Часть I. Рассвет 1 страница

Глава 1. Лена Нестерова | Ирония

же шла вторая неделя сентября, а я до сих пор не могла нормально привыкнуть к нашему обновленному классу. Чувствовала себя иногда не в своей тарелке. Нас всего перешло в десятый класс где-то десять человек… Ими, пока, и ограничивался мой круг общения. Даже классная руководительница осталась из «А» класса. Так непривычно. Эти «ашки», казалось, как будто из другого мира, хотя вроде бы они все нормальные. Наверное, даже после объединения классов морально мы так и останемся параллелями.

Я шла по лестнице на четвертый этаж, как вдруг услышала звуки гитары, доносящиеся с пятого этажа. Я вообще очень любила гитару, так что пошла на эти звуки. Сначала я думала, что не могу уловить мелодию, которую там кто-то играл, из-за эха. Но, когда я поднялась, увидела, что это просто какой-то парень из одиннадцатого класса с длинноватыми взъерошенными волосами играет, точнее, беспорядочно бренчит по струнам «какофонию» и поет «ла-ла-ла» в том же духе. Вокруг него сгрудились его одноклассники, которые смеялись над происходящим. Всем было весело, да и мне тоже. Паренек сыграл финальный аккорд и отдал гитару одному из своих одноклассников. Он так «прекрасно» играл, что совсем неудивительно, что это была не его гитара. Я похлопала ему, но он, кажется, не услышал.

Прозвенел звонок, и я пошла на геометрию.

- Лена, скотина! Где ты была всю перемену? – шутливо спросила меня моя подруга Мила, когда я зашла в класс.

- Да там чувак из одиннадцатого так на гитаре бренчал, я не могу.

- Что играл?

- Да я ж говорю, просто бренчал, смешно так. Такой странный, – засмеялась я.

- Ой, ну прямо как ты любишь! А волосы у него были длинноватые?

- Да, а ты знаешь, как его зовут?

Мила начала громко смеяться.

- Да что такое? – спрашивала я, но она никак не могла успокоиться.

- Просто, я так угадала, – все еще посмеиваясь, сказала Мила. – У тебя ж фетиш на таких!

- Черт, а я-то думала…

- Шалимова и Нестерова, сколько можно болтать? Урок уже начался! – начала ругаться учительница по геометрии.

Мы сразу успокоились, но хитрые улыбки не сходили с наших лиц весь урок.

На перемене Мила побежала в буфет, пока там не набралась очередь, а я шла по коридору одна, потому что только ею ограничивался круг моего общения в школе. На ходу я решила послушать музыку в телефоне, но когда я клала телефон в карман, наушники вылетели из него, и музыка начала играть достаточно громко.

- Какая-то знакомая мелодия, – сказала мне Яна Артемьева из другой параллели, когда я уже вставила наушники обратно.

- Да это из одного аниме, – ответила я.

- Какого?

- Да там… «Врата счастья», кажется…

- О! Точно! Круто! Передашь мне?

Bluetooth установил связь между нашими телефонами, а круг моего общения немного расширился.

- А у тебя там что-нибудь есть еще? – спросила Яна.

- Да там много чего есть. Ты зарегистрирована на kruga.net? Я тебе могу там кинуть.

- Да, я есть там. Тогда добавишь меня в друзья, ладно?

- Хорошо.

Хоть круг моего общения в школе был маленьким, аккаунт на kruga.net у меня все-таки имелся. Да кого сейчас не было в этой социальной сети? Весь Интернет для людей ограничивался только этим сайтом. Там сидели почти все. А если кого-то там и не было… Хотя нет… Я даже не знала таких людей. Это было бы как-то… странно.

На следующий день Яна скакала вокруг меня, потому что ее очень порадовали саундтреки, которые я прислала ей в Круге. Она вообще была очень импульсивной. Если у нее было хорошее настроение, она не скрывала этого, если плохое – то же самое. Во втором случае она начинала с силой бросать тетради и учебники на парту, когда доставала их, приговаривая: «Бесит меня все!» Меня очень умиляли их «высокие» отношения с Элей Гиллé н. Когда они сидели вместе за одной партой, Яна вечно ругалась, а Элю только смешило то, как злится ее подруга…

Мы отсидели пару уроков, а потом отправились в столовую купить что-нибудь в буфете. Я попросила Милу купить мне булочку, потому что она была «наглее» меня, и гораздо быстрее смогла бы пробраться через очередь. Хотя такого понятия, как очередь в нашем буфете не существовало. Люди лезли с двух концов, те, кто повыше, держали купюры поверх голов тех, кто стоял перед ними, и кричали название «товара», который хотели купить. Буфетчица, конечно, все понимала и сначала брала деньги у маленьких.

Если просто встать и ждать своей очереди, то толпа перед вами рассосалась бы только ближе к концу перемены, потому что очередь набиралась не с конца, а с начала. Самое странное, что никаких конфликтов типа «Я вообще-то перед тобой стоял!» или «Куда ты лезешь?!» не возникало. Наверное, потому что все понимали, что законы очередей в банк в школе не работают, и это битва на выживание.

Мила достаточно быстро купила мне и себе булочки, и мы принялись их поедать. Минутой позже в столовую зашел тот самый парень, который вчера играл на гитаре. Я ткнула Милу пальцем в бок.

- Ай! Лена!

- Да тише ты! Это тот парень!

- Какой? С длинными волосами, что ли?

- Да!

Стоя в очереди за завтраком (а тут принцип очереди как-то, но работал), этот паренек что-то усердно рассказывал своему однокласснику Егору Смолякову, который клеился ко мне весь прошлый год. Но сейчас меня волновал только его собеседник. Он очень активно жестикулировал, по-всякому размахивая руками и тряся буквально всем телом. Мне показалось, что если б я так жестикулировала при каждом разговоре, то это отняло бы у меня всю энергию. И, несмотря ни на что, это не выглядело неестественно. Я засмеялась, наблюдая эту картину:

- Блин, он такой странный, я просто не могу!

- Давай, иди, закадри пацанчика! – пошутила Мила.

- Да не, он не в моем вкусе, просто смешной.

- Да ладно тебе, длинноволосый же!

- Но не все же длинноволосые парни могут мне понравиться!

Парень взял свою порцию завтрака и сел за стол, который стоял позади нашего. То есть он сидел спиной к Миле чуть ли не впритык. Мила начала на меня поглядывать и смеяться.

- Мила, хватит! Сейчас ты меня пропалишь! – сказала я и тоже засмеялась.

Погода в этот день была хорошая, и после уроков домой идти особо не хотелось. Мы стояли с Милой у школы и разговаривали.

- Все-таки я хочу узнать, как зовут этого чувака! – сказала я, улыбаясь во все тридцать два зуба. Нет, во все тридцать. Зубы мудрости сверху еще не вылезли.

- Спроси Смолякова, – посоветовала Мила.

- Да, сейчас, побежала! – саркастично огрызнулась я. – Это ж Смоляков, он начнет, как всегда, расспрашивать, зачем это мне и т.д.

- Ты не о том печешься, он, скорее всего, приревнует! – пошутила она.

- Ну, конечно! Он за мной бегал только в прошлом году, у него наверняка уже все прошло. Нет, я не буду у него спрашивать, это к тому же это слишком палевно. Попробую как-нибудь по-другому узнать.

Идея узнать его имя стала навязчивой. Двухдневные попытки услышать, как кто-то называет его по имени, не увенчались успехом, хотя бы потому что «отловить» его где-нибудь на перемене тоже было нелегко. Странно, я помню, что он пришел в нынешний одиннадцатый класс еще год назад, а обратила я на него внимание только сейчас. Еще более странно, что за целый год я хотя бы случайно не узнала его имени, а ведь в их классе я знала, наверное, практически всех.

Я зашла в кабинет химии. Вышедшая из подсобки учительница попросила меня раздать всем тетради, которые она собирала на прошлом уроке, и ушла обратно в подсобку. Я подошла к учительскому столу. В тот момент, когда я взяла эту разноцветную стопку, мой взгляд поймал фамилию «Смоляков». Пробежав глазами немного пониже, я поняла, что под стеклом на столе лежит список учеников 11 «А». Над «Смоляковым» лежал еще какой-то листок, перекрывавший список первой половины класса. Во второй половине списка незнакомых фамилий я не нашла.

Надо было немного вытащить этот жалкий список из-под стекла, но учительница могла вернуться из подсобки в любой момент, а в классе было несколько человек, которые могли меня запалить. Я посмотрела на них: они все занимались своими делами, и им было плевать на то, что я так и не раздала им их тетрадки. «Или сейчас, или никогда», – подумала я и вытащила список.

Арташов, Бердникова, Велиев… нет, я их знаю… Враницкий! Алексей Враницкий! Это точно он!

Я небрежно засунула этот листок обратно под стекло, раздала тетради и быстро побежала искать Милу. Она сидела на первом этаже на диванах, где мы переодевались.

- Мила, его зовут Алексей Враницкий!

- А! Точно!

- Ты знала?!

- Ну, когда ты сказала, я вспомнила.

- Я тебя убью!

Прозвенел звонок, и мы пошли на урок. Поднимаясь по лестнице, я увидела, что немного выше нас шел сам Враницкий. Вдруг мимо меня пробежал Смоляков.

- Леша! Враницкий! Подожди! – крикнул он.

Я столько сил потратила на то, чтобы узнать его имя, а тут…

Милу так рассмешила эта ирония, что она скатилась от смеха вниз по ступенькам.

Глава 2. Яна Артемьева | Natü rlich [1]

была не в духе. Разговор с Ариной Локтевой снова не состоялся. Каждый раз, когда назревала серьезная тема для разговора, она начинала увиливать, причем делала это так искусно, что и обвинить ее было не в чем. Вечно у нее в нужный момент появлялись неотложные дела. И вообще… чего бы плохого или выходящего за рамки дозволенного она ни сделала, на нее невозможно было злиться. Точнее, возможно, но недолго.

Теперь, как всегда, придется тупо забыть об этом разговоре и ждать следующего повода. А повод будет в любом случае. Как бы идеально я ни старалась вести себя с Ариной, все время допускала какую-то оплошность.

А теперь мне приходилось смотреть, как Зоя Пешкова продолжала спокойно с ней общаться. Вообще мы дружим четверкой, и, как ни странно, Арина в нее не входит. Я, Зоя, Вера Ковальчук и Эля Гиллен. Арина – это, скорее, моя подруга и Зои. Вера просто с ней иногда общалась, а Эля ее просто ненавидела. Я ее понимала, и, возможно, она даже была права, но ничего с собой я поделать не могла. Не могла не прощать Арине ее заскоки.

Мы с Элей спустились на завтрак. Взяли полагающиеся нам бутерброды с сыром и сели за стол. За другим столом сидели две девчонки из нашего класса, которые раньше были в «Б». Одна из них была такой стройной и достаточно милой на первый взгляд. У нее были каштановые волосы с мелированием. Вторая была такой невзрачной и полноватой. Они все время ходили в школе вместе. Я знала, что вторую зовут Ника Велиева, а как первую – нет, потому что с «Б» я раньше никогда не общалась, и ее имя мне слышать не приходилось. Ника ей что-то сказала, и она начала очень смешно и громко хихикать. Смешно – в позитивном смысле. Это очень веселило, может, казалось немного странным, но не раздражало.

- А как зовут ту, которая вечно с Никой ходит? – поинтересовалась я у Эли.

- Это Ника Кулешова.

- Тоже Ника?

- Ну, да. Ты разве не знала?

- Да нет. Две Ники. Хм…

- Ну, Кулешова, она Вероника, а Велиева – просто Ника.

- Да неважно, все равно как-то странно.

- Да ладно тебе.

Мимо нашего стола прошла Арина. Она окинула нас с Элей надменным взглядом и села со своими подругами за другой стол.

- Только не говори, что вы с Ариной снова поругались, – с надеждой в голосе сказала Эля.

Я посмотрела на нее…

- Нет! Опять! – заныла она. – Мне уже это так надоело! На что она обиделась на этот раз?

- Помнишь, вчера перед литературой мы сидели в классе? – после утвердительного кивка Эли я продолжила. – Ты там что-то смешное в учебнике нашла, и мы с тобой резко засмеялись. И прямо в этот момент зашла Арина!

- И она подумала, что мы смеемся над ней? – осторожно спросила Эля, немного надеясь, что Арина не настолько… даже не знаю, как сказать…

- Вообще-то да, она мне потом все высказала.

- Как всегда! – Эля иронично усмехнулась. – Я уже больше не могу смотреть, как вы перед ней унижаетесь.

- Я больше не собираюсь идти и извиняться перед ней за этот бред! – повысила я тон. – Мне уже все это надоело! Ведет себя так, будто королева тут!

- Извиняться она не будет, – сказала Эля обо мне в третьем лице. – Да завтра как миленькая к ней прибежишь. Сколько раз так уже было.

- А в этот раз не будет!

- И это я уже слышала!

- Черт! Эля! Бесишь!

Я встала из-за стола, а она лишь усмехнулась. Когда я так злилась, ее это только веселило. Это меня иногда раздражало, но, если бы она реагировала по-другому, мы бы уже поссорились.

Настроение было отвратительное, и, казалось, что это нескоро изменится. Я была неправа. Из столовой вышли две Ники, и Кулешова опять смешно и странно захихикала. Меня начало просто разносить от смеха. Вышедшая из столовой в этот момент Арина Локтева, посмотрела на меня своим фирменным надменным взглядом.

Я не понимаю, как в человеке могло уживаться столько противоречий, как в Арине. У нее была такая привычка, как постоянно дотрагиваться до одежды и поправлять воротник того человека, с которым она разговаривала. Пара таких касаний, и на нее западали все мальчики. Причем эта ее привычка не казалось такой уж неестественной. Если бы мне не сказала Эля, я б даже не заметила, что Арина так делает.

Красавица класса, на которую пускают слюни все мальчики, но при этом вроде бы не глупая стерва, которая возомнила себя самой крутой. Арина очень хорошо училась и на таких гуманитарных уроках, как история и обществознание, она умела излагать свои мысли. В жизни она тоже иногда стреляла заумными фразочками, но это никогда особо не раздражало, потому что они всегда подходили к теме разговора. Тем более говорила она их без какого-либо заумного тона, как будто выставляя свой ум напоказ. Это выглядело абсолютно естественно.

Да все в ней было слишком естественно, чтобы быть правдой. Даже ее обиды на всякие пустяки, подобные этому. Такое было уже очень много раз. И каждый раз мы с Зоей бежали извиняться. Арина действительно могла серьезно и доходчиво объяснить свои постоянные обиды на вещи, на которые не обижался никто. И мы ей слепо верили.

На следующий день мне снова пришлось созерцать картину, как Зоя с Ариной о чем-то судачат.

- Блин! Я не могу это видеть уже! – тихо сказала я Вере, рыча.

- Ну, так помирись с ней.

- Не хочу я с ней мириться!

- Да хочешь, раз тебя так бесит, что они общаются!

- Нет, ну… Ну… не знаю я!!!

- Просто меня уже это все достало, вы вечно на нее жалуетесь, что она такая-сякая, но сами же за ней бегаете. Вот я с ней общаюсь на таком уровне, на каком у нас нет поводов ссориться.

Наговорившись, Зоя и Арина разошлись: Зоя к нам, а Арина в свою компанию. Да-да, мы были с Ариной подругами, но в школе наша компания не была для нее основной. Иногда казалось, что она прибегала к нам в основном только тогда, когда ее подруги отсутствуют.

- Что же она про меня там наговорила? – спросила я Зою.

- Она считает, что ты как-то слишком много общаешься с Элей…

- Не, нормально вообще! – вспылила я. – Слишком много!

Как раз к нам подошла Эля.

- Что у вас тут происходит? – спросила она.

- Арина, видите ли, считает, что я слишком много с тобой общаюсь!

- Ну, начинается, – протянула она.

- Она еще думает, что ты настраиваешь Яну против нее, – сказала Зоя.

- Я, конечно, плохо к ней отношусь, и всегда относилась, но я же никогда так не делала. Я выражаю свое мнение о ней, но вас не заставляю думать, как я. Вы в принципе и так думаете также.

- Вот именно! – продолжила я злиться. – Возомнила себя тут королевой!

- Да просто вы ведете себя так, как ее слуги, – сказала Эля.

Вера два раза ей похлопала, а мы с Зоей примолкли. По сути дела так, наверное, и было. У нас с Зоей была какая-то одержимость Ариной. После пяти минут молчания и каких-то коротких разговоров не по теме Зоя решила «разрядить» обстановку:

- Ян, может, ты все-таки извинишься перед Ариной?

У Эли был такой взгляд, как будто она Зою сейчас просто убьет. Мне даже пришлось на всякий случай загородить их друг от друга.

- Просто, Ян, представь, ты заходишь в класс, и тут две девки сразу начинают смеяться…

- Все, я больше не могу на это смотреть! – сказала Эля и пошла в класс.

Да, совесть Зои – уникальное явление. Если я постоянно извинялась за то, чего не делала только перед Ариной, то Зоя – перед любым человеком. Если на нее кто-то обиделся, или она думала, что на нее обиделись, причем из-за пустяков… – в общем, совесть Зои была к ней беспощадна.

- Нет, Зой, мне это все уже надоело! – сказала я, уловив в собственном же голосе нотку сомнения. А, может, извиниться? Чего мне стоит, если я все равно хочу общаться с Ариной. Извинись – общайся дальше. Пустяк.

Нет-нет-нет. Может, наконец, она сама все поймет и подойдет. Вряд ли, конечно, но я должна держаться. Оказалось, это не так-то просто. К концу дня я уже была никакая. Я твердо решила: помирюсь с Ариной и все. Зато не буду мучиться. После школы мы, как всегда, стояли еще на улице и разговаривали. Эля сразу пошла домой, так что остались только я, Вера и Зоя.

- Так что, ты будешь мириться с Ариной? – спросила Зоя.

- Не знаю я! – конечно, я все знала, но мне хотелось сделать вид, что я еще не сдалась.

- Давай. Просто поставь себя на ее место…

- Я и ставлю! – в очередной раз вспылила я. – На ее месте я бы не обиделась на такой бред.

Из школы вышла Арина. Я сразу занервничала и поняла, что при Зое с Верой мне не особо хочется с ней мириться.

- Нет, я, пожалуй, пойду. Напишу ей в Круг, – я сразу развернулась по направлению к дороге, словив на себе оценивающий взгляд Зои. Возможно, уже подошедшая к моим подругам Арина посмотрела на меня также. Черт, надо было остаться. Она наверняка думала, что я специально от нее сбежала.

По приходу домой я сразу же включила компьютер, зашла на сайт kruga.net и стала ждать, пока Арина появится в сети. Понятно, это будет нескоро – кто знает, сколько они еще там остались разговаривать – но за это время я могла придумать, что ей написать. Мне не хотелось писать ей огромную «критическую статью», просто коротко и просто помириться.

Я обновляла ее страницу, наверное, полчаса. Мне это надоело, но я не удержалась от последнего нажатия на нужную кнопку. «Все, последний!» - пообещала я себе и кликнула. Под Арининой аватаркой появилась заветная надпись «онлайн».

Она всегда умела появляться в нужном месте в нужное время. И никто бы не подумал, что она это делает специально. Это было, как всегда… естественно.

Глава 3. Эля Гиллé н | Моральные убийства

сидела на последней парте ряда у стены и смотрела на весь наш класс. Последние два года в школе точно будут скучными в том плане, что мне из мальчиков больше точно никто не мог понравиться. Нет, я не какая не будь легкомысленная блондинка, у которой на уме только представители противоположного пола. Напротив, большинство людей в классе наверняка думали, что мне никто никогда не нравился, потому что я не показывала своих чувств. Хотя дело даже не в том, что я их не показывала. Я просто вела «пассивную игру». Те, кто ведет «активную игру», пытаются хоть как-то общаться с объектом их симпатии. Я же предпочитала ждать, пока чувства пройдут. И они всегда через какое-то время проходили. Так продолжалось вплоть до седьмого класса.

Что же изменилось? В седьмом классе я уже не смогла «изолировать» себя от объекта обожания. В прошлом вся симпатия так быстро проходила за недостатком общения с этим самым объектом, а теперь, в самом начале года, наша классная руководительница посадила меня с ним за одну парту. На тот момент он мне еще не нравился, это появилось где-то через пару месяцев. Мы очень хорошо сидели с ним: вечно разговаривали, смеялись – на нас даже иногда ругались учителя.

Он был совсем не в моем вкусе: полный, зубы большие и кривоватые, с виду не особо симпатичный. Иван Хомяков – эти имя и фамилия идеально ему подходили. Я была наслышана о том, что якобы на него западают очень многие девчонки, но не могла этого понять. До определенного момента.

Всему виной было его обаяние. Конечно, он не обладал модельной внешностью, следовательно приходилось как-то выживать. И я попалась на эту удочку. Мне, наверное, повезло, что на тот момент никому из девчонок он не нравился: они это прошли это еще в начальной школе. А я хоть и училась в этой школе с третьего класса, помнила его только с того самого седьмого. Видимо, до того наши пути просто не пересекались.

Для меня всегда главным человеком в жизни была мама. Я думала, что никогда никого не буду любить сильнее, чем ее. Но спустя три месяца, в одно прекрасное утро, я проснулась и осознала, что не могу понять, кого из них я люблю больше: его или ее. Эта мысль меня так напугала, что я пыталась ее отогнать, но тщетно. Возможно (на что я очень надеялась), маму я любила сильнее, чем его, но все же его я любила.

Пусть мне и было всего-то тринадцать с половиной лет, это действительно было серьезно. Я никогда не делала из мухи слона, как многие девочки моего возраста, которые, увидев первый раз какого-нибудь очень красивого парня в школе, сразу разбрасывались словами о любви, хотя это относилось скорее к фанатизму. Никогда свои симпатии, даже очень сильные, я не относила к любви. Мне это и в голову не приходило. А тут раз… как молнией ударило…

Я тогда общалась в основном с Верой. Нельзя сказать, что мы дружили, но общались довольно хорошо. Ей можно было доверять, она была довольно совестливой (хотя в этом плане до Зои ей далековато), всем была готова помочь. Наверное, не было людей в нашей школе, которые относились к ней плохо. Были равнодушные, но не более того. Я могла бы ей все рассказать, но зареклась рассказывать о своих симпатиях кому-либо из класса.

В пятом классе я дружила с двумя девчонками: Соней Мелиховой и Машей Мироновой. Как-то раз Соня спросила меня, кто мне нравится из класса. Я долго отпиралась, но потом сказала (был у нас там один мальчик в классе). Я попросила ее не говорить об этом Маше, потому что знала: она не поймет. Но та не сдержала обещания, и я об этом узнала. Маша просто надо мной посмеялась. Больше никто в классе об этом не узнал, но с тех пор я больше никому из класса не рассказывала таких вещей. Так «безопаснее».

Но… вернемся к Хомякову. Возможно, мою «игру» с ним нельзя считать пассивной, потому что я постоянно с ним общалась, но это было только из-за того, что я с ним сидела. В восьмом классе нас рассадили: он теперь сидел с Яной передо мной (наверное, тогда мы с ней стали больше общаться). Несмотря на свою «географическую близость» ко мне, он ко мне поворачивался только, чтобы списать. Я часто отказывалась давать ему списывать, потому что иногда учителя догадывались, что он списал. А если дело шло о контрольных, то я просто боялась не успеть написать свой вариант. Но потом я одумалась и стала давать ему списывать абсолютно всегда, как бы неудобно мне это ни было. Я решила, что только так я, может быть, смогу как-то наладить с ним отношения, будет больше возможностей с ним поговорить. Но такой шанс выпадал мне достаточно редко, и меньше я от этого не страдала. Тем более как раз в то время все узнали о социальной сети kruga.net, и я там зарегистрировалась. В один «прекрасный» день я увидела на его странице, в графе «семейное положение», что он встречается с какой-то девчонкой. Я начала рыдать и долго не могла успокоиться. Но ничего. Когда в седьмом классе я узнала, что ему нравится Арина Локтева, я смогла это пережить.

Наконец, в девятом классе я поняла, что так больше продолжаться не может. Ничего бы с ним у нас не вышло, тем более он был бабником – девочки в его семейном положении менялись почти каждый месяц. Я бы просто стала одной из его ежемесячных дур, которые также как и я повелись на его обаяние и харизму.

Я перестала давать ему списывать. Перестала заговаривать первой или здороваться. Если он первый со мной заговаривал, я не игнорировала его и не была грубой. Но в то же время особо поддержать разговор не старалась. Это было очень трудно ввиду моего отношения к нему. Я ведь, по сути, намеренно выпускала из рук свое «счастье». Хотя, скорее, несчастье.

К марту все это начало проходить. Иногда мне казалось, что помидоры, наконец, завяли, но по приходу в школу я понимала, что все осталось так, как и было. Через две недели, утром, я увидела его в классе и поняла, что ничего не осталось. Сначала моей радости не было предела, но потом я почувствовала пустоту на душе. Не знаю, что было хуже: моя безответная любовь или эта пустота.

Все эти два с половиной года я мучилась одна и никому не рассказала эту историю, хотя мне было кому рассказать. Через некоторое время после этого я разговорилась с Зоей, и почему-то решила ей рассказать, что любила Ваню. А она мне в ответ: «У меня с ним такое же было». Я уже было обрадовалась, что я не одна такая, и она меня понимает, но после того, как она договорила эту фразу предложением «в первом классе», я думала, что убью ее. Она не восприняла меня всерьез, и, слава Богу. Это лишний раз убедило меня, что я правильно сделала, не сказав никому об этом.

С тех пор прошло полгода, и я осознала, что в этой школе он был последним. Некоторые из пацанов были полными придурками, кто-то мне уже нравился до того, а рецидивов у меня, как правило, не случалось. Из «Б» к нам перешло всего два парня. Один из них – Сурен Даланян – был в принципе нормальным, но был постоянно поглощен своей R’n’B музыкой, и поговорить с ним особо было не о чем. А второй – Паша Агейкин – был совсем странным. Его всегда сопровождал сильный запах сигарет и перегара, лицо было «кирпичом», и на уроках он вел себя достаточно нагло. Иногда пререкался с учителями, придумывал для себя глупые шуточные отговорки. Я не могла понять, что он вообще делал в десятом классе и как его взяли. Как я потом узнала, взяли его с трудом. Такой мне точно не мог понравиться. Нет, я никогда не осуждала людей, которые пьют и курят, и относилась к этому спокойно, хоть сама не пила и не курила, но он был вообще как будто из другого мира: типичное быдло. Я же была отличницей, многие считали меня вообще зубрилой и ботаником, но для того, чтоб хорошо учиться, мне не требовалось круглосуточное сидение за уроками: делала я их быстро, да и давались они мне легко.

В общем, оставшиеся два года пройдут как рутинное чередование учебных дней, каникул и ссор Зои и Яны с Ариной. Замечательно. Кстати, о них. Мне просто было противно смотреть на то, что они так унижались перед ней, хотя ни она, ни они этого не осознавали. Аринино чувство обиды было неподдельным, но то, что оно возникало при таких мелочных обстоятельствах, было следствием ее подсознательной высокомерности. Она никогда намеренно не задирала нос, но, видимо, в глубине души считала, что никто не имеет права пошутить над ней, посмеяться или подколоть. При этом никто не мог бы упрекнуть ее в капризности. Она даже казалась старше всех, причем не только внешне. Ее с легкостью можно было назвать девушкой, а нас пока детьми.

Честно говоря, каждая беспричинная Аринина обида вызывала во мне злорадство. Просто потому что я уже не знала: смеяться мне или плакать над тем, что это вот уже сколько времени повторяется из раза в раз. Сегодня опять мы с Яной начали смеяться не в нужный момент – Арина обиделась. Боже… Я знала, что Яна ее простит. И я не ошибалась. После школы я сразу пошла домой: было как-то пасмурно и прохладно. Вечером я включила свой ноутбук, а там, в мессенджере «Слэндер», меня ждало «веселенькое» сообщение: «Эль, ты меня убьешь. Я помирилась с Ариной!» «Убью», – подумала я и закрыла крышку ноутбука.

Глава 4. Мила Шалимова | Краски

меня «соображалка» всегда работала лучше, чем у Лены, поэтому, если у нее возникали проблемы, я сразу становилась ее палочкой-выручалочкой. Под проблемами она понимала именно мальчиков. А ее мальчики становились моей проблемой. Вот и сейчас я сидела дома, делала уроки и никого не трогала, как вдруг зазвонил телефон.

- Алло!

- Привет, Мил, – услышала я голос Лены в трубке.

- Привет! Что звонишь?

- Да так, просто, мне надо с кем-то поговорить…

- А что случилось?

- Да просто… не знаю… Мне надо как-то познакомиться с Алексеем Враницким!!!

Все. Она сказала эти два слова. Больше ее не остановить.

- Просто, я не могу… – продолжала Лена. – Вроде учимся в одной школе, а я не знаю, как с ним познакомиться! Нужно как-то в тему сказать что-нибудь, когда он будет говорить или самой его спровоцировать… Мил?

- Ага…

- Ну так вот… Еще надо как-то так попасть, чтоб рядом не было никого из моих или его одноклассников. Ну, кроме тебя, конечно.

- Без меня не справишься, что ли?

- Ты что, издеваешься?!!! Я же буду нервничать.

- Надо вообще как-нибудь беспалевно подойти к нему…

- Подойти?! Мила, ты что!

- Не знаю, можно просто в столовой сесть как в прошлый раз и начать говорить о том, что его может заинтересовать.

- Кстати, он же такой странноватый, мне кажется, он любит говорить ни о чем и нести бред.

- Прямо как мы! – Лена рассмеялась.

- Вы нашли друг друга!

- Мила, мне просто интересен этот Враницкий…