Исчезновение монархии

Важнейшим фактором крушения монархии стала мировая война, но произошло оно вовсе не автоматически. Война вызвала патриотический подъем: австро-венгерские войска были разгромлены на полях Галиции, и русское командование стало готовить наступление на Венгрию и Берлин. Россия не зависела, как Великобритания или Германия, от импорта сырья; колоссальные людские резервы могли восполнить потери на фронте и недостаток рабочей силы в городах.

Но весной 1915 г. победы на Восточном фронте сменились поражениями. В расчетах на краткосрочность военных действий «ошиблись» все воюющие страны, но возможности для исправления ошибок у них были разные. У России вскоре иссякли запасы снарядов, выявилась нехватка тяжелой артиллерии и винтовок; изготовление современной техники — например, самолетов — требовало поставок импортных деталей. Пришлось срочно создавать органы государственного регулирования экономики в военных условиях — систему «Особых совещаний» (по обороне, перевозкам, топливу, продовольствию) с целью мобилизовать промышленность на выполнение военных заказов. В их состав вошли чиновники, представители Думы и общественных организаций (Всероссийского земского союза, Союза городов и Военно-промышленных комитетов), выступавших посредниками между казной и предпринимателями в заготовке амуниции и вещевого довольствия для армии и помогавших раненым и беженцам. Но хрупкое общественное согласие, обеспечивавшее работу этого сложного механизма, держалось исключительно на патриотическом порыве, который стал выдыхаться после первых же неудач на фронте.

С трудом удалось наладить массовый выпуск давно освоенной военной продукции (новинки техники вроде автоматической винтовки так и не были запущены в производство). Но оказалось, что малая пропускная способность железных дорог, находившихся к тому же в двойном подчинении — Министерства путей сообщения и Ставки, — не могла обеспечить одновременно регулярного снабжения фронта и тыла и эвакуации из находившихся под угрозой захвата германской армией областей. Рост военных расходов привел к инфляции: в 1916 г. рубль «стоил» только 27 довоенных копеек. Одновременно были увеличены налоги на сахар, спички, керосин, табак и другие продукты массового спроса; в итоге уровень потребления простого обывателя в 1916 г. составил 40–50 % от уровня 1913 г. Сокращение «гражданского» производства и отсутствие товаров заставляли крестьян придерживать хлеб. Нехватка продовольствия, по данным Министерства внутренних дел, уже в 1915 г. была отмечена в 500 городах и вызвала огромные очереди и даже разгром магазинов. С 1916 г. стали вводиться карточки на продукты в тылу, а из действующей армии приходилось посылать команды охотников на «отстрел зайцев для нужд Северного фронта».

Вновь начались забастовки с политическими требованиями: в

1915 г. бастовали 570 тыс. человек, в 1916 г. — уже 1170 тыс. В созванной летом 1915 г. Думе впервые после столыпинского переворота образовалось оппозиционное правительству большинство — «Прогрессивный блок», включавший все основные думские фракции (октябристов, кадетов и прогрессистов, националистов). Блок требовал у Николая II «министерства доверия» из компетентных и ответственных чиновников, расширения прав общественных организаций и органов местного самоуправления. Навстречу оппозиции пошли даже министры, направившие коллективное письмо царю о необходимости смены курса и отставки престарелого премьера И. Л. Горемыкина.

Ответом были временный роспуск Думы (3 сентября) и увольнение наиболее «либеральных» министров. Но Николай II не поддержал и план Ставки по введению военной диктатуры, объединявшей руководство тылом и фронтом в одних руках, с привлечением пользовавшихся общественным доверием министров.

Начался развал власти: с января 1916 г. до марта 1917 г. сменилось три премьер-министра, четыре военных министра и шесть министров внутренних дел; свои посты покинули 57 губернаторов и градоначальников. Назначались наиболее послушные и бесцветные, мыслившие подобно тому же Горемыкину: «Верноподданные должны подчиняться, какие бы ни были последствия. А там дальше воля Божья». Император не понимал, что укоренившийся в народном сознании стереотип «добрый царь — плохие бояре» служит надежной защитой монархии. Самодержец не боялся открыто обнаружить свою некомпетентность, производил необъяснимые назначения, вопреки всем советам лично возглавил терпевшую поражение армию.

Именно в это время возросло влияние Распутина. Хитрый «возжигатель дворцовых лампад» (его официальная должность) ничего не «приказывал» Николаю II — давления царь не потерпел бы. Через фрейлину Вырубову Распутин узнавал о заботах и пожеланиях царя и царицы, никогда не перечил их твердым намерениям, но зато на основе точной информации сообщал о явлениях ему святых и Божьей воле. Для мистически настроенной императрицы это было «божественным» подтверждением ее собственных мыслей, и она учила царя, как ему надо поступать. Так, знаменитый «брусиловский прорыв» летом 1916 г. был остановлен Николаем II по требованию царицы (Распутину было «видение свыше»); через два месяца она требовала у мужа: «Он просит тебя приказать начать наступление возле Риги, говорит, что это необходимо…» При этом царь, по-видимому, искренне считал, что близость к царской семье мужика, вызывающее поведение и скандальные похождения которого становились известными всей стране, подрывая престиж династии, есть его личное дело.

Безграмотные решения, вроде очередного призыва в армию в разгар полевых работ, приводили к волнениям в деревне, а мобилизация освобожденных от воинской службы среднеазиатских «инородцев» — к настоящему восстанию, с трудом подавленному через несколько месяцев. В ноябре 1916 г. правительство уже не в силах было справиться с продовольственным кризисом и объявило на 1917 г. продразверстку, которую губернские земства выполнять отказались. Паралич власти и дискредитация династии привели к тому, что в конце 1916 г. к царю обратились даже консервативный Государственный совет и съезд объединенного дворянства с просьбой об устранении влияния «безответственных сил». Поддержали ее и члены царской семьи: «Я только что возвратился из Бэкингемского дворца. Жоржи (английский король Георг. — авт.) был огорчен политическим положением в России. Агенты Интеллидженс Сервис, особенно очень хорошо осведомленные, предсказывают в России революцию. Я искренне надеюсь, Ники, что ты найдешь возможным удовлетворить справедливые требования народа, пока еще не поздно», — предостерегал самодержца великий князь Михаил Михайлович. Но все было напрасно.

Неспособность Николая II понять сложность стоявших перед страной проблем активизировала оппозицию в Думе, и даже правоверные монархисты заговорили о дворцовом перевороте. Осенью 1916 г. лидер партии октябристов А. И. Гучков и его друзья обсуждали план захвата царского поезда во время проезда из Петрограда в Ставку. Арестованный царь должен был отречься в пользу наследника Алексея, а регентом назначить своего младшего брата Михаила. Можно предположить, что устранение непопулярного монарха, в сочетании с энергичными мерами по наведению порядка в тылу, могло бы не довести ситуацию в столице до взрыва. Но для осуществления замысла надо было иметь надежные воинские части под командой лихого генерала. Сам Гучков позднее признавал: «Сделано было много для того, чтобы быть повешенным, но мало для реального осуществления, ибо никого из крупных военных к заговору привлечь не удалось». «Патриотическая тревога» правых обернулась кровавым фарсом: от рук убежденного монархиста В. М. Пуришкевича и князя Ф. Ф. Юсупова пал последний временщик Григорий Распутин. Но пародия на дворцовый переворот не смогла спасти монархию.

Императрица призывала мужа: «Будь Петром Великим, Иваном Грозным, императором Павлом — сокруши их всех… Распусти Думу сейчас же… Будь властелином, и все преклонятся перед тобой». Но было уже поздно. В царствование Николая II Россия прошла три периода развития (1894–1905 гг., 1905–1914 гг., 1914–1917 гг.). Начало каждого из этих витков давало возможность проведения реформ, а заканчивались они кризисом или революцией. Но во всех случаях царь и его ближайшее окружение неизменно отвергали сколько-нибудь последовательные реформы. В феврале 1917 г. Николай II больше всего думал о том, куда отправить детей после кори на отдых, и радовался отъезду из Петрограда в далекую и спокойную Ставку: «Мой мозг отдыхает здесь, — писал царь, — ни министров, ни хлопотливых вопросов, требующих обдумывания. Я считаю, что это мне полезно…»

События 25 февраля — 1 марта 1917 г. подробно изложены в учебниках: всеобщая стачка перешла в восстание войск и населения в Петрограде. Многовековая монархия, казавшаяся нерушимой основой российской государственности, рухнула за три февральских дня: государя некому было защищать, кроме столичной полиции и нескольких сотен оставшихся до конца верными солдат и офицеров. Разбежалось бессильное правительство. Николаю II отказала в поддержке армия — не только бунтовавший столичный гарнизон, но и командовавшие фронтами генералы. От царя отвернулась церковь — через несколько дней священники возносили молитвы за «благоверное» Временное правительство. Даже члены династии присоединились к победителям и нацепили красные банты, как это сделал будущий «император в изгнании» — великий князь Кирилл Владимирович.

2 марта 1917 г. российский император в вагоне личного поезда, остановленного всесильным профсоюзом железнодорожников Викжелем на станции Дно под Псковом, протянул прибывшим к нему посланцам из охваченного восстанием Петрограда листок бумаги с отречением от престола. Последняя церемония в истории империи прошла на удивление буднично — государь «точно эскадрон сдал».

«..В эти решительные дни в жизни России сочли Мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной Думой признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше брату Нашему, Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем брату Нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях и на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу во имя горячо любимой Родины».

В последнем акте царствования Николай остался верен себе. Отречение было недействительным, ибо нарушало имперский закон о престолонаследии: царь не имел права произвольно распоряжаться престолом и, тем более, отрекаться за сына-наследника. Парадокс состоял в том, что никогда не понимавший, как какой-то закон мог ограничивать самодержца, царь призвал своего преемника править «в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях» — тех самых, которые презирал как «парламентриляндию адвокатов».

Империю свалили очереди за хлебом — но никак не «немецкие деньги», о которых в последнее время опять немало говорят и пишут. Немецкий бизнесмен Парвус действительно подал в 1915 г. правительству Германии план подготовки России к революции, под который просил всего 5 млн марок. Этот «меморандум» от 9 марта 1915 г. включал несколько «мероприятий»:

— Организация массовой общероссийской забастовки под лозунгом «Свобода и мир», руководимой из Петербурга. Она должна охватить оружейные заводы, железные дороги.

— Взрывы железнодорожных мостов, которые парализуют снабжение больших центров, прервут подвоз войск и снаряжения к линиям фронта, что вызовет массовые волнения внутри страны.

— Подготовка конгресса ведущих российских социалистов-демократов в Швейцарии — на нем должен быть выработан единодушный призыв к действиям против царизма…

— Организация восстаний и забастовок в регионах с политическими лозунгами, поджоги нефтяных депо.

— Поддержка русских изданий за рубежом и местных партийных газет. Они должны создавать всюду настроения против царизма.

— Поддержка лозунга РСДРП. Свержение правительства и скорейшее заключение мира.

— Подстрекание антирусских настроений на Украине, в Финляндии и на Кавказе.

(Комсомольская правда. 2001. 4 апреля).

Но совместные действия сепаратистов и революционеров оказались невозможными: Ленин отверг предложения украинских националистов, а другие левые партии поддерживали участие в войне до победного конца. «Массовая общероссийская забастовка» не состоялась ни в 1916, ни в 1917 г. Восстаний и диверсий на железных дорогах не было, да они и не понадобились: транспорт был дезорганизован несогласованными распоряжениями правительства и Ставки.

Что же касается пропаганды, то основной вклад в распространение антиправительственных настроений внесли не социалисты, а либералы. В обществе имели колоссальный успех думские речи лидера кадетов Милюкова, обличавшие «измену» и придворную «немецкую партию» под покровительством императрицы. Февральская революция была стихийным выступлением, никакие партии ее не готовили и не возглавляли, вопреки позднейшим уверениям советских историков о «руководящей роли» большевиков. Дума стремилась выторговать у царя уступки; царская чета полагала, что «самое трудное позади», и упорно видела врага в Думе, а Ленин и многие другие революционеры не ожидали скорого конца монархии.

«Я не желаю бунтоваться. Я не бунтовщик, никакой революции я не делал и не хочу делать», — страдал председатель Думы М. В. Родзянко, но в ночь на 28 февраля «нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка» и принял власть от имени «Временного комитета членов Государственной думы». Рядом с ним появился другой центр власти — Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Временный комитет с согласия Совета в ночь на 2 марта образовал Временное правительство из представителей Прогрессивного блока — кадетов во главе с П. П. Милюковым, октябристов во главе с А. И. Гучковым, прогрессистов (А. И. Коновалов). Министром юстиции стал единственный представитель социалистов А. Ф. Керенский. 3 марта от престола отказался великий князь Михаил Александрович, призвавший граждан подчиниться Временному правительству до поры, пока созванное «на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное собрание своим решением об образе правления выразит волю народа».

Без сопротивления новая власть утверждалась по стране: «С высоты от Лубянского пассажа вдаль к Охотному ряду темнела оживленной массой, может быть, стотысячная толпа. И между пешеходами то и дело мчались в разных направлениях грузовые и пассажирские автомобили, на которых стояли солдаты, и прапорщики, и студенты, а то и барышни, и, махая красными флагами, приветствовали публику, а та, в свою очередь, восторженно кричала им „ура“. Лица у всех взволнованные, радостные — чувствовался истинный праздник, всех охватило какое-то умиление», — так выглядела Москва 1 марта 1917 г.