КОРОЛЬ-ОЛЕНЬ 20 страница

Дождь прекратился, и перед ними возник зеленый и прекрасный остров Авалон, озаренный последними лучами заходящего солнца; солнечный свет мерцал на поверхности Озера, пробивался меж камней, венчавших вершину Холма, играл на белых стенах храма. Моргейна смотрела на все это сквозь пелену слез; она покачнулась и упала бы, не подхвати ее чья-то рука.

" Дома, дома, я снова здесь, я возвращаюсь домой..."

Она почувствовала, как днище ладьи проскрежетало по прибрежной гальке, и взяла себя в руки. Казалось неправильно, что она одета не так, как полагается жрице, - хоть под платьем у нее и был, как всегда, спрятан небольшой нож Вивианы. Все это было неправильным... ее шелковая вуаль, кольца на узких пальцах... Моргейна, королева Северного Уэльса, а не Моргейна Авалонская... Что ж, это можно исправить. Она горделиво вскинула голову, глубоко вздохнула и взяла девочку за руку. Неважно, насколько сильно она изменилась, неважно, сколько лет прошло - она все равно осталась Моргейной Авалонской, жрицей Великой Богини. За пределами туманов, окружающих Озеро, она могла быть королевой далекой страны, женой старого, смешного короля... но все же она оставалась жрицей, и в ее жилах текла кровь древнего королевского рода Авалона.

Моргейна сошла с ладьи; она не удивилась, увидев перед собой вереницу согнувшихся в поклоне слуг - а за ними стояли, поджидая ее, жрицы в темных одеяниях... Они все знали. Они пришли поздравить ее с возвращением домой. А за жрицами стояла высокая женщина, светловолосая и царственная, с золотистыми косами, уложенными венцом вокруг головы, - женщина, которую Моргейна до сих пор видела лишь во снах. Женщина быстрым шагом подошла к Моргейне, миновав прочих жриц, и обняла ее.

- Добро пожаловать, родственница, - сказала она. - Добро пожаловать домой, Моргейна.

И тогда Моргейна тоже назвала женщину по имени, хоть и знала его лишь по снам, - до тех пор, пока не услышала от Кевина, получив тем самым подтверждение своих снов.

- Приветствую тебя, Ниниана. Я привела к тебе внучку Вивианы. Она будет воспитываться здесь. Ее зовут Нимуэ.

Ниниана с интересом смотрела на Моргейну; интересно, что она успела о ней услышать за все эти годы? Затем она перевела взгляд на девочку.

- Это и есть дочь Галахада?

- Нет, - отозвалась Нимуэ. - Галахад - это мой брат. А я - дочь славного рыцаря Ланселета. Ниниана улыбнулась.

- Я знаю, - сказала она, - но мы здесь не пользуемся тем именем, которое твой отец получил от саксов. Видишь ли, на самом деле его зовут так же, как и твоего брата. Что ж, Нимуэ, ты приехала, чтобы стать жрицей?

Нимуэ оглядела залитый солнцем берег.

- Так мне сказала моя тетя Моргейна. Я бы хотела научиться читать, писать, и играть на арфе, и знать все о звездах и вообще, обо всем на свете, как она. А вы и вправду злые чародейки? Я думала, чародейки старые и уродливые, а ты очень красивая. - Девочка прикусила губу. - Ой, я опять грублю.

Ниниана рассмеялась.

- Всегда говори правду, дитя. Да, я - чародейка. Уродливой я себя не считаю, а вот злая я или добрая, это тебе придется. решать самой. Я просто стараюсь исполнять волю Богини, - а большее никому не под силу.

- Тогда я тоже буду стараться ее исполнить, если ты расскажешь мне, как это делать, - сказала Нимуэ.

Солнце опустилось за горизонт, и берег сразу же окутали сумерки. Ниниана подала знак; слуга, державший в руках единственный зажженный факел, коснулся им соседнего; огонь пробежал по цепочке факелов, и вскоре весь берег оказался озарен их пляшущим светом. Ниниана погладила девочку по щеке.

- Пока ты не станешь достаточно большой, чтобы самой понять, чего Богиня хочет от тебя, будешь ли ты подчиняться здешним правилам и слушаться женщин, которые будут присматривать за тобой?

- Я буду стараться, - сказала Нимуэ. - Но я постоянно забываю слушаться. И задаю слишком много вопросов.

- Ты можешь задавать столько вопросов, сколько тебе захочется, - когда для этого настанет подходящий момент, - сказала Ниниана. - Но ты провела весь день в пути, а сейчас уже поздно, так что вот тебе мое первое распоряжение: будь хорошей девочкой - поужинай, выкупайся и ложись спать. Сейчас ты попрощаешься со своей родственницей и пойдешь с Леанной из Дома дев.

Ниниана подозвала крепко сбитую женщину в платье жрицы; взгляд у нее был по-матерински заботливым.

Нимуэ шмыгнула носом и спросила:

- А мне обязательно прощаться прямо сейчас? Ты не придешь попрощаться со мной завтра, тетя Моргейна? Я думала, что буду тут с тобой.

- Нет, - очень мягко произнесла Моргейна. - Ты должна отправиться в Дом дев и делать так, как тебе говорят. - Она поцеловала Нимуэ; щека девочки была нежной, словно лепесток цветка. - Да благословит тебя Богиня, моя милая. Мы еще встретимся с тобой, если на то будет Ее воля.

Но, произнеся эти слова, Моргейна вдруг на миг увидела другую Нимуэ рослую девушку, бледную и серьезную, с синим полумесяцем на лбу, и за спиной ее вставала тень Старухи Смерти... Моргейна пошатнулась, и Ниниана поддержала ее.

- Ты устала, леди Моргейна. Отошли малышку отдыхать, и пойдем со мной. Мы можем поговорить и завтра.

Моргейна запечатлела на лбу Нимуэ прощальный поцелуй, и девочка послушно засеменила прочь рядом с Леанной. У Моргейны было такое чувство, словно у нее перед глазами сгущается туман. Ниниана предложила:

- Обопрись на мою руку. Пойдем ко мне - там ты сможешь отдохнуть.

Ниниана привела гостью в покои, некогда принадлежавшие Вивиане, в небольшую комнату, в которой обычно спала жрица, находившаяся при Владычице Озера. После того, как Моргейна осталась в одиночестве, ей удалось кое-как взять себя в руки. На миг ей подумалось: уж не затем ли Ниниана отвела ей эту комнату, чтобы подчеркнуть, что Владычица Озера - именно она, а не Моргейна? Но она тут же одернула себя. Интриги такого рода уместны были при дворе, - но не на Авалоне. Ниниана просто предоставила ей самую удобную и уединенную из имеющихся комнат. Когда-то здесь обитала Врана, давшая обет молчания, - Вивиана поселила Врану поближе, чтобы удобнее было ее обучать...

Моргейна смыла с усталого тела дорожную грязь, облачилась в длинное платье из некрашеной шерсти, заботливо положенное кем-то на кровать, и даже немного поела, но не прикоснулась к подогретому вину с пряностями. Рядом с камином стоял каменный кувшин для воды. Моргейна налила себе полную кружку, пригубила - и на глаза ее навернулись слезы.

" Жрицы Авалона пьют только воду из Священного источника..." Она вновь превратилась в юную Моргейну, засыпающую в родных стенах. Моргейна улеглась в постель и уснула безмятежно, как дитя.

Она так и не поняла, что же ее разбудило. В комнате послышались чьи-то шаги - и стихли. Огонь в камине уже почти угас, но через ставни пробивался свет луны, и в этом свете Моргейна увидела женщину в вуали. На миг ей почудилось, что это Ниниана пришла поговорить с ней. Но из-под вуали струились распущенные темные волосы, а проглядывавшее лицо было смуглым, прекрасным и застывшим. Моргейна разглядела на руке у гостьи потемневший след давнего шрама... Врана! Моргейна рывком села на постели и воскликнула:

- Врана! Это ты?

Пальцы Враны коснулись губ в извечном жесте безмолвия; она приблизилась к Моргейне и поцеловала ее. Врана молча сбросила свой длинный плащ, прилегла рядом с Моргейной и обняла ее. Никто из них так и не произнес ни слова. Казалось, будто и реальный мир, и Авалон исчезли, и Моргейна вновь очутилась в сумраке волшебной страны. Врана медленно и безмолвно прикоснулась к ней ритуальным жестом, и Моргейна услышала в своем сознании слова древнего авалонского благословения - они словно затрепетали в тишине: " Благословенны ноги, что принесли тебя сюда... Благословенны колени, что склонятся перед Ее алтарем... Благословенны врата Жизни..."

А затем мир вокруг нее начал плыть и изменяться, и на миг молчащая Врана исчезла, - остался лишь окаймленный сиянием силуэт; Моргейна однажды уже видела его, много лет назад, в тот раз, когда Врана нарушила обет молчания... Моргейна знала, что сама она тоже светится в темноте... И все струилось, струилось всепроникающее безмолвие. А потом все исчезло, и осталась лишь Врана; волосы ее пахли травами, применяющимися при обрядах, а рука покоилась на плече Моргейны. Она так и не произнесла ни слова - лишь коснулась губами щеки Моргейны. Моргейна заметила, что длинные темные волосы Враны тронула седина.

Врана шевельнулась и поднялась с кровати. Все так же молча она извлекла откуда-то серебряный полумесяц, ритуальное украшение жрицы. У Моргейны перехватило дыхание; она поняла, что это тот самый полумесяц, который она оставила на своей постели в Доме дев перед тем, как бежать с Авалона, унося в своем чреве дитя Артура... Моргейна почти беззвучно попыталась возразить, но тут же сдалась и позволила Вране положить полумесяц на подушку. Потом Врана коротким движением указала себе на пояс, и Моргейна увидела, как в последних лучах заходящей луны блеснуло лезвие ножа. Моргейна кивнула: сама она давно уже решила, что до конца жизни не расстанется с ножом Вивианы. Пусть же этот, некогда брошенный ею, нож носит Врана - до того дня, пока его не повесит себе на пояс Нимуэ.

Врана обнажила маленький, острый как бритва нож. Моргейна следила за нею, словно во сне. " Даже если она захочет наказать меня за побег и отдать мою кровь Богине - пусть будет так..." Но Врана лишь уколола себя в грудь; из места укола выступила капля крови. Моргейна, склонив голову, приняла нож и провела лезвием по груди, прямо над сердцем.

" Мы с Враной уже немолоды. Мы не проливаем кровь - лишь из сердца..." - подумала Моргейна и сама не поняла собственной мысли. Врана, наклонившись, слизнула кровь из крохотной ранки; Моргейна коснулась губами маленького пятнышка на груди Враны. Она осознала, что подтверждает тем самым давние обеты, принесенные ею при вступлении в зрелость. Затем Врана снова обняла ее.

" Я отдала свою девственность Увенчанному Рогами. Я родила ребенка богу. Я сгорала от безумной любви к Ланселету, а Акколон снова сделал меня жрицей - там, на вспаханном поле, благословленном Весенней Девой. Но я так никогда и не знала, что же это такое - когда тебя просто любят..." Моргейну окутала дрема, и ей почудилось, будто она лежит на коленях у матери... нет, не у Игрейны - ее держала в объятиях сама Великая Мать.

Когда Моргейна проснулась, в комнате никого не было. Ее разбудил яркий солнечный свет Авалона, и она расплакалась от радости. На миг ей показалось, что это был всего лишь сон. Но над сердцем протянулась полоска засохшей крови, а на подушке лежал серебряный полумесяц, ритуальное украшение жрицы, которое она оставила, убегая с Авалона. Значит, Врана и вправду принесла его...

Моргейна прикрепила полумесяц к тонкому ремешку и надела на шею. Она решила, что никогда больше не расстанется с ним; она будет прятать его на груди, как Вивиана. Когда Моргейна завязывала узелок, пальцы ее дрожали это было повторным посвящением в сан жрицы. На подушке лежало что-то еще; эта вещь изменялась на глазах. Вот только что это был розовый бутон, а теперь на его месте красовалась распустившаяся роза. Когда же Моргейна взяла ее в руки, роза превратилась в плод шиповника - круглый, темно-красный, переполненный терпкой жизнью розы. И тут же, у нее на глазах, ягода сморщилась и засохла. И внезапно Моргейна поняла.

" И цветы, и даже плоды - это лишь начало. Жизнь и будущее таятся в семенах".

Глубоко вздохнув, Моргейна завязала семена в шелковый лоскут; она понимала, что должна будет вновь покинуть Авалон. Ее работа не завершена, а она сама выбрала свое дело и свое испытание, бежав с Авалона. Возможно, когда-нибудь она сможет вернуться - но этот день еще не настал.

" А до тех пор я должна таиться, как таится роза в семенах". Моргейна встала и надела платье королевы. Когда-нибудь наряд жрицы снова будет принадлежать ей, но пока что она еще не заслужила права носить его. А потом она села и стала ждать, пока Ниниана позовет ее к себе.

Когда Моргейна вошла в главный зал, где так часто прежде видела Вивиану, время словно бы закружилось вихрем и замкнулось в кольцо; на миг Моргейне показалось, что сейчас она увидит Вивиану, восседающую на своем законном месте, такую маленькую по сравнению с высоким креслом - и такую величественную, что весь зал был заполнен ее присутствием... Моргейна моргнула. Нет, перед ней сидела Ниниана - высокая, стройная, светловолосая. И все же она показалась Моргейне ребенком, который, играя, забрался на трон.

А затем ей внезапно вспомнились слова, которые она некогда услышала от Вивианы, стоя, как всегда, у нее за спиной: " Ты достигла такой стадии, на которой твое собственное суждение может воздействовать на твое послушание". На миг ей показалось, что лучше всего сейчас будет уклониться, сказать Ниниане лишь то, что может успокоить ее. Но затем ее захлестнула волна негодования. Эта бестолковая, заурядная девчонка посмела усесться на трон Вивианы и отдавать приказы от имени Авалона! Ее же выбрали только потому, что в ней течет кровь Талиесина!.. " Как она смеет сидеть на этом троне и с чего она взяла, что имеет право приказывать мне?! "

Моргейна взглянула на девушку сверху вниз; она вдруг почувствовала, что к ней вернулась прежняя величественность и обаяние. А затем внезапная вспышка Зрения вдруг открыла ей мысли Нинианы.

" Это она должна была сидеть на моем месте, - думала Ниниана. - Разве я могу говорить, словно повелительница, с Моргейной Волшебницей?.." А затем мысли Нинианы сделались неясными, отчасти от благоговения перед стоящей здесь необычной и могущественной жрицей, а отчасти от негодования и обиды. " Если бы она не бросила нас и не отреклась от своего долга, я не стала бы бороться с ней ради права занять это место - мы ведь обе знаем, что я не гожусь для него! "

Моргейна подошла и взяла девушку за руки, и Ниниана удивилась тому, какая доброта прозвучала в ее голосе.

- Прости меня, бедная моя девочка. Я охотно отдала бы жизнь за возможность вернуться сюда и снять с тебя эту тяжесть. Но я не могу - я не смею. Я не могу укрыться здесь и отказаться от возложенной на меня задачи лишь потому, что я тоскую по дому.

Вспыхнувшее было в душе высокомерное презрение исчезло без следа. Моргейне просто было жаль Ниниану. На несчастную девушку взвалили непосильную для нее ношу, хоть она вовсе того и не желала.

- Я начала в Западной стране некое дело, которое необходимо теперь завершить, - если я брошу его на полдороге, все станет только хуже. Ты не сможешь занять мое место там, и потому - да поможет Богиня нам обеим! тебе придется оставить за собой мое место здесь.

Она наклонилась и крепко обняла девушку.

- Бедная моя маленькая кузина... Это наша судьба, и нам никуда от нее не деться... Если бы я осталась здесь, Богиня использовала бы меня как-то иначе, - но она нашла для меня дело даже после того, как я бежала отсюда, отрекшись от своих клятв... Никому не дано уйти от судьбы. Мы обе находимся в ее руках, и поздно говорить, что лучше было бы сделать все иначе... Богиня поступает с нами так, как это нужно ей.

Ниниана на миг застыла, а затем ее обида и негодование улетучились, и она вцепилась в Моргейну - почти как Нимуэ. Смахнув с ресниц слезы, она сказала:

- Я хотела возненавидеть тебя...

- Да и я тебя, должно быть... - отозвалась Моргейна. - Но Богиня пожелала иначе, а перед ней Все мы - сестры.

Она так долго не произносила этих слов, что язык с трудом повиновался ей, но все же она договорила, и Ниниана, склонив голову, едва слышно пробормотала надлежащий ответ. Потом она сказала:

- Расскажи мне, что за дело у тебя на Западе, Моргейна. Нет, садись рядом со мной, - ты же сама понимаешь, нам незачем считаться чинами...

Когда Моргейна рассказала все, что сочла возможным, Ниниана кивнула.

- Кое-что из этого я уже слыхала от мерлина, - сказала она. - Так значит, в тех землях люди вновь вернулись к древней вере... Но у Уриенса два сына, и наследник - старший. Выходит, тебе надлежит позаботиться, чтобы Уэльсом правил король, служащий Авалону, - а это значит, Моргейна, что именно Акколон должен наследовать отцу.

Моргейна зажмурилась и склонила голову. В конце концов, она произнесла:

- Я не стану убивать, Ниниана. Я видела слишком много войн и кровопролития. Смерть Аваллоха ничего не решит: с тех пор, как в те края пришли христианские священники, там придерживаются римских обычаев, а у Аваллоха есть сын.

Но Ниниана лишь отмахнулась от этого возражения.

- Сын, которого можно воспитать в древней вере. Сколько ему лет четыре?

- Ему было четыре, когда я только приехала в Уэльс, - ответила Моргейна. Ей вспомнился мальчик, сидевший у нее на коленях, цеплявшийся за нее липкими ручонками и звавший ее бабушкой. - Довольно, Ниниана. Я сделаю все, что угодно, - но убивать я не стану, даже ради Авалона.

В глазах Нинианы вспыхнули синие искры. Она вскинула голову и предостерегающе произнесла:

- Никогда не давай зароков!

И внезапно Моргейна осознала, что сидящая перед ней женщина - не податливое дитя, как можно было бы подумать по ее внешности, но жрица. Ниниана не стала бы той, кем являлась теперь, и никогда бы не прошла все те испытания, что требуются, дабы стать Владычицей Озера, не будь она угодна Богине. И с неожиданным смирением Моргейна поняла, почему судьба вновь привела ее сюда.

- Когда Богиня коснется тебя, ты будешь делать то, что пожелает Она, предупреждающе сказала Ниниана. - Я знаю это - ведь я взяла на себя твою ношу...

И взгляд ее остановился на груди Моргейны, словно она могла увидеть сквозь складки платья спрятанный под ними узелок с семенами или серебряный полумесяц на тонком шнурке. Моргейна склонила голову и прошептала:

- Все мы в ее руках.

- Воистину, - отозвалась Ниниана, и на мгновение в комнате стало так тихо, что Моргейна услышала, как плещется рыба в озере - небольшой домик стоял на самом берегу. Затем Ниниана заговорила снова. - Что там с Артуром, Моргейна? Он продолжает носить священный меч друидов? Сдержит ли он в конце концов свою клятву? Можешь ли ты подтолкнуть его к этому?

- Я не знаю, что на сердце у Артура, - с горечью призналась Моргейна. " Я имела власть над ним, но излишняя щепетильность помешала мне воспользоваться ею. Я отринула ее".

- Он должен исполнить клятвы, данные Авалону, - или тебе придется забрать у него меч, - сказала Ниниана. - Ты - единственный в мире человек, которому можно доверить эту задачу. Эскалибур, меч из числа Священных реликвий, не должен оставаться в руках человека, последовавшего за Христом. Ты знаешь, что его королева так и не родила Артуру сына, и он назвал своим наследником Галахада, сына Ланселета, - ведь королева уже немолода.

" Гвенвифар младше меня, - подумала Моргейна, - а я все еще могла бы выносить ребенка, если бы мои первые роды не оказались настолько тяжелыми. Почему все они так уверены, что Гвенвифар никогда не родит? " Но она не стала задавать вопросов Ниниане. На Авалоне хватало самой различной магии, и, несомненно, у Авалона были свои глаза и уши при дворе Артура; и, само собой, Авалон не желал, чтобы христианка Гвенвифар родила Артуру сына... по крайней мере, пока что.

- У Артура есть сын, - сказала Ниниана, - и хотя его час еще не настал, существует королевство, которое он может заполучить, - и с него начать возвращение этой земли под власть Авалона. По древним законам сын Владычицы стоял куда выше сына короля, а наследником короля был сын его сестры... Ты понимаешь, о чем я говорю, Моргейна?

" Акколон должен унаследовать трон Уэльса", - вновь услышала Моргейна. А потом подумала о том, что Ниниана так и не произнесла вслух. " А мой сын трон короля Артура". Теперь все встало на свои места - даже то, что после рождения Гвидиона она стала бесплодной. Но все же Моргейна не удержалась от вопроса:

- А как же быть с наследником Артура - сыном Ланселета?

Ниниана пожала плечами, и на миг у Моргейны промелькнула ужасная мысль: уж не собираются ли они дать Нимуэ ту же власть над Галахадом, которую она имела над Артуром?

- Я не могу видеть всего, - отозвалась Ниниана. - Если бы Владычицей была ты... Но время идет, и нам приходится претворять в жизнь другие планы. Возможно, Артур еще сдержит свои обеты и сохранит Эскалибур, и тогда события пойдут одним образом. А возможно, он так этого и не сделает, и тогда все обернется иначе - так, как решит Богиня, и тогда перед каждым из нас будет стоять своя задача. Но как бы ни обернулось, к власти в Западной стране должен прийти Акколон, и добиться этого - твоя задача. И следующий король будет править от имени Авалона. Когда Артур умрет, - хотя звезды говорят, что он проживет долго, - на престол взойдет король Авалона. Или эта земля погрузится в невиданную прежде тьму. Так говорят звезды. А когда следующий король придет к власти, Авалон вновь вернется в главное русло времени и истории... а в западных землях Племенами будет править подвластный ему король. Акколон высоко вознесется, став твоим супругом, - а ты должна будешь подготовить эту страну к приходу великого короля, правящего от имени Авалона.

Моргейна вновь склонила голову и произнесла:

- Я в твоих руках.

- Теперь тебе надлежит вернуться, - сказала Ниниана, - но сперва ты должна кое-что узнать. Его время еще не пришло... но тебя ждет еще одна задача.

Она подняла руку, и в то же мгновение дверь отворилась, и через порог шагнул высокий молодой мужчина.

При взгляде на него у Моргейны перехватило дыхание; боль в груди была такой острой, что она просто не могла вздохнуть. Перед ней стоял возрожденный Ланселет - юный и стройный, словно темное пламя, худощавое смуглое лицо обрамлено кудрями, на губах играет улыбка... Ланселет, каким он был в тот день, когда они лежали рядом в тени стоячих камней - как будто время потекло вспять, словно в волшебной стране...

А потом она поняла, кто это. Юноша приблизился и поцеловал ей руку. Он даже двигался, как Ланселет: его скользящая походка напоминала танец. Но он был одет, как бард, и на лбу у него виднелся небольшой вытатуированный знак - шляпка желудя, а запястья обвивали змеи Авалона. У Моргейны голова пошла кругом.

" Неужто Галахаду суждено стать королем этих земель, а моему сыну мерлином, выборным наследником, темным двойником и жертвой? " На мгновение Моргейне почудилось, будто она движется среди теней: король и друид, яркая тень, восседающая на троне рядом с Артуром, как королева, и сама она, родившая от Артура сына-тень... Темная Леди власти.

Моргейна знала, что сейчас любые ее слова прозвучат нелепо, что бы она ни сказала.

- Гвидион... Ты совсем не похож на своего отца. Юноша покачал головой.

- Нет, - сказал он. - Во мне течет кровь Авалона. Я видел Артура, когда он приезжал с паломничеством в Гластонбери - я пробрался туда в монашеской рясе. Он слишком много кланяется священникам, этот Артур, наш король, - и он мрачно улыбнулся.

- У тебя нет причин любить своих родителей, Гвидион, - сказала Моргейна и сжала его руку. Юноша взглянул ей в глаза, и во взгляде его промелькнула ледяная ненависть... а мгновение спустя перед Моргейной вновь стоял улыбающийся молодой друид.

- Мои родители отдали мне лучшее, что у них было, - сказал Гвидион, королевскую кровь Авалона. И я хотел бы обратиться к тебе лишь с одной-единственной просьбой, леди Моргейна.

Моргейну вдруг охватило безрассудное желание: пусть он хоть раз назовет ее матерью!

- Проси - и я исполню твою просьбу, если это в моих силах.

- Я хочу немногого, - сказал Гвидион. - Мне нужно лишь, чтобы ты, королева Моргейна, не позднее чем через пять лет после этого дня, отвела меня к Артуру и сообщила ему, что я - его сын. Я понимаю, - еще одна мимолетная, беспокойная усмешка, - что он не может признать меня своим наследником. Но я хочу, чтобы он взглянул на своего сына. Большего я не прошу.

Моргейна склонила голову.

- Конечно, я не могу отказать тебе в этом, Гвидион.

Гвенвифар может думать, что ей угодно, - в конце концов, Артур уже отбыл покаяние за этот грех. Любой мужчина гордился бы таким сыном, как этот серьезный и величественный молодой друид. А ей не следовало стыдиться всего произошедшего, как стыдилась она все эти годы, миновавшие после ее бегства с Авалона, - но она поняла это лишь теперь, много лет спустя. И увидев своего взрослого сына, Моргейна склонилась перед безошибочностью Зрения Вивианы.

- Клянусь тебе, что этот день настанет, - сказала Моргейна. - Клянусь Священным источником.

Взгляд ее затуманился, и Моргейна гневно сморгнула непрошеные слезы. Этот юноша не был ее сыном. Возможно, Увейн и мог бы им считаться, - но не Гвидион. Этот смуглый молодой мужчина, столь похожий на того Ланселета, в которого она была влюблена в юности, смотрел на нее не так, как сыну следовало бы смотреть на мать, бросившую его еще в младенчестве. Он был жрецом, а она была жрицей Великой Богини, и хоть они и не значили друг для друга чего-то большего - не значили они и меньше.

Моргейна возложила руки на голову склонившегося юноши и произнесла:

- Будь благословен.

Глава 13

Королева Моргауза давно уже перестала жаловаться на то, что она лишена Зрения. В последние дни листопада, когда проносящийся над Лотианом ледяной ветер окончательно обнажил деревья, Моргаузе дважды привиделся ее приемный сын Гвидион. И потому она ни капли не удивилась, когда слуга сообщил ей о приближающемся всаднике.

Гвидион был одет в грубый плащ необычной расцветки, скрепленный костяной застежкой, - Моргауза никогда прежде не видала таких. Когда Моргауза попыталась обнять его, он отстранился, скривившись от боли.

- Не нужно, матушка... - Он обнял ее одной рукой и пояснил: - Я заполучил в Бретани легкую рану. Нет-нет, ничего серьезного, - заверил он. - Нагноения нет. Может, даже шрама не останется. Но сейчас к ней жутко больно прикасаться.

- Так ты сражался где-то в Бретани? Я-то думала, ты сидишь на безопасном Авалоне! - возмутилась Моргауза, когда они вошли в дом и присели у камина. - А у меня даже нет южного вина, чтобы угостить тебя...

Юноша рассмеялся.

- Оно мне и так надоело! Меня вполне устроит ячменное пиво - или, может, у тебя есть что-нибудь покрепче, с горячей водой и медом? Я продрог в дороге.

Гвидион позволил служанке снять с себя сапоги и забрать плащ для просушки, и вновь непринужденно откинулся на спинку стула.

- Как же это хорошо, матушка - вновь очутиться здесь...

Он поднес к губам кубок, над которым поднимался пар, и с удовольствием принялся пить.

- И ты раненый отправился в такую долгую дорогу, да еще по холоду? Тебе не терпелось рассказать какие-то важные новости? Юноша покачал головой.

- Вовсе нет. Я просто соскучился по дому, только и всего, - отозвался он. - Там все такое зеленое, пышное и влажное - и эти туманы, и церковные колокола... Я соскучился по чистому воздуху, крику чаек - и по тебе, матушка.

Он потянулся, чтобы поставить кубок, и Моргауза увидела змей на его запястьях. Она плохо разбиралась в мудрости Авалона, но знала, что змеи являются знаком жреца наивысшего ранга. Гвидион заметил ее взгляд и кивнул, но ничего не сказал.

- Уж не в Бретани ли ты обзавелся этим ужасным плащом из такой грубой пряжи, 4fo в нем пристойно ходить разве что слуге?

Гвидион коротко рассмеялся.

- Он защищает меня от дождя. Я получил его от великого вождя из чужедальних земель, сражавшегося в рядах легионов человека, что именовал себя императором Луцием. Люди Артура быстро с ним разделались и захватили богатую добычу - я привез тебе серебряный кубок и золотое кольцо, матушка.

- Ты сражался в войске Артура? - удивилась Моргауза. Ей бы и в голову никогда не пришло, что Гвидион пойдет на это. Юноша заметил ее изумление и снова рассмеялся.