Глава 8. Я замерла на несколько секунд, не признавая того, что на самом деле происходило

Я замерла на несколько секунд, не признавая того, что на самом деле происходило. Его губы один раз нежно коснулись моих, затем второй раз. Я выдохнула, и он сильнее сжал мою челюсть. Затем, когда его рот накрыл мой, вся его нежность исчезла. Он целовал меня осторожно, обстоятельно, как мужчина, который знает, что наслаждение кроется в мелочах. Он наклонял мою голову, исследовал мой рот, и я сдалась ему.

От его вкуса пальцы на ногах поджались и, когда он прижал меня ближе, сталкиваясь своей голой кожей с моей, мой мозг отправился на столь необходимый ему отдых.

Он целовал меня лихорадочно, неистово, будто я была битвой, в которой он хотел победить, со всем безумством человека, которому нечего терять.

Я сжала его затылок и отвечала на поцелуй быстрее и сильнее — желание быстро перерастало в нужду. С его рта сорвался тихий стон, потонувший в нашем поцелуе, его рука оставила мое лицо, чтобы скользнуть по ребрам до середины спины. Пламя следовало за его прикосновением, а когда его пальцы запутались в завязках моего купальника, моя спина изогнулась, прижимаясь ближе к нему.

Он втянул мою нижнюю губу, и я вцепилась пальцами в его плечи. Его губы двинулись от подбородка вниз по шее. Сначала я чувствовала тепло от его дыхания, а затем кончик языка. Он прижал меня к барной стойке, и я обрадовалась поддержке, потому что внезапно почувствовала головокружение.

Я втянула воздух и, даже не смотря на то, что между нами не было пространства, я попыталась придвинуться ещё ближе. Он ощущался твердым напротив моей мягкости и на мгновение мой мозг, будто отделился от тела: я могла видеть, как его руки крепко обнимали меня, а его тело огибало мое, но почувствовать это я не могла. Мир вокруг стал неясным, и с моих губ сорвалось хныканье от мысли, что это все нереально.

Затем его зубы коснулись чувствительной кожи у сонной артерии, и мир вернулся в исходное состояние.

Все было восхитительно реально.

Он мурлыкал в мою шею, движение его рта по моей коже было похоже на иностранный язык — чуждое, непредсказуемое и сексуальное как ад.

Его поцелуи проникали под кожу, разжигая каждое нервное окончание в моем теле, я будто и, правда, была под напряжением: замыкания в моем теле порождали слабость в ногах так, что они почти немели.

Я схватила его за подбородок, едва ощущая царапины на ладони от его щетины. Подтянув его лицо к себе, я встретилась с его затуманенными глазами.

— Думаю, мне нравится отсутствие нежности.

Знакомая ухмылка подернула его губы за секунды до того, как его рот снова вернулся ко мне. Мы прикасались везде: от губ и до самых кончиков пальцев — только прикасались. Его руки крепко сжимали меня, но только в безобидных местах. Внизу живота расцвела боль, и лишенные внимания части тела практически пели от нужды. Я так сильно его хотела, что от этого кружилась голова.

Правда, кружилась.

Я перестала поспевать за его темпом — я не могла достаточно быстро двигать своими губами, поэтому отодвинулась. Голова будто заполнилась песком и отяжелела, мне пришлось вцепиться ему в плечо, чтобы не рухнуть назад.

— Ух, ты.

Он прислонился своим лбом к моему и проворчал:

— Я должен был сделать это с самого начала.

Я попыталась согласиться, но он, должно быть, уничтожил своими поцелуями некоторые из клеток моего мозга. Я не могла сформулировать предложение, будто между моим телом и мозгом возникло непонимание.

Его пальцы прошлись по моей щеке, но я не смогла этого почувствовать. Странно. Сколько я выпила?

Мою голову окутало головокружение, плотное и зудящее, и мир в моем периферийном зрении начал двигаться по своей воле.

— Только не говори мне, что ты лишилась дара речи, принцесса.

Из моего рта вырвалось хихиканье, и он удивился ему так же, как и я. Я отпустила его плечо, чтобы прикрыть свой рот, и без поддержки начала заваливаться в сторону.

— Ничего себе!

Его руки обвились вокруг моей талии, и он притянул меня к себе. Моя голова, слишком тяжелая, чтобы ее удержала моя шея, опрокинулась вперед, и я положила свою онемевшую щеку на его грудь.

— Келси?

Я попыталась открыть глаза и снова посмотреть на него, но мои веки отяжелели. Я чувствовала себя так, будто находилась на какой — то ужасной карусели — один поворот или переворот, чтобы рассыпаться на кусочки.

Его слюна состояла из алкоголя? Я не понимала, как могла чувствовать себя так после полутора стакана. Это ведь все, что я выпила, верно? Он выпил до конца мой последний, а затем я допила его.

— Мои щеки, — пробормотала я.

Его руки, горячие и собственнические, переместились на заднюю часть моей спины.

— Что насчет них, принцесса?

Я попыталась покачать головой, но получилось только повернуть голову, касаясь губами центра его груди. Он втянул воздух и его хватка усилилась.

Я прислонилась к нему лбом и немного похныкала. Я могла чувствовать, как все мои внутренности дергались туда — сюда, напоминая мне ту ночь, когда меня тошнило. Но это было неразумно.

Он обхватил мой подбородок и приподнял мою голову. Наши глаза встретились, и его взгляд за доли секунды изменился с заинтересованного на озадаченный.

— Келси? Что ты говоришь насчет щек?

— Не могу почувствовать.

— Ты не можешь почувствовать свои щеки?

Я ничего не могла почувствовать.

— Дерьмо.

Он опрокинул мою голову, отыскивая глаза. Неоновые огни над головой сверкнули, ослепив меня. У меня потемнело в глазах, и я отодвинулась, споткнувшись. Он поймал меня, так крепко прижимая к себе, что я едва ощущала свои ноги.

Он открыл рот, но ничего не сказал, и смотрел на меня своими темными, стеклянными глазами с приоткрытым ртом. Он напоминал мне сломанную куклу. Я протянула руку и дотронулась до его губ, и его рот закрылся. Теперь он выглядел менее сломанным, но его взгляд был все еще затуманен.

— Келси, ты же раньше ничего не пила, не так ли?

Я открыла рот, чтобы ответить " нет", но мой язык ощущался слишком большим для рта. Поэтому, вместо этого я покачала головой.

— Черт побери. Мой напиток.

Он приподнял меня и посадил на ближайший барный табурет, а затем повернулся и позвал бармена.

— Этот напиток, — сказал Хант. — Вы не видели, подмешивал ли кто-нибудь что-нибудь в него? Кто-нибудь дотрагивался до него кроме меня или нее?

Я не слышала, ответил ли бармен. Мое тело просто ощущалось таким отяжелевшим.

Господи, я так измождена. Когда я спала в последний раз?

Я даже не поняла, что падала, пока руки Ханта не обхватили меня за талию и не выпрямили. Его лицо появилось перед моим, и мы прижались лбами. Он что-то сказал, но звук отставал на пару секунд от движения его рта, и я ничего не могла понять. Хант произнес мое имя, затем снова еще несколько раз. Я засмеялась, потому что, чем больше он его произносил, тем менее знакомым оно звучало.

— Я отведу тебя домой, — сказал он.

Я вздохнула. Замечательно.

Я еще раз поцеловала его в грудь, а затем положила на неё свою голову. Я могла почувствовать, как он тяжело вздохнул. Мне хотелось продолжать целовать его, пока в его легких не останется воздуха... или в моих. Но я так устала. Я дотронулась до его груди, прямо над тем местом, где должно быть его сердце, когда почувствовала, как грубая кожа кончиков его пальцев дотронулась до моего обнаженного запястья в сильной, собственнической и сводящей с ума хватке.

— Извини, — произнес он тихо в мое ухо. — Это моя вина. Я должен был следить.

Все кружилось, пока моя щека опускалась вверх и вниз вместе с его тяжелым дыханием. Я была на карусели, двигаясь одновременно во многих направлениях.

Я обвила его шею рукой, чтобы успокоить. Мои пальцы онемели, и я почувствовала досаду, когда попыталась подвигать ими.

Затем он обхватил меня руками под ноги и прижал к своей теплой груди, а я облегченно вздохнула.

— Я держу тебя, принцесса. Ты в безопасности. Если слышишь меня, то знай, никто не воспользуется тобой. Обещаю.

Я попыталась пробормотать:

— Неудачница.

Он тяжело выдохнул.

— Ты нечто особенное.

Я действительно надеялась, что он не начнет снова говорить о том, что я " нечто". Его руки были такими теплыми, и я никогда не чувствовала себя так комфортно.

Мы начали двигаться, и Хант задавал мне вопросы тихим, рокочущим голосом.

Моя голова ощущалась мутной и затуманенной, а тело — вне контроля. Ушли все силы, чтобы собрать вместе слова и ответить ему, но, каким-то образом, несмотря на все это, я ощущала руки Ханта, его дыхание и сердце, бьющееся глубоко под моей щекой.

Когда я снова открыла глаза, мир стал калейдоскопом огней, цветов и серых — серых глаз. Как только я поняла, где находилась и что происходило, все перестроилось во что-то новое и неясное.

Хотя глаза Ханта были неизменными и такими темными, насыщенными и совершенно нечитаемыми. Моя голова лежала на его коленях и мир, за которым я не могла уследить и который не могла удержать, кренился, кружился и мчался. Все переворачивалось, и рука Ханта лежала на моем животе, чтобы удерживать меня.

Я почувствовала себя плохо, но каким-то образом немного прочистила голову, чтобы легче думалось.

— Что происходит? — пробормотала я.

— Мы в такси. Не могу быть уверенным, но... — Он стиснул зубы, и в его взгляде появилось смятение. — Я практически уверен, что кто-то что-то влил в тот напиток, пока он стоял на стойке.

Так вот что это было? Внезапно тепло и тяжесть не ощущались комфортными и безопасными. Я могла чувствовать, как мое сердце в груди пыталось биться быстрее, но и тяжесть там присутствовала.

— Черт, — простонала я.

— Я говорю, что тебе подсыпали снотворное и это все, что ты можешь сказать.?

— Ты говоришь, что мне подсыпали снотворное и ждешь, что я скажу больше?

Я не могла сказать больше и не желала. Я даже не хотела думать насчет этого.

Выражение его лица сказало мне, что он злился, но его рука, лежащая на моей талии, и другая, поглаживающая мои влажные волосы, сказали мне обратное.

После всего, в них была нежность, и я была рада ей, рада, что была не одна. Потому что, если он прав...

Не думай об этом. Ничего не произошло. Ты в безопасности.

Я положила руку на свой живот и попыталась просто чувствовать и дышать. Не было нужды думать о том, что могло произойти. Как и не было нужды думать о прошлом.

Должно быть, я уснула, потому что следующее, что я поняла, так это как Хант достал меня из такси и взял на руки. У меня снова было странное отстраненное ощущение. Я видела, как он держал меня, аккуратно и сильно, практически так, будто это происходило с кем — то другим. Он даже не вспотел, пока заносил меня в лобби отеля.

Он не остановился у стойки администратора, поэтому я поняла, что он остановился здесь. Мой желудок сжался.

В лифте я, прищурившись, посмотрела на него и в своем туманном состоянии увидела очень ясно — он смотрел на меня так, будто знал вдоль и поперек, будто знал то, что даже не знала я. От этого мне отчаянно захотелось прижаться к нему ближе и так же оттолкнуть его. Я не знала, смотрел ли он так же на кого-нибудь или только на меня.

— Ты меня пугаешь, — сказала я.

Он нахмурил брови и открыл рот, помолчав, вздохнул, а затем очень медленно произнес:

— Тебе нечего бояться. Я не... Я бы не стал. Я помогу тебе лечь, а затем уйду, получу другой номер.

Он думал, что я ему не доверяла... что он мог сделать что-то.

— Не это. Я не об этом думаю.

— Тогда почему я пугаю тебя?

— Потому что не хочу, чтобы ты видел.

Небольшая часть меня знала, что я должна была заткнуться, что я говорила те вещи, которые не должна была говорить, но другая часть меня чувствовала себя так, будто находилась по ту сторону цементной стены — слишком далеко и слишком тяжело понять.

— Видел что?

Он плечом открыл дверь, и я просто ответила:

— Меня.