Chapter 27

Мы могли бы вернуться в большой дом, но мы не стали этого делать.

Возможно, из-за того, что стоял слишком близко от дороги, или, возможно, мы немного одичали и не могли больше жить в нормальном доме. Неважно, мы просто остались в старом сарае, ничего не делая. Мы проспали большую часть последующих трех дней, просыпаясь только, чтобы доесть оставшуюся часть нашей еды и воды, и сходить в кустики.

А когда мы выспались, то поняли, что нам не помешал бы костер и какая-нибудь еда. Внезапно я вспомнила про сумку, которую Исаак принес в сарай и которую мы спрятали от Пайпер пять месяцев, или было это пять лет, назад.

Даже в самые худшие времена мне никогда не приходило в голову молиться, но сейчас я именно это и делала.

Я молилась, чтобы мыши не прогрызли закрома. Я молилась, чтобы еда не сгнила на летней жаре. Я молилась всем богам, в которых я никогда в жизни не верила, чтобы там было достаточно еды для Пайпер, и, возможно, чуть-чуть для меня.

Полагаю, это означает, что сейчас мне приходится верить в Бога.

Сыр затвердел и заплесневел снаружи, но в целом был ничего, и его было много. Кекс с цукаиами прекрасно сохранился в жестяной коробке, а яблочный сок слегка запенился, но его можно было пить; также ничего не случилось с абрикосами и огромным толстым куском шоколада, завернутого в коричневую бумагу. Единственным, что мне пришлось выбросить, так это заплесневелая ветчина, которая пахла так же ужасно, как и ферма. Один лишь запах вызвал во мне рвотный рефлекс.

Ясные октябрьские ночи превращались в ясные октябрьские дни, и хотя в сарае было холодно, к утру снаружи становилось тепло, и Пайпер сказала, что это из-за того, что земля все еще сохраняло летнее тепло. Поэтому мы растелили наши покрывала у южной стены сарая и сидели, прижавшись к теплой каменной стене, как старухи, попивая забродивший яблочный сок, разбавленный с дождевой водой, чтобы на дольше хватило, отламывая маленькие кусочки от сыра и пытаясь есть медленно, чтобы нас не вырвало от настоящей еды. На вкус она была слишком насыщенной, поэтому нас начинало ташнить и мы просто сидели, не шевелясь, пытаясь востановить наши тела и мозги медленными глотками еды и воды, окружив себя миром, бездельем и знакомой обстановкой.

Просидев так несколько дней, мы легли спать и решили, что на следующий день вернемся к дому и посмотрим, что сможем найти нам. Полагаю, это означало, что мы снова превращались в некое подобие людей.

Посреди ночи я проснулась и услышала, как что-то шуршит под нами в сарае. Сперва, я подумала - Эмонд! - потом - О, Боже, опять! - а затем, что, возможно, это крыса и нам следует проверить наши запасы. Но в этом шуме было что-то такое знакомое, поэтому я села и увидела, что Пайпер проснулась и сидела с широко открытыми глазами. Впервые за долгое время на ее лице появилась улыбка. Она тихонько присвистнула, и Что-то слегко взвизгнуло. Я чуть не рассмеялась, от того, что поняла последне, что это был Джет.

Мы побежали к нему. Он сильно истощал, а его меж был грязным и тусклым, но несмотря на все это, казалось, что с ним все в порядке, и он счастлив видеть нас. Он просто лежал там на спине в совершенно неприличной позе, извиваясь от удовольствия, когда мы гладили, обнимали и целовали его, говоря, как сильно его любим.

Затем я оставила Пайпер с ним и принесла кусок сыра и один из кексов. Я скормила их ему, отламывая по маленькому кусочку, но, казалось, это не имеет значения, он с жадностью проглотил все это, даже не пережевывая. Единственное, что остановило меня от того, чтобы отдать ему всю еду, это незнание того, сколько нам придется еще жить на этих остатках. Он казался таким голодным.

Мы были слишком возбужденны, чтобы лечь и уснуть. К тому же никто из нас не хотел выпускать Джета из поля зрения, поэтому мы затащили его в сарай. Он не был особо рад оказаться там, но в конце концов, мы втроем устроились на сене. Джет лежал практически вплотную к Пайпер, в то время как Пайпер обняла его переднюю лапу для надежности, а я положила свою руку на руку Пайпер, на всякий случай. Так мы и спали.

Поход к дому потребовал много сил, физических и эмоциональных, которых у нас практически не осталось. Ничего не говоря, я приготовилась к худшему. Однако, то что мы обнаружили было не таким уж и плохим. В доме было грязно, и создавалось ощущение, что вас снова пнули, когда вы уже и так лежали на земле.

Свет и телефон все еще не работали. Не было ни сообщений, ни записок, ничего, чтобы помогло нам понять, где находятся Эдмонд и Исаак. Но с другой стороны, окна не были разбиты и на стены не были заляпаны кишками. Большая часть мебели была выброшена в сарай, а оставшаяся была расставлена по углам или перевернута вверх тормашками. Повсюду валялась разбитая посуда, а та, что оставалась целой, была грязной и жирной. Туалет был засорен. Все ковры были заляпаны грязью. Полагаю, наша одежда была не тронута лишь потому, что была слишком маленькой и ни на кого не налезла бы.

Кухня выглядела еще хуже. Полагаю, военным нравится проводить много времени на кухне. Большой стол был завален бумагой, а стены были изрисованы картами. Там не было никакой еды, кроме той, которую я нашла в кладовке в первый день. Мы с Пайпер отправились проверять соседний сарай. Там не наблюдалось ни цыплят, ни овец, ни любых других животных. Мы так и не поняли, отпустили ли их на свободу, забрали или подали военным на обед.

В общем спальни выглядели лучше. Мебель всего лишь была сдвинута на один конец комнаты, но в целом все было довольно-таки чисто. Перед тем, как открыть дверь моей маленькой комнаты, я задержала дыхание, но войдя внутрь, я была окружена теми же самыми чисто белыми стенами столетней давности. Все остальное было точно таким же, как в день моего отъезда, за исключением завядших и тонких нарциссов в бутылке. Я подобрала покрывало с пола, и, расправив его на кровати, посмотрела в окно на мир снаружи, и вспомнила, как приехала сюда с Эдмондом.

Я все еще слышала наши голоса в стенах.

Перед тем, как уйти, я открыла маленький комод, в котором нашла чистую одежду, аккуратно сложенную. В тот момент я забыла обо всем, кроме того, как сильно хочу отчиститься.

Я посмотрелась в большое зеркало в зале. Лучше бы я этого не делала, потому что на мгновенье я не узнала человека, смотрящего оттуда на меня. Я была слишком худая и грязная, к тому же мои волосы были спутаны. После этого я решила проверить воду в кранах. Оказалось, она не работала без насоса. Пайпер помогла мне поднять наверх ведра воды, набранные из дождевой бочки в саду. Я наполнила ванну и, воспользовавшись куском мыла Тети Пенн, шампунем и чистой одеждой, стала заново превращать себя в человека.

Если вы когда-либо носили ту же самую одежду днем и ночью много дней подряд, вы поймете, как классно это чувствовать шелковистость и гладкость вашей кожи, как может осчастливить вас простое подстригание ногтей, мытье рук и ног пахнущим розами мылом, чистая одежда, причесывание ЧИСТЫХ волос. Как же это хорошо высушить их до гладкости и шелковистости под солнцем.

Мы снова наполнили ванну для Пайпер. Затем она заставила меня подняться в ее спальню и выбрать ей чистую одежду, потому что она не хотела идти сама. Я не знаю, боялась ли она чего-то, но она настойчиво твердила, что не пойдет - как маленькие дети настойчиво утверждают, что что-то прячется в темном шкафу. Полагаю, она боялась призраков, бродящих по дому. Я не могла винить ее..

Я выбрала одежду для нее, не забыв про чистую белую рубашку. Я знала, что она была совершенно непрактична, но было слишком трудно сопротивляться роскоши чистоты и непрактичности. Я так же собрала сумку с нужными вещами, такими как джинсы и свитера с капюшонами, нижнее белье и носки, которые можно было одеть ночью на руки и ноги, чтобы жуки не покусали нас.

Когда мы вымылись, оделись в чистую одежду и переставили всю мебель в гостиной туда, где она и должна была находиться, мы почувствовали прилив сил. Я думаю, веселее всего было выбросить грязные кроссовки, которые я носила каждый день больше месяца, и одеть мокасины из предыдущей жизни, которые казались новыми и пахли кожей.

Нам нужно было что-то сделать с Джетом, потому что он продолжал грызть блох, ползающих по нему, но ему определенно не понравилась наша идея с ванной. Все что мы смогли сделать, так это расчесать его шерсть в прихожей, отвести его в сарай и попытаться отчистить его шерсть от кусков засохшей грязи, что не очень ему нравилось. Мы так же захватили пакет с сухим собачьим кормом, все еще стоявшим в кладовке, потому что мы не знали, что есть самим, не говоря уже о Джете. Это было тяжело и больно пережить, потому что никто из нас не знал, сможет ли он выжить сам, охотясь на белок и кроликов.

Вернувшись в сарай, я осторожно упаковала наши трофеи: спички, мыло, чистую одежду, еще несколько одеял, собачью еду, единственную свечу, которую я нашла под стулом, и несколько книг. Если мы хотели собрать еще что-нибудь. нам потребовалось бы вернуться в дом еще раз, но мы настолько устали и истощали, что трехкилометровая прогулка по сельской местности казалось нам нереальной.

Тем вечером Пайпер исчезла, пока я сидела снаружи, греясь под последними теплыми лучиками дня. Через некоторое время я отправилась на ее поиски. Она забилась в угол сарая, завернулась в одеяло и сидела, обнимая Джета и тихо плача. Ее нос и глаза были красными, а ее рот чуть приоткрыт в то время, как слезы текли по ее лицу словно из бездонного колодца.

Я не спросила, почему она плачет. Тот факт, что мы были вымыты и относительно в безопасности, еще больше утяжелял наши потери и мое желание быть рядом с Эдмондом. По крайней мере, я свыклась с потерей моей мамы давным давно, но у Пайпер от мамы и трех братьев остались только я, собака и целая куча не отвеченных вопросов.

Я хотела сказать кому-нибудь, что все, с меня хватит, что я не могла так продолжать больше. Мне было достаточно своих страданий, а ощущать еще и страдания Пайпер было слишком. Я была переполнена гневом и отчаянием, словно Иова грозящий кулаком Богу. Все что я могла сделать, так это сесть с ней, погладить ее по волосам и пробормотать довольно, довольно, потому что нам с ней уже хватило.