Послания

Орамен стоял у окна в своих покоях и смотрел на улицу. Утро было яркое и туманное. Негюст, страдавший отсутствием слуха, громко напевал какую-то песню, готовя принцу ванну, когда в дверь постучал Фантиль. Негюст всей душой верил, что громкость уравновешивает недостаток музыкальных способностей, а потому не услышал стука в дверь, и Орамен впустил Фантиля сам.

Они вдвоем стояли на балконе. Принц читал бумагу, принесенную секретарем двора.

– Рассель? – спросил он. – Столица делдейнов?

Фантиль кивнул.

– Муж вашей матери назначен мэром. Они прибудут туда в ближайшие дни.

Орамен глубоко вздохнул и посмотрел на Фантиля, а потом – на город. Вдалеке сверкали каналы, виднелся лес фабричных труб, выбрасывавших облака пара и дыма.

– Знаете, что тил Лоэсп предлагает мне отправиться на водопад Хьенг-жар? – сказал принц, не глядя на секретаря.

– Знаю, ваше высочество. Водопад, кажется, в нескольких днях пути от Расселя.

– Я буду ответственным за раскопки. – Орамен вздохнул. – Тил Лоэсп полагает, что это сблизит граждан и политические институты Девятого и Восьмого. Кроме того, мое присутствие там поможет вербовке сарлов для великого проекта – исследования руин на Водопаде. Наконец моя жизнь получит серьезное направление, что улучшит мою репутацию среди народа.

– Вы – принц-регент, ваше высочество. Некоторые решили бы, что для репутации этого достаточно.

– Некоторые – да, но времена уж не те, Фантиль. Возможно, настал Новый век, о котором говорил отец. И успехи в коммерции теперь важнее военных подвигов.

– Поступают сообщения, ваше высочество, что кое-где, в отдаленных областях, недовольны указами тила Лоэспа. Уэрребер уже хочет сформировать новую армию, чтобы навести порядок в провинциях. Тому, о котором мы говорим, не стоило бы распускать все наличные силы.

Громкие празднества в связи с победой тила Лоэспа прошли всего несколькими днями ранее, и еще не все жители города пришли в себя. Пурляне не помнили столь пышных и шумных торжеств – при Хауске уж точно. Тил Лоэсп устроил банкет на каждой улице, оплатил недельную бесплатную раздачу напитков во всех трактирах и сделал каждому горожанину по подарку. Повсюду проходили игры, спортивные состязания, концерты – всё бесплатно. В отдельных кварталах вспыхнули беспорядки, подавленные полицией.

Состоялся грандиозный парад победителей – над сверкающей, блестящей, улыбающейся, невредимой армией полоскались знамена. За солдатами следовали ярко разукрашенные боевые животные, длинные колонны пленных, трофеи – артиллерия, транспортные машины, военная техника. Улицы расширили, множество зданий снесли, реки и овраги покрыли настилами, чтобы дать простор для громадной процессии.

Тил Лоэсп возглавлял шествие, Уэрребер и генералы шли чуть позади. На площади Парадов, где многокилометровая процессия закончилась, регент провозгласил безналоговый год (позднее выяснилось, что на короткий год отменяются несколько малозначительных налогов), объявил об амнистии за мелкие преступления, роспуске различных вспомогательных частей – увольнялись почти сто тысяч человек, с назначением пенсии, – а также о продлении сарлского присутствия на Девятом. Из этого следовало, что тил Лоэсп и принц-регент немалую часть времени будут проводить в делдейнской столице и провинциях, распространяя благословенное и мудрое сарлское правление на эту многострадальную, но и многообещающую землю.

Орамен, сидевший в тени на трибуне, под знаменами, о последнем обстоятельстве узнал вместе со всем двором за час до этого, а потому не выглядел удивленным. Поначалу он пришел в ярость от того, что ему просто сообщили об этом, а не проконсультировались, даже не спросили, – но это быстро прошло. Вскоре он стал думать, а не пойдет ли отъезд из Пурла ему на пользу. И все же, так поступить с ним...

– Вы можете отказаться, ваше высочество, – заметил Фантиль.

Орамен отвернулся от лежащего перед ним города.

– Теоретически, наверное, могу, – сказал он.

– Ванна готова, ваше высочество! Ой, здравствуйте, господин секретарь двора, ваше превосходительство! – проговорил Негюст, войдя в комнату.

– Спасибо, Негюст, – сказал Орамен.

Слуга вышел, подмигнув ему.

Фантиль кивнул на документ в руке принца.

– Это решение, принятое за вас, ваше высочество?

– Я уже решил, что, скорее всего, поеду. – Орамен улыбнулся. – Меня захватывает одна только мысль о Хьенг-жаре. – Он рассмеялся. – Здорово будет контролировать такую мощь, во всех смыслах!

На Фантиля это не произвело впечатления.

– Можно говорить откровенно, ваше высочество?

– Да, конечно.

– Тил Лоэсп беспокоится, что, если он оставит вас здесь, пока сам разбирается с Расселем, это укрепит ваши позиции среди аристократии, народа и даже парламентариев. Убрав вас в далекую область, пусть и набитую прекрасными видами, он отправляет вас в ссылку – так подумают люди. Вы можете отказаться, ваше высочество. Это ваше право. Есть веские доводу в пользу того, что ваше место здесь, среди людей, которые будут любить вас тем больше, чем ближе будут узнавать. Я слышал кое-что о вашем тамошнем окружении. Например, генерал Фойз, всемерно преданный тилу Лоэспу. Как и все они – то есть все, кто будет там. Они преданы ему, а не сарлам, не памяти вашего отца, не вам.

Орамен испытал облегчение. Он ожидал упреков или чего-нибудь столь же неприятного.

– Это и есть ваш откровенный разговор, дорогой Фантиль? – сказал он, улыбаясь.

– Так мне видится происходящее, ваше высочество.

– Что ж, тил Лоэсп пока может определять меня туда, куда считает нужным. Я подчинюсь. Пусть он хозяйничает. Эти люди, о которых вы говорите, возможно, считают, что их долг – быть верными ему, но лишь до тех пор, пока он сам остается верным. А он остается, без всякого сомнения. Так что никакого вреда я не вижу. А когда я стану королем – даже при всех этих разговорах о Новом веке и парламентском контроле, – придет мое время хозяйничать.

– Этот господин может привыкнуть поступать по-своему. И захочет делать это как можно дольше.

– Пускай, но, когда я стану королем, его возможности сократятся. Вы так не думаете?

Фантиль нахмурился.

– Конечно, мне тоже хочется так думать. Но вот другой вопрос, могу ли я с чистой совестью смотреть на происходящее подобным образом? – Он кивнул, показывая на бумажку в руке Орамена. – Думаю, он вынуждает вас плясать под свою дудку, ваше высочество. Ему может это понравиться – если уже не понравилось.

Орамен глубоко вздохнул. Воздух здесь был хороший и свежий, не то что в сердце города. Но приятно проводить время, увы, можно было только там. Он выдохнул изо всех сил.

– Ладно, пусть тил Лоэсп наслаждается своим триумфом. Он продолжил дело моего отца так, как желал бы тот. А я буду выглядеть дурно воспитанным мальчишкой – в глазах вашего драгоценного народа, – если устрою истерику, когда многие считают меня совсем желторотым. – Он ободряюще улыбнулся, увидев беспокойство на лице Фантиля. – Пока тил Лоэсп в силе, я подчинюсь. Если я этого не сделаю, то, возможно, набью себе шишек. Но когда почувствую, что у меня хватает сил, то поплыву против течения. – Он помахал письмом, которое вручил секретарь. – Я поеду, Фантиль. Думаю, у меня нет выбора. Но я благодарю вас за помощь и совет. – Принц вернул ему письмо. – А теперь, старина, мне пора принимать ванну.

– Проснитесь, принц, – сказал Фантиль, на мгновение – вот скандал! – преграждая путь принцу-регенту. – Я не знаю, какое именно зло причинили нам после смерти короля, ваше высочество, но над всем происходящим витает сомнительный дух. Всем нам стоит принять меры предосторожности, чтобы не пропитаться этими парами – они могут быть ядовитыми.

Фантиль подождал еще мгновение, словно желая удостовериться, что его слова дошли до принца, потом отвесил короткий поклон и, не поднимая головы, отошел в сторону.

Орамен не знал, что сказать, и не хотел после такой вспышки еще больше смутить Фантиля, а потому молча прошел мимо него в ванную.

Неделю спустя он отправился на Хьенг-жар.

Закрутившись в предотъездной суматохе, он не видел Фантиля вплоть до своего отбытия. Утром в день отъезда он узнал, что его личная охрана будет состоять из двух доблестных рыцарей, и вскоре получил записку от Фантиля с просьбой о встрече. Но времени на нее уже не было.

* * *

Джерл Батра принял сигнал во время перерыва в мирных переговорах. Торг оказался трудным. Сам он, конечно, в переговорах не участвовал (страшно было подумать, как отнесутся аборигены к помеси говорящего куста и растягивающегося забора), но наблюдал за их ходом, а другие члены миссии старались направить дискуссию в нужное русло. В общем-то, аборигены сами должны были проделать эту работу, но ненавязчивое подталкивание в верном направлении шло на пользу.

Он поднялся на два-три километра в воздух, зависнув над шатром в большом палаточном городе, где происходили переговоры. Город стоял на равнине, поросшей сочной травой. Воздух над ней был чистым и свежим. И великолепно прохладным. Из-за своей формы Батра был очень чуток к изменениям температуры, чувствуя, как всего его обдувает ветер. Ничто не могло сравниться с этим.

«Мой дорогой старый друг, – транслировал он. Сигнал проходил через платформу “Квонбер”, которая теперь располагалась чуть ли не над ним, только на границе космоса. – Чему обязан и прочая?»

«Джерл Руул Батра, – раздался знакомый голос. – Добрый день».

Корабль «Это моя вечеринка, и я буду петь, если захочу» был экспедиционным кораблем Контакта класса «Эскарп». По слухам, он служил Особым Обстоятельствам столько же, сколько и сам Джерл Батра. Батра понятия не имел, где находится корабль в истинном физическом смысле, но старое судно взяло на себя труд прислать конструкта в рабочем масштабе, чтобы побеседовать с ним здесь, на Прасадале. А это означало, что дело чрезвычайно важное.

«И вам того же, – сказал он, – где бы вы ни были».

«Спасибо. Как движется мирная конференция?»

«Медленно. Исчерпав все прочие формы взаимного массового уничтожения, аборигены, кажется, вознамерились извести друг друга при помощи скуки. Может, в этом – их истинное призвание».

«Все же есть повод для оптимизма. Мои поздравления всем. И я слышал, у вас появился ребенок!»

«У меня – точно нет. Я приглядываю за ребенком коллеги. Только и всего».

«Все же никто от вас этого не ожидал».

«Она попросила. Я не мог отказать».

«Как любопытно. Но к делу».

«Конечно».

«Послушайте это».

Последовала сжатая версия послания, отправленного кораблем «А теперь мы попробуем это по-моему» на его старый родной корабль средней дальности «Квалификатор». Первый из звездолетов описывал странную встречу над планетой Заранче с тем, что представлялось октским кораблем, но на самом деле им не было.

Ну-ну. Это не представляло особого интереса, и Батра не понимал, при чем тут он. «И?..»

«Считается, что никакого октского флота над Заранче, кроме одного корабля-примариана, нет. Это был флот-призрак».

«Окты достигли этой ступени развития, да? – транслировал Батра. – Они все еще надуваются, примеряют родительские башмаки, чтобы выглядеть больше».

Батра сразу же понял, что кто-то где-то в ОО читает всякую параноидальную чушь и толкует ее на такой вот манер. Корабли-призраки, несуществующий флот. Ужас! Такого не было и быть не могло. Окты – бестолочи. Хуже того – мортанвельдские или нарисцинские бестолочи, как посмотреть. Какой-нибудь эволют, затеявший подобную игру, мог иметь в виду что-то серьезное. Со стороны октов это не значило ровным счетом ничего. Возможно, они пытались произвести впечатление на своих менторов-нарисцинов, или случайно оставили включенным тумблер, или что-нибудь в этом роде.

Но ОО относились к таким глупым случайностям со всей серьезностью. Лучшие Разумы Культуры испытывали почти хроническую потребность в серьезном занятии для мозгов, и эта информация, видимо, стала пищей для их размышлений. Мы сами себе создаем проблемы, подумал Батра. Мы выпустили в эту треклятую галактику черт знает сколько путешественников, бродяг, студентов, репортеров, этнологов-практиков, странствующих философов, действующих экс-социологов, независимых отставников, послов на вольных хлебах, или как они теперь называются, и сотни других категорий дилетантов, которые всему удивляются и вечно сообщают ерунду, которая кажется им чрезвычайно странной, а на самом деле не пройдет и первого фильтра или даже системы отсеивания данных самого неопытного из подразделений Контакта.

Мы наполнили известную нам вселенную доверчивыми идиотами и считаем себя хитрецами – мол, мы укрепили собственную безопасность, поставив заслон всему подозрительному. Пусть попробуют просочиться к нам: всюду датчики. А на самом деле мы всего лишь получаем триллионы ложных сигналов и, вероятно, сильно затруднили обнаружение по-настоящему серьезной информации.

«Нет, – транслировал конструкт ЭКК. – Мы не считаем, что окты пытаются произвести на кого-то впечатление. Не в данном случае».

Ветер, как вздох, прошелестел в кустистом теле Батры.

«И что же случилось после сближения?» – покорно спросил он.

«Не знаем. С тех пор связь с этим кораблем потеряна. Возможно, взят в плен или даже уничтожен. Туда для выяснения послан корабль – боевой корабль. Но ему остается восемь дней пути».

«Уничтожен? – Батра подавил смешок. – Серьезно? Мы не преувеличиваем?»

«Октские корабли класса “Примариан” имеют оружие и другие системы, способные справиться с бывшим ТКОН смешанного типа, вполне».

«Насколько реалистичны такие предположения? – спросил Батра. – Не впадаем ли мы в параноидальную подозрительность? Какие могут быть мотивы для уничтожения этого бродяги?»

«Мотивы? Чтобы информация не просочилась дальше».

«Но для чего? С какой целью? Что такого важного в этом Заранче, раз они даже попытались похитить корабль Культуры, этот безнадежный старый хлам? Или нет?»

«В Заранче – ничего такого. Скорее в том, к чему это привело».

«И к чему же?»

«Скрытое, но тщательное исследование перемещений и диспозиций октских звездолетов за последние дней пятьдесят. Немало боевых кораблей Контакта, ОО и даже ОБДК бросили все дела и понеслись в разные медвежьи углы, многие из которых находятся под юрисдикцией мортанвельдов».

«Что ж, я немало впечатлен. Крайне важно не раздражать наших столь чувствительных соэволютов в эти, вероятно, трудные времена. И каков же результат этого поспешного высокоценного расследования?»

«Было выявлено множество флотов-призраков».

«Что?» Батра впервые за весь этот разговор испытал нечто иное, кроме привычной шутливой иронии. Остатки его человеческой ипостаси, скрытые в зашифрованных системах, обусловливающих личностные свойства, заставили его вдруг почувствовать прохладу воздуха здесь, наверху. На мгновение он в полной мере осознал, что у обнаженного человека при этой температуре волосы стояли бы дыбом.

«Флот-призрак над Заранче – всего лишь один из одиннадцати, – продолжал корабль. – Другие находятся здесь».

Перед мысленным взором Батры появилось изображение части галактики диаметром приблизительно в три тысячи световых лет. Батра погрузился в него, оглянулся, отодвинулся назад, поиграл с несколькими солнечными системами.

«Это значительная часть того, что мы называем сферой интересов октов», – транслировал он.

«Верно. Приблизительно семьдесят три процента лучших сил октов, похоже, собрались вовсе не там, где кажется».

«Почему они так сгруппировались? Почему именно в этих местах?»

Все места, все точки, где собрались флоты-призраки, находились на периферии: изолированные планеты, маловажные обиталища и редко посещаемые структуры в глубоком космосе.

«С целью избежать обнаружения – так мы считаем».

«Но они ведь не скрывают того, где находятся».

«Я имею в виду обнаружение того, что они – призраки. Легенда прикрытия сводится вот к чему. Сейчас проходят важнейшие съезды, которые приведут к глубочайшим переменам среди октов. Возможно, будет принята новая цивилизационная цель. Возможно, она будет связана с их постоянными попытками самоусовершенствования и стремлением играть более важную роль в галактике. Но мы подозреваем, что это верно лишь отчасти. Эти съезды – лишь уловка, призванная объяснить отлет столь большого числа кораблей первой линии.

Обладай окты более высокими технологиями, – продолжил личностный конструкт ЭКК, – их флоты-призраки делали бы вид, что выполняют обычные функции флотов, а реальные корабли убыли бы к своей цели. Однако их способность к подобной фальсификации ограничена. Любой корабль высокоразвитой цивилизации – наш или мортанвельдский и, наверное, большинство нарисцинских – сразу выяснил бы, что перед ним не настоящие корабли. Таким образом, настоящие звездолеты прекратили обычную активность в пределах галактики, а эти примитивные обманки сосредоточены в специально выбранных местах, где их ложную природу обнаружить труднее всего».

В этот момент Батра подумал, что если бы он имел человеческое тело, то нахмурился бы и почесал в затылке.

«Но зачем? С какой целью? Эти маньяки – они что, собираются воевать?»

«Не знаем. У них неразрешенные разногласия с некоторыми видами, а кроме того, особенно серьезный и недавно разгоревшийся с новой силой спор с аултридиями. Но в целом октское общество, похоже, еще не готово к военным действиям. Оно явно готово к чему-то необычному, – (Батра услышал недоумение в голосе корабля), – в том числе к силовым или по меньшей мере динамичным действиям, но не к полномасштабной войне. Аултридии – главный потенциальный противник октов, но должны их победить в настоящий момент. Моделирование стабильно выдает победу аултридиев с вероятностью более девяноста процентов».

«Так где же настоящие корабли?»

«А это, старина, и есть главный вопрос».

Батра задумался.

«А почему задействовали меня?»

«Для дополнительного моделирования. На основе схемы расположения лжекораблей и профиля интересов октов мы составили список вероятных мест назначения реальных кораблей».

Перед мысленным взором Батры возникла еще одна многослойная панорама. Так-так, подумал он.

«Наибольшая, хоть и не подавляющая вероятность, – это распределенный строй или один-два сходных с ним, в каждом из которых примарианы и другие стратегические корабли занимают разные позиции – оборонительные или наступательные, в зависимости от ситуации. Оборонительная модель подразумевает более ровное распределение сил, а для наступательной характерна большая концентрация. Это варианты номер один и два по вероятности. Существует, однако, и третий, показанный здесь».

Все остальные слои исчезли, но Батра уже засек общую конфигурацию и то место, которое было ее фокусом.

«Возможно, они собираются вокруг Сурсамена», – транслировал он.

Голос ЭКК «Это моя вечеринка, и я буду петь, если захочу» все еще звучал неуверенно:

«Ну да, вполне возможно».