Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Служащая
Костюмерная «Рунге унд Бауэр», добрый день.
Маша Добрый день. Я хотела бы взять напрокат два мундира: оберфюрера СС и майора НКВД.
Служащая 35 марок в сутки.
Вспыхивает свет. Белая сцена и белый задник. Маша в форме майора НКВД, голый Гюнтер.
Маша (распаковывает сверток с мундиром оберфюрера) Вот. Одевайся.
Гюнтер (оторопело смотрит на мундир) Ч-ч-что?
Маша Надевай быстро.
Гюнтер Я?
Маша Да, ты!
Гюнтер Я… я никогда н-н-не надену эт-т-то говно.
Маша (угрожающе смотрит ему в глаза) Надевай.
Гюнтер Нет! Н-н-никогда… говно… г-г-говно…
Маша Надевай!
Гюнтер Нет! Нет! Н-н-нет!
Маша (бьет его) Надевай!
Гюнтер Н-н-никогда!
Маша (бьет) Надевай, дурак! Надевай, сволочь!
Гюнтер Нет! Нет! Н-н-не-е-е-е-т!!!
Маша (опускается перед ним на колени) Я прошу тебя. Ну, я прошу тебя… очень прошу, очень.
Гюнтер (после долгой паузы) 3-з-за это могут арестовать.
Маша Ты не должен об этом думать. Думай о том, что это нужно тебе, нужно нам.
Помогает ему надеть мундир.
И ничего не бойся. Пока ты со мной — ничего не случится.
Гюнтер Я не могу… не могу…
Маша (застегивает ему пуговицы) Ты все можешь. Мы с тобой все можем. Мы сильные! Правда?
Встряхивает его.
Правда?
Гюнтер (обнимает ее) Правда.
Маша Поехали.
Из белой сцены возникают белые фигуры существ. Каждое существо сопряжено с частью черного «мерседеса». Существа собираются вместе, тем самым складывая из частей «мерседес». Гюнтер и Маша садятся на край сцены. Звучит немецкий марш «Heute wollen wir marschieren…» Существа начинают двигаться в такт музыке, и вместе с ними колышется, движется «мерседес».
Маша В десять мы выехали. Гюнтер за рулем в мундире оберфюрера, я рядом в форме майора НКВД. Было солнечное весеннее утро. Наш автопробег Гамбург–Оберзальцберг длился восемь часов. Мы проехали всю Германию. Какая маленькая страна. Теперь я понимаю их лозунг, про который мне рассказывал папаша: «Дас Фольк онэ Раум». Раума в Германии действительно маловато. Зато классные автобаны. Да и «мерседес-600» тоже не последнее говно. Как сказал бы твой любимый поэт: это черный леденец, обсосанный богами Валгаллы и выплюнутый на просторы Земли. Он набит всякой всячиной, но, когда мне Гюнтер дал порулить, я поняла, что не хватает двух вещей: хуя в сиденье и пулемета спереди. Несись, ебись и стреляй, и никакого мужика не надо!
Гюнтер Маша, к-к-куда мы едем?
Маша На юг, милый.
Гюнтер К-к-куда конкретно?
Маша Ты обещал не задавать вопросов. Расслабься и перестань потеть, а то мы врежемся.
Гюнтер А ты… ув-в-верена, что это поможет?
Маша Абсолютно.
Гюнтер М-м-можно, я хотя бы другую м-м-музыку поставлю?
Маша Нельзя… Но как мы ехали, солнышко! Никогда не забуду. Как нам сигналили, как крутили пальцем у лба, как кричали вслед: свиньи! фашисты! Три раза нас останавливала полиция. Они были хорошо информированы многочисленными автобанными осведомителями, но явно растеряны и не готовы к решительным действиям. Все кончалось проверкой документов и нелепыми вопросами, на которые Гюнтер, потея, отвечал.
Гюнтер Эт-т-то мое личное дело.
Маша Они оторопело возвращали документы. Все-таки немцы удивительно серьезный народ. В Москве на Красную площадь выходи в эсэсовской форме — никто тебе слова не скажет. А здесь — вопрос жизни и смерти. В Фульде на бензоколонке в нас бросили пивной бутылкой, под Нюрнбергом за нами безуспешно погналась гэдээровская семья на «траби», в Ингольштадте нам аплодировали двое парней на мотоциклах, в Мюнхене на нас молча пялились, не выражая особых эмоций, возле чудесного Хим-Зее мы чуть не раздавили белку, и нам плюнула в лобовое стекло какая-то старушка, Гюнтер проехал еще пару километров, резко затормозил, выскочил из машины и побежал, срывая китель.
Гюнтер вскакивает и бежит.
Гюнтер Все! Все! Х-х-хватит! Н-н-ненавижу это г-г-гов-но! Н-н-ненавижу!
Маша Гюнтер, прекрати! Стой!
Бежит за ним.
Гюнтер Н-н-ненавижу! Н-н-ненавижу!
Маша (ловит его, падает вместе с ним) Стой!
Гюнтер всхлипывает, Маша обнимает его, прижимает к себе.
Последние километры. Баварские Альпы. Бад Райнхельхаль, Винкль, Бишофвизен и — Берхтесгаден. По серпантину мы поднялись на Оберзальцберг. Когда мы въехали на плато и возле Hotel zum Tü rken Гюнтер заглушил мотор (существа перестают двигаться), я вышла из машины, вдохнула этот воздух, посмотрела вокруг.
«Мерседес» плавно разваливается на части, существа группируются по-новому, собирая из частей «мерседеса» горный пейзаж.
Гитлер был очень не дурак, выбирая такое место. Дух захватывает. А людишки внизу кажутся муравьями.
Свет гаснет. Появляется луна, загораются звезды.
Маша Гюнтер, вставай.
Гюнтер А… что? М-м-маша… который час?
Маша Неважно.
Гюнтер Мой Бог… значит, это был не с-с-сон… я в этом ужасном мундире, в эт-т-том гадком месте…
Маша Наклонись сюда.
Гюнтер Ч-ч-что это?
Маша Кокаин. Осторожней. Выдохни, а теперь нюхай. Резко.
Гюнтер (вдыхает) А-а-а-а…
Маша (нюхает) Вот так.
Гюнтер Он г-г-горчит… я раньше н-н-никогда не пробовал…
Маша Пошли.
Гюнтер Как тихо…
Маша (поднимается на возвышение) Вот здесь стоял дом Гитлера.
Гюнтер (подходит к ней) Я л-л-люблю тебя. Д-д-даже здесь, д-д-даже в этом п-п-проклятом месте я люблю тебя.
Маша (обнимает его) Милый. Я тоже люблю тебя. Мы с тобой никогда не расстанемся.
Появляется Маша-2 в белом длинном платье с букетиком ландышей. Маша смотрит на нее.
Маша-2 (кивает) Давай…
Гюнтер и Маша проваливаются внутрь возвышения, оказавшегося странной конструкцией из существ и частей «мерседеса». Конструкция подсвечивается алым светом и начинает двигаться, словно пережевывая Машу и Гюнтера. Они кричат.
Маша-2 (нюхает ландыши) Прости меня, ангел мой, но адекватно описать то, что произошло с нами, я не в состоянии. Причина тому не страх и не отвращение, но отсутствие отстраненного взгляда на нас, невозможность холодного наблюдения. Ты знаешь, я никогда не была равнодушной, расчетливой, сдержанной. Я умела отдаваться без остатка. Эта ночь не стала исключением. В потрясенной душе моей алыми всполохами оживают те 46 минут. Но мне трудно собрать воедино осколки этой божественной мозаики. Я помню Голубое Желе на мужских ключицах, помню вхождение Крюка Отца в мой анус, помню Мамину Туфлю, разрываемую впервые восставшей плотью Гюнтера, помню сломаный Платиновый Пояс Верности, помню трещину в Багровой Преграде. План Марка оказался поистине гениальным.
Все стихает.
Маша Утром мы проснулись голые на молодой траве и совершили наш первый полноценный акт любви.
Конец четвертого действия.
|