Глава 18. Совершенно свихнулась.

Ванкувер

Я сошла с ума.

Совершенно свихнулась.

После восемнадцати часов без сна, трех пересадок и беспрерывного потока слез, я, наконец, приземлилась в Ванкувере, как зомби, лишенный чувств и онемевший. Это пришлось кстати, несмотря на плохую еду авиакомпании и пиво Даунинг, которым я пыталась приглушить чувства - это не принесло мне никакого психического успокоения. Я продолжала чувствовать эту боль, разъедавшую мой мозг, однако жизнь продолжалась, но я была слишком напугана, чтобы это понять.

Сыграл свою роль и культурный шок. Что удивительно - я всю свою жизнь прожила в Ванкувере. Мне вдруг показалось, что все надписи сделаны на китайском, а английский язык слышался с канадским диалектом. Все было стерильно, выглядело современно и скучно. Люди, которые натянуто улыбались и не смотрели вам в глаза. Когда я выхватила свой рюкзак из багажа и вышла на улицу, чтобы подождать брата - меня поразил влажный воздух и темно-серое небо. Был июль. Шел дождь.

К счастью, как и обещал мой брат, вскоре к обочине подкатил черный VW Golf.

Джош выбрался с водительского сиденья и поднял руку. - Я здесь!

И, наконец, я впервые улыбнулась, как мне казалось, за долгое время. Джош. Несмотря ни на что, я чертовски по нему скучала.

- Бля, ты загорела, - сказал он, обходя машину, чтобы обнять меня. Подойдя ближе, он скривился. - Но выглядишь дерьмово.

- Вот спасибо, - произнесла я, отдавая ему свой рюкзак. Он бросил его в багажник и заключил меня в медвежьи объятия.

Я почему-то думала, что он изменится за эти шесть недель, но он выглядел так же, как всегда. Джош был довольно неуклюжим подростком, пока ему не исполнилось девятнадцать. Затем он перестал расти (потому что рост его составлял 16 футов), накаченные мышцы, лицо прояснилось, а заикание исчезло. У него были голубые глаза отца и темно-коричневые волосы нашей мамы, вместо черных. Кольцо в губе, которое он не всегда носил, руки были в татуировках и не только они, благодаря моему влиянию. Я знала, что Джослин думает о нем, как о «плохом, красивом парне», но от этого описания моего брата, если честно, мне хотелось блевать. Джош и был в некотором смысле плохим мальчиком, симпатичным, но не больше.

- Хорошо, что ты дома, - сказал он. Затем отстранился и нахмурился. – Я так полагаю, что это чувство не взаимно.

- Я очень устала, - это все, что я могла сказать.

Мы мало разговаривали на протяжении всей поездки через весь город, которая заняла сорок пять минут. Я не могла говорить. У меня в груди образовалась дыра, и она разрасталась. Это было худшее эмоциональное похмелье в моей жизни. На самом деле это было похоже на жизненное похмелье. Как будто ты умираешь? Такое же чувство, когда кончается жизнь: боль потери за все переживания, через которые мы прошли?

Джош пробормотал что-то насчет того, что ему неловко от того, что придется остановиться, чтобы заправиться. Он хорошо мог угадывать чувства других людей. Но я не слушала, только смотрела в залитое дождем окно его нового автомобиля. Здания здесь выглядели такими простыми и скучными - нет истории, все однообразное. Все куда-то торопились, топая по лужам. Хотя в Ванкувере было много красивых растений, они выглядели темными и мрачными на фоне неба. Даже вид на горы Норт-Шор, которые возвышались над городом, как правило, захватывали дух, но сегодня они ничего во мне не всколыхнули. Я была всего лишь оболочкой.

Мне нужно поспать.

Когда мы подъезжали к задней подъездной дорожке нашего дома, Джош сказал, что мама готовит сюрприз, который в действительности не был таковым. Она заказала суши. Моя мама никогда не готовит, попросту не умеет, и в этом не было ничего необычного - мы по нескольку раз в неделю заказывали суши с доставкой на дом (мол, ешь суши, иначе помрешь с голода в Ванкувере). Я знала, что он просто пытается меня подбодрить, поэтому улыбнулась ему и снова достала телефон. Режим «в самолете» был отключен, и телефон не был в роуминге, я лихорадочно принялась просматривать сообщения в надежде, что Матео написал мне по электронной почте.

Ничего не было.

Я вздохнула и отложила его в сторону. Джош это заметил, когда парковался, и кивнул на мою сумочку. - Я следил за обновлениями на Facebook.Думал, ты будешь все выкладывать. Но ни пьяных лиц, ни испанского флага, обернутого вокруг вас, или потягивания сангрии я не заметил. Ничего.

Я пожала плечами. - У меня совсем не было времени, чтобы зайти на Facebook. - Кроме того, этой жизни и вовсе не было, пока я была в Лас Палабрас.

Наш дом был довольно-таки милым, в три этажа, с небольшой лужайкой и высоким сплошным забором, скрывавшим нас от чужих глаз. Но сумма за него была выставлена абсурдно огромная. Моя мать, считавшая себя настоящим агентом по продаже недвижимости и все такое, собиралась караулить его как можно дольше, чтобы «сорвать свой куш». На рынке недвижимости стоимость на него то поднималась, то опять опускалась, потом опять поднималась - это выглядело так, словно они цены не могли ему сложить.

Джош взял из моих рук рюкзак и с легкостью закинул его на спину. Сказывались тренировки в тренажерном зале. - Ты и слова не сказала о Германе.

Я приподняла бровь. - Герман?

- Мой автомобиль. Он же немец?

- Автомобиль разве не женского рода?

Он закатил глаза. - Ты гомофобка.

- Посмотрим, как ты будешь говорить «я собираюсь покататься на Германе» или «мне нравится заправлять Германа»?

Он пожал плечами, пока мы шли по гаражу мимо маминого Volvo. - Я не гомофоб. Кроме того, в сериале «Рыцарь дорог» автомобиль Хассельхоффа был мужского рода. Да, и в фильме «Влюбленная малютка» это был Хэрби.

- Ладно, ладно, - сказала я, отмахиваясь от него. Мы шли вверх по лестнице к главному входу. Он выглядел так же, как и всегда, знакомо, но стал каким-то чужим для меня.

Моя мама была на кухне, с бокалом вина и телефоном. Увидев меня, она одарила меня по-настоящему счастливой улыбкой, но затем повернулась спиной и продолжила разговор. По напряжению в голосе я поняла, что она разговаривает с клиентом.

Моя мать была красивой женщиной, даже для ее возраста. Хотя она была крошечной и набрала много лишнего веса в нижней части за последние годы, на ее лице не было морщин, а глаза за квадратными очками были молодыми. У нее были длинные темно-каштановые волосы, которые она всегда собирала в пучок. Я знала, она делает это для того, чтобы, как она считала, выглядеть по-деловому и тем самым подчеркивала свои высокие венгерские скулы.

Она была одета так же, как всегда, ее шкаф был переполнен строгими костюмами, и сегодня на ней был цвета военно-морского флота. Это вызвало в воображении образ Матео в столовой Лас Палабрас, одетый в серебристо-серый костюм, который сидел, как влитой. В моих мыслях он улыбался мне, обнажив ряд белых зубов на фоне смуглой кожи.

Так, что захватывает дух.

Чувство потери охватило мое сердце. Все, связанное с ним, казалось таким далеким. Ничего нельзя вернуть.

- С тобой все в порядке? - спросил Джош, положив руку мне на плечо.

Я кивнула, успев заметить, что на глаза снова наворачиваются слезы. - Часовые пояса.

Теперь мне пояса служат оправданием. Я то же самое сказала и маме за ужином, когда она заметила угрюмое выражение на моем лице. Почему-то мама все еще настаивала, чтобы мы ужинали в столовой, хотя во времена еще до развода многие разбредались по комнатам со своей тарелкой.

- Жаль, что Мерси здесь нет, - сказала мама, изящно поднося кусочек тунца ко рту. - Они с Чарльзом собирают средства.

Ну конечно. Будущий муж Мерси, Чарльз, был приезжим и работал на одного из крупнейших застройщиков в городе. Его компания всегда ставит на сбор средств или другую благотворительность, сама же я думала, что это был лишь способ уйти от налогов.

Я пожала плечами. Было что-то сверхъестественное, если Мерси оставила бы своего жениха ради меня. Смешно, но эти шесть недель заставили меня осознать, кто в моей жизни стоит моего внимания.

После ужина я сказала Джошу и маме, что иду спать в свою комнату. Было только семь, но опять же, часовые пояса. Но сейчас дело было даже не в этом. Я ощутила, как моя бессонница дает о себе знать, я едва чувствовала под собой ноги, когда шла по коридору в свою комнату.

Я достала ноутбук из сумки и запустила его с шумным вентилятором, чтобы загрузить фото, и оглядела свою комнату. Плакаты Mr.Bungle, Deftones, Nine Inch Nails, Soundgarden, Pearl Jam, Nick Cave, Bad Seeds и Depeche Mode - все смотрели на меня, а несколько располагались у меня в компьютере. Я оформила их в рамки, поэтому это не напоминало увлечение подростка. На комоде у меня лежали украшения из дерева, ретро-фенечки и фамильные драгоценности, которые я насобирала. На небольшой рабочий стол были свалены стопки журналов, твердые обложки книг в жанре фэнтези и мои учебники. На потолок я прикрепила карты звездного неба и звездочки, которые сияли в темноте.

Мой взгляд упал на созвездие Пегаса и Льва, и я вдруг снова увидела Матео, услышала его сильный акцент, когда он делал презентацию с такой легкостью и уверенностью, как он покраснел в конце, когда я аплодировала.

Полный отстой.

Вроде бы это было совсем недавно, а уже просто память. Что я буду помнить до конца жизни.

Я вздохнула, ожидая, что снова польются слезы, когда поняла, что их во мне не осталось, то подошла к кровати, рухнула на нее и сразу же заснула.

***

Проснувшись следующим утром, я на какие-то несколько секунд ощутила блаженство, думая, что все еще была вЛас Палабрас, но потом на меня свалилась реальность. Я моргнула несколько раз, чувствуя сырость. Дождь с шумом ударял в оконное стекло, частично скрывая небо.

Я вздохнула и некоторое время еще лежала, гадая сколько сейчас времени. Моя сумка была на столе, там, где я ее и оставила. При этом я была поражена внезапно нахлынувшей эйфории. Мой телефон. Кто знает, может, было сообщение. Мне нужно услышать Матео, я как наркоман нуждаюсь в новой дозе.

Я встала с кровати и бросилась к столу в той же одежде, в которой была в самолете. Которая была на мне, когда Матео обнял меня на прощание.

Стоп, сказала я себе. Тебе не пережить этот день, если ты берешься за все с плохим настроем.

Я убрала свои непослушные волосы за уши и достала телефон. Я получила сообщение от Мерси: «С возвращением», хотя она не умерла бы, если поставила восклицательный знак в конце. Было еще одно от Джослин, в котором она спрашивала, как я съездила. И это все, что было.

Я почувствовала почти физическую боль.

Я достала из бумажника листок бумаги, который Матео дал мне. Он сказал, что я могу отправлять сообщения в любое время. Я могла бы отослать его, но боялась, что телефон не был его личным. Что, если его жена очень любопытна и всегда проверяет его вещи? Что, если его жена безумно ревнива и после месячного отсутствия теперь не сводит с него глаз?

Что, если она узнала?

Я была расстроена. Я чувствовала, как с каждой минутой все, что было вЛас Палабрас, отдаляется, то, что произошло между нами, потихоньку ускользало, это как будто очнуться ото сна, но продолжать идти.

Я была плохим человеком. Это не было новостью, но теперь я это действительно знала. Я не была белой вороной, а была черной дырой. Я влюбилась в женатого мужчину, спала с женатым мужчиной. Он сказал, что я заставила его забыть свои обеты, и это сделало меня счастливой. Люди, как мне было противно.

И все-таки, это до сих пор делало меня счастливой. Я была очень счастлива. Это он подарил мне счастье.

Боже, я была подобно персонажам из мультфильма «Луни Тюнз». Внушая это себе, я пошла к своему телефону, чтобы проверить электронную почту, в надежде получить хоть что-то от него.

Но ничего не было. Никаких признаков того, что Матео когда-либо существовал, кроме как в моей голове.

И так начался мой новый день. Я медленно собралась, приняла душ, мои волосы обрадовались новому шампуню и кондиционеру. Я надела свежую одежду, которая недавно была постирана. Хотя горничная вЛас Палабрас раз в неделю относила нашу одежду в прачечную, я подолгу носила одно и то же. Я впервые за шесть недель наложила макияж, с ума сойти, ярко зеленые тени.

Каждую свободную минуту между душем, одеванием и макияжем, я проверяла телефон. От постоянного ввода пароля мой чертов большой палец атрофировался. И когда я наложила себе миску безглютеиновой каши (у моей мамы была аллергия на глютен, а мои хлопья Froot Loops были несвежими), то получила письмо. Я чуть не запрыгала от радости.

Это был Эдуардо, он создал группу о программе и теперь просил поделиться впечатлениями от пребывания в Лас Палабрас: что кому понравилось. Странно было снова смотреть на эти имена, стоя в стерильной кухне моей мамы - мои воспоминания тепла и света шли в противовес серости и сырости. Это было похоже на два разных мира, которые никогда не пересекутся.

Через минуту появился первый комментарий от Уэйна. Затем еще и еще. Мне не было интересно, что привлекло внимание Карлоса Лягушатника в первый день - я просто хотела услышать Матео. Но он так ничего и не написал.

Я реально не знала, что делать с собой. Мне не хотелось даже распаковывать вещи, чтобы не признавать, что это действительно конец. Но я не могла больше держать рюкзак, полный грязной одежды. Я взяла его, и мое сердце сжалось при виде турона Ниры и бронзовой свиньи, подаренной испанцами. Я аккуратно взяла их и положила на тумбочку, как будто это были птенцы. Теперь это была святыня Испании.

Да. Может, это и было странно.

Я сидела на постели уже несколько часов, обрабатывая фотографии на своей цифровой зеркальной камере, когда Джош просунул голову в мою комнату. Моей мамы не было весь день, так что на этот раз я была рада компании.

- Ты дома! - воскликнула я.

Он посмотрел на меня недоуменно. - Да, только что освободился. Медленный день какой-то.

Я могла по запаху определить, где он был: смесь гамбургеров и табака.

- Ты в порядке? - спросил он.

- Ты еще спрашиваешь.

- Ты, кажется, не очень рада меня видеть.

Я пожала плечами. Я, наверное, просто привыкла, что меня окружали люди двадцать четыре часа, семь дней в неделю.

- Что ты делаешь? - спросил он, облокотившись о дверной косяк. Он взглянул на мой рюкзак, на одежду, разбросанную по всему полу. - Уже сдалась?

Не ставь крест на нас. Последние слова Матео звучали у меня в голове. Я не могла. Но почему же он не связался со мной? Может, я должна написать ему. Он сказал, что это его личный номер.

- Вера, - позвал Джош громко. – Спустись на землю, сестра.

- Извини, - сказала я рассеяно, выключая камеру, и закрыла объектив.

- Слушай, - сказал он, - я собираюсь вечером в бар «Мэт» с несколькими приятелями. Ты пойдешь?

Тьфу. «Мэт». Тот стремный бар был популярен. Все равно… я собиралась выйти из дома, чтобы проветрить голову. Я не могла поверить, что ни с кем не разговаривала целый день.

Пришло еще сообщение от Клаудии и письмо от Сэмми, позже я влезла в узкие джинсы и натянула топ с глазами Фредди Меркури прямо на сиськах. Письма от девчонок подняли мне настроение, хотя Сэмми и прислала мне в письме изображение члена.

«Мэт» находился в той части города, что походила на декорации фильма «Ходячие мертвецы». Это было слишком далеко, чтобы идти пешком, а на такси дорого, к тому же Джош не собирался пьяным садиться за руль, поэтому мы сели в автобус. Было странно сидеть там и смотреть на людей вокруг. Хотя Мадрид и был шумным городом, там было больше жизни и дружелюбия. Больше улыбок.

- Почему у тебя такой вид, как будто ты замышляешь массовое убийство? - спросил Джош, наклоняясь, в то время как автобус проносился вниз по Бродвею. – Я чего-то не знаю?

- Они были правы, знаешь, - сказала я, - когда говорили, что Ванкувер не для развлечений.

- Может быть, но... ты же знаешь, что и здесь можно повеселиться?

- Люди в Испании были настолько... я не знаю... рады нас видеть. Дружелюбнее. Разговорчивее.

- В Ванкувере всегда было так. Он не слишком отличается от других крупных городов.

- Он изменился.

- Нет, Вера. Ты изменилась.

Он был прав. До недавнего времени я была счастлива здесь. Сегодня ночью это стало еще очевидней. Мы заняли стол в углу, возле грязной стойки бара, и пока мы ждали его друзей - я огляделась. Все было как всегда: пьяные телки, самоуверенные типы, пиво Pabst Blue Ribbon со льдом за три доллара, но теперь я сравнивала с Испанией. Там мужчины пялятся только, если пьяны, или чрезвычайно самоуверенные подойдут к женщине. Все это выглядело забавно: из колонок доносилась музыка, но никаких дружеских улыбок и кокетливых разговоров.

Друзья Джоша мало чем отличались - я знала это, но, по крайней мере, когда они были рядом со мной, разговаривали, то старательно пытались не смотреть на Фредди Меркьюри. Ну, не все из них. Я знала долговязого Бреда с самого детства. Фила я знала со школы. Я была для них практически сестрой.

Потом был еще Адам, парень, которого я встречала только несколько раз прежде. Он был довольно горячим, я бы отдалась ему: зелено-голубые глаза, широкая челюсть, колючие русые волосы, крепкого телосложения, поэтому я бы обычно не возражала, когда он уставился на мою грудь. Впрочем, сейчас это чувствовалось каким-то неправильным. Он смотрел плотоядно, хотела бы я, чтобы Фредди осадил его взглядом.

- Как Испания? - спросил Адам. – Наверное, тебе было не до веселья. Ты была на Ибице?

Я покачала головой, вертя в руках банку пива. – Нет, я была только в одном месте, в Акантиладо, помогала изучать английский.

- Какой отстой.

Я смерила его взглядом - Уж будь уверен, это не так.

Он откинулся в кресле и криво усмехнулся. – Как будто я не знаю, что такое преподавание? Это отстой. А вовсе не отпуск. Ты должна была увидеть какую-то культуру или что-то еще.

Я с шумом выдохнула. - Там много культуры.

- Так что это были за учения? С детьми?

- Нет, со взрослыми.

- Они что, были умственно отсталые?

Я посмотрела на него, готовая к обороне. – Нет, это были успешные люди. У всех был базовый уровень знания английского. Они хотели улучшить свой разговорный язык. Пополнить свой словарный запас и обрести уверенность в деловом общении.

Он пожал плечами. - Не знаю, что еще может звучать так же скучно.

Я закатила глаза. – Все, что угодно. Я встала со своего места и взглянула на Джоша, который смотрел на меня со странным выражением на лице. - Хочешь пить?

Он кивнул, а Адам сказал. - Возьми и мне, красотка.

Я протянула ладонь и пошевелила пальцами. Он был сбит с толку. - Дай мне денег, - сказала я, - и я принесу тебе выпивку.

Он хмыкнул и достал немного денег, бросая мне через стол. Он широко улыбнулся Джошу. - Черт, Джош, старшая сестра вернулась из Европы и вдруг ее от меня воротит.

Я странно на него посмотрела и взяла деньги со стола. Меня от него воротит? Я даже не знаю его. Я состроила ему глазки и несколько раз прошлась по его обиженному лицу, как раньше делала, но теперь все было по-другому. Адам - мальчишка, а я не хотела мальчишку. Я хотела мужчину, мне нужен был мужчина и один в частности.

Я пошла в туалет, чтобы проверить телефон - нет ли сообщений и писем. От Матео ничего.

Я почувствовала, как сжимаю в руке телефон, губы поджаты. Я засунула его обратно в сумочку и пошла к бару. Стоя в очереди, кто-то разлил пиво мне на ботинки, и я подумала, может мне уже достаточно этого места. Когда из колонок зазвучала песня «Летняя грусть», завизжали девчонки - тогда я все поняла. Я купила Джошу и Адаму пиво и поставила на стол.

- А где твое пиво? - спросил Джош.

- Я иду домой, - сказала я ему.

Он начал вставать, но я вытянула руку. - Нет, я в порядке. Оставайся. Это часовые пояса. Нужно идти спать. - Прочих я одарила быстрой улыбкой. - Спокойной ночи.

Я развернулась и пошла, до меня доносились крики Джоша: «Вера!», затем Адам сказал: «Отпусти ее, у нее, наверное, ПМС».

- Да пошел ты, - проворчала я под нос. Выйдя, я наступила на одну из луж - в них отражался свет. Было не холодно, но я обняла себя и опустила голову, ускоряя темп. Я прошла несколько кварталов, оставляя позади наркоманов, их сменили бомжи, затем было общежитие, которое находилось по дороге к моей автобусной остановке.

Я не могла не остановиться. У них был небольшой бар и компьютерный столик прямо у окна. Из комнаты лился теплый свет, освещая фотографии Ванкувера и Британской Колумбии на красной стене. Там были девушка-индианка и парень-немец: они выпивали и болтали с путеводителем в руках, робкие улыбки. Были и две азиатские девушки, сидящие за компьютером с бумажными стаканчиками кофе и что-то печатающие. Высокая белокурая пара с рюкзаками говорили с молодой женщиной за стойкой регистрации, она показывала карту города.

То же было и со мной шесть недель назад в Лондоне. Предчувствие чего-то нового впереди. Все эти люди внутри испытают то, что изменит их навсегда.

И вот я стою на темной, мокрой улице одна.

Просто воспоминания.

Никаких сообщений.