![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Не дефицит, не переизбыток, а системный кризис ⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 4
Хватает ли в школах учителей? В целом — да. В конце каждого августа в прессе появляется информация о вакансиях в том или ином регионе, но уже в первой половине сентября свободные места так или иначе заполняются. Отсутствие какого-либо предметника в школе в наши дни — скорее исключение, чем правило, как десять лет назад. Появление вакансий в большей степени связано с ожидаемым приходом молодых специалистов. Их число в каждом регионе планируется заранее, а молодежь тянет, как правило, до последнего, надеясь найти работу в другом месте. С приходом в школы выпускников педвузов ситуация по стране неоднородная, она несколько лучше в тех регионах, где есть программы поддержки молодых специалистов. В Челябинской области, например, для них существует 40-процентная надбавка к зарплате и в этом году до 10 тыс. рублей увеличена единовременная матпомощь. Молодые учителя Якутии, проработавшие пять лет по договору в сельских школах, получают субсидии в размере половины стоимости благоустроенной квартиры в Якутске. В Москве начинающий педагог получает 20 тыс. подъемных в конце первого года работы, и в течение первых трех лет его зарплата автоматически увеличивается на 40% (при красном дипломе — на 50%). Ежегодно в школах ждут 30-32 тыс. молодых специалистов. Нормальная возрастная сменяемость требует 45-47 тыс. молодых учителей, но это при условии, что пожилые учителя вовремя уходят на пенсию, чего не происходит. Где-то пенсионеров просят поработать в школе еще, а чаще они сами стремятся остаться по очевидной причине: к этому моменту при нормальной нагрузке их зарплата достигает максимума, и переходить на пенсионное вспомоществование им не хочется. В Москве, например, каждый пятый учитель достиг пенсионного возраста, в то время как в среднем по стране — лишь каждый десятый. И это при том, что в столице есть серьезные программы поддержки молодых педагогов. Уход — неуход учителя на пенсию — отдельная больная и нерешенная проблема школьной системы. Редкая школа находит мягкий выход из этой ситуации: перевод пенсионеров, опытных и работоспособных, в мастера-наставники, в кружковую и студийную работу, в легитимное репетиторство. Так что говорить о недостатке кадров в школьной системе не приходится, более того, уже доброе десятилетие мы имеем четырех-пятикратное перепроизводство педагогических кадров. С педвузами произошла занятная метаморфоза, и, делая вид, что мы ее не видим, мы все больше загоняем школы в тупиковую ситуацию и способствуем неэффективным тратам государственного бюджета. Во-первых, педагогические вузы перестали быть таковыми. Все вузы, если не обращать внимания на их названия, можно условно разбить на три большие группы: университеты, дающие высшее образование со специализацией в какой-то области знаний; технические вузы, нацеленные на подготовку инженеров для разных отраслей хозяйства, и узкопрофильные институты, готовящие специалистов для какой-то конкретной сферы. К последней группе относятся учебные заведения, готовящие военных, медиков, музыкантов, педагогов. Когда в 90-е годы страна была вовлечена в мировой процесс массовизации высшего образования, мотивация резко возросшего числа абитуриентов сменилась с профессиональной и культурной на социальную: невозможно современному человеку не иметь высшего образования. Вузы открывали новые специальности, факультеты, филиалы, выдавая на-гора все больше и больше дипломированных выпускников. Этой тенденции не поддалась только группа узкопрофильных институтов — просто потому, что поток абитуриентов в их сторону не сильно увеличился. Если человеку нужен диплом о высшем образовании и он не собирается быть хирургом или музыкантом, то пять-шесть лет изучать это ремесло просто неэкономично, есть более легкие способы «одипломливания». Из узкопрофильных вузов только педагогические серьезно увеличили число студентов. Абитуриенты почему-то думали, что овладеть учительской профессией (или сделать вид, что ты ею овладеваешь) легче, чем какой-либо другой, а вузы этот миф поддержали, тем самым внеся свою лепту в дискредитацию профессии. В результате добились того, что стали получать абитуриента по остаточному принципу: если никуда не годен — иди в пед. Другая причина массовости обучения в педвузах связана с дефицитом в стране высшего гуманитарного образования, который пединституты невольно стали хоть и слабенько, но все же замещать собой. Профильность сохранили, может быть, четыре-пять институтов из почти сотни имеющихся. Во-вторых, пединституты утратили профессиональную адекватность. Как иначе можно объяснить то, что они продолжают готовить учителя индустриальной эпохи, когда эпоха давным-давно другая? В итоге те немногие молодые учителя, которые все же приходят в школу, несмотря на юный возраст, представляют собой кадры старой закваски — такие молодые старички. Директора сильных школ не особо и стремятся брать к себе выпускников педвузов, отдавая предпочтение выпускникам университета не потому, что там сильнее педподготовка, — просто у них меньше зашоренности и догматичности. Потеря профессиональной адекватности присуща и другому институту школьной системы — академиям повышения квалификации учителей. Как и пединституты, они занимаются воспроизводством вчерашнего дня. Нельзя принципиально улучшить старую школьную систему! Она выполнила свою историческую миссию, и выполнила хорошо, но теперь устарела по всем параметрам. Ломать ее тоже нельзя, революции ни к чему доброму не приводят, но внутри нее или рядом с ней нужно выращивать новую. Но пока российская школа продолжает увековечивать сильно одряхлевшее дело Коменского (вот бы, наверное, возмутился!), а педвузы и академии бодро это дело поддерживают. Конечно, ни педагогические институты, ни академии повышения квалификации не имеют рецепта позитивного развития школьной системы. Но почему нет исследований, проработок, межпрофессиональных дискуссий, ими организованных? Почему не лоббируется появление, кадровых программ в рамках национального проекта? Почему их голос вообще не слышен, ведь в конце концов, педкадры — это их ответственность? Нам нужно признать, что система школьного образования страны находится в глубоком кризисе вместе со всей инфраструктурой, начиная от пединститутов и заканчивая Российской академией образования. И кризис профессии учителя — это всего лишь проявление большого системного кризиса.
|