![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
А.Д. Логвиненко
МОДИФИКАЦИЯ ЗРИТЕЛЬНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ, ЗРИТЕЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА И ВИДИМОГО МИРА1 Инвертированное зрение Стрэттон показал, что при длительной инверсии сетчаточных изображений к испытуемому постепенно возвращается способность видеть мир в правильной ориентации2. Однако спустя тридцать лет, американский психолог Иверт, повторив эксперимент Стрэттона, не наблюдал адаптации ни у одного из своих испытуемых (одним из испытуемых был сам Иверт). И это несмотря на то, что его эксперимент длился около двух недель, т.е. в полтора раза больше, чем у Стрэттона3. Так возникла проблема адаптации к инвертированному зрению. Последующие попытки внести ясность в эту проблему не принесли ничего нового. Проведенные в американских университетах два длительных эксперимента по адаптации к инверсии укрепили скепсис бихевиорально ориентированных психологов относительно возможности перцептивной адаптации к инверсии'1. В то же время австрийский психолог Колер, имевший гештальтистскую ориентацию, работая с инвертированным зрением, полностью подтвердил выводы Стрэттона о возможности перцептивной адаптации5. 1 Логвиненко А.Д. Зрительное восприятие пространства. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. 2 См.: Stratton G. Some preliminary experiments in vision without inversion of the 3 См.: Ewert P.H. A study of the effect of inverted retinal stimulation upon spatially 4 См.: Peterson J., Peterson J. K. Does practice with inverting lenses make vision normal? 5 См.: Kohler I. The formation and transformation of the perceptual world // Psychol. Аогвиненко А.Д. Модификация зрительных направлений... 309 Внимательный анализ экспериментальных дневников, которые велись этими авторами во время проведения хронических экспериментов, позволил нам обнаружить следующие примечательные факты1. Во-первых, ход перцептивной адаптации, как он открывался испытуемым во время хронического эксперимента, был одинаков во всех экспериментах независимо от того, какой окончательный вывод делался экспериментатором относительно исхода эксперимента. Во-вторых, по мере адаптации к инверсии испытуемые теряли способность оценивать ориентацию своих зрительных образов. Иными словами, испытуемые в ходе опыта затруднялись с ответом на прямой вопрос о том, как они видят мир — правильным или перевернутым. Это обстоятельство выглядит по меньшей мере странным, ибо речь идет не о каких-то нюансах в зрительной картине, а о ее ориентации относительно вертикали. В-третьих, даже авторы, по мнению которых их эксперименты завершились полной перцептивной адаптацией, опускали в своих дневниках такой важный момент, как собственно наступление правильного видения. Складывается впечатление, что правильное видение у их испытуемых появлялось постепенно. Однако трудно себе представить процесс, в ходе которого постепенно и незаметно для испытуемого изменяется вертикальная ориентация зрительной картины на противоположную. В-четвертых, почти все исследователи указывали на то, что пристальное вглядывание в зрительную картину, ее интроспективный анализ позволяли все-таки обнаружить перевернутость визуального поля даже в конце длительного адаптационного периода. В свете этого факта становится понятным, почему те авторы, которые брали за критерий адаптации исчезновение каких бы то ни было признаков перевернутости, делали вывод об отсутствии адаптации2, а авторы, придерживавшиеся более широкого толкования понятия образ, считали общее впечатление «естественности», «нормальности» визуального мира достаточным основанием для утверждения о полной перцептивной адаптации3. Поскольку предыдущие исследователи инвертированного зрения оставили больше вопросов, чем получили ответов, нами было предпринято собственное исследование инвертированного зрения и проведено несколь- 1 См.: Логвиненко А.Д. Экспериментальные исследования инвертированного зрения 2 См.: Ewert Р.Н, A study of the effect of inverted retinal stimulation upon spatially 8 См.: Stratton G. Some preliminary experiments in vision without inversion of the retinal image // Psychol. Rev. 1896. Vol. 3. P. 611-617; Kohler I. The formation and transformation of the perceptual world // Psychol. Issues. 1964. Vol. 3. Translated by H. Fiss. P. 1-173. Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия ко хронических экспериментов1. Оказалось, что феноменология инвертированного зрения слишком сложна для традиционного понятийного аппарата психологии зрительного восприятия. Поэтому изложение собственного понимания психологического механизма адаптации мы предваряем анализом тех изменений, которые вносит в зрение инвертоскоп. Начнем с того, что инвертоскоп ограничивает оптическое пространство (в наших экспериментах его размеры составляли 25°х30°) и инвертирует его. Поскольку инвертоскоп обычно крепится на голове испытуемого так, чтобы его оптическая ось совпадала с главным эгоцентрическим зрительным направлением, то инверсия оптического пространства приводит к инверсии зрительного пространства. Однако, помимо изменения ориентации зрительного пространства, инверсия оптического пространства вызывает ряд других изменений в восприятии. Во-первых, инверсия эгоцентрических зрительных направлений приводит к потере константности видимого положения объектов. Причина этого кроется в том, что вертикальное смещение головы на некоторый угол а в обычных условиях вызывает смещение сетчаточного изображения на такую же угловую величину, но в противоположном направлении, т.е. на угол -а, в то время как при инверсии — на угловую величину и в том же направлении (т.е. на угол о). Константность видимого положения обеспечивается тонким механизмом компенсации сетчаточных смещений изображения, вызванных собственными движениями наблюдателя. Инверсия изменяет знак сетчаточного смещения и компенсирующий сигнал увеличивает вдвое изменение видимого положения предмета вместо того, чтобы уничтожить его, что и переживается в виде отчетливых смещений зрительных образов, сопровождающих движения головы наблюдателя. Интересно отметить, что константность зрительных направлений сохраняется, если инвертоскоп крепится на голове, ибо в этом случае движения глаза вызывают то же самое смещение сетчаточного изображения, как и без инверсии. Однако если инвертоскоп поместить непосредственно на глазное яблоко, константность зрительных направлений будет нарушена2. Итак, при инвертированном зрении теряется константность видимого положения предметов (что отмечалось всеми исследователями, начиная со Стрэттона), и эта утрата является естественным следствием изменения связи между собственными смещениями головы и соответствующими смещениями сетчаточного изображения. 1 См.: Логвиненко А.Д. Зрительный образ и инвертированное зрение // Вопросы пси 2 См.: Smith K.U. Inversion and delay of the retinal image // Am. J. Optom., Arch. Am. Логвиненко А.Д, Модификация зрительных направлений… Во-вторых, мы обнаружили, что при инвертированном зрении исчезает также и константность видимой формы1. Утрата константности видимой формы при инвертированном зрении может быть следствием потери константности видимого положения объектов. Действительно, константность видимой формы предполагает константность видимого наклона. При инвертированном зрении константность видимого наклона (как разновидность видимого положения) теряется: наклон головы сопровождается изменением видимого наклона объектов. Так, в частности, испытуемые всегда отмечают, что при ходьбе земля «колышется» в такт шагам, а при наклоне головы «вздыбливается». Земной поверхности, попадающей в поле зрения, можно по желанию придать практически любой видимый наклон. Нами было проведено измерение константности видимой формы в двух условиях. В одном случае наклон объекта, видимая форма которого подлежала измерению, осуществлялся вдоль горизонтальной оси вращения, в другом случае — вдоль вертикальной. Поскольку утрату константности видимого наклона при инверсии вызывали лишь вертикальные движения головы, то в первом случае константность видимой формы должна была нарушаться, а во втором — нет. Если же причина нарушения константности видимой формы не в потере константности видимого наклона, то результаты измерения константности видимой формы в обоих условиях будут идентичны. Именно это и имело место в действительности2. Результаты эксперимента говорят о том, что утрата константности видимого положения объектов при инверсии не является непосредственной причиной падения константности видимой формы. Ранее нами было показано, что этой причиной не может быть ни редукция оптического пространства, ни сам факт использования оптического приспособления. Действительно, если в эксперименте заменить в инвертоскопе призмы Дове простыми стеклянными призмами, то падения константности восприятия видимой формы не наблюдается. Статистически значимых различий между коэффициентами константности, измеренными без ин-вертоскопа, и с инвертоскопом с прямоугольными призмами, не дающими инверсии, не было3. В-третьих, все исследователи инвертированного зрения, начиная со Стрэттона, указывали на картинность, нереальность, иллюзорность визуального пространства при инверсии, «...и хотя все эти образы, — писал Стрэттон, имея в виду образы при инвертированном зрении, — были чет- 1 См.: Логвиненко А.Д., Столин В.В. Исследование восприятия в условиях инверсии 2 См.: Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г. Психологический механизм адаптации к ин 3 См.: Логвиненко А.Д., Столин В.В. Исследование восприятия в условиях инверсии Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия кими и определенными, они вначале не производили впечатления реальных вещей, подобно объектам, которые мы видим при нормальном зрении, а выглядели неуместными, фальшивыми или иллюзорными образами (разрядка Стрэттона. — А. Л.), помещенными между наблюдателем и самими объектами или вещами»1. При чтении дневника, который Стрэттон вел по ходу своего эксперимента, обращает на себя внимание настойчивость, с которой им подчеркивается «нереальность» образов инвертированного зрения. В нормальных условиях мы видим предметы, а при инверсии переживаем наличие образов — так можно было бы резюмировать его наблюдения. В-четвертых, инвертоскоп создает инверсию образа в зрительном пространстве относительно его собственных координат, но не затрагивает ориентации самого зрительного пространства в координатах видимого мира. Сразу после надевания инвертоскопа зрительное пространство выглядит уплощенным (нечто среднее между плоскими фигурами и объемными телами); нереальным, отчужденным от испытуемого. Зрительное пространство локализуется, как некая картинка, между испытуемым и предметами в осознаваемом мире. Причем ориентация этой картинки всегда такова, что она перпендикулярна относительно главного эгоцентрического зрительного направления. Если испытуемый смотрит вниз и его главное эгоцентрическое зрительное направление перпендикулярно плоскости пола (т.е. составляет с земной поверхностью угол «-90°»), то картинка зрительного пространства параллельна полу. Инвертоскоп инвертирует эту картинку относительно главного эгоцентрического зрительного направления, но не относительно вертикали в амо-дальном пространстве. Заметьте, что в этом случае для правильного видения (если под правильным видением понимать правильную ориентацию зрительных образов относительно вертикали в амодальном пространстве) не нужна никакая адаптация, поскольку при главном эгоцентрическом зрительном направлении в «-90°» правильное видение имеет место сразу после надевания инвертоскопа. Это же можно сказать и для главного эгоцентрического направления в «+90°». Анализ и сопоставление перечисленных особенностей восприятия, возникающих вслед за надеванием инвертоскопа, убеждают в том, что инверсия приводит к разрушению видимого мира. Иными словами, при инверсии воспринимаются зрительное пространство и видимое поле, а восприятие видимого мира оказывается невозможным. В этом случае перцептивная адаптация, если она вообще наступает, может происходить либо в виде изменения ориентации видимого поля (а следовательно, и зрительного пространства), либо в виде построения нового видимого мира на основе инвертированного зрительного пространства. Проведен- 1 См.: Stratton G. Some preliminary experiments in vision without inversion of the retinal image // Psychol. Rev. 1896. Vol. 3. P. 613. Логвиненко А.Д. Модификация зрительных направлений... ные эксперименты с длительной адаптацией к инверсии убеждают в том, что адаптация происходит в форме построения нового видимого мира. В свете такого подхода к решению проблем инвертированного зрения возможно непротиворечивое истолкование его особенностей и многих сложных вопросов, перед которыми останавливались прежние исследователи. Действительно, поскольку зрительное пространство и видимое поле строятся в соответствии с проекционными (т.е. угловыми) отношениями, то переход от восприятия видимого мира к восприятию зрительного пространства и видимого поля неизбежно должен сопровождаться утратой константности восприятия во всех ее проявлениях и стабильности видимого мира. Становится понятной противоречивость наблюдений прежних авторов, которые, с одной стороны, утверждали, что временами их испытуемые видели правильно, а с другой стороны, отмечали, что при интроспективной установке впечатление правильности исчезало, и визуальная картина вновь выглядела перевернутой. Так и должно было быть, ибо интроспективная установка, как отмечал еще Гибсон, всегда способствует переходу от восприятия видимого мира (который к концу адаптации восстанавливался и был правильно ориентирован) к восприятию видимого поля (которое в течение всего времени оставалось инвертированным). Проведенные нами исследования адаптации к инвертированному зрению показали, что по ходу эксперимента возникали и сменяли друг друга три стратегии адаптации1. Вначале испытуемый игнорировал свое перевернутое зрительное пространство и старался вести себя так, словно он находится в темноте. Поначалу и особенно тогда, когда он находился среди знакомых предметов, эта стратегия поведения себя оправдывала. Однако уже к концу первого дня испытуемым пришлось отказаться от этой стратегии, поскольку тускнели образы памяти и испытуемый часто не мог вспомнить, где находится дверь или стол, или какой-либо еще нужный ему предмет, тем более, что эта стратегия была вовсе неприемлема в незнакомом окружении. Затем испытуемые начали строить свои движения так, чтобы они выглядели правильными в их зрительном пространстве. При этом их движения выглядели вычурными и лишенными смысла. Например, для того чтобы взять чашку, испытуемый вводил руку в поле зрения так, чтобы она выглядела правильно ориентированной в зрительном пространстве. Но, поскольку чашка выглядела перевернутой, ему приходилось выворачивать руку причудливым образом. В конечном счете все кончалось тем, что содержимое чашки расплескивалось, как только она покидала поле зрения. Эта стратегия не могла привести к адаптации, посколь- 1 См.: Логвиненко А.Д. Зрительный образ и инвертированное зрение // Вопросы психологии. 1974. № 5. С. 19-28; Логвиненко А.Д, Перцептивная деятельность при инверсии сетчаточных изображений // Восприятие и деятельность / Под ред. А.Н. Леонтьева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1976. С. 209-267. 314 Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия ку ее последовательное проведение означало бы полный разрыв с логикой предметного мира. Третья стратегия, завершившаяся перцептивной адаптацией, связана с транспозицией визуальной позиции наблюдения. Мы уже отмечали, что инверсия зрительного пространства, которая вызывается инвертоско-пом, не затрагивает ориентацию самого зрительного пространства относительно тела наблюдателя в амодальном пространстве, которая определяется склонением взора1. Действительно, если склонение взора равно «-90°» (линия взора перпендикулярна полу), зрительное пространство видится внизу, и его ориентация совпадает с ориентацией пола. В этой ситуации инвертоскоп обращает ориентацию зрительного пространства в направлении «вперед — назад», а не в направлении «вверх — вниз», как при нулевом склонении взора (т.е. при линии взора, параллельной полу).
Константность восприятия видимой формы в ходе эксперимента восстанавливается и достигает исходного (доэкспериментального) уровня (рис. 2). 1 Так будем называть ради краткости склонение главного оптического направления в оптическом пространстве. 2 См.: Guilford J.P. Psychometric Methods. Bombay-New Delhi: Tata McGraw-Hill Publishing Co, 1954. Логвиненко А.Д. Модификация зрительных направлений… Рис. 2. Восстановление константности видимой формы во время адаптации (А) к инвентированному зрению и ее динамика во время реадаптации (Б) (заполненные кружочки2, пустые кружочки3) 1 См.: Логвиненко АЛ., Жедунова Л.Г. Психологический механизм адаптации к ин 2 См.: Логвиненко АД. Зрительный образ и инвертированное зрение // Вопросы 3 См.: Логвиненко АД., Жедунова Л.Г. Психологический механизм адаптации к ин 316 Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия В то время как некоторые авторы высказывают сомнения относительно перцептивной адаптации к инверсии, все исследователи единодушны в том, что моторная адаптация безусловно происходит. В этом убеждают как наблюдения за поведением испытуемых, так и тестирование зрительно-моторных координации, которые велись в ходе хронических экспериментов. Иногда высказывалось мнение, что во время адаптации к инверсии испытуемый заново проходит весь путь, который совершает младенец, овладевая зрительно-моторными навыками. Иными словами, во время адаптации формируется заново весь алфавит зрительно-моторных реакций. Предельное выражение эти взгляды находят в точке зрения, согласно которой в ходе адаптации к инверсии происходит моторное научение и после этого вопрос о перцептивной адаптации теряет смысл (по крайней мере, для внешнего наблюдателя) и невозможно отличить моторно адаптировавшегося испытуемого и обычного человека. Суть этой позиции в том, что моторная адаптация ведет за собой перцептивную. На наш взгляд, факты говорят об обратном — перцептивная адаптация ведет за собой моторную. Действительно, во-первых, моторная адаптация совершается довольно быстро, во-вторых, происходит перенос успешности выполнения на чрезвычайно широкий класс не встречавшихся прежде в ходе адаптации зрительно-моторных задач, в-третьих, отсутствует последействие, которое могло бы проявиться в виде дезорганизации моторного поведения после удаления призм. И, наконец, в одном из наших хронических экспериментов было показано, что существуют простые зрительно-моторные задачи, в которых адаптации не было в течение всех 145 ч экспериментального времени1. Ввиду важности этого факта для понимания психического механизма адаптации, рассмотрим его более детально. Задача испытуемого заключалась в попадании металлической стрелкой в пробковый круг, разделенный на 20 секторов. Секторы нумеровались одной из четырех букв в соответствии со сторонами света (Ю, 3, С, В) и цифрой (1, 2, 3, 4, 5). Испытуемому называли номер сектора, и он должен был попасть в этот сектор круга, метнув в него стрелку. На круге никаких отметок, надписей и прочих знаков, позволяющих идентифицировать верх, низ, право и лево, не было. Испытуемого просили оценить успешность каждого попадания, т.е. сказать, удалось ли ему правильно попасть в цель. Однако ему не сообщалось, попал ли он на самом деле туда, куда требовалось. Оказалось, что оценка успешности попадания со стороны экспериментатора и со стороны испытуемого отличалась, у них были разные критерии оценки. Критерий экспериментатора — это объективный критерий. Если испытуемого просили попасть, скажем, в сектор С1, то правильным считалось попадание, при котором стрелка действительно попадала в 1 См.: Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г. Психологический механизм адаптации к инвертированному зрению // Вопросы психологии. 1980. № 6. С. 97-108. Логвиненко А.Д. Модификация зрительных направлений... 317 сектор С1, в то время как испытуемый считал, что он попал правильно, если стрелка оказывалась в секторе Ю1. Таким образом, согласно критерию испытуемого, правильное попадание будет в том случае, если испытуемый видел, что он попал в тот сектор, куда он и намеревался попасть. В ходе эксперимента испытуемый довольно быстро достигал безошибочного попадания, однако, по своему собственному критерию. По критерию экспериментатора, успешность попадания даже в конце эксперимента практически не превышала 20—30% '. Это означает, что в рамках задачи попадания в цель испытуемый остался на уровне второй стратегии адаптации. Следует сказать, что в этом же эксперименте использовались и другие, более традиционные тесты зрительно-моторных координации, в которых испытуемый демонстрировал полную моторную адаптацию. Кроме того, все наши испытуемые к концу адаптационного эксперимента ездили на велосипеде, поднимались по лестнице и т. п. Поэтому не может быть никаких сомнений в том, что у них произошла полная моторная адаптация в широком смысле слова. На наш взгляд, адаптация к инверсии является разновидностью перцептивного научения, однако, этот процесс существенно отличается от перцептивного научения в раннем детском возрасте. Широкое распространение получила точка зрения об идентичности этих процессов2. Процесс адаптации понимается как образование новых нервных связей, которые приходят на смену старым, имевшим место до адаптации. Этот взгляд нашел свое выражение и в самой процедуре адаптации, которая у всех исследователей имела непрерывный характер. Все экспериментаторы принимали специальные меры предосторожности во избежание попадания света в глаза испытуемым, минуя инвертоскоп, на протяжении всего многодневного эксперимента. Однако это вовсе не является необходимым для адаптации. В одном из наших экспериментов периоды инвертированного зрения были равномерно распределены между периодами нормального зрения. Испытуемый носил четыре часа инвертоскоп в первой половине дня, затем инвертоскоп снимался на два часа, после чего следовал еще один четырехчасовой период инвертированного зрения во второй половине дня. Затем инвертоскоп вновь снимался — теперь уже до утра следующего дня. Оказалось, что в этих условиях возможна полная перцептивная адаптация. Более того, она протекает совершенно аналогично адаптации при непрерывном ношении инвертоскопа3. Константность восприятия формы, измерявшаяся в периоды инвертированного зрения, вначале 1 См. там же. 2 См.: Epstein W. Variety of perceptual learning. N. Y.: MvGraw-НШ Series in Psychology. 3 См.: Логвиненко А.Д., Жедунова Л.Г, Адаптация к инверсии сетчаточных изображе Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия упала, а затем постепенно возвратилась к доэкспериментальному уровню. Измерения, проводившиеся в периоды нормального зрения, практически соответствовали доэкспериментальному уровню. Область инвертированного видения постепенно уменьшалась с течением адаптационного времени, так же как в предыдущих экспериментах с непрерывной адаптацией к инверсии. Аналогичная картина имела место и с успешностью попадания в зрительную цель. К середине эксперимента испытуемый, по субъективному критерию, достигал почти безошибочного попадания, в то время как с точки зрения экспериментатора успешность попадания не превышала в среднем 30%. Измерявшаяся во время двухчасовых интервалов нормального зрения успешность попадания практически не отличалась от успешности попадания, которую испытуемый демонстрировал до эксперимента. Все это говорит о том, что в ходе перцептивной адаптации возникает новое восприятие как некое новообразование не вместо прежнего восприятия, а наряду с ним. Человек овладевает способностью строить правильно ориентированный видимый мир по инвертированному зрительному пространству, но при этом он не теряет способности воспринимать видимый мир и без инвертоскопа. Б.И. Компанейский ПСЕВДОСКОПИЧЕСКИЕ ЭФФЕКТЫ1 В настоящем разделе мы вновь будем излагать эксперименты, в которых переплетается и взаимно обусловливает друг друга влияние центральных и периферических факторов. Но в этих экспериментах преимущественное влияние будут оказывать центральные факторы. Отделить влияние центральных факторов от периферических при исследовании проблемы формы почти невозможно, и лишь условно, в целях большей четкости изложения, мы подразделили наше исследование на два раздела. В настоящем разделе мы будем описывать преимущественное влияние центральных факторов. <...> Наблюдатель смотрит в псевдоскоп на человеческое лицо. При этом никаких изменений в лице вовсе не наблюдается. Этот негативный опыт является одним из наиболее замечательных. Благодаря измененным глубинным ощущениям наблюдатели должны были бы видеть обратный рельеф лица с провалившимся носом, вогнутыми глазами и т.д. Однако наблюдатели этого не видят и не могут увидеть даже в том случае, если стараются представить этот образ. На сетчатой оболочке глаза даны все условия для восприятия формы в обратном рельефе. Однако такая форма не воспринимается потому, что опыт всей жизни человека противоречит такому восприятию. Наблюдателю предлагалось посмотреть в псевдоскоп на выпуклую скульптуру. В этом случае она так же, как и живое человеческое лицо, продолжала казаться выпуклой. Однако когда испытуемому предлагалось посмотреть на вогнутую маску лица той же скульптуры, эта маска воспринималась выпуклой. И даже в том случае, когда испытуемый смотрел одновременно на выпуклую и вогнутую формы лица, он видел обе формы выпуклыми. 1 Хрестоматия по ощущению и восприятию / Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер, М.Б.Ми-халевской. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. С. 353-360. Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия На вертикальной оси устанавливалась передняя половина целлулоидной головки куклы. Без псевдоскопа головка воспринималась спереди выпуклой, а сзади вогнутой. При восприятии в псевдоскоп кукла с обеих сторон выглядела выпуклой. Мы устанавливали ту же половину головки куклы на вращающейся вертикальной оси. При определенной скорости вращения головки зрителю казалось, что головка не вращается, а поворачивается слегка только направо и налево. Положение головки «в профиль» зритель не видел, хотя при каждом полном повороте такое положение головка принимала два раза. В данном опыте сознание объединяет в новый образ отдельные фазы (en face и trois quart) вращающейся головки и выключает те фазы, которые этому новому образу не соответствуют. Если наблюдателю предлагалось посмотреть в псевдоскоп на какой-либо объект, имеющий неизвестную ему форму, то объект воспринимался в этом случае в обратных глубинных отношениях. Однако если наблюдатель смотрел на известные ему предметы, то воспринимаемые формы не изменялись. Данное явление есть проявление константности восприятия формы. В то время как в первом разделе нашего исследования глубинные ощущения способствовали константному восприятию формы, данный эксперимент показывает, что глубинные ощущения, антагонистичные прошлому опыту человека, не возникают, а вместо них возникают представления, противоположные глубинным ощущениям. Эти представления входят в восприятие данной формы и осознаются как заместители глубинных ощущений. При восприятии (в псевдоскоп) известных и неизвестных форм воспринимается нередко странная смесь форм, которые даны одновременно и в прямых и в обратных пространственных отношениях. Нередко один и тот же предмет в одной своей части (более знакомой) воспринимается в прямых глубинных отношениях, а в другой — в обратных. Например, если посмотреть на письменный стол в псевдоскоп, то можно нередко увидеть плоскость стола в прямых глубинных отношениях, а рельефные вырезы на его боковых сторонах — в обратных отношениях. Знакомые формы на этом столе также могут восприниматься в прямых глубинных отношениях (чернильница, лампа), а случайные формы (мятая бумага, веревка) — в обратных отношениях. <...> Были установлены четыре пробирки с цветными жидкостями на вращающемся круге (рис. 1). Перед пробирками был поставлен экран, закрывающий круг, на котором стояли пробирки. Смотревшие в псевдоскоп испытуемые отмечали, что ближняя пробирка — дальше и больше, а дальняя — ближе и меньше. При медленном вращении круга, на котором стояли пробирки, испытуемые замечали, что дальняя пробирка закрывает ближнюю, и в этот момент им казалось, что пробирки менялись местами: дальняя становилась ближней, а ближняя — дальней. Но дос- Компанейский Б.Н. Псевдоскопические эффекты 321
таточно было заслоняющим друг друга пробиркам несколько отодвинуться друг с п с | П от друга, как испытуемым казалось, что пробирки вновь возвращались на прежние места. При медленном вращении такие перемены происходили при каждой встрече друг с другом обеих пробирок и при каждом их отклонении друг от друга. При быстром вращении кругов сохранялось только одно положение, большей частью соответствующее нормальному восприятию. Данный эксперимент вновь иллюс нашему опыту. Как только мы убежда- n ~ пробирки с цветными емся, что задняя пробирка начинает за- жидкостями крывать переднюю, положение пробирок мгновенно «перевертывается», и вступает в силу явление константности восприятия формы. Ощущения глубины пространства снимаются, и возникает трансформированное восприятие формы в прямых и глубинных отношениях. <...> Если взять в руку рюмку или стеклянный бокал на длинной ножке и посмотреть на него в псевдоскоп, то верхняя часть бокала (или рюмки) «вывернется», так что передняя стенка его будет казаться просвечивающей через заднюю стенку. Это произойдет потому, что бокал — стеклянный, и то обстоятельство, что передняя стенка просвечивается через заднюю, не осознается. Однако задняя сторона основания бокала заслоняется его ножкой. Поэтому основание бокала не переворачивается, и ближняя его сторона кажется ближе, а дальняя — дальше. Если в момент восприятия слегка наклонить бокал вперед или назад (верхней его частью), то при наклоне вперед мы будем воспринимать наклон не вперед, а назад. Однако низ бокала воспринимается в прямых глубинных отношениях и также отклоняется назад. Что же делается с ножкой бокала? Она сгибается. Бокал как бы складывается пополам; и только когда бокал наклоняется вперед очень сильно и малопрозрачные части бокала закрываются прозрачными его частями, то бокал воспринимается в соответствии с действительным своим положением. Данный эксперимент показывает, насколько сильно влияние сознания при оценке пространственных форм. <...> Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия
В этом случае суммируется весь предшествующий опыт, на основе которого и дается более правильная оценка явления.
На человеческую руку были положены жгуты, скрученные из папиросной бумаги. Фиксируя внимание на фактуре жгутов, после нескольких секунд испытуемые начинали видеть жгут в обратном рельефе, т. е. в виде вогнутого желоба. Вслед за тем они через некоторое время замечали, что жгут постепенно как бы вдавливался и опускался под кожу. Если жгут был положен на руку выше ее кисти и опоясывал руку несколько раз в виде браслета, то через некоторое время испытуемые воспринимали в виде желоба также и руку. При этом кожа между двумя кольцами жгута казалась сплошным пузырем, поднимающимся над желобами жгутов. Рис. 2, А изображает схематический продольный разрез поверхности руки с наложенными на нее жгутами. Рис. 2, Б изображает форму руки так, как она дана в обратном рельефе, и рис.2, В изображает ту же форму так, как она воспринимается испытуемыми. Из рисунка видно, что при рассматривании руки в псевдоскоп участки кожи б, б, б поднимаются над жгутами, которые превращаются в желоба а, а, а. Но сознание трансформирует висящие в пространстве над желобами полоски кожи в пузыревидные вздутия, опускающиеся вниз, так как весь опыт предшествующей жизни противоречит осознанию такой формы, которая представляла бы собою висящие в воздухе полоски кожи над помещенными в глубине желобами. И вот края полосок кожи опускаются вниз так, что кожа воспринимается как некоторые опухоли, поднимающиеся над жгутами. Ощущения глубины трансформируются, и возникает хотя и уродливая, но все же возможная форма. Что же касается теней, которые падают от жгутов на кожу, то они также не могут более восприниматься, как тени, так как кожа находится над жгутами и теням быть неоткуда. Поэтому тени осознаются как землистый цвет изъязвленных опухолей. Если на лицо человека (с закрытыми глазами) положить тот же жгут, расположив его так, чтобы он образовал на лице клубок переплетающихся и образующих «окна» шнуров, то характер восприятия изменится еще в большей степени. В «окна», образуемые жгутом, будут видны неправильной формы «пузыри», поднимающиеся над желобами жгута, нос провалится; если же случайно посредине его будет расположен Компанейский Б.Н, Псевдоскопические эффекты 323 жгут, то нос будет восприниматься как два провала среди рваных вздутий из человеческой кожи: от человеческого лица не останется ничего, что хотя бы отдаленно было в состоянии напомнить его. Воспринимаемая форма будет скорее напоминать форму пузырей на человеческом торсе1. Впечатление усиливается еще тем, что воспринимаемый объект трехмерен и что при некоторой перемене точки зрения форма будет вследствие этого изменяться. При этом перспективные отношения исказятся, изменяющиеся тени будут восприниматься как изменения в землистом цвете отдельных участков кожи, а вся воспринимаемая форма в целом приобретет еще большую реальность своих пространственных форм и еще большую пластичность. Если жгуты, покрывающие лицо, снимаются, то испытуемый видит в псевдоскоп обычное человеческое лицо. Восприятие изменяется также в том случае, если человек, на лице которого положены жгуты, откроет глаза: глаза не воспримутся в обратном рельефе, а вместе с глазами воспринимается в прямом рельефе и все лицо. Анализируя данный эксперимент, следует прежде всего отметить, что испытуемые никогда не в состоянии предвидеть, как ими будет осознана предъявляемая форма при ее восприятии в псевдоскоп. Осознание (в искусственных условиях нашего эксперимента) предъявляемого испытуемому объекта как человеческой руки непрерывно «мешало» процессу восприятия. Особенно трудно было сломать сопротивление сознания, когда оно «навязывало» хорошо известные формы и подавляло подлинные ощущения. При этом обнаруживались индивидуальные отклонения: одни испытуемые видели то, что они ощущали, другие же — то, что представляли. Иногда для подавления привычных «представлений» требовалось очень большое время — 30 и более минут. При этом особенно помогало предъявление неизвестных испытуемому форм, в особенности имеющих небольшой рельеф: такие формы легко воспринимались в их псевдорельефе, а вслед за ними воспринимались в обратных отношениях и знакомые испытуемым формы. Можно предполагать, что трудности для такого псевдоглубинного восприятия возникали также и вследствие зависимости между конвергенцией и аккомодацией. Аккомодация в данном случае была отрицательным фактором, так как чем дальше был объект, тем сильнее была конвергенция, и чем ближе был объект, тем слабее была конвергенция. Однако на близком расстоянии глаз должен аккомодировать сильнее, а на далеком слабее. Поэтому аккомодация была в антагонистических отношениях к конвергенции: ощущения, возникающие вследствие аккомодации, вызывали восприятие прямого рельефа, а глубинные ощущения и ощущения, возникающие вследствие конвергенции, вызывали восприятие обратного рельефа. 1 При иных условиях освещения воспринимаемая форма может осознаваться так же, как группа полупросвечивающих минералов. Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия Трудности возникали также и вследствие того, что при предъявлении в псевдоскоп трехмерного объекта оба изображения не сразу сливались в одно. Если же объект воспринимался одним глазом, то действительная его форма легко осознавалась, а затем, когда возникало слияние обоих изображений, представления прямых глубинных отношений были достаточно сильными, чтобы противодействовать восприятию новой формы. Поэтому во время эксперимента рекомендуется предварительно закрывать предъявляемый объект и постепенно открывать его лишь после того, как осуществится слияние открытых частей обоих изображений. «Знание», что объект должен восприниматься в «псевдоглубинных» отношениях, никому из испытуемых помочь не могло. Испытуемые смотрели на объект, например, на руку со жгутами, и «видели» то, что им дано в представлении: сознание, что перед ними человеческая рука, подавляло ощущение глубины. Мы советовали в этом случае не обращать внимание на воспринимаемое, «забыть» о том, что они видят, думать о постороннем и относиться к воспринимаемому как к неизвестному и безразличному. При этом мы накладывали дополнительно на руку папиросную бумагу и постепенно ее отодвигали. Если процесса «узнавания» постепенно открывающейся руки не возникало, то рука воспринималась в псевдоглубинных отношениях и осознавалась уже в новой своей форме. Восприятие новой формы было обусловлено глубокими центральными процессами больших полушарий коры головного мозга. Сознание участвовало в процессе восприятия лишь в качестве «зрителя». Иногда проходило довольно много времени, пока автор настоящей работы внезапно начинал «видеть» рассматриваемый им объект в псевдоглубинных отношениях. Что будет воспринято, испытуемому неизвестно, и предвидеть это весьма трудно. Новая форма созидается вне контроля нашего сознания; сознается только то, что создано более глубокими процессами при одном, конечно, условии, что новая форма не находится в противоречии с нашими представлениями. Но в этом «согласовании» сознание не участвует. Почему рука и лицо не изменяются без наложенных на них жгутов? Потому, что жгуты имеют случайную форму, и привычные «представления» не подавляют псевдоглубинных «ощущений» при восприятии жгутов в псевдоскоп. Эти отдельные участки, воспринимаемые в обратных глубинных отношениях, являются как бы очагами, распространяющими свое влияние на окружающие участки кожи руки или лица, которые при этом «поднимаются», если удается вытеснить «представления» этих участков, кожи рук или лица. Из данного эксперимента видно, какие трудности возникают в тот момент, когда ощущения находятся в противоречии с привычными представлениями, и какие условия необходимы, чтобы увидеть то, что мы ощущаем. Данный эксперимент интересен не только тем, что испытуемые видят в псевдоскоп новую, неизвестную им форму. Наибольший интерес Компанейский Б.Н. Псевдоскопические эффекты 325 представляет та часть экспериментов, в которой обнаруживается, что испытуемые видят в псевдоскоп неизменное человеческое лицо в прямых глубинных отношениях, как только с этого лица сняты жгуты. Существенно подчеркнуть, что трансформация формы возникает легче в том случае, когда при помощи жгутов удается: 1) создать очаги, через которые в восприятие проникают глубинные ощущения, и 2) замаскировать форму лица. Но чем более «мешает» прошлый опыт формированию нового образа в искусственных условиях, тем более он «помогает» правильному отображению формы в реальной действительности.
|