Глава 7. Через неделю я снова поехал в Нью-Йорк, но на этот раз я находился в странном располо­жении духа: с одной стороны

Через неделю я снова поехал в Нью-Йорк, но на этот раз я находился в странном располо­жении духа: с одной стороны, я был вдох­новлён моей новой мечтой, с другой стороны — глубоко подавлен. Чем больше я узнавал врага в этом большом городе, тем больше со­знавал

свою беспомощность и отсутствие спо­собностей сражаться с ним.

Враг таился в социальных условиях, в су­ществовании трущоб Нью-Йорка, готовых за­хватить одиноких и лишённых любви подрост­ков. Этот враг давал легковесные обещания безопасности и свободы, счастья и вознаграж­дения. Он давал невинные названия их пороч­ным увлечениям. Он делал из своих жертв лич­ности, до сердец которых почти невозможно было достучаться. Он воздвигал вокруг этих подростков непробиваемую стену жестокосер­дия, заставляя их гордиться этой жесто­костью.

Я ощутил свою слабость перед его силой. У меня не было никакого обычного оружия про­тив него — не было опыта, не было денег, не было какой-либо организации, поддерживаю­щей меня. Я боялся этого сражения.

И вдруг я вспомнил один случай, когда я испугался драки. Это было очень давно, когда я был еще ребенком и мы только что переехали в Питсбург. Когда я рос, я не получал никаких

наград, обещавших мне жизненный успех. Я всегда был очень хрупким и еще худощавее, чем сейчас. Я содрогался от одной только мысли о кулачном бое.

И, все-таки, самое смешное заключается в том, что за все годы моей учебы я ни разу не подрался именно потому, что у меня была ре­путация самого упрямого и несговорчивого парня. Все это было очень странно, и чем боль­ше я об этом думал, тем больше я размышлял о том, имело ли это какое-либо значение для меня сейчас.

У нас в школе был мальчик по имени Чак, гроза всей округи. Он был первым, о ком я узнал в Питсбурге. Прежде, чем мы успели рас­паковать свои чемоданы, я узнал, что Чак всег­да избивает новичков и мне следует быть осо­бенно осторожным, так как особенно он не жа­лует детей священников.

Я еще не видел самого Чака, но по слухам уже боялся его. Что я буду делать при встрече с ним? Я спросил об этом у Бога, ответ пришел очень быстро, и он был очень ясным и четким: не воинством и не силою, но Духом Моим. Я знал это место: Захария 4: 6. С тех пор этот от­рывок стал моим девизом. Когда настало вре­мя встречи с Чаком, я решил целиком поло­житься на это обещание. Бог даст мне святую смелость, которая не сравнится ни с какой си­лой.

И очень скоро мне представилась возмож­ность проверить свою теорию.

Однажды весной я вышел из школы один. На мне была новая одежда, что было ещё одним важным обстоятельством, чтобы я не вступал в драку: в нашей семье и так с трудом " выкраи­вали" деньги на новую одежду, чтобы испор­тить ее в уличной потасовке.

И вдруг я увидел, что по направлению ко мне идет какой-то мальчик. Я увидел, что это Чак. Он шел по противоположной стороне ули­цы. Увидев меня, он бросился ко мне, как тя­желый разъяренный бык. Чак был огромным мальчиком. Он, наверное, весил фунтов на 50 больше меня. Он так возвышался надо мной, что мне пришлось вытянуть шею, чтобы взглянуть ему в глаза.

Чак остановился передо мной как вкопан­ный.

— Ты сын священника.

Это звучало не как вопрос, а как вызов. И, признаться, в тот момент я здорово струсил и вся моя смелость пропала. Я очень сильно ис­пугался.

" Не воинством и не силою, но Духом Моим, говорит Господь Саваоф" Я снова и снова по­вторял эту фразу в то время, как Чак внима­тельно осматривал меня и высказывал свое мнение обо мне. Прежде всего он сказал, что я глупо выгляжу в новой одежде, затем он впол­не правильно заявил, что я слабак. После этого он сказал несколько слов о детях священников вообще.

"... Духом Моим, говорит Господь..." Я не произносил этого вслух, но внутри меня про­исходило что-то странное. Я чувствовал, что мой страх проходит, и вместо него появля­ется уверенность и радость. Я взглянул на Чака и улыбнулся.

Чак бесился все больше и больше. Его лицо налилось кровью, он явно вызывал меня на Драку.

Я продолжал улыбаться.

Чак начал ходить вокруг меня со сжатыми кулаками. Но на его лице было заметно бес­покойство. Он видел, что по какой-то непонятной причине действительно этот парнишка не боялся. Я тоже ходил за ним и, не отрывая от него глаз, все время улыбался.

Наконец. Чак ударил меня. Это был нереши­тельный легкий удар, который даже не причи­нил мне боли, и я не упал. Я тихонько засме­ялся.

Чак перестал ходить вокруг меня. Он опус­тил кулаки, повернулся и пошел прочь от меня.

На следующий день в школе все только и говорили о том, что я побил самого сильного задиру. Чак сам рассказал об этом. Он сказал, что я — самый упрямый парень, с которым он больше никогда не будет драться. То, что он говорил, было очень хорошо, потому что в школе все начали относиться ко мне с уваже­нием. Возможно, мне надо было бы рассказать правду, но я не сделал этого. Моя репутация была как бы страховкой. А так как я не любил драться, то не собирался отказываться от та­кого страхового полиса.

Не обстоит ли дело и сейчас, как тогда? Ведь и теперь я нахожусь перед лицом врага, кото­рый намного сильнее меня. Любопытный пара­докс заключался в недостатке силы у меня. Может, именно в этой слабости была сила? По­тому что я наверняка знал, что я не завишу сам от себя. Я не обольщался мыслью о том, что деньги, или важные связи, или степень по со­циологии были бы необходимы в сложившейся ситуации, потому что у меня не было этих ве­щей. Если я был прав, мечтая о новой жизни для этих ребят и девушек, может быть. Господь и избрал именно меня, чтобы все от начала и до конца зависело только от Него.

" Не воинством и силою, но Духом Моим, говорит Господь Саваоф".

Я решил начать работу по осуществлению моей мечты. Первое, что мне необходимо было знать — имею ли я основания полагаться на свои видения. Была ли реальной возможность так радикально изменить жизнь подростков Нью-Йорка — преступников и наркоманов, о чем я так мечтал.

Я помнил слова дедушки о том, что основ­ным в Евангелии является возрождение. Я знал наизусть то место в Писаниях, где об этом го­ворилось: " Истинно, истинно говорю тебе, — сказал Иисус, — если кто не родится Свыше, не может увидеть Царства Божия. Никодим гово­рит Ему: " Как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? " Иисус отве­чал: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Цар­ство Божие; рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух" (Иоанна 3: 3-6).

Итак, если эти ребята должны измениться, эта перемена произойдет в их сердцах. Я знал, что я не в силах этого совершить, это сделает Святой Дух. Но, возможно, я буду каналом, че­рез который Святой Дух проникнет в этих ре­бят.

Был только один выход. До сих пор я толь­ко наблюдал. Теперь мне надо действовать. Я буду говорить с ребятами, полагаясь на силу Святого Духа. Я начал выяснять, какие шайки были самыми упрямыми, самыми жестокими. Ими оказались Чаплинз и May Mayc из Форт Грин (Бруклин).

Эти две шайки орудовали в одном из круп­нейших в мире жилом квартале Форт Грин Проджэкт. Более тридцати тысяч человек жи­вёт здесь в многоэтажных зданиях, большей частью негры и пуэрториканцы, многие из них безработные.

Банды здесь разделяются по национальному признаку — в Чаплинз входят негры, а в May Mayc — испаноязычная молодёжь. Эти шайки не дерутся друг с другом, они объединяются для защиты от других шаек. А сейчас они объя­вили войну полиции.

У ребят был довольно оригинальный метод нападения. Кто-нибудь из них стоял на крыше дома с мешком песка. Когда внизу проходил полицейский, они старались высыпать сорокакилограммовый мешок с песком ему на голову, но это им никак не удавалось, хотя каждый раз они приближались к цели. В ответ на это поли­ция начала пускать в ход дубинки за малейшую провинность и запретила собираться более двух-трех человек.

Я решил, что более подходящего места для проявления действия Святого Духа, чем Форт Грин, найти нельзя. И вот рано утром в пят­ницу я зашел за своим другом трубачом Джим­ми Стадом и мы поехали по Бруклинскому мосту в джунгли из кирпича и стали под на­званием Форт Грин. Оставив машину возле шко­лы на Эдвард Стрит, мы начали свой экспери­мент.

— Стой здесь, у столба, и играй, — сказал я Джимми, — если соберется толпа, я попытаюсь поговорить с ними.

— Что мне играть?

— А что если " Вперед, христиане-солдаты"?

Итак, Джимми начал играть " Вперед, хрис­тиане-солдаты".

Он повторял мелодию снова и снова.

Из открытыхокон начали выглядывать лю­ди. Затем из домов начали выскакивать дети. Они были взволнованы музыкой и все время спрашивали:

— К нам приедет цирк? Будет парад? Я попросил Джимми продолжать играть. На­чали подходить подростки. Казалось, они бы­ли в форме. На некоторых из них были блес­тящие красные жилеты с чёрными нашивками на рукавах, и с буквами " ММ" на спине. Другие носили узкие брюки, белые рубашки и туфли на тонкой подошве и с острыми носами. Почти на всех красовались экстравагантные альпийские шляпы и тёмныеочки.

— Господи, — сказал я про себя, — они при­шли сюда. чтобы услышать что-нибудь хоро­шее. Они бы хотели быть лучше, чем они есть на самом деле, и они так не желают быть одинокими.

После того, как Джимми сыграл свою мело­дию раз двадцать, собралась толпа ребят и де­вушек, человек сто. Они переговаривались и очень шумели. Непристойности сменялись свистом. Я взобрася на цоколь фонарного столба и начал говорить. Шум еще более уси­лился. Я не знал, что делать. Джимми качал го­ловой.

— Они не слышат тебя, — сказал он, но я раз­обрал его слова только по движению губ.

В этот момент все вдруг изменилось. Насту­пила тишина. Я увидел, как подъехала поли­цейская машина, из которой вышли полицей­ские и стали пробираться сквозь толпу, про­кладывая себе путь дубинками.

— Слезайте, — сказал мне один из полицей­ских и. когда я стоял перед ним, спросил:

— Что вы здесь делаете, готовите бунт?

— Я проповедую.

— Но здесь нельзя проповедовать. Уходите отсюда, у нас и без вашего сборища хватает хлопот.

К нашему разговору присоединились юноши и девушки. Они кричали, что полиция не имеет права запретить мне проповедовать, это нару­шение Конституции. Полиция не согласилась с ними. Пока мы разобрались, в чем дело, нас уже вели к полицейской машине.

— Разрешите спросить, — сказал я, когда нас привезли в полицейский участок, — неужели я, как гражданин США, не имею права говорить на улице о чем хочу?

— Можете, — признали полицейские, — но только находясь под американским флагом.

Спустя полчаса Джимми снова начал играть " Вперед, христане-солдаты". На этот раз над нами развевался огромный американский флаг, который мы одолжили у директора школы. И я стоял на маленьком стульчике. Джимми на­правлял свою трубу на восток и запад, север и юг, и опять открывались окна и на улицу выбе­гали маленькие дети. А потом снова собралась большая толпа подростков, и я начал пропове­довать. Но теперь в глазах толпы мы были ге­роями, потому что вновь столкнулись с поли­цией.

Но наша популярность не изменила манер нашей аудитории. Я стоял на стуле и старался перекричать неистовствующую толпу.

— Я — провинциальный священник, — гово­рил яим. — Мой дом в пятистах километрах отсюда. У меня есть к вам послание.

Но меня никто не слушал. Прямо передо мною обнимались парень с девушкой, осталь­ные свистели, кричали, курили. Едва ли под­ходящее место для проповеди.

В отчаянии я опустил голову. " Господи, я даже не могу завоеватьих внимания, — сказал я. — Прошу Тебя, помоги мне".

Я еще молился, когда произошла перемена. Сначала успокоились самые маленькие. Когда я открыл глаза, то увидел, что многие ребята постарше, которые восседали на школьном за­боре и курили, слезли на землю, сняли шляпы и стояли, склонив голову. Я был так поражен внезапно наступившей тишиной, что не сразу нашел, что сказать. Я выбрал стих из Евангелия от Иоанна 3: 16: " Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь веч­ную".

Я сказал, что Бог любит их такими, какие они есть. Он знает, какие они на самом деле. Он знает и тех из них, которые совершили убийст­во. Но Бог видит не только то, какими они были в прошлом, но также и то, какими они могут стать в будущем.

Это было все, что я хотел сказать. На улице воцарилась зловещая тишина. Я слышал, как трепетал на ветру флаг. Я сказал ребятам, что буду просить Господа о нечто особенном для них — о чуде, могущем изменить их жизни.

Я склонил голову и молился, чтобы теперь Святой Дух оказал Свое влияние. Я поднял го­лову. Никто не двинулся с места. Я спросил, не желает ли кто-нибудь подойти ко мне и пого­ворить. Никакого ответа.

Это была ужасная ситуация. Я проделал этот эксперимент, полагаясь на Святого Духа, но Он не ответил. И вдруг, неожиданно для самого себя, я сказал:

— Ну хорошо, мне говорили, что здесь у вас в Форт Грин есть пара ужасно упрямых ко­манд. Я хочу поговорить с президентом и ви­це-президентом. Уж если вы такие сильные и упрямые, я думаю, что вы сможете выйти сюда и пожать руку священнику.

Я до сих пор не понимаю, почему я это ска­зал, но, вспоминая тот случай, я думаю, что это было самым лучшим, что я мог сказать тогда. С минуту никто не двигался. Затем кто-то вы­крикнул из толпы:

— В чем дело, Бакборд? Ты боишься? Из толпы выделился крупный юноша-негр и начал продвигаться вперед. За ним последо­вал другой, с тросточкой. Оба были в светозащитных очках. По дороге они подхватили еще двоих парней, и все четверо остановились пе­редо мной.

Один из них сделал пару шагов вперед. Это был президент шайки " Чаплинз". Я не понимал жаргона, на котором он говорил. Когда он протянул руку, я хотел пожать её, но Бакборд просто коснулся моей руки раскрытой ла­донью. С минуту он внимательно разглядывал меня.

— Все в порядке, пастор. Ты действительно зацепил меня

Затем Бакборд представил мне своего вице-президента Стейдкоуча и двух " министров военных дел".

Что я должен был делать? Дрожа от волне­ния, я кивнул Джимми, и мы с ребятами ото­шли на несколько метров от толпы.

Стейдкоуч все время повторял, что наше со­общение " дошло" до них.

— Знаешь. Дэви, — сказал он. — Сюда при­ходит маленькая старушка в черной шапочке, с корзинкой сладостей. Она всегда за ребят, но это все не то.

Я сказал ребятам, что не я, а Святой Дух коснулся их сердец и пробудилих.

— Это Он уязвил их гордость и высокоме­рие, — говорил я, глядя прямо в их глаза. — Это все только оболочка, в которой прячется ваше настоящее запуганное, одинокое " я". Свя­той Дух хочет снять с вас эту оболочку и по­мочь вам начать жить новой жизнью.

— Что мы должны делать?

Я взглянул на Джимми, но он не мог помочь мне. В церкви я сказал бы этим ребятам, чтобы они опустились на колени перед алтарем. Но как они могут это сделать здесь, прямо на ули­це, в присутствии множества друзей? А может быть. это как раз и надо сделать? Мы просили Бога о крутой перемене в их жизни, и. навер­ное, их обращение должно быть очень необыч­ным.

— Что вы должны делать? — переспросил я. — Вы должны стать на колени прямо здесь на улице и просить: " Святой Дух, войди в наше сердце, чтобы мы стали новыми людьми". Биб­лия говорит, что те, кто во Христе — новые люди. Это касается так же и вас.

Последовала долгая пауза. Я посмотрел на толпу, которая смотрела, что же произойдет дальше. Наконец, Стейдкоуч сказал охрипшим голосом: " Бакборд, ты станешь? Я стану, если и ты станешь".

Я был поражен. Эти двое лидеров одной из самых опасных шаек во всем Нью-Йорке мед­ленно опустились на колени. " Военные ми­нистры", стоявшие с сигаретами в зубах, вы­бросили их в грязь и последовали их примеру.

Я начал молиться.

— Господи Иисусе, перед Тобой стоят чет­веро детей, которые сделали что-то очень трудное для них. Они стоят на коленях перед всеми и просят Тебя войти в их сердца и обно­вить их. Они просят, чтобы Ты освободил их от ненависти и одиночества. Впервые в жизни они хотят узнать, что Кто-то их любит по-насто­ящему. Они просят Тебя об этом, Господи, и Ты не разочаруешь их. Аминь.

Бакборд и Стейдкоуч поднялись. Оба " воен­ных министра" последовали их примеру. Они не поднимали голов. Я предложил им побыть одним, а потом найти где-нибудь церковь.

Ребята молча повернулись и пошли сквозь толпу. Кто-то выкрикнул:

— Эй, Бакборд! Ну как ощущаешь себя с ве­рой?

Бакборд велел заткнуться и они перестали. Я думаю, если бы кто-то действительно задел его, он не смог бы удержаться и вступил бы в драку, ибо в этот момент он еще не был пол­ностью спасен.

Моя голова кружилась от успеха. Мы не могли даже предположить, что Бог ответит таким образом. Бакборд, Стейдкоуч и " военные министры", вставшие на колени прямо на ули­це, перед взорами всех, — в это едва ли можно было поверить.

Честно говоря, я больше надеялся на реак­цию лидеров " May Mayс". Они тоже были в толпе и смотрели на обращение Бакборда и Стейдкоуча с презрением и интересом.

Когда " Чаплина" ушли, толпа начала вызы­вать их.

— Израэл! Никки! Теперь вы давайте! Негры — и те не боялись, неужели вы сдадитесь? Эти крики заставили их выйти вперед. Израэл, " президент" шайки, был очень мило­видным мальчиком. Он пожал мне руку, как на­стоящий джентльмен. Никки был совершенно другим. Глядя на него, я подумал, что более страшного лица я не видел.

— Здравствуй, Никки, — сказая я, протяги­вая свою руку, но он своей руки так и не по­дал. Он даже не взглянул на меня. Он дымил сигаретой, выпуская дым колечками.

— Иди к черту, пастор, — сказал он стран­ным голосом. У него было что-то не в порядке с органами речи.

— Знаешь, Никки, я о тебе иного мнения, чем ты обо мне. Я люблю тебя, Никки. Я приблизился к нему.

— Еще один шаг, и я убью тебя! — сказал он.

— Ты можешь это сделать, — согласился я, — ты даже можешь порезать меня на тысячу кусков и выброситьих на улицу. И каждый ку­сок будет тебя любить.

Сказал я это и подумал, что ничего хороше­го это не принесет, нет той любви на земле, ко­торая могла бы разжалобить тебя, Никки.

Прежде, чем оставить Бруклин, мы познако­мили Бакборда и Стейдкоуча с местным цер­ковным служителем, чтобы тот мог наблюдать за их духовным ростом.

— Но я полагаю, — сказал я Джимми, — что время от времени мы будемих навещать.

Честно говоря, ни один из нас не мог из­бавиться от подозрения, что ребята просто посмеялись над нами.

Но когда я об этом поведал Гвен, она рас­сердилась на меня.

— Дэвид Уилкерсон. — сказала она, — не­ужели ты не понимаешь, что получил то, что хотел. Ты просил Святого Духа совершить чу­до, а теперь, когда это чудо совершилось, ты стараешься отвергнуть его. Люди, которые не верят в чудо, не должны молиться о нём.