Различные формы существования относительного перенаселения. Всеобщий закон капиталистического накопления

Относительное перенаселение существует во всевозможных оттенках. К нему принадлежит всякий рабочий, когда он занят наполовину или вовсе не имеет работы. Если оставить в стороне те крупные периодически повторяющиеся формы, которые придаёт перенаселению смена фаз промышленного цикла, так что оно является то острым — во время кризисов, — то хроническим — во время вялого хода дел, — если оставить в стороне эти формы, то перенаселение всегда имеет три формы: текучую, скрытую и застойную.

В центрах современной промышленности — фабриках, мануфактурах, металлургических заводах, рудниках и т. д. — рабочие то отталкиваются, то притягиваются в более значительном количестве, так что в общем и целом число занятых увеличивается, хотя в постоянно убывающей пропорции по сравнению с масштабом производства. Перенаселение существует здесь в текучей форме.

Как на собственно фабриках, так и во всех крупных мастерских, где применяются машины или, по меньшей мере, проведено современное разделение труда, требуется масса рабочих

«» 656

мужского пола в юношеском возрасте. По наступлении совершеннолетия только очень немногие из них находят себе применение в прежних отраслях производства, большинство же регулярно увольняется. Они образуют такой элемент текучего перенаселения, который возрастает по мере роста промышленности. Часть их эмигрирует, т. е. в действительности просто отправляется вслед за эмигрирующим капиталом. Одним из следствий этого является более быстрый рост женского населения по сравнению с мужским, пример чего даёт Англия. Тот факт, что естественный прирост массы рабочих не удовлетворяет потребностей накопления капитала и в то же время всё же превосходит их, есть противоречие самого движения капитала. Для него требуется больше рабочих в раннем возрасте, меньше — в зрелом возрасте. Противоречие — не более вопиющее, чем другое, заключающееся в том, что в то самое время, когда многие тысячи выброшены на улицу, потому что разделение труда приковало их к одной определённой отрасли производства, раздаются жалобы на недостаток рабочих рук ⁸⁵⁾. К тому же капитал потребляет рабочую силу так быстро, что рабочий уже в среднем возрасте оказывается более или менее одряхлевшим. Он попадает в ряды избыточных или оттесняется с высшей ступени на низшую. Как раз у рабочих крупной промышленности мы наталкиваемся на самую короткую продолжительность жизни.

«Д-р Ли, медицинский инспектор Манчестера, установил, что в этом городе средняя продолжительность жизни для состоятельного класса составляет 38 лет, для рабочего класса — всего 17 лет. В Ливерпуле она составляет 35 лет для первого, 15 лет для второго класса. Из этого следует, что привилегированный класс получил ассигновку на жизнь (had a lease of life) вдвое бо́ льшую, чем класс их сограждан, находящихся в менее благоприятных условиях» ^85a).

При таких обстоятельствах абсолютное возрастание этой части пролетариата должно происходить в такой форме, при которой, несмотря на быстрое изнашивание её элементов, численность её увеличивается. Таким образом, требуется быстрая смена поколений рабочих. (Этот закон не имеет силы в отношении остальных классов населения.) Эта общественная

⁸⁵⁾ В то время как во второй половине 1866 г. в Лондоне было от 80 до 90 тысяч безработных, в фабричном отчёте за это самое полугодие говорится: «По-видимому, не будет абсолютно верным утверждение, будто спрос всюду вызывает предложение в тот самый момент, когда это необходимо. По отношению к труду дело обстояло не так, потому что в прошлом году за недостатком рабочих рук многие машины бездействовали» («Reports of Insp. of Fact, for 31 st October 1866», p. 81).

^85a) Речь, произнесённая при открытии санитарной конференции в Бирмингеме 14 января 1875 г. Дж. Чемберленом, в то время мэром города {а ныне (1883) министром торговли. Ф. Э. }

«» 657

потребность удовлетворяется ранними браками, — необходимым следствием условий, в которых живут рабочие крупной промышленности, — и той премией за производство рабочих детей, которую даёт их эксплуатация.

Как только капиталистическое производство овладевает сельским хозяйством или по мере того как оно овладевает им, спрос на сельскохозяйственных рабочих абсолютно уменьшается вместе с накоплением функционирующего в этой области капитала, причём выталкивание рабочих не сопровождается, как в производстве неземледельческом, бо́ льшим привлечением их. Часть сельского населения находится поэтому постоянно в таком состоянии, когда оно вот-вот перейдёт в ряды городского или мануфактурного пролетариата, и выжидает условий, благоприятных для этого превращения. (Мануфактура — здесь в смысле всякого неземледельческого производства.) ⁸⁶⁾ Этот источник относительного перенаселения течёт постоянно. Однако его постоянное течение к городам предполагает в самой деревне постоянное скрытое перенаселение, размер которого становится виден только тогда, когда отводные каналы открываются исключительно широко. Поэтому заработная плата сельскохозяйственного рабочего низводится до минимальных размеров, и он всегда стоит одной ногой в болоте пауперизма.

Третья категория относительного перенаселения, застойное перенаселение, образует часть активной рабочей армии, но характеризуется крайней нерегулярностью занятий. В силу этого она составляет для капитала неисчерпаемый резервуар свободной рабочей силы. Её жизненный уровень опускается ниже среднего нормального уровня рабочего класса, и как раз это делает её для капитала широким базисом отраслей особенной эксплуатации. Она характеризуется максимумом рабочего времени и минимумом заработной платы. Под рубрикой работы на дому мы уже познакомились с её главной формой. Она рекрутируется постоянно из избыточных рабочих крупной промышленности и земледелия, в особенности же из рабочих погибающих отраслей промышленности, в которых ремесленное производство побеждается мануфактурным, мануфактурное — машинным производством. Размер её увеличивается по мере

⁸⁶⁾ По переписи 1861 г. в Англии и Уэльсе числился «781 город с 10 960 998 жителями, между тем как в деревнях и сельских приходах насчитывалось только 9 105 226. В переписи 1851 г. фигурировало 580 городов, население которых было приблизительно равно населению сельских округов. Но в то время как в сельских округах население увеличилось в течение следующего десятилетия только на полмиллиона, в 580 городах оно возросло на 1 554 067. Прирост населения в сельских приводах составляет 6, 5%, в городах — 17, 3%. Разница в норме прироста обусловливается переселением из деревни в город. Три четверти общего прироста населения приходится на долю городов» («Census etc.», v. III, p. 11, 12).

«» 658

того, как с увеличением размеров и энергии накопления прогрессирует создание «избыточных» рабочих. Но она образует в то же время самовоспроизводящийся и самоувековечивающийся элемент рабочего класса — элемент, принимающий относительно большее участие в общем приросте рабочего класса, чем все остальные элементы. В самом деле, не только число рождений и смертных случаев, но и абсолютная величина семей обратно пропорциональны высоте заработной платы, т. е. той массе жизненных средств, которой располагают различные категории рабочих. Этот закон капиталистического общества звучал бы бессмыслицей, если бы мы отнесли его к дикарям или даже к цивилизованным колонистам. Он напоминает массовое воспроизводство индивидуально слабых и постоянно травимых животных видов ⁸⁷⁾.

Наконец, низший слой относительного перенаселения обитает в сфере пауперизма. Если оставить в стороне бродяг, преступников и живущих проституцией, — короче говоря, весь люмпен-пролетариат в собственном смысле этого слова, то этот слой общества состоит из трёх категорий. Во-первых: работоспособные. Стоит хотя бы бегло посмотреть статистику английского пауперизма, и мы увидим, что масса его увеличивается при каждом кризисе и уменьшается при каждом оживлении дел. Во-вторых: сироты и дети пауперов. Это кандидаты промышленной резервной армии; в периоды большого промышленного подъёма, как, например, в 1860 г., они быстро и в массовом порядке вступают в ряды активной рабочей армии. В-третьих: опустившиеся, босяки, неработоспособные. Это именно те лица, которые погибают от своей малой подвижности, создаваемой разделением труда, те, которые переваливают за нормальную продолжительность жизни рабочего, и, наконец, жертвы промышленности, число которых всё увеличивается с распространением опасных машин, горного дела, химических фабрик и т. д., калеки, больные, вдовы и т. д. Пауперизм составляет инвалидный дом активной рабочей армии и мёртвый груз промышленной резервной армии. Производство пауперизма предполагается производством относительного перенаселения, необходимость первого заключена в необходимости второго; вместе с относительным перенаселением пауперизм составляет условие

⁸⁷⁾ «Бедность, по-видимому, благоприятствует размножению» (А. Смит). По мнению галантного и остроумного аббата Галиани, это является даже особенно мудрым установлением божиим: «Бог устроил так, что люди, исполняющие наиболее полезные работы, рождаются в наибольшем числе» (Galiani, цит. соч., стр. 78). «Нищета, вплоть до крайних границ голода и эпидемий, не задерживает рост населения, а имеет тенденцию увеличивать его» (S. Laing. «National Distress», 1844, p. 69). После статистических иллюстраций этого положения Ленг продолжает: «Если бы все жили в благоприятных условиях, то мир скоро обезлюдел бы».

«» 659

существования капиталистического производства и развития богатства. Он относится к faux frais [непроизводительным издержкам] капиталистического производства, большую часть которых капитал умеет, однако, свалить с себя на плечи рабочего класса и мелкой буржуазии.

Чем больше общественное богатство, функционирующий капитал, размеры и энергия его возрастания, а следовательно, чем больше абсолютная величина пролетариата и производительная сила его труда, тем больше промышленная резервная армия. Свободная рабочая сила развивается вследствие тех же причин, как и сила расширения капитала. Следовательно, относительная величина промышленной резервной армии возрастает вместе с возрастанием сил богатства. Но чем больше эта резервная армия по сравнению с активной рабочей армией, тем обширнее постоянное перенаселение, нищета которого прямо пропорциональна мукам труда активной рабочей армии ^*. Наконец, чем больше нищенские слои рабочего класса и промышленная резервная армия, тем больше официальный пауперизм. Это — абсолютный, всеобщий закон капиталистического накопления. Подобно всем другим законам, в своём осуществлении он модифицируется многочисленными обстоятельствами, анализ которых сюда не относится.

Понятна глупость той экономической мудрости, которая проповедует рабочим, что они должны сообразовывать свою численность с потребностями капитала в возрастании. Сам механизм капиталистического производства и накопления постоянно сообразовывает численность рабочих с этими потребностями капитала в возрастании. Первое слово этого сообразования — создание относительного перенаселения, или промышленной резервной армии, последнее слово — нищета всё возрастающих слоёв активной рабочей армии и мёртвый груз пауперизма.

Закон, согласно которому всё возрастающая масса средств производства может, вследствие прогресса производительности общественного труда, приводиться в движение всё с меньшей и меньшей затратой человеческой силы, — этот закон на базисе капитализма, где не рабочий применяет средства труда, а средства труда применяют рабочего, выражается в том, что чем выше производительная сила труда, тем больше давление рабочих на средства их занятости, тем ненадёжнее, следовательно, необходимое условие их существования: продажа собственной силы для умножения чужого богатства, или для самовозрастания

^* В оригинале говорится: «обратно пропорциональна мукам его труда»; исправление сделано в соответствии с текстом авторизованного французского издания. Ред.

«» 660

капитала. Таким образом, увеличение средств производства и производительности труда, более быстрое, чем увеличение производительного населения, получает капиталистическое выражение, наоборот, в том, что рабочее население постоянно увеличивается быстрее, чем потребность в возрастании капитала.

В четвёртом отделе при анализе производства относительной прибавочной стоимости мы видели, что при капиталистической системе все методы повышения общественной производительной силы труда осуществляются за счёт индивидуального рабочего; все средства для развития производства превращаются в средства подчинения и эксплуатации производителя, они уродуют рабочего, делая из него неполного человека [einen Teilmenschen], принижают его до роли придатка машины, превращая его труд в муки, лишают этот труд содержательности, отчуждают от рабочего духовные силы процесса труда в той мере, в какой наука входит в процесс труда как самостоятельная сила; делают отвратительными условия, при которых рабочий работает, подчиняют его во время процесса труда самому мелочному, отвратительному деспотизму, всё время его жизни превращают в рабочее время, бросают его жену и детей под Джаггернаутову колесницу ¹⁷⁹ капитала. Но все методы производства прибавочной стоимости являются в то же время методами накопления, и всякое расширение накопления, наоборот, становится средством развития этих методов. Из этого следует, что по мере накопления капитала положение рабочего должно ухудшаться, какова бы ни была, высока или низка, его оплата. Наконец, закон, поддерживающий относительное перенаселение, или промышленную резервную армию, в равновесии с размерами и энергией накопления, приковывает рабочего к капиталу крепче, чем молот Гефеста приковал Прометея к скале. Он обусловливает накопление нищеты, соответственное накоплению капитала. Следовательно, накопление богатства на одном полюсе есть в то же время накопление нищеты, муки труда, рабства, невежества, огрубения и моральной деградации на противоположном полюсе, т. е. на стороне класса, который производит свой собственный продукт как капитал.

Этот антагонистический характер капиталистического накопления ⁸⁸⁾ в различных формах признан экономистами, хотя

⁸⁸⁾ «Таким образом, с каждым днём становится всё более и более очевидным, что характер тех производственных отношений, в рамках которых совершается движение буржуазии, отличается двойственностью, а вовсе не единством и простотой; что в рамках тех же самых отношений, в которых производится богатство, производится также и нищета; что в рамках тех же самых отношений, в которых совершаете развитие производительных сил, развивается также и сила, производящая угнетение; что эти отношения создают буржуазное богатство, т. е. богатство класса буржуазии,

«» 661

они сваливают в одну кучу с ним отчасти аналогичные, но, тем не менее, существенно отличные явления докапиталистических способов производства.

Венецианский монах Ортес, один из крупных экономистов XVIII столетия, рассматривает антагонизм капиталистического производства как всеобщий естественный закон общественного богатства.

«Экономическое добро и экономическое зло у всякой нации постоянно взаимно уравновешиваются (il bene ed il male economico in una nazione sempre all'istessa misura), изобилие благ для одних всегда так велико, как недостаток благ для других (la copia de beni in alcuni sempre eguale alia mancanza di essi in altri). Большое богатство немногих всегда сопровождается абсолютным ограблением необходимого у несравненно большего количества других. Богатство нации соответствует её населению, а нищета её соответствует её богатству. Трудолюбие одних вынуждает праздность других. Бедные и праздные — необходимый плод богатых и деятельных» и т. д. ⁸⁹⁾.

Приблизительно через 10 лет после Ортеса англиканско-протестантский поп Таунсенд в совершенно грубой форме возвеличивал бедность как необходимое условие богатства.

«Законодательное принуждение к труду сопряжено с слишком большими трудностями, насилием и шумом, между тем как голод не только представляет собой мирное, тихое, непрестанное давление, но и, — будучи наиболее естественным мотивом к прилежанию и труду, — вызывает самое сильное напряжение».

Следовательно, всё сводится к тому, чтобы сделать голод постоянным для рабочего класса, и, по мнению Таунсенда, об этом заботится закон народонаселения, в особенности действующий среди бедных.

«По-видимому, таков закон природы, что бедные до известной степени непредусмотрительны (improvident)» (т. е. настолько непредусмотрительны, что являются на свет не в обеспеченных семьях), «так что в обществе постоянно имеются люди (that there always may be some) для исполнения самых грубых, грязных и низких функций. Сумма человеческого счастья (the stock of human happiness) благодаря этому сильно увеличивается, более утончённые люди (the more delicate) освобождаются от тягот и могут беспрепятственно следовать своему более высокому призванию и т. д. Закон о бедных имеет тенденцию разрушить гармонию и красоту, симметрию и порядок этой системы, которую создали в мире бог и природа» ⁹⁰⁾.

лишь при условии непрерывного уничтожения богатства отдельных членов этого класса и образования постоянно растущего пролетариата» (Карл Маркс. «Нищета философии», стр. 116 [см. Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, 2 изд., том 4, стр. 144]).

⁸⁹⁾ G. Ortes. «Della Economia Nationale libri sei 1774», в издании Кустоди, Parte Moderna, t. XXI, p. 6–9, 22, 25 etc. Ортес там же, стр. 32, говорит: «Вместо того чтобы измышлять бесполезные системы, как сделать народы счастливыми, я ограничусь исследованием причин их несчастий».

⁹⁰⁾ «A Dissertation on the Poor Laws». By a Well-wisher to Mankind (the Rev. Mr.), 1786, переиздано в Лондоне, 1817, стр. 15, 39, 41. Этот «утончённый» поп, —

«» 662

Если венецианский монах в жребии судьбы, увековечивающем нищету, видел оправдание существования христианской благотворительности, безбрачия духовенства, монастырей и богоугодных заведений, то протестантский обладатель прихода, напротив, открывает в этом предлог для осуждения английских законов о бедных, в силу которых бедный имел право на жалкое общественное вспомоществование.

«Прогресс общественного богатства», — говорит Шторх, — «порождает тот полезный класс общества… который исполняет самые скучные, низкие и отвратительные работы, одним словом — принимает на свои плечи всё, что только есть в жизни неприятного и порабощающего, и тем самым обеспечивает для других классов досуг, весёлое расположение духа и условное» (замечательно!) «достоинство характера и т. д.» ⁹¹⁾.

Шторх ставит перед собой вопрос, в чем же собственно заключается преимущество этой капиталистической цивилизации с её нищетой и деградацией масс перед варварством? Он находит только один ответ: в безопасности!

«Благодаря прогрессу промышленности и науки», — говорит Сисмонди, — «каждый рабочий может производить ежедневно много больше, чем требуется ему для собственного потребления. Но в то же время то самое богатство, которое производится трудом рабочего, если бы он сам был призван потреблять его, сделало бы его мало способным к труду». По его мнению, «люди» (т. е. нерабочие) «вероятно отказались бы от всяких усовершенствований искусств, равно как и от всех наслаждений, доставляемых им промышленностью, если бы им пришлось покупать это ценой столь же упорного труда, каким является труд рабочего… В настоящее время усилия отделены от вознаграждения за них; не один и тот же человек сначала работает, а потом отдыхает; напротив, именно потому, что один работает, другой должен отдыхать… Следовательно, бесконечное умножение производительных сил труда не может иметь никакого иного результата, кроме увеличения роскоши и наслаждений праздных богачей» ⁹²⁾.

Наконец, Дестют де Траси, холодный буржуазный доктринёр, грубо заявляет:

«Бедные нации суть те, где народу хорошо живётся, а богатые нации суть те, где народ обыкновенно беден» ⁹³⁾.

у которого, как из только что названной работы, так и из его «Путешествия по Испании», Мальтус часто списывает целые страницы, — заимствовал бо́ льшую часть своего учения у сэра Дж. Стюарта, которого он, однако, искажает. Например, когда Стюарт говорит: «Здесь, при рабстве, способом принуждать людей к труду» (на неработающих) «было насилие… Людей тогда принуждали к труду» (т. е. к даровому труду на других) «потому, что они были рабами других; теперь люди принуждаются к труду» (т, е. к даровому труду на неработающих) «потому, что они — рабы своих собственных потребностей» ¹⁸⁰, — если он говорит это, то, однако, он отнюдь не делает, как жирный приходский поп, того вывода, что наёмные рабочие всегда должны голодать. Наоборот, он хочет расширить их потребности и сделать в то же время рост их потребностей стимулом к труду на «более утончённых».

⁹¹⁾ Storch. «Cours d'É conomie Politique», é d. Pé tersbourg, 1815, t. III, P. 223

⁹²⁾ Sismondi. «Nouveaux Principes d'É conomie Politique», t. I, p. 79, 80, 85.

⁹³⁾ Destutt de Tracy, цит. соч., стр. 231.

«» 663