Это вы хорошо сказали,- отвечал Кандид. - Но надо возделывать наш сад.

Благодаря тому, что я нашел способ доучиться в Гарварде, началась цепочка событий, которая привела к тому, что я смог зарабатывать себе на жизнь. А это, в свою очередь, легло в основу моей будущей деятельности в качестве биржевого спекулянта.

На вводных курсах Гарварда каждую неделю в расписании стояла одна лекция какого-нибудь знаменитого профессора и две дискуссии, которые проводили выпускники иностранных университетов. Эти выпускники, очевидно, влачили жалкое существование: жалованья им едва-едва хватало на то, чтобы покрывать расходы на еду и жилье. Но в конце их ждала награда: сертификат на преподавательскую деятельность и гарвардская степень. А это означало, что в дальнейшем им будет гораздо легче найти хорошую работу. Уже в те времена Университет Восточного Иллинойса принимал адъюнкт-профессоров Гарварда с распростертыми объятиями.

И уже в те времена Гарвард в совершенстве владел искусством предельного занижения жалованья ассистентам профессоров («Подумайте о престиже!»). Кроме того, университет не принимал на работу ни одного из своих выпускников, прежде чем они как минимум пять лет не проработают в какой-нибудь другой высшей школе. Именно из-за такой политики Гарвард потерял Пола Сэмюэльсона - знаменитого лауреата Нобелевской премии по экономике, который в 1960-е годы популяризировал кейнсианскую экономику в своих учебниках-бестселлерах. Сэмюэльсон - это классический образец гарвардского экономиста. Он во что бы то ни стало стремился попасть в Гарвард. В 1948 году он защищал в Гарварде докторскую диссертацию, посвященную взаимосвязанным влияниям потребления и капиталовложений на объем производства; эта работа по сей день считается одним из основополагающих экономических трудов. Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы сломить гарвардское табу на прием своих собственных выпускников на работу.

Кроме того, выпускников ожидал еще один неприятный сюрприз. За легкое поступление и беспрепятственное продвижение с курса на курс в конце концов гарвардским студентам приходилось расплачиваться донельзя завышенными стандартами выпускных экзаменов. Средняя ступень, А, считалась в те дни почти недостижимой роскошью.

Я быстро понял, что если наплюю на предметы младших курсов и с самого начала всерьез займусь предметами выпускных экзаменов (даже с опасностью превратиться в худшего студента в потоке), то, возможно, мне удастся дотянуть до В+. И это будет более чем приятной компенсацией за мою нелюбовь к систематической учебе.

Это решение оказалось правильным, и выпускные экзамены я выдержал сносно. Кстати, моя методика не прошла незамеченной. И с тех пор всякий раз, когда младшекурсник или явно ограниченный в интеллектуальном отношении студент брался за главные предметы выпускного курса, о нем говорили: «Играет в Нидерхоффера».

Годы спустя на приеме у Сороса я встретился с Василием Леонтьевым - основателем системы затраты/выход. На выпускном курсе он был моим профессором по микроэкономике, где я получил степень В+ (худший результат в моей группе). В то время основная идея Леонтьева состояла в том, что между производством и затратами труда и капитала на это производство существует фиксированная технологическая связь. С моей точки зрения, смысла в этой идее не больше, чем в убежденности некоторых русских, будто чудесное разнообразие товаров в американских супермаркетах - дело рук каких-то вашингтонских гениев планирования. Потом мне сообщили, что Леонтьев отрекся от своей теории, чего она, собственно говоря, и заслуживала. И все же этот ученый обладал блестящим интеллектом. Такие умы встречаются редко. Через двадцать пять лет после того, как мы с ним расстались в Гарварде, он меня вспомнил и сказал: «Ты и здесь играешь в Нидерхоффера. Снимаешь сливки со сделок Сороса. Тем же самым ты занимался и на моих лекциях». Временами, когда удача улыбалась мне, когда я покупал по низкой цене, продавал по высокой и вовремя закрывал позиции, партнеры говорили: «Ты сыграл с ними в Нидерхоффера».

Как «сыграть в Нидерхоффера» со спецкурсом

Как всегда бывает с добрыми делами, одно тянет за собой другое. В процессе поиска спецкурса «по методу Нидерхоффера» я нечаянно набрел на занятный вариант решения проблемы финансового выживания. В первую же неделю своего пребывания в Гарварде я заметил кучку горластых, широкоплечих, кряжистых парней, каждый вдвое меня тяжелее. Они входили в аудиторию следом за каким-то худощавым светловолосым джентльменом в очках. Этих парней я уже знал - они были членами футбольной команды. Я окликнул одного из них и спросил, что они тут делают.

«Понимаешь, у нас футбольные тренировки по четыре часа в день, и нагрузки - не чета вашим. Вы же - англофилы, игроки в сквош, боитесь лишний раз запачкать свои белые штаны. А у нас и травмы случаются на каждом шагу. К концу сессии мы чертовски выматываемся. Просиживать задницу над какой-нибудь паршивой курсовой сил просто не остается. Ну вот. А этот парень - Томми Терман. Он - мастер выискивать такие спецкурсы, на которых можно круглый год валять дурака. Его отец преподавал в Гарварде и был разработчиком одного из стандартных тестов интеллекта. Всем своим детям он выдает деньги в соответствии с их переходными оценками. Терман входит в команду по бриджу и много путешествует, поэтому учиться ему некогда. Вот он в начале каждого семестра и прикладывает всю свою сообразительность и опыт к тому, чтобы найти самый простой спецкурс. А мы ходим за ним следом и записываемся туда же».

Судя по всему, это была еще одна из традиций Гарварда, на которую все мало-мальски разумные младшекурсники набредали инстинктивно. Стив Уиздом окончил Гарвард на двадцать лет позже, чем я. Он рассказывал: «В наши дни «проводником» на легкие спецкурсы работал один хоккеист. Если Уилл куда-нибудь записывался, то мы знали, что проблем на этом спецкурсе не будет. Его просто тянуло на легкую жизнь, как июньского жучка - к воде».

Стиву это наблюдение весьма пригодилось. Случилось так, что он вообще не посещал занятия по одному важному экономическому курсу и даже не читал рекомендованной литературы. Но как только он увидел, что Уилл входит в аудиторию к Сандерсу сдавать экзамен, все его сомнения как рукой сняло. И похоже, это был не единственный случай, поскольку при выпуске степени ниже «А» у Стива оказались всего по паре предметов.

Как «сыграть в Нидерхоффера» с зачетами

В наши дни искусство «играть в Нидерхоффера» с зачетами практически приобрело легальный статус. Адама Робинсона, несомненно, можно назвать мастером использования парадоксального мышления для получения хороших оценок. Адам - один из основателей «Принстон Ревью», а его книги, посвященные искусству улучшать результаты тестов посредством оценки исходных представлений авторов теста, ежегодно расходятся полумиллионными тиражами.

Адам и мой брат Рой, который тоже стал великим мастером в таких делах, составили список правил того, как надо сдавать зачеты и выступать на семинарах.

1. Никогда не пытайся сдать основной зачет в общем потоке. Приходи к преподавателю позже. Но учти: у тебя, будет масса соперников - те, кто уже провалился и пришел пересдавать, а также лоботрясы, не считающие нужным являться на зачет вовремя.

2. Если ты не очень тщательно подготовился к семинару, выскажись как можно раньше. Тогда будет меньше шансов, что тебя вызовут по какому-то определенному вопросу. Если на экзамене ты не знаешь какого-либо вопроса, придумай свой собственный вопрос и ответь на него.

3. Никогда не записывайся на спецкурс, который ведет мужчина, если туда уже записалось много симпатичных девушек (и наоборот). С этим принципом связан другой: преподаватели на зачетах и экзаменах доброжелательнее относятся к студентам противоположного пола. А поскольку преподаватели обоего пола строже спрашивают студентов, чем студенток, то юношам рекомендуется всячески маскировать свою половую принадлежность в письменных контрольных работах и тестах, а девушкам - наоборот, подчеркивать.

4. Старайся записываться на спецкурсы, куда никто не идет. Чтобы удержать свой курс на плаву, преподаватель не будет чересчур строг.

5. Избегай спецкурсов, которые ведут ассистенты-выпускники, старающиеся завязывать со студентами романы.

6. Старайся попадаться своему преподавателю на глаза как можно чаще. Если профессор хорошо тебя знает, ему будет трудно проявить строгость на экзамене.

7. Не торопись блеснуть интеллектом на курсах, где оценки выставляются на основе того, как далеко ты продвинулся в течение семестра. В первых контрольных делай систематические ошибки, а потом постепенно избавляйся от них, чтобы улучшение было налицо.

8. Запоминай и цитируй в контрольных работах и на экзаменах любимые афоризмы преподавателя.

9. Изучай, как проходили экзамены в прошлом. Предыдущие вопросы и темы часто повторяются.

Среди моих друзей оказалось много экспериментаторов, которые с интересом пытались прикладывать к своей деятельности самые разные умозрительные принципы. И обнаружилось, что ни одна система не работает настолько четко, как свод правил Адама Робинсона. Адам стал главным наставником для всей моей семьи (тем более что всех шестерых моих детишек постоянно мучили стандартизованными тестами).

Когда я обратился к Адаму с вопросом, нет ли у него каких-нибудь современных разработок насчет стандартизованного тестирования, тот сообщил мне следующее:

• В большинстве стандартизованных тестов, где на каждый вопрос нужно выбрать один правильный ответ из нескольких вариантов, вопросы располагаются по убыванию сложности (примерно в соответствии с числом студентов, которые отвечают на них правильно). Это - отличная возможность для применения парадоксального мышления. Правильные ответы на первые, более простые вопросы будут очевидны для большинства; а ответы на последние вопросы из каждого раздела должны быть неожиданными. Иными словами, ответы на первые вопросы будут привлекательными, а на последние - отталкивающими. Отвечая на первые вопросы, надо выбирать тот вариант, который кажется вам правильным; а отвечая на последние вопросы - наоборот, тот, который кажется неправильным.

• Применительно к стандартизованным тестам старый трюизм «Когда сомневаешься, выбирай первое, что подвернется под руку», - это залог ошибки. Поскольку на последние вопросы из каждого раздела люди чаще всего отвечают неправильно, значит, именно для этих вопросов правило «первого впечатления» не срабатывает.

• Стандартизованные тесты, подобно таблице в кабинете окулиста или соревнованиям по прыжкам в высоту, рассчитаны на то, чтобы определить уровень некомпетентности тестируемого. Если только вы не стремитесь набрать идеальный счет, не пытайтесь подолгу размышлять над каждым вопросом. Заставьте себя отказаться от нескольких сложных вопросов, иначе вы не успеете справиться с остальными. Больше всего времени уделите не самым сложным и не самым простым вопросам, а заданиям средней сложности: обычно таких вопросов в тесте больше всего.

Эти правила применимы и к игре на бирже. В начале торгового дня двигайтесь вместе с толпой, а ближе к закрытию торгов идите против течения. Если вас охватили сомнения, не вступайте в игру вовсе. Основную массу своего времени уделяйте ликвидным рынкам, на которых вам легче всего удается предсказывать изменения. Забудьте о тех, которые надо проверять по сотне разнообразных индикаторов.

В годы моего обучения в Гарварде первопроходцами «игры в Нидерхоффера» были те самые члены футбольной команды. При всем их природном простодушии из двадцати гарвардских футболистов пятеро стали докторами наук, несколько человек - профессорами, шестеро - адвокатами и еще шестеро - главными администраторами. Если вы хотите преуспеть в бизнесе, берите в партнеры футболистов!

Как заработать на жизнь

Я счел за благо тут же познакомиться с Терманом. Мы быстро сдружились и заключили договор: я буду давать ему уроки игры в сквош, а он - делиться со мной приемами делать деньги.

Терман снимал квартиру вне кампуса. Еженедельно он устраивал там игру в покер, приглашая своих друзей из футбольной команды. Познакомившись со мной, он и мне предложил присоединиться к игре.

Я принял его приглашение. На протяжении всего суточного марафона я неизменно дожидался, пока у меня не сложится идеальная младшая комбинация. К этому времени мои более нетерпеливые партнеры успевали прийти в отчаяние и повысить ставки до небес, чтобы хоть как-то сравнять счет. Потребность сравнять счет - вообще одна из тех привычек, которые могут обойтись игроку на бирже дороже всего. И, к сожалению, это привычка чрезвычайно распространена. Особенно же часто она проявляется после крупной неудачи. Потому-то игроки на бирже бывают так нерешительны. В первое время, когда я терял десять или двадцать процентов, я говорил себе: подожду, пока цены вернутся на прежний уровень, и тут же закрою позицию. Разумеется, когда я закрывался, движение цен продолжалось, и я понимал: подожди я еще совсем немного, и я бы озолотился. Те же, кому удается улавливать подобные моменты, и впрямь купаются в золоте.

Поправка на ветер

Еще в те дни, когда я только учился играть в теннис, я овладел искусством оборачивать препятствия себе на пользу: дело в том, что иногда приходилось тренироваться, сидя на стуле, или отбивать мячи крышкой от мусорного бака вместо ракетки. Потому-то постоянные ветры на гарвардских теннисных кортах в Солджерс-Филдз, дувшие со скоростью тридцати миль в час со стороны Чарльз-Ривер, не были мне помехой. Эти ветры прилетают с юга, зарождаясь над Атлантикой.

Моя стратегия как нельзя лучше пригодилась на гарвардских теннисных кортах. Я стал первым среди лучших в теннисе на открытом воздухе, нарочно выбирая для состязаний только ветреные дни. Второй из лучших, Фрэнк Рипли, который впоследствии стал чемпионом США в парных соревнованиях, на самом деле был куда искуснее меня. Но мне все равно удавалось выходить победителем в каждом состязании с ним.

Теннисные корты чаще всего ориентируют по оси север - юг, чтобы солнце не светило в глаза ни одному из игроков. Когда я играл на северной стороне корта, я изо всех сил бил как можно дальше, зная, что мяч снесет ветром внутрь поля. А играя на южной стороне, я пользовался крученой подачей, а ветер разгонял мяч еще на тридцать миль в час.

В игре на бирже я часто беру в расчет принцип асимметрии. Подъем цен довольно часто происходит U-образно. День или два цены плавно поднимаются, и, как правило, времени, чтобы приспособиться к этому сдвигу, всегда хватает. А спад цен обычно имеет форму перевернутой буквы V. Он случается неожиданно и быстро и, как правило, не оставляет возможности обдумать ситуацию. В любом случае приходится продавать. Но я всегда бываю верен своему правилу не применять так называемый здравый смысл, не предварив его расчетами. Я проверял этот феномен тысячу раз - и не обнаружив ровным счетом ничего в его поддержку. Сдохла еще одна «утка», каких вокруг биржевой игры множество.

Дождливая и ветреная погода в Гарварде бывает так часто, что осенний теннисный сезон длится всего несколько дней. А потом теннисисты переключаются на сквош. В свойственной мне манере я попытался усовершенствоваться в игре, прочитав кое-какие книги о сквоше. В книгах описывались подвиги таких великих чемпионов, как Амр Бей; я старательно брал на вооружение их приемы.

Барнеби застал меня за отработкой полного замаха назад, которым так славился Амр Бей. Он взглянул на мои книги и заявил, что я просчитался. Оказалось, я изучал книги по софтболу, а не по нашему американскому хардболу. Джек научил меня короткому замаху назад, при котором ракетка почти прижата к плечу, что обеспечивает точность, неожиданность и простор для обманных движений.

Тот же принцип оказался чрезвычайно уместен для большинства видов деятельности, требующих высокой мобильности, - в частности, для игры на бирже. Самые лучшие возможности обычно сваливаются на голову внезапно, как гром среди ясного неба, и исчезают в считанные секунды. Если для того, чтобы сделать заказ, тебе надо потратить много времени на подготовку, даже не мечтай тягаться с более подвижными соперниками.

Конфисковав мои книги, Джек привел меня в свой кабинет и прочитал короткую лекцию. «Помни, что ты играешь не в гольф. В теннисе все движется, каждую секунду все меняется. Ты играешь против соперника. Если б ты был один в зале, то удар, при котором мяч бьет в левую стену, а потом еще на дюйм рикошетит от дальней стены, был бы хорош. Но что, если твой противник стоит как раз в дальнем левом углу?!»

Я хорошо усвоил уроки Джека. На подаренном мне экземпляре своей книги «Как побеждать в сквоше» Джек написал: «Среди всех, кого я когда-либо тренировал... ты никогда не рассчитывал, что я сделаю за тебя твою работу. Каждую идею, которую я тебе подбрасывал, ты ловил, усваивал, приспосабливал под себя и нередко даже развивал сверх того, что я тебе советовал. А идею самостоятельных тренировок ты с огромной пользой превратил в настоящую методику».

Эти регулярные и настойчивые «самостоятельные тренировки» я продолжал и тогда, когда занялся биржей: я был способен по 72 часа просиживать перед экраном, ожидая удачного момента.

Скромное величие

Если вы хотите сделать деньги, учитесь у Гарварда. Через неделю после того, как выпускник покидает стены этого заведения, ему приходит первое письмо из Гарвардского фонда или из его филиала. В дальнейшем примерно дважды в год раздается телефонный звонок от какого-нибудь бывшего однокашника с личной просьбой: «Как выросла твоя дочка Гэлт... ей уже двадцать... а как себя чувствует твоя дражайшая половина (взгляд в записную книжку)... Сьюзен?..» Можете не сомневаться, что Билл Гейтс, Уоррен Баффетт, Джордж Сорос, или арабский шейх, или еще кто-нибудь из десятки самых богатых людей мира в настоящий момент получили престижное приглашение прочитать в Гарварде курс лекций (или скоро получат, или уже дали свое согласие). Раз в году президент местного Гарвардского клуба или самой альма матер пригласит вас на обед, чтобы обсудить какой-нибудь новый проект - срочный, невероятно эффективный и чертовски дорогостоящий.

Неудивительно, что сумма пожертвований перевалила в общей сложности за 7 миллиардов.

Правда, от такого изобилия мозги у администрации иногда заплывают жиром. В начале 1990-х годов Гарварду понадобились новые сооружения с оборудованием для сквоша. Меня попросили пожертвовать кругленькую сумму в шесть миллионов, необходимую для постройки двадцати кортов. (Только в Гарварде умеют тратить на один корт триста тысяч долларов.) Я подумал, что мне предоставляется неплохой случай увековечить имя Арти и для начала предложил миллион. Работник фонда смерил меня таким презрительным взглядом, какого я лишь однажды удостоился от метрдотеля в ресторане, когда привел с собой за компанию одного приятеля-бродягу. Пару минут спустя он вышел из моего кабинета, даже не сделав контрпредложения.