Должность и роль

Самнер настойчиво утверждал, что нравы не только стандартизируют, но и дифференцируют поведение, ибо статус укоренен в них[479]. Статус приписывает индивидов к различным принятым социальным категориям; каждая категория имеет свои права и обязанности. Ни один индивид не становится моральной персоной до тех пор, пока не приобретет чувство собственного положения и не усвоит способы поведения, ему подобающие. Статус, в его активном и сознательном аспекте, есть элементарная форма должности. Должность — это стандартизированная группа обязанностей и привилегий, вручаемых персоне в некоторых определенных ситуациях.

В нынешней литературе о развитии личности много внимания уделяется социальной роли. Обычно имеется в виду, что индивид приобретает некоторое устойчивое представление о самом себе в соотнесении с другими людьми. Это представление, хотя отождествляется с собственным Я как некой уникальной сущностью, является социальным продуктом: как сказал бы Кули, продуктом первичной групповой жизни. Но роль, сколь бы индивидуальной и уникальной она ни была, не остается свободной от статуса. На самом деле, говорит Линтон, «роль есть динамический аспект статуса»[480]. Роль динамична, но, кроме того, она еще и нечто большее, чем статус. Статус относится только к той части роли, выполняемой кем-то, которая имеет стандартное определение в нравах или в законе. Статус никогда не бывает специфичным для индивида; он историчен. В статусе и в институциональной должности персона отождествляется с исторической ролью. Особая роль пророка или политического лидера может трансформироваться в историческую роль или должность священника или царя. Каждая должность имеет свою историю, в которой неформальное и уникальное становилось формальным и в какой-то мере безличным. История института вполне могла бы быть рассказана в терминах роста его должностей, с которыми отождествлялись персональные роли последовательного ряда индивидов.

Вхождение в статус — не всегда вопрос выбора. Это не мешает персонам осознавать, что они в него входят, фокусировать на нем свои воли и выполнять сопряженные с ним обязанности с осознанно варьируемыми степенями умения и скрупулезности. Статус дает самосознанию и совести некоторую уязвимость[481].

Каждый социальный порядок, с определенной точки зрения, есть круг повседневной жизни. Антропологи почти неизменно описывают его именно так и показывают, как лица разного статуса встраивают свою деятельность в этот круг. Однако помимо рутины, даже в простых и стабильных обществах, бывают крупные церемониальные события и жизненно важные предприятия. Во время таких событий какая-то персона или несколько персон оказываются в центре повышенного внимания. Вокруг них координируются коллективная экспрессия и коллективные усилия. Статус может определять отбор этих персон, но они должны выполнять особые должностные обязанности, подобающие событию. Они становятся, в пределах своих должностей, особо ответственными за судьбу своих товарищей и целостность своих сообществ[482].

О лице, занявшем такую великую должность, судят не как об обычном человеке, а в соотнесении с его предшественниками на этом посту и массовым представлением о том, какой эта должность должна быть. К нему предъявляют особые требования. Но он также и защищен — в той мере, в какой должность устанавливает пределы его ответственности, — от разящих ударов критики и от угрызений собственной совести.

Объективная дифференциация долга достигает максимальной жесткости в ритуальной должности. Субъективным аспектом такой жесткости является пунктуальность[483]. Круг полномочий ритуальной должности очерчен настолько четко, что позволяет тому, кто ее занимает, испытывать чувство уверенности в том, что он выполняет свой долг в полном объеме. Но тем больше тревога, как бы не сделать чего не так[484]. Тревога и ответственность одинаково сосредоточены на должности как чем-то таком, что превосходит индивида. Должностное лицо чаще всего нетерпимо к критике со стороны других. Оно отметает ее, заявляя, что тот, кто критикует его, покушается на священную должность.

При выполнении ритуала человек может в глубине души вообразить, что он — даже он! — играет историческую роль; он может пережить превращение в экстатическом состоянии, в котором его личные атрибуты сливаются воедино с атрибутами должности. Каждый педантично выполненный жест взрывается символическим смыслом. Э. Бойд Барретт так пишет о чувствах, охвативших его, когда он впервые служил мессу:

«На белоснежном сукне алтаря передо мною стоит чаша с вином, а на дискосе лежит облатка пресного хлеба. Теперь по моим словам, по моему повторению вечной формулы посвящения вино становилось кровью Христовой, а хлеб — телом Его. Рукам моим, сколь бы ни были они грязными и греховными, была дарована привилегия подняться ввысь в восхвалении Сына Божьего, Спасителя мира… И были поистине священными слова «Sanctus! Sanctus! Sanctus!» в присутствии этой тайны тайн! … Моя первая месса была экстазом радости… Я уверенно и от всего сердца отдался Богу и почувствовал, что и Он отдался мне»[485].

Тогда как преданность должности и ощущение ее в эти моменты могут достигать максимума, суждение в это время отключается. В самой природе ритуала заложено, что так и должно быть, ибо каждое действие является частью священного целого. Кроме того, ритуалы выполняются по непреодолимому влечению, часто подкрепленному обетом. Обет не дает возможности отступить, изменить решение, не позволяет вторгаться в дело суждениям рассудка[486].

Со временем должность может стать настолько ритуалистической, что последовательно занимающие ее люди становятся не ответственными агентами, а всего лишь символами. При приближении к ним соблюдается строгий этикет, а чувства благоговения приобретают такую силу, что должность превращается в предмет поклонения. Эта финальная точка в развитии безличного института должности достигается ценой утраты более активных функций руководства. В непрерывно продолжающейся коллективной жизни возникают обстоятельства, требующие принятия каких-то решений. Даже ритуал не может воссоздаваться без режиссера-постановщика. Более того, каждый ритуал приличествует тому или иному событию. А это событие должно распознаваться и обнаруживаться. Должность может стать чисто символической, только если задача столкновения с обстоятельствами переносится в какую-то другую должность[487].

Спускаясь на землю, человек не может, будучи оторванным от ритуала, избежать суждений. Его особая социальная роль закрепляется и может войти в конфликт с той должностью, которую он занимает. Слияние персональной роли и должности, возможно, нигде не бывает полным, кроме как в ритуале.

Одна из крайних форм, в которых проявляется персональная роль, — это форма призвания или особой миссии. Представление человека о своей миссии может вывести его за пределы того представления, которое другие имеют о его должности. Когда должность обретает определенность, возникают средства, при помощи которых другие люди решают, является ли данный человек лицом, для нее подходящим. Первый лидер секты может быть «призван» к выполнению своей задачи; его преемник тоже «призван», но вопрос о действительности его призвания решается другими людьми, а не только им самим[488]. Таким образом, «призвание» как субъективная уверенность и непреодолимое влечение ставится под контроль других. Однако ощущение миссии может быть столь сильным, что делает человека нетерпимым к дисциплинирующему воздействию его коллег[489].

Есть и другие способы, которыми персональная роль и должность могут входить в конфликт. Для наших целей достаточно будет предположить, что само чувство персональной роли, приводящее человека на институциональную должность, может создавать в нем раздражение ее узами. Экономия энергии и воли, преданности и суждения, характерная для индивида, не исчезает в нем полностью, когда он облекается установленной и даже священной должностью. Более секулярные должности предъявляют к индивиду меньше формальных требований; они требуют меньшего подавления индивидуальности. Они менее символичны, более подчинены проверке эффективности в действии. Свободное, секулярное общество, с этой точки зрения, — это такое общество, где индивид может направлять свои энергии на новые цели и где он может не только изменить природу и функции существующих должностей, но и успешно создать новую.