Учение истины

«Есть тривиальные истины

и есть великие истины. Противоположности тривиальных

истин просто ложны.

Противоположность великой истины —

тоже истина».

Нильс Бор

«Глубокие вещи просты. Если они не просты, они не могут быть

истинными.

Но простые вещи трудны".

Дуглас Хардинг

I

«Те, кто обладал знанием, чтобы учить, те немно­гие, подобно Махарши, говорили, что безмолвие намного более эффективно, но на начальных ста­диях учение может быть дано только посредством серии неистинных высказываний, и их живость должна уменьшаться по мере постижения учени­ком неистинности того, чему его учат. Истину не­возможно передать словами. Ее можно только об­нажить». (Вэй У Вэй)

Обычное человеческое принятие за правду иллюзии индивидуального «я», физической «реальности» (рожде­ния, смерти, творения, разрушения, свободной воли, личных достижений — одним словом, майи) столь силь­но исказило восприятие истины и обмана, что то, что является истинным, обычно считают ложным, а к тому, что ложно, относятся с доверием. Когда в существу­ющих условиях учитель обнажает истину, обычные люди принимают это за обман или называют его сумасшед­шим. В том нет вины слушающего, который, обязанный своим непониманием собственной обусловленности, не оставляет себе шанса услышать и понять то, что ему го­ворят.

Поэтому из сострадания к слушающему, с целью приблизить его к началу понимания, учитель порой на­чинает с того, что приподносит небольшое количество истины, прибегая к образам, иллюстрирующим приме­рам или мыслительным категориям, хотя сам учитель знает, что они ложны по сути. Слушатель же, со своей стороны, наоборот, принимает это учение большей ча­стью за «истинное» (т. е. знакомое) с несущественными и, возможно, сбивающими с толку вкраплениями того, что кажется «неистинным». Если же слушатель подверг­нет анализу и поставит под вопрос собственные исходные предпосылки, то, может быть, с некоторой помощью он сумеет понять истинность того, что он принимал за не­значительную неправду. Тогда учитель, в свою очередь, получит возможность постепенно познакомить его с большим количеством элементов истины и тем же по­ступательным образом отойти от подменяющих правду высказываний, которые он использовал, чтобы сделать истину доступной пониманию.

В какой-то момент слушающий начинает распозна­вать противоречивость и несообразность этого набора условных образов, выступающих в качестве транспорт­ного средства для доставки истины. И когда слушающий начинает «отдавать себе отчет в неподлинности того, чему его учат», учитель может наконец-то отка­заться от транспортного средства и «обнажить истину» тем способом, который раньше показался бы слуша­ющему неприемлемым.

Поскольку истина лежит за пределами концепций и языка, то ее раскрытие будет обязательно встречать все меньше и меньше препятствий на пути утверждения То­го, Что Есть, и все больше указателей, говорящих о том, чем она не является (т.е. via negativa^[4]), до тех пор пока слушаюший наконец не достигнет той отметки, где он способен слышать и понимать истину в безмолвии, ко­торое Рамана Махарши назвал единственно верным вы­ражением Истины, однако, к сожалению, очень немно­гие обладают способностью слышать. Только безмолвие дает свободу от дуализма — неотъемлемого компонента субъектно-объектной структуры языка и мыслей.

II

Истина, Реализация, Я, Постижение, Одно, а-двайта, не-два. Но то, каким образом учение, состоящее из указателей в сторону Постижения, находит свое выра­жение посредством или через различных «учителей» и «мудрецов», крайне варьируется. Выражение это в зна­чительной степени предопределяется запрограммиро­ванностью и обусловленностью конкретного организма тела-ума, через которое оно происходит. Прежде всего само сердце учения, его «основа», или нерасщепляемое ядро, находит свое неповторимое выражение всякий но­вый раз, когда случается понимание. В изрядной мере это определяется тем, как, каким образом, в какой сре­де и при каких обстоятельствах Пробуждение произош­ло в каждом отдельном случае.

Это легче проиллюстрировать, чем объяснить.

С Раманой Махарши Пробуждение произошло, ког­да он был еще совсем юн. Не в силах справиться с захле­стнувшим его ощущением близкой смерти, он лег и от­дался яркому переживанию умирания, наблюдая за тем, как происходит прекращение физических и ментальных функций с приходом смерти. Когда это случилось, на­ступило осознавание, что «я», которым каждый себя считает, умирает вместе с телом и умом; и тем не менее, когда это фальшивое «я» вместе со всем остальным ис­чезает, остается ощущение чистой бытийности, осознавания «я есть». Он понял, что это именно то, чем «Я» яв­ляется на самом деле; не тело, или ум, или личность, или ощущение обособленного «я», которые умирают, а «Я-Я», которое вечно. Случай Раманы Махарши представ­ляет собой сердцевинное понимание, которое отражает­ся в его учении, советующем слушающим «просто быть», «следовать за Я есть» и «пребывать в Я».

Отчет Нисаргадатты Махараджа о произошедшей Ре­ализации выглядит совершенно иначе. Он утверждает, что его гуру сказал ему, что на самом деле он, Махарадж, не тот, кем считал себя: поистине не это тело, а не что иное, как Абсолют. Он отнесся к своему гуру с доверием, а к его словам со всей серьезностью, и через три года ме­дитации и концентрации на них Понимание стало пол­ным. И это то, на чем сосредоточено все учение Махара­джа; он неизменно обращался к своим слушателям от лица Абсолюта, «Я есть То», а не от лица отдельно взято­го индивидуума, и настаивал на том, чтобы ему не зада­вались вопросы, основанные на отождествлении с телом.

Тот, кто до своего пробуждения обучался у учителя или гуру, будет скорее всего учить тому, что учитель или гуру есть путь. Тот, через кого пробуждение произошло спонтанно, без учителя, будет наверняка утверждать, что необходимости в гуру нет. Тот, чье пробуждение последовало за периодом интенсивных медитаций и непо­нятным образом оказалось связанным с мощным мис­тическим опытом, вполне вероятно, примется за обуче­ние медитации и мистицизму.

Почитайте древних мастеров: Хуанбо, Хуйнэна и дру­гих; или современных учителей, таких как Тони Парсонс и Адьяшанти, и обнаружите другие примеры. Со­кровенная часть учения, к которой то и дело обращают­ся как к основе основ, всякий раз выражена иначе или, по меньшей мере, имеет разные акценты. По большей части эти различия связаны с разным происхождением, культурным фоном, склонностями, обстоятельствами и событиями, имеющими отношение к каждому конкрет­ному инструменту тело-ум и, в особенности, к событию самого пробуждения.

В случае, который я с некоторым чувством привык называть «вещь дэвид», неделимое ядро Понимания бы­ло выражено в первой мысли, сформировавшейся вслед за внезапным сдвигом восприятия и ясным видением, что «никого нет дома!». Есть Присутствие, Сущее, Со­знание. Есть это кажущееся ум-тело, в котором и в каче­стве которого Присутствие струится, действует, пережи­вает опыт. И это все; не существует отдельного индиви­дуального «я», или сущности, или личности, разве что в виде чисто ментальных построений.

Таким образом, эти проявления движутся вокруг самой основы и неизменно возвращаются к одному: что именно это чувство индивидуального «я» и есть иллю­зия, «путы», «затемнение» сути. Когда иллюзорное чувство индивидуального «я» становится видимым на­сквозь и исчезает, тогда остается просто Что Есть, про­исходит пробуждение от сна отделенное™, индиви­дуального «я».

То, к чему происходит пробуждение, что Постигает­ся, есть только Одно. И тем не менее, всякое его прояв­ление в инструменте тело-ум отличается в соответствии

с бесконечной программной вариативностью и обуслов­ленностью каждого инструмента и со сценарием, или ролью, или «судьбой», которую каждый разыгрывает в бесконечном развертывании Сознания. Каждое прояв­ление обладает различной спецификой, различным ак­центом.

Если Понимание — это дом, то кто-то заходит в него через парадную дверь, кто-то — через черный ход. Кто-то влезает в окно, возможно, оставшись незамеченным, а возможно, распахнув его настежь и подняв переполох. Один попадает через трубу, другой — через кровельное покрытие, разобрав его по черепице. Кто-то может упасть с большой высоты, пробить крышу и призем­литься на пол в кучу пыли и обломков, в то время как кто-то еще передаст свою шляпу дворецкому, прежде чем вступить с порога в гостиную.

И все эти различные варианты одного события при­дают различные ощущения, различный цвет, различный вкус способу выражения, описания Единого Вкуса. То, как говорит о Понимании Рамеш и как говорит о При­сутствии Тони Парсонс, — сильно различается, имеет разные интонации. Уэйн Ликермэн говорит, что у вас нет выбора; Гангаджи говорит, что все, что у вас есть, это выбор. Все они указывают в точности на одно и то же. Все суть части бесконечного развертывания тотально­сти. Форма и выражение учения никогда не повторяет­ся. И тем не менее, само по себе Понимание есть не-два. Все указывает в сторону Что-Есть.