Питирим Сорокин

Питирим Сорокин (1889—1968) — выдающийся русский и амери­канский социолог, профессор Петроградского университета и один из основателей Гарвардской социологической школы. За активную политическую деятельность преследовался царскими властями, а в

1922 г. был выслан из советской России, после чего жил и работал в США. Своими трудами он внес вклад во многие области социологии: теорию и методологию, социальную стратификацию и социологию культуры, социологию знания, искусства и др. Наиболее известны его книги: «Система социологии» в двух томах (1920), «Социаль­ная мобильность» (1927), «Социальная и культурная динамика» в четырех томах (1938—1941), «Общество, культура и личность: их структура и динамика; система общей социологии» (1947), «Главные тенденции нашего времени» (1964).

В главах 1 и 2 базового пособия учебного комплекса по общей социологии дана характеристика вклада П. Сорокина в российскую и мировую социологию. Лучшему пониманию этого вклада способ­ствуют помещенные ниже фрагменты из двух трудов П. Сорокина по общей социологии, относящихся к разным периодам его твор­чества: российскому — «Система социологии» (1920) и американ­скому — «Общество, культура и личность» (1928). В первой из этих работ в центре внимания молодого социолога находилась одна из основных теоретических проблем — взаимодействие людей как осно­ва жизнедеятельности индивидов и их сообществ; соответственно понятие взаимодействия является ключевым во всей архитектонике социологии. Такой подход позволил П. Сорокину внести суще­ственный вклад в решение одной из острейших методологических проблем — реально ли общество как коллективное единство.

Во второй работе — одной из центральных американского периода творчества— П. Сорокин концентрирует внимание на значимом человеческом взаимодействии как родовом социокуль­турном явлении. Опираясь на всю совокупность полученных ранее научных результатов, он обосновывает фундаментальный принцип социокультурного подхода: личность, общество и культура образуют неразрывную триаду; социология как генерализующая наука равно связана со всеми тремя аспектами социокультурных явлений.

Выдвижение, обоснование и разработка этих положений со­ставляет выдающийся вклад П. Сорокина в развитие социологии. Раскрытие и использование их потенциала весьма актуально для глубокого понимания социокультурных процессов, совершающихся в нашу эпоху во всем мире, включая Россию.

Н.Л.

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ И НОМИНАЛИЗМ*

Раз мы пришли к выводу, что явление взаимодействия пред­ставляет коллективное единство, то встает вопрос о реальности этого коллективного единства. Этот вопрос гласит: суть ли кол­лективное единство или общество —реально существующее явление или же они реально не существуют, а реально даны только индивиды, их составляющие?

Как известно, этот вопрос встал давно и вызвал большие споры. Эти споры не заглохли и в наше время.

Основные ответы на этот вопрос вылились в два течения. Первое из них можно охарактеризовать как течение социологического реа­лизма, второе — как течение социологического номинализма.

Сущность ответа первого течения состоит в утверждении, что общество есть реальность sui generis, отличная и даже независимая от реальности составляющих его индивидов; общество имеет свое существование, свои функции, свои органы, короче — оно живет как всякое подлинно существующее явление, говорят нам «реалисты».

<...> Крайнюю позицию в социологическом реализме занимали органицисты, т.е. сторонники органической школы в социологии. Они утверждали, что общество не только есть реально существу­ющее явление, но что реальность его такова же, как и реальность всякого организма, ибо общество само представляет организм... Как всякий организм, оно имеет свои органы и клетки. Такими клетками являются индивиды. Как в организме каждый орган выполняет свои функции, так и в обществе надлежащие органы выполняют свои. Словом — общество есть подлинно реальное существо, независимое от составляющих его индивидов, имеющее и физическое и психическое бытие.

В менее отчетливой и резкой форме тезисы социологического реализма поддерживаются и рядом других социологов. Таковы, например, Гумплович, Дюркгейм, Позада, Де-Роберти, Изуле, Эспинас, Фулье, Гирке и др. Приведем несколько примеров. «В человеке мыслит совсем не он, но его социальная группа, — пи­шет Гумплович. — Разве мыслит, чувствует, имеет вкус индивид? Нет! не индивид, а социальная группа»¹. «Мы считаем отдельны-

" Цит. по: Сорокин П.А. Система социологии. М., 1993. Т. I. С. 305—317. Цити­руемый текст иллюстрирует содержание главы 1 первого раздела базового пособия учебного комплекса по общей социологии.

¹ Гумплович. Основы социологии. СПб., 1899. С. 264—266.

ми реальными элементами в социальном процессе не отдельных лиц, а социальные группы» ². Общество или разряд социальных фактов «составляют образы мыслей, действий и чувствований, находящихся вне индивида и одаренных принудительной силой, вследствие которой он вынуждается к ним», — пишет Дюркгейм. Социальным является «всякий образ действий... имеющий свое собственное существование, независимое от его индивидуальных проявлений» ³.

<...> Таковы вкратце различные оттенки социологического реализма.

Социологический номинализм, в противоположность социологиче­скому реализму, утверждает: I) что единственно реальны индивиды, составляющие общество, 2) что вне индивидов как реальности нет никакой другой реальности; с удалением индивидов от общества не остается ничего, 3) что нет общества как реальности ни в смысле физического тела, ни в смысле особого от сознания индивидов надын­дивидуального сознания или коллективной души.

Таковы основные тезисы социологического номинализма. Наиболее ярким представителем его в последнее время был Г. Тард. Он отрицает прежде всего реальность общества как организма или как реальность физического тела. «...Органицизм не только не­верен, — говорит он далее, — но он опасен. Если я не вижу его услуг, то я отлично вижу заблуждения, которые он усилил. Прежде всего к ним относится тенденция создания социологической онтологии, конструирования сущностей в качестве вещей, постоянного употре­бления слов вроде " социальный принцип", " душа толпы" или других смутных понятий вроде " социальной среды" в смысле биологической метафизики, быть может, наихудшей из всех метафизик»⁴.

Из этого отрывка уже ясна позиция Тарда. Еще более рельеф­но она выясняется из следующей цитаты, направленной против Дюркгейма. Является заблуждением утверждение, говорит он, «что социальный факт, поскольку он социальный, существует вне всех своих индивидуальных проявлений... Дюркгейм возвращает нас в самую глубину схоластики. Социология не то же самое, что онтология. Признаюсь, мне очень трудно понять, как может случиться, что, " отбросив индивидуумов, получим в остатке общество"»⁵.

² Gumplowicz. Der Rassenkampf. 1883. S. 39-40.

³ Дюркгейм: Метод социологии. СПб. С. 10-19.

⁴ Tard. Latheorie organique des societes. Annales, T. IV. P. 238-239.

⁵ Тард. Социальная логика. СПб., 1901. С. 2.

«Чем может быть общество, если мы отвлечемся от состав­ляющих его индивидов?», — спрашивает Тард и отвечает: ничем. В основе дюркгеймовской точки зрения он видит предрассудок, состоящий в том, что комбинация элементов может быть отлична от суммы последних. Эта точка зрения, приложимая в химии и биологии, по Тарду, неприложима к социологии: в последней при удалении индивидуального исчезает и социальное. В обществе нет ничего, что в частичном виде не существовало бы в индивидах в качестве достояния живущих и умерших поколений ^б...

Весьма близкой к социологическому номинализму, но в зна­чительной мере свободной от его недостатков является «русская субъективная школа» в лице П.Л. Лаврова, Н.К. Михайловского и Н.И. Кареева.

Их отрицательное отношение к социологическому реализму выразилось, во-первых, врезкой и по существу правильной критике органической школы; во-вторых, в страстной защите личности как верховной этической ценности (в субъективной школе); в-третьих, в тщательном анализе понятия индивидуальности (особенно Н.К. Ми­хайловским) и в доказательстве, что из всех возможных индивиду­альностей (от атома до вселенной) человеку надлежит остановиться наличности как подлинной социальной индивидуальности: только она — подлинная реальность, действующая, мыслящая, страдающая и наслаждающаяся; только она — не абстракция; только она и ее судьбы могут быть правильным критерием прогресса и т.д.

По времени, по блеску и глубине аргументации русская субъек­тивная школа должна быть поставлена во главе критиков социаль­ного реализма. Если я типичным выразителем социального номина­лизма ставлю Тарда, а не эту школу, то потому, что социологи этой школы не были последовательными номиналистами и свободны, как увидим сейчас, от ошибок последнего.

Спрашивается, которое из этих двух направлений мы должны признать истинным? Прав ли социологический реализм или со­циологический номинализм?

Для того чтобы и постановка вопроса и ответ на него были вполне ясны, необходимо удалить из проблемы многозначные и неопределенные термины или условиться об их смысле. Таким термином служит термин «реальность». Человеку, немного зна­комому с философией и гносеологией, известна многообразность

⁶ Тард. Los deux elements de la sociologie. В Etudes de psychologie sociale, Paris, 1898. P. 69-75.

содержания, вкладываемого в это слово различными философами и теоретиками познания. Не условившись относительно его значения, мы неизбежно впадем в двусмысленности и неясности. Весь спор социологического реализма и номинализма в значительной степени основан именно на двусмысленности и неодинаковом понимании термина «реализм» и его производных.

Поэтому поставим вопрос о природе реальности коллективных единств или обществ несколько иначе.

Спросим себя, правы ли реалисты, утверждая, что общество как реальность sui generis существует независимо и вне составляющих его индивидов?

Ответ на этот вопрос может быть только отрицательный: никакая конкретная вещь не может существовать вне и независимо от ее элемен­тов: отнимите от воды ее элементы — кислород и водород — и воды не будет; отнимите от организма его клетки — и организма не будет; отнимите от солнечной системы ее членов — и солнечная система исчезнет. Отнимите от общества его элементы — индивидов — и общество исчезнет. Без индивидов — общества людей не создашь, как без элементов любой вещи нельзя создать эту вещь.

Это так ясно и очевидно, что настаивать на этом трюизме нет надобности... Спросим себя далее, правы ли реалисты, утверждая, что есть «коллективная душа», или «коллективное сознание», име­ющее свое собственное бытие, независимое от сознания и души составляющих общество индивидов?

Если буквально понять такие утверждения (а реалисты дают достаточно поводов для такого буквального понимания), то ответ опять-таки может быть только отрицательным. Правда, выражения «душа общества», «душа народа», «народный дух» и т.д. фигурируют постоянно. Но значит ли это, что есть какое-то «сознание общества» или «душа общества», независимые от сознания составляющих обще­ство индивидов или имеющие свое собственное существование вне существования индивидуальных душ?

Ответ дает «метод вычитания». Отнимите от этой «коллективной души общества» «души» всех составляющих его индивидов, вычти­те из «социального сознания» сознание всех его членов, бывших и сущих, и вы получите пустое место...

Но если основные тезисы социологического реализма, понятые в их буквальном смысле, не могут быть приняты, то спрашивается: приемлемы ли тезисы социологического номинализма, взятые опять-таки в их буквальном смысле? Можем ли мы поддерживать

положение, что общество или коллективное единство как совокуп­ность взаимодействующих индивидов равно простой сумме индивидов? Можем ли мы, далее, согласиться с Тардом, что в обществе нет ничего, что не существовало бы в индивидах?

Достаточно небольшого размышления, чтобы сказать: поп possumus.

Равно ли общество как совокупность взаимодействующих инди­видов простой сумме последних, — это зависит от смысла, придава­емого «сумме индивидов»: если под суммой индивидов разумеются индивиды взаимодействующие, тогда сумма их равна обществу или коллективному единству, ибо сумма взаимодействующих индивидов сама составляет «общество». Если же под суммой индивидов раз­умеются индивиды не взаимодействующие, изолированные, отде­ленные друг от друга, как лейбницевские монады или две сардины, закупоренные в двух разных коробках, тогда сумма индивидов не равна обществу. Не равна по очень простой причине: по той, что в первом случае изолированные индивиды не взаимодействуют, во втором — взаимодействуют. В последнем случае присоединяется новое условие — взаимодействие, которого нет в первом. В силу этого добавочного условия создается ряд явлений, которого нет и быть не может при его отсутствии. Его наличность превращает простую сумму индивидов в общество, в коллективное единство...

Сказанное дает ответ и на второй поставленный вопрос. Как во­да — результат взаимодействующих кислорода и водорода — резко отлична от каждого из элементов, порознь взятых или их простой суммы, так и коллективное единство как совокупность взаимодей­ствующих индивидов обладает рядом свойств, процессов и явлений, которых нет и быть не может в простой сумме изолированных индивидов. Тот, кто, подобно Тарду, утверждает обратное, похож на человека, «из-за деревьев» не видящего леса, леса как общества взаимодействующих деревьев, отличного от простой суммы не взаимодействующих древесных единиц.

Общий вывод из всего сказанного о социологическом реализме и номинализме таков: ни то, ни другое из этих двух течений непри­емлемо. Каждое из них, в пылу спора, выставляет такие положения, которые либо логически абсурдны, либо эмпирически неверны. Общество или коллективное единство как совокупность взаимодей­ствующих людей, отличная от простой суммы невзаимодействующих индивидов, существует. В качестве такой реальности sui generis оно имеет ряд свойств, явлений и процессов, которых нет и не может быть

в сумме изолированных индивидов. Но, вопреки реализму, общество су­ществует не «вне» и «независимо» от индивидов, а только как система взаимодействующих единиц, без которых и вне которых оно немыслимо и невозможно, как невозможно всякое явление без всех составляющих его элементов. Термины, подобные «социальному сознанию», «душе народа», «национальному духу» и т.д., могут фигурировать только в качестве поэтических образов; взятые же в своем буквальном смысле они не соответствуют действительности.

Научно допустимыми они являются лишь тогда, когда хотят выразить своеобразность психической жизни взаимодействующих индивидов, отличную от психических переживаний суммы изо­лированных людей. С таким содержанием они приемлемы. Но во избежание недоразумений предпочтительнее не употреблять их.

Таков наш ответ на поставленный в начале параграфа вопрос. Следует ли его квалифицировать как социологический реализм или же он представляет форму номинализма — предоставляем решать любителям: важна не номенклатура, а содержание ответа.

РОДОВАЯ СТРУКТУРА СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ЯВЛЕНИЙ*