люди?

– Да.

– Вот так они заставляют тебя совершить убийство.

Он снова хрустнул костяшками. Потом вздохнул.

– Где я буду находить столько денег каждый месяц, а?

– Я не знаю.

Он уставился на меня. Его взгляд был таким пронзительным, что я почувствовал себя его врагом.

– Ты видишь, как они заставляют человека стать вооруженным грабителем?

– Да.

Он снова вздохнул. Затем зажег сигарету. Он курил в тишине. Затем, словно им овладела блестящая идея, он отложил сигарету и быстро оделся в рабочую одежду. Я был огорчен, когда он сказал:

– Когда я вернусь, то пойду встретиться с Мадам Кото.

– Она сошла с ума, – сказал я.

– Может быть, она даст нам в долг немного денег, – ответил он, проигнорировав мое сообщение.

Он надел ботинки, топнул по полу, дотронулся до моей головы и ушел на работу.

Вскоре пришла Мама с мокрой набедренной повязкой. Она стирала одежду во дворе. Стирала и думала. Стирала и пела. Барак проснулся. Бродячий пес гулял по коридору. Утро было печальным. Небо – серое, как будто собирался дождь. Возле колодца раздавались бряцающие звуки металлических ведер, лилась вода, женщины повышали голоса в утреннем воздухе. Школьники уже были одеты в форму. Через равные промежутки времени кукарекал петух. Мама собрала свой поднос. Я был готов идти в школу. Мама пошла по улице, покачиваясь, двигаясь немного сонно, неся на себе еще одну ношу, которая только что прибавилась. Вскоре ее фигура стала неразличимой деталью на фоне общей бедности нашего района.