История Ларса 6 страница

Неожиданно пришлось остановиться. Какой-то всадник, едущий навстречу, что-то крикнул брату Рэми. Нам, стоящим в задних рядах, ничего слышно не было, но, судя по всему, незнакомец сообщил что-то важное.

- Что-то случилось? – спросил Ардан, обращаясь к самому себе, поскольку никто из окружающих не смог бы дать ему ответ.

Рыжий парень направил лошадь вперед, желая узнать, в чем задержка. Бел подо мной еще больше разволновался, почувствовав, что вновь лишился контроля. Я строго прикрикнул на него и дернул поводья, но это мало помогло.

- Планы меняются, - сообщил вернувшийся Ардан. – Едем в Крейдел.

- А что случилось? – спросил Джон.

- Всего час назад под одним из обозов обвалился мост, - сообщил рыжий и с мрачной усмешкой добавил, - повезло, что не под нами, ага?

- Дурной знак…

Я умолчал, что верить в знаки служителю церкви не пристало, хотя подумал именно так.

Крейдел – небольшой городок, находящийся немного южнее Пудрофена. К нему мы выйдем, воспользовавшись другим мостом, и если тот еще не одряхлел настолько, чтобы провалиться. Это уведет нас от главной дороги, но другого пути все равно нет.

Мы добрались до развилки и свернули с широкой Стрелы на узкий объездной путь. Ардан вновь ехал сбоку от меня, помогая удерживать Бела, который не забывал демонстрировать свой буйный нрав, как капризный ребенок. Солнце было еще в зените, а у меня уже задеревенели все мышцы. Тому виной отсутствие привычки долгого нахождения в седле, да и конь попался не то чтобы мечта наездника. Каждый шнурок, каждая складка одежды причиняла боль и неудобство, заставляя мысленно оплакивать собственную спину и промежность. К моменту, когда впереди показался мост, я готов был вывалиться из седла и весь оставшийся путь проделать пешком, даже если придется ползти на четвереньках.

В отличие от моста на главной дороге, этот был узким и хлипким. Оливер озвучил приказ переправляться по нему малыми партиями, пустив вперед облегченные телеги. Часть груза нам предстояло перенести в руках. Уверен, эти поросшие мхом деревяшки справились бы со своей задачей и без лишних предосторожностей с нашей стороны, но Рэми решил не искушать судьбу.

Я еле сдержал слезы облегчения, когда смог встать на твердую землю и погладить внутреннюю часть ног. Проклятье! Ни за что не вернусь на спину этой твари!

Перетаскивание доспехов и щитов – сомнительный отдых, конечно, но мое пострадавшее тело понемногу начало оживать. К сожалению как раз тогда и настал черед переводить лошадей.

- Спокойно, Бел, спокойно, - приговаривал я, переводя своего жеребенка-переростка через мост.

Кажется, несчастное животное было в панике. Клянусь, был бы он меньше и умнее, попытался бы взобраться ко мне на руки. Упрямый, норовистый и трусливый конь. Что может быть лучше в долгом походе? Приходилось тянуть его, прилагая немалую силу. Стоящие на противоположном берегу инквизиторы, наблюдающие мои мучения, принялись откровенно потешаться.

- Как думаете, кто из них кого тащит? – донесся голос Тэда.

- Да ты глянь, - отозвался Оливер, - в глазах ужас, ноги трясутся, того и гляди обделается…

- Ты про коня или про пацана?

- А есть разница?

Многое бы отдал за умение шраванцев изображать равнодушие к чужим нападкам. К сожалению, я так не умел, а потому добрался до конца моста мокрый от пота, злой и невероятно уставший. Последние несколько шагов пришлось практически тянуть Бела на себе. Но стоило проклятому животному почуять под копытами землю, как он вновь принялся фыркать и брыкаться. Я настолько выдохся, пока его переводил, что едва ли найду силы на сражение с ним во время верховой езды. Может, наплевать на гордость и попроситься в телегу?

- Бедные мальчики.

Я обернулся к Айре. Она смотрела на меня и на Бела с одинаковым сочувствием, разминая в руке холщевый мешочек размером с кулак.

- Если тебе его так жалко, может, отдашь мне свою кобылу, а этого заберешь себе? – спросил я. Мой голос прозвучал резче, чем хотелось. Просто еще никак не мог справиться со сбившимся дыханием.

- Моя лошадь такая же старая, как я, - улыбнулась Айра, простив неуместную грубость, - она не подойдет юноше.

- А он подходит? – я вытер пот со лба и провел рукой по влажным волосам.

- Больше, чем ты думаешь. Вы очень похожи, и беда в том, что ты теперь в вашей паре старший.

- В паре?

- Конечно, - подтвердила она. - Наездник и лошадь должны быть едины, иначе это не имеет смысла.

Я покосился на коня, угрюмо царапающего землю копытом, и подумал, что с ним вся поездка не имеет смысла. В его влажных глазах горело желание сбросить меня при первой же возможности.

- Держи.

Я с удивлением принял из рук ведьмы крошечный мешочек.

- Там немного трав, - пояснила она, - и ничего более. Но это верный способ приручить любое животное, даже такое своенравное. Конечно, нельзя забывать о терпении и мудрости, но все-таки помощь не помешает.

Честно говоря, принимая подарок, я испытал некоторое опасение, но, конечно, не воздержался от благодарности. Незачем сомневаться в силах Айры: церковь не стала бы держать при себе Совет Благостных, если бы в него входили беспомощные шарлатаны. Но я не очень доверял всем этим ведьмовским вещицам. Наверное, немного побаивался их. И все же привесил мешочек на уздечку возле уха Бела. Даже если это не поможет, то едва ли навредит.

- По коням! – скомандовал брат Рэми, когда последний из воинов перешел мост.

Я вставил ногу в стремя, подтянулся и уселся в седле. Бел привычно фыркнул и мотнул головой, будто обещая: «Первая же канава будет твоя». Не знаю, может, дело в усталости или желании поверить в чудо, но спустя какое-то время стало очевидно, что Бела будто подменили. По бокам не было инквизиторов, никто не помогал мне, но конь шел спокойно, как и все прочие. Я в недоумении обернулся к Айре, и получил приветливую улыбку в ответ. Поистине, она могущественная ведьма, если заставила это бешеное животное превратиться в само воплощение покорности. Только теперь немного не по себе от мысли, что усмирение лошадей – далеко не предел возможностей Айры.

Несмотря на то, что тело все еще немилосердно ныло после тяжелой утренней поездки, оставшаяся часть дня в седле не была так уж обременительна. Мы с Белом привыкали друг к другу, и то, что началось как ночной кошмар, теперь даже приносило удовольствие. К тому самому моменту, как впереди замаячили очертания города, я, под одобрительные аплодисменты Айры, смог пустить Бела галопом, и даже заставил его остановиться по команде. Это была невероятная победа, должен сказать!

Мы приближались к городу, обгоняя крестьян, отработавших целый день в поле. Мурашки бежали по спине от их косых взглядов. Еще можно понять, когда с такими темными лицами встречают сборщиков податей, но инквизиторы обычно принимаются с большим радушием. Впрочем, сомневаюсь, что какая-либо форма или знамя изменили бы расположение местных жителей. Бывают такие города и деревушки, где чужаков на дух не переносят без причины.

- Он похож на один из темных углов дома, куда редко заглядывают, но где так любят вить себе гнезда пауки, - высказалась Айра.

Крейдел был небольшим и тихим, в том плане, что о нем никогда ничего не было слышно. Ворота охранялись всего двумя стражниками, но те, завидев нас, отчего-то насторожились.

- В чем дело? - возмутился брат Рэми, когда ему преградили дорогу.

- Простите, достопочтенный господин, - отозвался один из стражей, - но по указу барона Хельма мы не можем пропустить более четырех вооруженных человек, если они прибыли единой группой и не предупредили о своем появлении заранее.

- Неслыханно! – воскликнул предводитель нашего похода, - что за нелепые указы? Я Николас Реми, при мне письмо Его Преосвященства, предписывающее каждому жителю Дориона оказывать мне всяческое содействие. И барона Хельма это касается в первую очередь.

- Сожалею, господин, - пожал плечами стражник, разглядывая нас исподлобья. Какое-никакое развлечение на службе.

В рядах инквизиторов росло недовольство. За целый день в седле устали все, и никого не радовала перспектива остаться перед воротами города на ночь.

- В таком случае я намерен немедленно посетить барона, - объявил Реми.

- Как будет угодно, господин, - согласился стражник.

Рэми оглянулся на своих людей:

- Оливер, присмотришь за всеми. Господа шраванцы, следуйте за мной…

Естественно, такой выбор сопровождения был сделан неслучайно. Как бы Рэми ни относился к Лису, он не мог игнорировать высокое положение того, и это требовало соблюдения некоторых условностей. Но его благие намерения разбились о каменные лица стражников Крейдела.

- Простите, господин, - опасливо протянул один из них, косясь в сторону недовольных инквизиторов, - это невозможно.

- По какой причине? – теряя терпение, уточнил Рэми.

- Нам запрещено пропускать сармантийцев, если только те не сопровождают своих господ, поручающихся за них, - произнес стражник. – Вы его господин?

Лязг обнажающихся одновременно пяти мечей был ответом на это заявление. Только короткий миг отделял несчастного вояку от неминуемой гибели. Бедолагу спас Лис, который поднял руку, призывая своих людей к порядку. Уверен, что сармантиец готов лично отсечь голову человеку, оскорбившего его, и последствия этого были бы катастрофичны. Нам повезло, что Лис не обладал буйным нравом Тэда.

- Рэми, - сдержано обратился предводитель шраванцев, - я полагаю, у вас не займет много времени лично посетить уважаемого барона?

Брат Рэми согласно кивнул. Отдавая дань дипломатии, он не взял в сопровождение никого из инквизиторов и в одиночестве проехал в ворота.

Оливер отвел всех остальных в сторону и разрешил спешиться. Неожиданно прохладный прием заметно подпортил без того скисшее к вечеру настроение всех участников похода. Рассчитывая поужинать и отдохнуть в городе, мы почти не делали остановок, все изрядно проголодались и вымотались.

- Что этот барон о себе возомнил? – возмущался Тэд. – И когда он стал бароном? Я помню его еще братом Хельмом, и никаких там заумных титулов.

- Времена меняются, - глубокомысленно заметил Оливер. – Кто-то становится бароном, а кто-то нет. Так уж устроена жизнь.

Мимо нас в ворота заходили горожане и въезжали торговые повозки, те самые, кого мы обогнали при подъезде. Воины церкви провожали их недобрыми взглядами исподлобья, хотя каждый отдавал отчет, что эти люди не виноваты в нашем положении.

Прошло не менее двух часов, прежде чем вернулся Рэми в сопровождении какого-то всадника, который при ближайшем рассмотрении оказался мальчишкой лет тринадцати.

- Барон Хельм позволил проехать этим людям, - объявил паренек стражникам.

Мы вновь поднялись в седла и въехали, наконец, в Крейдел. Город оказался небольшим и каким-то тесным. Главная площадь была у́ же, чем улица Семи Песен. Люди здесь живут не богато. Обычно, стоит войти в город, и отовсюду слетаются попрошайки, как воробьи на зернышко. Но я не заметил ни одного. Отсутствие нищих с протянутой рукой не признак достатка, это означает, что просить не у кого. Тухлый запах из сточных канав сопровождал нас от самых ворот до замка барона. Редкие прохожие при виде такого количества всадников пугались и скрывались в густых тенях, как затравленные зверьки.

Сам замок находился на небольшом возвышении, подальше от городских домов. Его окружал широкий ров, из которого торчали острые колья.

- Похоже, хозяин города не слишком любит гостей, - услышал я негромкий голос Айры. – И очень боится за свою жизнь.

Скорее уж второе. Внушительные стены, тяжелые ворота, немыслимое количество стражников, окружающих обитель барона, все это не внушало ожидаемый страх, а напротив, будто кричало истеричным голосом: «Не трогайте меня, пожалуйста!! Я очень грозен!»

Во дворе замка конюх и его подручные приняли наших лошадей. Хоть Бел последние несколько часов вел себя на удивление покладисто, я был безмерно счастлив избавиться от него на время. Прежде покидать границы Эйнерина мне довелось только раз, в тот год, когда случилась Братская война. Она стала испытанием не только для Эйнерина – для всего Дориона. Незадолго до того, как напали гофы, отец выслал меня в небольшой городок на западе – Гасстен – для обучения при казарме городской стражи у частного учителя, который некогда служил под началом Рональда Мадока. О том, что северяне пришли в столицу, в этой глуши стало известно тогда, когда бой уже почти закончился. Гофы окружили Эйнерин плотным кольцом и не выпускали гонцов, пока столичным бесстрашным воинам ни удалось пробиться сквозь окружение. Конечно, всех шокировали принесенные вести, и стражники, включая моего учителя, выдвинулись на помощь, но к тому времени сражение уже осталось позади, и теперь предстояло восстанавливать разрушенный город. Меня и остальных воспитанников, оставили в казарме, и мы провели в неведении и молитвах несколько долгих дней. Наконец, отец прислал письмо. Он всегда был скуп на слова, и сообщил лишь о том, что жив и наш дом уцелел. Спустя пару месяцев меня привезли в столицу, которую невозможно было узнать. Все простые жители, включая женщин и детей, целыми днями работали на стройке, поднимая пострадавшую часть города из руин, но отец запретил мне приближаться к ним. «Я плачу достаточно денег в казну, чтобы мой сын не надрывал спину вместе с крестьянами, а учился», - сказал он. У него же и без того хватало работы: все средства из казны направлялись на скорейшее восстановление Эйнерина, в связи с разрухой и безденежьем резко возросла преступность.

Смутные то были времена, и в моей памяти они покрыты туманом. Все плохое обычно стараешься забыть, а в детстве это удается гораздо проще. Вместе с воспоминаниями о разрушенной столице стерлись и воспоминания о Гасстене, остались лишь смутные образы, больше похожие на сны, чем на явь.

Так что Крейделу выпала честь стать в некотором роде первым городом, который я посетил в сознательном возрасте. К сожалению, пока что он производил гнетущее впечатление. Быть может, при свете дня он показался бы привлекательнее, особенно если бы нас не продержали перед воротами…

- Интересно, чтобы войти в замок, нам понадобится особое разрешение? – цыкнув зубом, поинтересовался Рурк, разминая плечи, затекшие после поездки.

- Пусть попробуют не дать нам пожрать, - прорычал Тэд, - они узнают, каков я в гневе. Я не сармантиец и терпеть не стану!

Оказавшаяся рядом с ним Айра с осуждением покачала головой:

- Какие же вы глупые! Стерпеть оскорбление гораздо труднее, чем бездумно схватиться за меч.

- Помолчи, - огрызнулся Тэд. – Какое еще оскорбление? Он знает свое место.

Я посмотрел в сторону шраванцев. Те были достаточно далеко, чтобы услышать слова инквизитора. Сомневаюсь, что на этот раз у Лиса хватило бы выдержки…

Благо, нам не пришлось узнать, действительно ли Тэд страшен в гневе, если его не накормить, поскольку всех нас пригласили в зал с накрытыми столами. Брата Рэми нигде не было видно. Думаю, он вел беседу с бароном. Я бегло глянул на столовые приборы. Сколько золота! Сколько серебра! Дорого и удивительно безвкусно. Есть что-то жалкое в стремлении маленьких городов подражать столице. Чаще всего это получается так же нелепо, как если бы кому-то пришло в голову оседлать корову вместо лошади. Корова дает молоко и тем хороша, но даже самое лучшее седло не заставит ее скакать галопом. Отец научил меня тому, что, стремясь к лучшему, нужно не забывать, кто ты есть. Он был принцу ближе, чем иные графы, и нисколько не смущался, что его костюм стоит как одна пуговица напыщенных придворных. Капитан Мадок знал, что в погоне за чужим блеском проиграет. «Крестьянин, испачкавший свою одежду, пока работал в поле, заслуживает уважения, - говорил отец, - а крестьянин, который надел на себя графский камзол, продав свой дом и оставшись нищим, не стал графом, но стал посмешищем».

- Рад приветствовать вас, господа, в моем замке.

Зал вошел невысокий человек, фигурой напоминающий грушу. Он был всего по плечо стоящему рядом с ним брату Рэми, редкие волосы спускались на покатые плечи, обрамляя оплывшее лицо человека, злоупотребляющего жирной пищей и крепкой выпивкой.

- Мое имя барон Митчел Хельм Тэйт, - сообщил он неприятно высоким голосом. – Для вас же, господа, просто брат Хельм.

Барон улыбнулся той снисходительной улыбкой, которой знатные люди, порой, одаривают своих особо ретивых слуг. Но мое внимание привлек не он, а человек, стоящий между ним и братом Рэми. Худой и высокий мужчина с черными, как смоль, волосами, и такой бледной кожей, что невольно думалось о малокровии. Незнакомец был не крестьянских корней, без сомнений.

- А брата Килана вы, конечно, знаете, - барон Хельм широким жестом указал на своего худого спутника.

Будто кто-то выдернул пол у меня из-под ног. Не представляю, как мне удалось устоять, но сердце забилось так же неистово, как в ту роковую ночь, в доках.

- Я полагаю, господа устали с дороги, - сказал Килан, обращаясь к барону, - не стоит их томить, друг мой.

- Конечно, - опомнился тот, - ешьте, пейте, господа. Верные служители церкви - желанные гости.

- Ага, желанных гостей перед воротами не держат, - буркнул Рурк, стоящий рядом со мной.

Но он сказал это так тихо, что никто, кроме меня, его не услышал. Тем более что все рассаживались за столы в предвкушении сытного ужина. Я же утратил аппетит, и бессмысленно смотрел в пустую тарелку, боясь повернуться в сторону Килана. Меня словно сковали невидимые цепи, сдавили грудь, мешая вдохнуть. Подлый страх пульсировал в горле и отдавал гулом в ушах.

- Простите, господа, - услышал я голос брата Рэми, - здесь накрыли на троих?

Он говорил об отдельно стоящем столе, на которое подали лучшее угощение. Его вопрос ввел в замешательство и барона, и Килана.

- Со мной представитель Солнечного Шравана, - пояснил Рэми, - я полагаю, его титул обязывает предложить ему место по правую руку, брат Хельм.

Я покосился на Лиса. Впрочем, на него теперь смотрели все, и проигнорировать сложившуюся ситуацию было бы невозможно. Если память мне не изменяет, телохранитель в Шраване – второй по значению человек после наместника. Так что наш спутник стоял в некотором роде много выше барона, получившего в дар захолустный городишко. На лице Хельма отразилась растерянность, а слишком долгое молчание было куда значимее любых случайных слов. «Сармантиец за столом со мной, да еще и по правую руку?!» - вот, что означал его взгляд и беззвучно раскрывающийся рот, как у рыбы, оказавшейся на суше. Не исправило положение даже его невнятное бормотание:

- Что ж, я велю слугам поставить еще один прибор…

Руку помощи барону, утопающему в неуклюжих попытках оправдаться, протянул брат Килан. Он посмотрел на Лиса и мягко улыбнулся:

- Сомневаюсь, что многоуважаемому гостю из Шравана интересны наши разговоры. В конце концов, мы станем вспоминать о былых деньках в церкви, и стариковские бредни скорее утомят юношу, нежели развлекут.

Брата Рэми эти слова не слишком успокоили. Если бы не желание соблюсти этикет, он бы и не завел разговор, о котором сожалел. Теперь же, встретив такое неприкрытое сопротивление, именно Рэми выглядел не в лучшем свете. Молчание, воцарившееся в зале, не позволило бы вовсе забыть про этот инцидент.

- Вы правы, господа, - неожиданно ответил Лис, - нет нужды мешать старым друзьям предаваться воспоминаниям. Я с удовольствием разделю ужин с моими людьми. Полагаю, пища на вашем столе не отличается от того, что подали остальным.

Он чуть заметно улыбнулся и сел на скамью. Его ирония по поводу угощения не осталась незамеченной Рэми, хотя сомневаюсь, что остальным было до этого дело. Вслед за ним расселись остальные шраванцы. Напряжение в зале исчезло, и проголодавшиеся люди занялись тем, что для них теперь действительно имело значение.

- Эй, как думаешь, - услышал я голос Тэда, - а что будет, если Килан узнает, что здесь сидит мальчишка, из-за которого его епископ из столицы выставил?

Я вздрогнул и посмотрел на широконосого инквизитора, который как раз оторвал зубами кусок мяса от окорока и теперь жевал его с довольным видом.

- Не думаю, что брату Рэми понравилась бы твоя шутка, - строго заметил Оливер. – Сиди да помалкивай.

Внезапно захотелось уползти под стол и там провести остаток вечера. Еще недавно столь желанный ужин потерял всю свою привлекательность. И дело не в шутках Тэда, а в том, что я узнал голос брата Килана. В последнее время все рьяно стремились убедить, будто мне примерещилось имя треклятого церковника или же удар, полученный по темечку, виновник возникшего недоразумения. Клянусь, в ошибку хотелось верить больше, чем в собственную правоту. Но теперь я удостоверился в том, что не сошел с ума и ничего не перепутал. Этот голос не удастся так скоро забыть, именно он отдал приказ убить неугодного свидетеля и выбросить в море как раз перед тем, как появился Рэми. Не понимаю, почему тогда сам Рэми утверждает, будто я оклеветал брата Килана? Он находился там же и должен был видеть, что произошло.

Огромным усилием воли я заставил себя поесть, не чувствуя голода и вкуса пищи. Необходимо было выпить содержимое кубка, поскольку там оказалось вино, не слишком удачное, но достаточно крепкое, чтобы прочистить мозги. Может, они прочистились недостаточно, поскольку я постоянно ощущал на себе взгляд Килана. Стоило лишь повернуть голову, и ледяной струйкой по позвоночнику пробежал пережитый в прошлом ужас. Мы встретились взглядом всего на миг. Церковник тут же отвернулся и продолжил разговор с бароном. Сомневаюсь, что здесь, при свете и в шумной толпе он узнает мальчишку, которого чуть не отправил на корм рыбам. Да и кто бы поверил, что может случиться подобная встреча? Но от этих доводов разума не становилось легче, напротив, хотелось только одного – немедленно уйти.

Незаметно улизнуть из-за стола удалось тогда, когда прислуга очередной раз меняла блюда. Кажется, барон все же решил доказать, что его застолья не уступают королевским. Музыканты, собравшись кучкой возле пустого камина, вдохновенно исполняли ненавязчивые мотивы, подвыпившие инквизиторы стучали кружками в такт, Айра задремала, подперев голову рукой. Я же покинул зал и направился к выходу мимо стоящих в нишах пустующих доспех рыцарей, служащих сомнительным украшением.

- Прошу прощения, господин, - обратился ко мне слуга, которого в полутьме коридора оказалось не просто разглядеть, - но ваши комнаты пока не готовы.

- Не страшно, сейчас слишком рано для сна, - буркнул я, злясь, что его незаметное появления едва не стоило сухих штанов.

Он не стал проявлять назойливость и удовлетворился таким ответом. Я же вышел во двор, пустующий, как глубокой ночью. Только зевающий стражник обновлял факелы вдоль стены, и слышалось сопение лошадей. Не хотелось бы попасться на глаза инквизиторам, если те пожелают утрясти трапезу в животах вечерней прогулкой. Тень за конюшней показалась вполне удачным местом, чтобы никто не смог потревожить. Я зашел туда и, осмотревшись, уселся на кучу сухого сена. В голове до сих пор звучал голос брата Килана: то его жесткий приказ на пристани, то любезная речь, произнесенная в замке. Да, узнать тяжело, но ошибиться невозможно: это один и тот же человек.

- Если ты пришел сюда спать или справлять нужду, то выбери другое место.

Я вскочил, едва не выплюнув сердце с перепугу. Рука в поиске спасения впилась в рукоятку кинжала.

Лис лежал на низкой крыше конюшни под звездным небом. Он перевернулся со спины на бок и, подперев голову рукой, безразлично смотрел на меня. Не представляю, когда сармантиец успел уйти из зала. Впрочем, я был настолько погружен в свои мысли, что и здесь его не заметил, так чему удивляться?

- Обычно мне не приходится ждать так долго, - сказал он с почти незаметным акцентом. Южане, пытаясь обуздать дорионский, куда больше заплетают языком, точно вяжут узоры. – Но в данном случае сделаю исключение в виду того, что крыша нагрелась за день и на ней слишком удобно лежать, чтобы спускаться и втолковывать, как себя вести, когда приказывают уйти.

Приказывают? Да за кого он себя принимает? Телохранитель – это почетно, конечно, но за последнее время его столько раз смешивали с грязью, что пора было бы перестать вести себя как избалованная принцесса.

- Меня это начинает утомлять, - Лис прикрыл рукой зевок. – Видимо, ты настолько глуп, что бессмысленно тратить время на твое воспитание.

Он бесшумно спрыгнул вниз. Я отступил на шаг, не убирая руку далеко от кинжала. Полукровка не стал сражаться с Тэдом, но кто знает, что сейчас у него на уме. Уголок его рта чуть дрогнул в усмешке. Чуть не задев меня плечом, он прошел мимо, собираясь уйти.

Будь проклят болтливый язык! Возможно, прижечь его за клевету, не такая уж плохая идея. В будущем это помогло бы избежать многих, очень многих бед.

- В Шраване торгуют рабами из Сармантии?

Лис остановился и медленно повернулся. Слова невозможно затолкать обратно в глотку, как бы ни хотелось. Телохранитель наместника смотрел так, словно я водрузил на его замшевые сапоги целую кучу конского навоза, и теперь он не только жаждет немедленной расплаты, но и любопытствует, какова причина этого низкого поступка.

- Ты полагаешь, что у меня есть время и желание рассказывать тебе что-либо о Шраване? – спросил он, выдавая вопросом отношение к такому нелепому предположению.

- Нет, - покачал я головой, - то есть… Не секрет, что там есть рабство.

- Твои познания о моей родине велики, - саркастично заметил он, и вновь собрался уйти.

Нельзя было его просто так отпускать. В конце концов, если с кем-то и можно обсудить скользкую тему, так только с ним. Необходимо раз и навсегда прояснить, что случилось в доках.

- А могут шраванцы покупать рабов в Дорионе?

- О, дело в каком-то проклятии, раз столь безмозглый мальчишка учиняет допрос, когда я больше всего хочу побыть в тишине, - вздохнул Лис.

«Мальчишка»? Ха! Он ведет себя, как ребенок, который старше приятеля на пару месяцев, а считает себя взрослым и мудрым! И, тем не менее, господин полукровка не ушел, а соблаговолил ответить:

- Да будет тебе известно, что Дорион мнит себя настолько цивилизованным, что запретил рабство на своей территории и не поддерживает торговлю людьми. Правда, ваши слуги мало чем отличаются от рабов, но это ведь не важно, верно? Кому какое дело до них?

Я предпочел пропустить мимо ушей колкие намеки, и снова задал вопрос:

- То есть шраванцы не стали бы покупать в Эйнерине рабов-сармантийцев?

Он сплел руки на груди и тяжело вздохнул. Я успел подумать, что его терпение вот-вот лопнет, но снова ошибся. Самообладание Лиса было столь же велико, сколь и самомнение, или даже больше.

- Ты спрашиваешь, потому что я - шраванец или потому, что я - сармантиец?

- А от этого зависит ответ?

Он довольно долго молчал, и мне стало казаться, будто он смотрит сквозь меня.

- Поражаюсь скудности вашего ума, - обращаясь ко всем жителям Дориона, произнес он. – Глядя на меня, кого вы видите? Никчемного сармантийца, бесчестным образом забравшегося так высоко, что вам и не снилось? Придется разочаровать тебя, мальчик. Моя история не столь слезлива, я никогда не был рабом и даже слугой, ни отец, ни мать не продавали меня богачам, чтобы прокормиться. И даже если кто-то где-либо покупает рабов-сармантийцев, мое сердце не обливается слезами и не наполняется жалостью к якобы землякам. Моя родина – Шраван.

Отчеканив это, он развернулся на каблуках. Клянусь, в тот момент и не подумал бы его останавливать! Что-то подсказывало, что сейчас Лису, в самом деле, лучше побыть одному, подальше от людей, дабы не возникло соблазна отыграться за тяжелый день. Но он внезапно остановился и, снова повернувшись ко мне, произнес, растягивая слова:

- Погоди-ка, я понял, что ты за букашка. Кажется, это именно о тебе говорили грязные псы, в чьем обществе мне приходится находиться со вчерашнего дня. Тот самый мальчишка, который сказал, будто ваша церковь продает в Шраван рабов? Хотя на самом деле в торговле участвовали гофы.

Проклятье, вовсе не такого поворота я ожидал. Как бы сармантиец не вздумал наказать меня за возведенный на его родину поклеп! Но вместо опасений за жизнь меня захлестнула злость. Обвинения во лжи стали невыносимы, особенно теперь, когда все сомнения развеялись.

- Я знаю, что видел. И знаю, кого. Но если правда не имеет значения, то можно просто забыть этот разговор. Не стану больше надоедать.

- В самом деле? – он улыбнулся, - но мне будет нелегко «забыть этот разговор», и на то есть очень веская причина.

Я недоверчиво посмотрел на него. Неужели он сейчас предложит взяться за руки, побрататься и вместе мстить за оскорбленных сармантийцев? А заодно заставить брата Килана во всем сознаться, тем самым очистить мое имя.

Что-то сомневаюсь.

- Видишь ли, - продолжил он, все еще улыбаясь, - в ту ночь на причале был только один шраванский корабль. Мой.

Я провел рукой по лицу, желая как-то стряхнуть оцепенение. Что ж, Эйрон Мадок, именуемый с недавних пор Ларс, вас можно поздравить: вы совершили практически невозможное! Сделать тяжелое положение еще тяжелее – не каждому по силам.

Не представляю, что нужно отвечать в такой ситуации, хотя уверен, что сармантиец ждал от меня чего-то. Пришлось его разочаровать. Язык, доказавший, что является моим главным врагом, теперь, кажется, был сражен параличом. Лис так и не дождался ни звука, а потому наградил меня презрительным взглядом, развернулся и, наконец, ушел.

Я с облегчением опрокинулся на спину, в душистое сено, и посмотрел в небо, усеянное спелыми звездами. Интересно, скольких еще врагов можно найти прежде, чем эти сутки закончатся?