Знаменитость второго сорта

Можно привести тысячи доводов против России. Доказать всю ее никчемность, неспособность к труду, обреченность. Тем не менее, Россия привораживает к себе. Я сам чувствую на себе ее притяжение. Я люблю русскую пытливость, не­большой круг людей, которые живут весело. Смешливо. Без­боязненно. Умеют рисковать.

Но это такой маленький кружок. Я бы не мог жить в провинции. Скучно. Нерасщепленность мозгов. У меня сме­щены понятия.

Под словом Россия я воспринимаю этот самый кружок людей, которых я встречаю в Москве и еще чуть-чуть в Пе­тербурге, и совсем по крохам в нескольких городах.

Но чем они мне нравятся?

Я мало с кем из них нахожу общий язык. Я не вижу глу­бокой мыслящей страны. Философов нет. Писателей очень

мало. Горстка сильных музыкантов. Горстка художников. Вот и вся моя родина.

Остальное -- азиатщина. Почему, однако, я не бегу из этой насквозь лживой страны? Потому что моя хата -- с краю.

Я не хожу каждый день на работу. Не спускаюсь в шах­ту, не голодаю. Я живу несколько месяцев в году за грани­цей. Италия, Германия, Франция, США. У меня социальный статус знаменитости второго сорта. Если бы всего этого не было, я бы взвыл. Меня бы разорвало. Фактически я не жи­ву жизнью российской черни. На полноценную русскую жизнь меня не хватает. Я не иностранец в своей стране, но я и не ее задроченный гражданин. Я из тех happy few, кто может себе позволить любить эту страну странной любо­вью.

Она -- моя. Я мысленно совершаю большое количест­во гадостей, в реальности -- меньше, но совершаю. Мне хо­чется каждому иностранцу дать по морде. Я люблю очнуть­ся непонятно где, голый, сраный, вот с такой головой. Я люблю русских баб. Я могу выпить три бутылки водки и не упасть под стол. Я наплевательски отношусь к своему здоро­вью, как и все прочие мои соотечественники. Мне привы­чен русский простор. Но я ненавижу эту страну. Как госу­дарство. Как скопище идиотов. Как гнилое место. И -- все равно -- я не уезжаю. Но я знаю: в старости лучше жить в Ка­лифорнии. Там до лет можно легко дышать свежим воз­духом. Плавать на каноэ.

Но мне там будет тошно. Мне интереснее с русскими, чем с иностранцами. С русскими веселее. Мне тесно с ино­странцами. Мне не хватает в них воображения. Русское во­ображение -- продолжение вранья. У русских сильное во­ображение.

Но мне надоело жить в государстве, которое не умеет быть государством. Мне противны фашисты. Радикальные, бритые и умеренные, бородатые. Мне надоело нытье, бес­помощность.

Я живу в России как посторонний, потому что я живу лучше многих и могу себе позволить говорить все, что ду­маю. Я не боялся власти, я жил свободно в СССР, я так свобод­но жил, как никто. Надо мной нет начальства, подо мной -- подчиненных. Свобода дает мне возможность думать так, как я думаю. Мне повезло. Но это только временное везение.

Я живу совсем с краю. Кто-то живет тоже с краю, но ближе к центру, кто-то живет между краем и центром рус­ской жизни, кто-то живет ближе к центру, и чем ближе к центру, тем мучительнее и страшнее, тем грязнее и беспо­мощней, тем отчаяннее, и центр -- это ад.