Сверхъестественный Анестезиолог

А вот и сверхъестественный анестезиолог!
Если вы хотите понюхать его порошок,
То он тут же откроет свою табакерку.
А еще… он прекрасно танцует!

Ламия

О том, кто такие «Ламии» я подробно рассказал в переводе либретто. Данная композиция являлась одной из «изюминок» театрализованного представления. Питер был облачен во вращающийся конус, который освещался ультрафиолетовыми прожекторами. На конусе были изображены змееподобные ламии, так, что создавалось впечатление, что их тела обвивают Раэля:

Аромат становился все сильнее, он знал, это уже где-то рядом.
Он обнаружил длинный коридор, освещенный канделябрами.
Но с каждым его шагом аромат изменялся
От привычного запаха, до странного букета
И вдруг великолепная зала открылась его взору

Внутри залы, под густой пеленой, он обнаружил бассейн с розовой водой
Он шел в тишине, лишь влажный тёплый бриз нежно ласкал его.
Думая, что он совершенно один,
Он вошел в залу, будто бы она принадлежала ему,
Но рябь на ароматной розовой воде выдавала чьё-то присутствие.
Он не думая, шагнул вперед…

И Раэль застыл, шокированный увиденным,
Пораженный красотой и охваченный испугом.
Три ярко-алых змееподобных женщины
Медленно двигались к нему, они были полны грации.

Тихие мелодии наполнили зал гулким эхом,
Но не было ни малейшего намёка на опасность в зове этих Сирен:
«Добро пожаловать Раэль, мы – Ламии,
Мы долго ждали тебя в наших водах,
Чтобы подарить тебе живительную прохладу.»

Оставив позади свои страхи, он поверил им, ослепленный их великолепием,
Он снял с себя потрепанную одежду и погрузился в нектар бассейна.
Ламии своими языками пробовали его на вкус,
Они извивались, лаская его тело,
Скользили вверх и вниз по его спине.

Хоть они и питаются мякотью моего тела, но я не чувствую боли.
Волшебство – вот истинное название моих чувств.
Но как только первые капли моей крови попали к ним в вены,
Они начали биться в предсмертных судорогах,
Красавицы простонали: «Мы все любили тебя, Раэль…»

Безжизненные тела Ламий плавали словно «безмолвная печаль в пустых лодках».
Болезненная горечь от «урожая мёртвых цветов» наполнила комнату.
Глядя на них, я понимал, что ничего не могу изменить.
Я ласкал их безжизненные, уже поседевшие локоны, которые еще недавно меня обвивали…
«О, Ламия, твою плоть, что досталась мне, я обращу в свою пищу…
И останется лишь горький аромат на моих смуглых пальцах...»

В этот момент конус разрушался, и на сцене представал Питер в облегающем костюме. Этот костюм был сделан таким образом, что в лучах ультрафиолета он ярко светился, в то время как все вокруг было в темноте. Таким образом, возможно, Питер изображал сначала безжизненное тело Ламии, а затем её обезглавленную плоть:

Смотрите… За моей спиной вода обратилась в голубой лед, а огни потускнели.
Все готово для того, чтобы на этой сцене разыгралась новая драма.