Нелады со школой

В скором времени настала пора идти в детский сад. С того момента, как я переступил порог учебно-воспитательного учреждения, мне всегда было скучно там до полусмерти. Большую часть времени я проводил в мечтах. Однако это нё были фантазии, типичные для маленьких мальчиков, когда ребенок воображает игру в мяч, представляет себя героем и побеждает чудовищ. (Впрочем, надо признаться, мне тоже случалось порой мысленно предотвратить какой-нибудь чудовищный смерч... но с кем такого не бывало?) Однако чаще я воображал себя дельфийским оракулом. Вообще-то говоря, мне не было известно, кто или что это такое — дельфийский оракул. Но мне почему-то представлялось, что я сижу в какой-то далекой пещере, внимая несметным толпам людей, которые приходили ко мне за советом из дальних краев.

Еще я обдумывал действия, о которых наверняка знал, что они возможны, — например, как просунуть руку сквозь сплошную стену. Я был уверен, что разгадал бы, как это делается, если бы смог запереться у себя в спальне на три дня. Как ни странно, никто не соглашался разрешить мне подобное. Наверное, взрослые тоже пытались такое проделать, когда были детьми, и пришли к заключению, что это все пустая трата времени.

Если учителя осуждали мою мечтательность, то недостаток внимания, которым я отличался, нравился им еще меньше. Я часто поступал неадекватно и деструктивно: плохо себя вел, привлекая к себе лишнее внимание или игнорировал учителей, погружаясь в свой собственный мир. Еще до того, как закончился первый год учебы, я столько раз попадал в разные истории, что мать в конце концов не выдержала и разрыдалась прямо перед директором школы.

— Когда же это кончится? — всхлипывала она, невольно повторяя слова, которые произнесла, рожая меня.

— Когда он чем-нибудь заинтересуется, — ответил директор.

— А когда это произойдет?

— Такое может случиться в любой момент. — Директор замолчал, а потом не удержался и рассмеялся: — С моим сыном это произошло, только когда он пошел в колледж.

Нельзя было сказать, что у меня не было никаких интересов; просто в школе они не проявлялись. Когда дедушка дал мне ящик со старыми сломанными часами, это привело меня в полный восторг. В те времена, до наступления цифровой революции, часы представляли собой замысловатую головоломку, составленную из крохотных, взаимодействующих друг с другом элементов. Каждый раз, когда у дедушки ломались часы, а в часовой мастерской их уже не могли починить, он клал их в старый ящик для сигар. Там они и лежали вместе с другими хронометрами, которых постигла такая же судьба. В один прекрасный день дедушка принес мне этот «сундук с сокровищами». Ни одни часы в ящике не шли, и все они были слишком велики для того, чтобы я мог их носить. Но это меня не смущало. Мне все равно хотелось ими играть, что я и делал. Я завел одни часы, и они начали тикать. Я завел другие, они тоже затикали, а потом остановились. Третьи не хотели заводиться, поэтому я их немного потряс. Я крепко сжал их в руке; они пошли, остановились и снова пошли — на несколько минут. Затем опять затикали и больше уже не останавливались. Я взял в руку часы, которые потряс, и они пошли. Вскоре я уже «чинил» старые часы своим друзьям. Могу предположить, что, когда определенные люди носят при себе часы, в действие вступает некий принцип, противоположный тому, что вызывает поломку.

Но с точки зрения некоторых людей, способность чинить старые часы, не открывая их, была не так важна, как умение раскрашивать контурные карты или декламировать «Дика и Джейн». Мои пробелы в учебе сочли настолько серьезными, что, когда я был во втором или третьем классе, к нам домой пришел социальный работник, чтобы проверить, в каких условиях я живу, и выяснить, почему я не успеваю в школе. Вскоре после прихода этой дамы я спросил у нее, не могла бы она объяснить мне, что такое бесконечность. Она в ужасе вскочила на ноги и убежала из нашего дома.

— Я должна побеседовать об этом с руководством, — крикнула она через плечо.

Но даже если она действительно поговорила со своим руководством, мне так и осталось неизвестно, что же оно могло рассказать ей о бесконечности.