Хосе Марти. Три героя.

Путь «аристократа» Рауля Суареса в революцию был типичен для молодых людей его поколения. По иронии судьбы (или по законам справедливости) с первым же младенческим криком это поколение хлебнуло воздух революции 30-х годов. Возможно, неслучайно и то, что диктатор Кубы, лишивший их права на справедливость и свободу – Фульхенсио Батиста – именно в 30-е присвоил себе главную роль на политической арене. Не мистика, а неопровержимый факт: костяк авангарда бойцов с «Гранмы», принявший

на себя основной удар после высадки, состоял из поколения 30-х годов.

Революция 1933-1935 годов отступила, так и не решив стоявших перед ним задач. Всеобщая революционная забастовка, на которую делал свою последнюю ставку рабочий класс, в марте 1935 года была задушена. Первые советы, созданные в стране по образцу российского пролетариата – разогнаны. Репрессиям подверглись тысячи активистов, вставших на защиту демократии и суверенитета страны. В мае был зверски убит Антонио Гитерас, лидер антиимпериалистического крыла Временного правительства. Вашингтон и кубинская контрреволюция не простили ему отмены так называемой «поправки Платта», которая была навязана стране как некий «довесок» к принятой в 1902 году конституции. Тогда Соединенные Штаты были лишены юридических оснований на интервенцию

по своему усмотрению. Опьяневшая от крови контрреволюция продолжала свою оргию, ибо рабочие отступали с боями.

Вашингтон, хоть и направил жерла пушек своих военных кораблей на Гавану,

на интервенцию не решился. Во-первых, изжила себя «поправка Платта». А во-вторых, так называемый «новый курс» Франклина Делано Рузвельта на «добрососедство» обязывал его скрывать свои истинные намерения. Белый дом выбрал другой путь – ставку на «сильную личность». Фульхенсио Батиста, мулат, побывавший кондуктором, армейским писарем, сержантом, сам нацепивший генеральские погоны и с подачи американского посла возглавивший «революционный» заговор 4 сентября – вот кто станет послушным исполнителем воли Вашингтона! Он все сумет сделать сам, его надо только поддержать…

Сговор стоящих на страже насилия и беззакония янки с Батистой предрешил исход последних сражений отступавшей революции. Огнем и мечом прошлись по непокорной земле, оскорбляя все самое сокровенное, что питало и возвышало героический дух народа. Репрессии, убийства, предательства, скрежет тюремных нар, лязг оружия, стоны, проклятья, банкеты, шелест купюр – таков режим, навязанной стране узурпаторами. Однако установленный ими «порядок» надлежало еще узаконить путем «выборов» президента. Избирательный фарс был назначен на ноябрь 1935 года…

Менее чем за месяц до выборов на маленьком хуторке «Эль Гуаналь», затерявшимся среди тростниковых полей неподалеку от поселка Родас в провинции

Лас-Вильяс (по новому административному делению – Съенфуэгос) в семье Офелии и Панчо Суареса родился первенец. Нарекли его по испанской традиции длинным именем – Флорентино Рауль Суарес Мартинес. Отец радовался рождению сына, не ведая, что 12 октября 1935 года стало днем рождения одного из самых беззаветных борцов, чья юная жизнь целиком, до последнего вздоха будет отдана революции. Его жизни, короткой как миг, яркой, как свет падающей звезды, стремительной, как бег лани, хватило на то, чтобы овладеть «профессией» инсургента. Бессмертие настигло этого юношу в героической эпопее «Гранмы».

В изучении жизни цельных и одаренных натур самое трудное, пожалуй, - это установить этапы их интеллектуального и духовного развития, увидеть ту грань,

за которой кончается их детство, и понять, чем оборачивается для них юность. Пытливый мозг таких людей с самого раннего возраста не приемлет готовых ответов на те вопросы, что ставит перед ними мир. Открытия они делают сами. Как правило, это бывает лишь тогда, когда ребенок окружен искренним уважением к его рано проявившейся индивидуальности, не терпящей насилия над собой. Счастливы дети, которым

не навязывают манер, недоступных их возрасту и чуждых особенностям их мировосприятия, не обучают тем ходячим премудростям, которые лишают их радости самостоятельного познания окружающей действительности. К таким детям рано приходит духовная свобода, не только презирающая всякий гнет над собой, но и не терпящая угнетения других. Именно эта свобода духа становится тем фундаментом, на котором формируется незаурядный характер. Именно такого типа свобода, обретенная в раннем детстве, была той силой, которая помогла Раулю преодолеть все перипетии в его жизни.

Брак Офелии Мартинес Алонсо и Франсиско Суареса Рангеля оказался непрочным. Их сыну не было и года, когда родители разошлись. Шаткость материального положения Офелии, отсутствие уверенности в завтрашнем дне заставили ее принять предложение золовки Глории отдать ей племянника. Поступившись материнскими чувствами, как она считала, во благо сына, Офелия так ни разу и не проявила к нему интереса. Труднее всего ей было забыть глаза своего малыша, с такой надеждой устремленные на нее в час прощания. Вряд ли я смогу объяснить, почему, но всякий раз, вглядываясь

в единственную известную мне фотографию Рауля Суареса, впервые увиденную мною сорок лет назад, я не могу расстаться с ощущением, что весь отведенный ему судьбою срок он смотрел на мир этими глазами. В них застыло удивление, ожидание чуда, вера

в добро. И удивление это с годами только росло.

Незамужняя, бездетная и одинокая Глория была еще совсем молода. Теперь ее одиночеству пришел конец. Племянник стал для нее единственной настоящей радостью. Рос он ласковым, больше всего любил отмечать дни рождения – свои и своих друзей, - гасить свечи на торте, который они всегда готовили с тетушкой вдвоем. И теперь уже

не узнать, когда зародилась в нем та мятежность духа, которая гнала его, как говорится,

в люди. Но друзья помнили, что мятежником он был уже в школе. Стоило ему увидеть или почувствовать любую несправедливость, в нем мгновенно закипал гнев. И тогда

не шумный обычно Рауль становился еще более молчаливым, еще более собранным. Гнев бушевал лишь в его огромных глазах. И заметить это можно было сразу – по мгновенно сросшимся на переносице не по-детски лохматым бровям. Казалось, что именно там собралась вся его воля и готовность нанести удар обидчику. О том, что окружающий мир суров и лишен справедливости, в первую очередь по отношению к тем, кто трудолюбив, искренен и добр, он задумался рано. И всякий раз убеждался, что время обязывает жить, думая не только о себе.

В 1942 году Рауль пошел в первый класс начальной школы имени Феликса Варелы. Это была единственная в Родасе муниципальная школа, предмет особой гордости его жителей. Разговоров вокруг школы было немало. Особенно в связи с общественным движением за светский характер образования. В 1940 году страна приняла новую конституцию: не канули в бездну антиимпериалистические идеи революции 30-х годов. 51-я статья основного закона гласила: «Все образование – государственное или частное – должно быть проникнуто духом кубинского патриотизма и человеческой солидарности, преследуя цель воспитания у учащихся сознательности, любви к Родине, к ее демократическим учреждениям и ко всем тем, кто за них боролся». Это была идейная победа трудящихся, торжествующий отзвук революции 30-х. Хотя ее не удалось довести до логического завершения, но удалось на законодательной основе развернуть борьбу

за умы подрастающих поколений.

51-я статья была подготовлена национальным советом по образованию и культуре, который возглавлял депутат-коммунист Хуан Маринельо. И вот реакция затеяла дискуссию, требуя от учредительного собрания отмены этой статьи. Но ее ждал провал. Исключить статью из основного закона страны не удалось. Но, потерпев поражение, (Компрадор (от исп. comprador - покупатель) - местный торговец, посредник между национальным рынком и влаельцами иностранного капитала.) компрадорская политическая элита не угомонилась, развернула в средствах массовой информации шумную кампанию, направленную против этой статьи. На вооружение был взят антикоммунизм – как лозунг, как метод политического шантажа. Проамерикански настроенной камарилье удалось навязать правительству решение о приостановке действия статьи. Однако привести общество к стабильности не удалось. Лозунгу клерикалов – «За Родину, за школу!» - общественная и педагогическая мысль страны противопоставила принципиально новый: «За кубинскую школу в свободной Кубе». Его выдвинул Эмилио Ройгде-Леучсенринг, один из основателей (в 1917 г.) «группы минористов», которая выступала против засилья американских империалистов в области культуры.

Воспитанник Гаванского университета, выдающийся ученый, исследователь творческого наследия Хосе Марти, доктор права, Эмилио был решителен в защите своего девиза. И весь свой авторитет ученого и общественного деятеля употребил на то, чтобы подключить к этой кампании как можно больше молодежи и широкие слои населения.

В итоге он добился проведения в Гаване в июне 1941 года многотысячного митинга, который принял специальную резолюцию: «Необходимо, чтобы кубинских детей воспитывали в кубинских школах по учебникам кубинских авторов окончившие кубинские учебные заведения учителя».

Реакция пришла в бешенство от огромной моральной победы, которую одержало общество. Раскаты столичной борьбы о школьном образовании дошли и до местной интеллигенции Родаса, до учителей школы Феликса Варелы, в которую через год пойдет учиться Рауль.

Шесть лет начальной школы пролетели быстро. Школой второй ступени для него стала «Антилано Диас Рохо» в Съенфуэгосе, по окончании которой в 1950 году – ему уже исполнилось пятнадцать лет – Рауль решил пойти в коммерческое училище. Глория переехала в Съенфуэгос, чтобы быть ближе к племяннику. Однако ни школа второй ступени, которая сегодня носит его имя, ни училище, куда он поступил позднее, уже

не увлекали его так, как первая, начальная, приохотившая к чтению Хосе Марти. Журнал Марти для детей «Edad de Oro» («Золотой возраст») был в этой школе основой воспитания и образования. Именно здесь Рауль приобщился к патриотическим идеям, которые и определили его жизненный выбор. У Марти он находил ответы на вопросы, которые ставила перед ним жизнь.

Рассказ Марти «Три героя», который Рауль мог воспроизвести по памяти в любую минуту, завораживал его всякий раз, как только он прикасался к его страницам. Строки и слова, казалось, со временем обретали все большую силу. Не сразу он заметил, что рассказ этот впервые был опубликован в 1899 году, через четыре года после гибели в бою его автора, и подумал, что это не случайно. Спросил отца: почему так произошло? Отец пояснил: сначала надо было обрести свободу, прогнать из нашей страны испанских колонизаторов, избавиться от их власти, чтобы говорить о свободе и честности.

«А что такое свобода?» - вопрос, который возник сам собой в ходе беседы с отцом. И вот в дневнике, который Рауль вел давно, появляется первая серьезная запись:

«Свобода – это право быть честным: ни лицемерить ни в словах, ни в мыслях.

В Америке нельзя было быть честным, нельзя было ни думать, ни говорить честно. Человек, который старается скрыть свои мысли или не решается высказать их вслух,

не может называться честным. Человек, который подчиняется дурному правительству и

не пытается сменить его, не может называться честным.… Есть люди, которые хуже животных, ибо животные могут жить счастливо только на свободе. Слоны перестают давать потомство в неволе, перуанская лама бросается на землю и умирает, если хозяин побьет ее или взвалит на нее непосильный груз. Человек должен быть по меньшей мере таким же свободным, как слоны и ламы…»

Воображение Рауля захватила судьба трех героев Америки, которые завоевали независимость своим народам: Боливар из Венесуэлы, Сан-Мартин из Рио-де-ла-Платы, Идальго из Мексики. Марти пишет, что их имена священны, сами – совершенны, хотя

и у них были недостатки. И Рауль записывает в своем дневнике: «Люди не могут быть совершеннее, чем солнце. Лучи солнца не только согревают, но и сжигают. На солнце есть пятна. Неблагодарные говорят только пятнах. Благодарные же говорят о свете».

Появляются новые записи: «Один человек никогда не сможет сделать больше, чем целый народ, но есть люди, которые не устают, когда устает народ, и которые бросаются

в бой прежде, чем это сделает народ…»

«Они подлинные герои, они борются за свободу народов, живут в нищете и терпят лишения во имя защиты великой правды. Те же, кто воюет из честолюбивых побуждений, те, для кого война – путь к господству, средство поработить другие народы и захватить чужую землю, такие люди – преступники».

Духовным кредо Рауля навсегда стали слова Марти о нравственном здоровье человека и устройства его внутреннего мира: «Разрушительны времена, когда в почете лишь одно искусство – умение набить свои житницы, воссесть на золотом стуле и жить сплошь в позолоте, не понимая, что натура человеческая неизменна, и что, добывая золото извне, ты неизбежно утрачиваешь золото, которое хранится у тебя внутри – сокровище твоего духа.

Раулю было шестнадцать, когда произошел государственный переворот 10 марта 1952 года. Для юноши это было не просто событие, которое всех взбудоражило. Его отца Франсиско Суареса Ранхеля, местного прокурора, обязали письменно удостоверить свою лояльность к режиму. Когда же последовал категорический отказ, его сразу уволили.

У Рауля этот поступок отца вызвал чувство гордости. А сам он ушел из училища и сообщил Глории, что уезжает в Гавану, где собирается продолжить учебу.

В Гавану он приехал в сентябре 1952 года. Ему – семнадцать! Поступил в технико-промышленное училище «Генерал Хосе Б. Алеман» (после революции – «Хулио Антонио Мелья») в пригороде Гаваны Ранчо Бойерос. Маленький городок напоминал ему родной Родас. Желание выучиться на электрика не увенчалась успехом, его зачислили

на отделение керамики. Но все это для него уже мало что значило. Он встретил здесь своих единомышленников и был счастлив. Это Рафаэль Орехон и Рубен Каррилья, приехавшие из провинции Ориенте. Этим ребятам негде было жить, и в Гаване у них никого не было. Рауль поселил их в своей скромной квартирке в Старой Гаване, которую для него сняла Глория. На углу улиц Сан-Рафаэль и Н (Аче). Глория была довольна, ребята ей понравились. Она даже уловила нечто общее между своим племянником и Рафаэлем. И не случайно оба вскоре стали в своем училище признанными лидерами. Это обязывало работе над собой. Они начали захаживать в магазин современной поэзии на Обиспо, 325, где можно было, устроившись поудобнее, почитать любую книгу. Хозяин был добр, любил молодежь, платы за чтение не брал. Здесь можно было прислушаться

к спорам, встретить интересных людей. Словом, подышать воздухом духовного общения. У друзей появилось еще одно любимое место. Навестив (Поэт Хуан Клементе Сенеа (1832 - 1871) принимал участие в первой войне за независимость 1868-1878 гг. и был казнен испанцами.) Сенеа (памятник поэту

на бульваре Пасео-дель-Прадо), погуляв по аллее Марти, мимо Президентского дворца, они часто сворачивали на Галиано, к самому большому в Старой Гаване книжному магазину «Сервантес». Там всегда много молодежи, в основном студентов Гаванского университета. И книг для чтения куда больше, чем на Обиспо. Завязывались знакомства, увлечения симпатии. Для юношей, прибывших в столицу из провинции, все было необычно. И еще: они поняли, за что студенты ругают издателей, которые не печатают полного собрания сочинений Марти, стараются скрыть справедливые, хотя и резкие высказывания о янки и «янкомании». Студенты говорили о дискриминации.

Не укладывалось в голове, что она распространяется на великого Марти, что его смелая антиимпериалистическая публицистика в защиту национального характера кубинца не доходит до читателя.

Скачок в моральном развитии Рауля произошел в начале 1953 года, когда в стране возникло движение «Поколение столетия» в честь 100-летия со дня рождения Хосе Марти. Начался год бурно – с манифестаций, митингов, демонстраций. И не в день рождения Марти – 28 января – а за две недели до него.

10 января студенты Гаванского университета провели церемонию торжественного открытия памятника Хуану Антонио Мелья, лидеру гаванского студенчества, основателю Коммунистической партии Кубы. В этот день он был убит в Мексике. Террористически акт совершил агент-убийца, подосланный тираном Херардо Мачадой. Не прошло и пяти дней, как студенты обнаружили, что установленный ими бюст Мельи залить красной краской. Стерпеть надругательство над святыней было не в их принципах. Возмущенные, с гневом и криками: «Смерть Батисте!», «Долой Батисту!» - они высыпали на улицу. Увидев находившиеся поблизости бочки с асфальтом, они раскидали их и подожгли, а прибывшую на место полицию встретили градом камней и «коктейлем Молотова». Затем большая группа студентов, распевая национальный гимн и высоко подняв национальный флаг, направилась к памятнику Хосе Марти в Центральном парке. К организованному шествию присоединялись все новые лица – учащаяся молодежь и рабочие. Мятежная процессия увлекла за собой Рауля, Рафаэля и Рубена. Такая масштабная акция – на улицы в тот день вышли четыреста тысяч человек – с ее острой политической направленностью ввергла властей в трепет. На протяжении всего пути со всех сторон выкрикивались антибатистовские лозунги. Полиция норовила сорвать демонстрацию, провоцировала потасовки и в конце концов неподалеку от Президентского дворца, на подступах к парку, решила показать свою мощь: пустила в ход огнестрельное оружие. В итоге убито двенадцать человек и тяжело ранен Рубен Батиста Рубио, студент Гаванского университета. Он был срочно доставлен в госпиталь. Жизнь его находилась под угрозой. Его однокашники ежедневно вели собственный дневник состояния здоровья товарища.

На следующий день от имени ФУС появилось «Воззвание к молодежи». Страстные призывы подталкивали к действиям: «Звучат фанфары войны, и кажется, что кубинцы,

с честью сошедшие в могилы, повелевают нам: «Молодежь, займи свое место, как это делали мы вчера!». Сейчас от нас требуется защита подвергнутого издевательствам и смертельно раненного достоинства человека. В день столетия Марти – апостола и вождя – мы торжественно клянемся продолжать борьбу за возвращение утерянных свобод, Конституции Республики и ее демократических органов. Лучше умереть с честью, чем жить во тьме, как предателям! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!»

Воззвание разнеслось мгновенно. Листовки передавались из рук в руки. В ночь с 27 на 28 января было намечено факельное шествие. Пока все держалось в тайне, но молодежь начала тщательно готовиться к этому событию. Рауль с Рафаэлем проводили подготовительную работу среди учащихся своего училища: устраивали коллективные чтения книг Марти и диспуты по его работам, писали на плакатах высказывания Апостола. А вечером 27 января небольшими группами, с соблюдением интервала передвижения, держа свернутыми заготовленные транспаранты и плакаты, и аккуратно спрятав факелы, чтобы не вызвать подозрения у властей, учащиеся промышленного училища направились из Ранчо Бойерос в Гавану. То была ночь боевого крещения нового молодежного движения, получившего название «Движение столетия». Единство молодежи крепло день ото дня.

14 февраля – это был день похорон умершего в госпитале Рубена Батисты – в знак протеста не явились на занятия студенты и учащиеся всех учебных заведений Гаваны и ближайших пригородов. Это был день траурного шествия, превратившегося

в антиправительственную демонстрацию. Все его участники несли плакаты с единственным лозунгом: «Кровь молодежи не проливается напрасно!»

Важной вехой в становлении характера Рауля и закреплении его убеждений стал 1954 год. Рауль и Рафаэль были приглашены на II конгресс студентов и учащихся. Он открылся 8 мая в Зале мучеников Гаванского университета. Его работой руководила ФУС. На повестку дня было вынесено четыре вопроса: всеобщая реформа образования, национализация всех природных богатств страны, возвращение земли государству и раздача ее крестьянам; дискуссия о политической ситуации в стране.

Регламент для выступавших был строгим. Обсуждение шло бурно. Сомнений относительно национализации природных богатств не было. Каждый понимал, что решить эту задачу, не свергнув Батисту и не изгнав янки, невозможно. Но нельзя и терпеть такую ситуацию, когда собственность трех североамериканских компаний в два с половиной раза превышает владения 62 тысяч кубинских крестьян.

Самыми бурными оказались выступления по вопросу о политической ситуации. Однако полнокровная дискуссия не состоялась. Было досадно, что конгресс, можно сказать, обошел молчанием факт штурма Монкады, предание суду его участников и необходимость борьбы за их освобождение. Вышедшим незадолго до этого из заключения Айде и Мельбе не хватало собственных сил, чтобы высоко поднять знамя Монкады.

Но на конгресс они пришли с надеждой найти поддержку. Там же Айде обратила внимание на спокойный, уверенный голос с места: «Ситуацию в стране надо

не обсуждать, а менять! Действовать! И как только на трибуну взошел новый оратор, она узнала в нем автора реплики. Это был Рауль Суарес. Ей понравилась смелость, с которой он заговорил о подвиге юношей, отправившихся на штурм Монкады из-за несогласия с переворотом и отправленных за это в тюрьму. Но одного дня работы конгресса было явно недостаточно, чтобы придать массовость выступлениям в защиту монкадистов. Да и мало кто знал о тех, кто бросил вызов диктатуре Батисты у стен Монкады.

Рауль воспрял духом тогда, когда в его руках оказалась брошюрка с речью Фиделя «История меня оправдает». Стало ясно, что делать, куда и как идти. Свободное от учебы время он теперь проводил то в тире – учился меткой стрельбе, то на спортивной площадке. Упражнялся, укреплял свои мускулы, которые – он знал – должны были сослужить ему верную службу в схватке с режимом. А в том, что схватка предстоит, он

не сомневался.