Глава 34

ГЛАСС

Колония была устрашающе тихой, даже для утра. Гласс не видела никого, как она, кто бы метался по темным коридорам, освещенных только тусклым светом синих лампочек вдоль пола.

Она выскользнула после того, как ее мать, наконец-то, легла спать, а теперь она пыталась изгнать образ ее мамы, которая просыпается и пытается найти Гласс, которая ушла. Боль и ужас, которые будут искажать ее тонкие черты, так же, как они делали бесчисленное количество раз в течение последних двух лет. Гласс никогда не простит себя за боль, которую она причинила маме, но у нее не было выбора.

Она должна была пробраться на Уолден, к Люку.

Она остановилась на площадке, на палубе Ф, но она ничего не слышала, кроме звука ее собственного неровного дыхания. Либо охранники были на патрулирование в другой части Феникса, либо они все их всех обратно изгнали на Уолден и Аркадию, где они не воровали бы больше воздуха, который был зарезервированный для легких людей с Феникса.

Гласс бросилась вниз по незнакомому коридору, всматриваясь в предательский серебристый блеск в вентиляционном отверстии. Почти в нижней части корабля, палубу Ф в основном использовали для хранения. Она проползла через вентиляцию, после того как она избежала шаттл, который привел бы к палубе Ф на Уолдене. Она просто надеялась, что то же самое применяется на Фениксе. Замедлив шаг, она осмотрела стены в поисках отверстия, чувствуя страх, который просачивался в нее с каждым шагом все больше и больше. Что, если она ошибалась о расположении? Или, возможно, вентиляция, которая когда-то связывала Уолден и Феникс, была уже давно заполнена?

Тогда блеск металла поймал ее взгляд, и нарастающее напряжение в груди сменилось волнением и облегчением. Она быстро встала на цыпочки, потянулась к краю решетки, но было слишком высоко. Она разочарованно вздохнула и повернулась, чтобы осмотреть коридор. Ни одна из дверей не была помечена, но они, казалось, не были защищены сканерами сетчатки. Она схватила ближайшую ручку и потянула на себя. Дверь со скрипом отворилась, открывая темный чулан с продуктами питания.

Глаза Гласс задержались на небольшой бочке, которую она выкатила в коридор. Она встала на нее, сняла решетку и потянулась в темную дыру.

Гласс отрывисто подумала об ее предыдущем пребывании в вентиляционной шахте, как металлические стены будто давят на нее со всех сторон, и вздрогнула, протягивая руку к заднему карману. По крайней мере, в этот раз она взяла с собой фонарик. Она направила слабый луч света перед собой, но ничего, кроме бесконечной вентиляционной шахты, видно не было.

Она должна была когда-нибудь закончиться, Гласс знала это. Она просто надеялась, что не умрет от недостатка воздуха, прежде чем доберется туда. Если ей суждено умереть, она хотела умереть у Люка на руках.

Картина Уолдена отличалась от того, что она ожидала. Свет, казалось, горел нормально, и пока Гласс бежала к квартире Люка, она не заметила ни одного охранника. На мгновение она почувствовала легкий прилив надежды. Возможно, ее мать была неправа. Паника на Фениксе была просто недоразумением. Но когда она поднималась по лестнице, она почувствовала странное стеснение в груди, которое только усилилось, когда она остановилась, чтобы отдышаться. Ее стремление увидеть Люка могло объяснить ее учащенный пульс, но Гласс знала, что она не может игнорировать правду. На Уолдене кислород уже был на исходе.

Она заставила себя двигаться медленно, входя на этаж Люка, осторожно дыша, чтобы сохранить устойчивый сердечный ритм. Коридор был полон взрослыми, которые разговаривали вполголоса, кидая взволнованные взгляды на бегающих туда-сюда по холлу детей, они были так рады тому, что не спят в такой поздний час, что даже не замечали, что дышать стало труднее. Гласс хотела сказать родителям, чтобы они успокоили детей, чтобы сохранить кислород, но это создало бы только лишнюю панику, и они все равно ничего не смогли бы сделать.

Гласс только начала стучать в дверь Люка, как он втащил ее внутрь и заключил в объятья. На мгновение все, что она осознавала, было лишь тепло его тела и тяжесть его объятий. Но потом он отстранился от нее, и она могла заметить шок и заботу, смешавшиеся с радостью в его глазах.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, проводя рукой по ее щеке, как будто ему требовалось больше доказательств того, что она не иллюзия. Он посмотрел на закрытую дверь и понизил голос, прежде чем продолжить. — Это не безопасно.

— Я знаю, — тихо ответила Гласс, вкладывая свою ладонь в его.

— Я не представляю, как ты сюда попала, но ты должна вернуться назад. — сказал Люк, качая головой. — У тебя гораздо больше шансов выжить на Фениксе.

— Я не вернусь туда без тебя.

Он со вздохом повел ее к дивану и усадил к себе на колени.

— Слушай, — сказал он, закручивая прядь ее волос к себе на палец. — Если охранники поймают нас, когда мы будем пробираться на Феникс, они будут стрелять в меня, а потом они, наверное, застрелят и тебя. — он закрыл глаза, морщась. — Это то, чему нас обучали, Гласс. Это никогда не говорилось прямым текстом, но…все мы прекрасно чувствовали что надвигается что-то серьезное, и нас подготовили к этому. — когда он снова открыл глаза, они были полны холодной ярости, которую она никогда у него не видела. Он, должно быть, заметил, беспокойство на ее лице, поскольку вдруг его лицо смягчилось. — Но это не твои проблемы. С тобой все будет хорошо. И это все, что меня волнует.

— Нет. — сказала Гласс, вздрагивая от собственного пыла. — Со мной не будет все хорошо. — Люк нахмурился и открыл рот, чтобы сказать что-то, но Гласс оборвала его. — Осознание того, что ты тут один, убьет меня. Это убьет меня. — повторила она, неистово задыхаясь, борясь за воздух. — Если мне и придется умереть, то я хочу умереть здесь, с тобой.

— Ш-ш-ш. — пробормотал Люк, проводя рукой по ее голове. — Ладно, ладно. — он грустно улыбнулся. — Худшее, что мы можем сделать — это умереть из-за нехватки кислорода во время спора.

— Ты боишься? — спросила Гласс после затянувшегося молчания.

Люк повернулся к ней и покачал головой.

— Нет. — он прикоснулся пальцем к ее подбородку и наклонил его, чтобы она смотрела прямо ему в глаза. — Я никогда не боюсь, если я с тобой. — он наклонился вперед и нежно поцеловал ее. Она вздрогнула, его дыхание порождало дрожь на ее коже.

Гласс с улыбкой отстранилась.

— Разве это не пустая трата кислорода?

— Как раз наоборот. — прошептал Люк, привлекая ее обратно. — Мы сохраняем его. — он снова нашел ее губы, и она раскрыла свои, поскольку поцелуй углубился.

Гласс провела ладонью вверх по его руке, улыбаясь, когда он вздрогнул. Не отрываясь, она начала расстегивать рубашку, отмечая, что его необычайно быстрое сердцебиение стало ответом на ее прикосновения. Ее губы двигались по его щекам, затем шли вниз к его шее. Она остановилась на груди. На его ребрах были выбиты номера. Две даты, которые скрутили живот Гласс.

— Что-то не так? — спросил Люк, садясь.

Она опустила палец к татуировке, потом отдернула, боясь прикоснуться к чернилам.

— Что это?

— Ох. — Люк нахмурился и опустил взгляд. — Я думал, что я сказал тебе. Я хотел отдать дань памяти Картеру. — его голос стал далеким. — Это дата его рождения и день, когда его казнили.

Гласс с трудом удалось подавить дрожь, когда она посмотрела на вторую дату. Гласс не нужна была татуировка, чтобы напомнить себе о дне смерти Картера. Дата была выжжена так четко у нее в голове, как на коже Люка.

Гласс застонала, когда поднесла колени к груди. Простыни на ее кровати были влажными от пота и скомканы. Она была настолько в отчаяние, что не могла пить, но оставались еще часы до того, как ей принесут поднос с ужином и ее вечернюю норму воды. Она с тоской вспоминала о тех годах, которые она провела в блаженном неведении, думая, что вода была нормирована и в других местах в Колонии.

Послышался тихий сигнал, сопровождающийся шагами. Гласс вздрогнула, поднимая голову с подушки, и увидела силуэт в двери. Это был не охранник. Это был Канцлер.

Гласс села и откинула прядь влажных волос от лица. Она приготовилась к вспышке ярости, когда встретилась взглядом с человеком, который распорядился о ее аресте, но сквозь дымку боли и истощения, она не видела главу Совета. Все, что она видела, было обеспокоенное лицо отца своего лучшего друга.

— Здравствуй, Гласс. — он указал на другую сторону кровати. — Можно?

Она слабо кивнула.

Канцлер вздохнул, садясь.

— Мне жаль, что так случилось. — он выглядел даже более изможденным, чем она когда-либо видела, даже хуже, чем когда его жена умирала. — Я никогда не хотел сделать тебе больно.

Недолго думая, Гласс поднесла руку к своему животу.

— Вы навредили не мне.

Канцлер на мгновение закрыл глаза, потирая виски. Он никогда не показывал разочарование или усталость на публике, но Гласс узнала выражение из тех немногих случаев, когда она видела, как он работает в своем кабинете дома.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что у меня не было выбора. — его голос стал твердым. — Я дал клятву отстаивать законы этой Колонии. Я не могу позволить себе роскошь закрывать глаза на преступление только потому, что преступница — лучшая подруга моего сына.

— Я понимаю, что вам нужно верить в это. — сказала неискренне Гласс.

Его лицо ожесточало.

— Ты готова сказать мне имя отца?

— Зачем мне это? Чтобы вы заперли его тут вместе со мной?

— Потому что таков закон. — Канцлер поднялся на ноги и приблизился к ней на несколько шагов. — Потому что это не справедливо, что отец не будет наказан в равной степени. И потому, что это не займет много времени моим следователям исследовать сканера сетчатки и выяснить, где ты проводишь свободное время. Мы собираемся найти его в любом случае. Но если ты поможешь нам, у тебя будет гораздо больше шансов на помилование при повторном рассмотрении.

Их глаза встретились, и Гласс отвернулась, морщась, поскольку представила, как Люка тащат посреди ночи, ужас на его лице, когда он просит охранников объяснить ему, что происходит. Расскажут ли они ему правду, позволяя боли поселиться в нем, прежде чем введут иглу в его грудь? Или он умрет, веря в то, что стал жертвой страшной ошибки?

Она не могла позволить случиться этому.

Но Канцлер был прав. Совет не остановится, пока не найдет человека, принадлежащего к ее преступлению. В конце концов, один из охранников отследит перемещение Гласс по Уолдену к этажу Люка…может, даже к его квартире.

Она медленно повернулась к Канцлеру, зная, что ей придется сделать. Когда она наконец-то заговорила, ее голос был таким же холодным, как будто она объявляла смертельный приговор.

— Отцом был Картер Джейс.

Вдруг послышался громкий скрип в прихожей. Она села, напрягая слух в темноте. Она чувствовала, как зарождается комок паники в ее груди. Это звучало так, как будто корабль стонал.

— О, Господи… — прошептал Люк, быстро поднимаясь на ноги. Снова раздался звук, стены затряслись. — Пойдем.

Коридор все еще был полон людей, хотя даже дети сейчас молчали. Освещение начало мерцать. Люк крепко взял Гласс за руку и повел через толпу к его соседке. Ее лицо стало серьезным, когда она что-то прошептала Люку, что-то, что Гласс не могла услышать, хотя судя по выражению лица Люка, она не сказала ему ничего хорошего. Когда другая фигура материализовалась рядом с ними, Гласс резко вздохнула.

Это была Камилла. Ее глаза сузились, когда она взглянула на Гласс.

Гласс отвернулась, не в силах смотреть на Камиллу сейчас. Она не чувствовала себя виноватой в том, как все сложилось. Она не станет ее винить, если та ее возненавидит.

Группа детей забилась на полу рядом с их родителями, которые что-то обсуждали на тихих и обеспокоенных тонах. Губы одной из девочек начали синеть, а мальчик, чью руку она сжимала, боролся за каждый вздох.

Свет мигнул снова, а затем погас. Число удуший возрастало во внезапной темноте. В отличие от Феникса, на Уолдене не было аварийного освещения.

Люк обнял Гласс за талию и притянул ближе к себе.

— С нами ничего не случится. — прошептал он ей на ухо.

Но затем другой голос послышался из тени. Камилла пробралась снова и теперь стояла с другой стороны от Гласс.

— Ты собираешься сказать ему или мне это сделать? — сказала она слишком тихо, чтобы Люк не услышал.

Гласс в ужасе повернулась к ней, но не смогла разглядеть выражение лица Камиллы.

— О чем ты говоришь?

— Он заслуживает знать правду. Его друг умер из-за тебя.

Гласс вздрогнула, и даже при том, что она не видела улыбку Камиллы, она могла слышать ее в голосе.

— Я знаю твой секрет. Я знаю, что ты сделала с Картером.

ГЛАВА 35: КЛАРК

Они шли в течение нескольких часов, наматывая круги по лесу, пытаясь осмотреть каждый сантиметр местности. Пятки Кларка горели, но ей понравилось это ощущение; она хотела чувствовать физическую боль, чтобы она отвлекала ее от своих мыслей. Пламя захлестнуло палатку-лазарет…руки Уэллса, как наручники вокруг нее…тошнотворный треск, когда стены рухнули.

— Эй, посмотри сюда. — Кларк повернулась и увидела Беллами, который стоял на коленях рядом с тем местом, где она обнаружила ленту Октавии, пристально глядя на, как ей показалось, следы на грязи. Она не была детективом, но было легко догадаться, что это следы борьбы. Тот, кто оставил следы, оставил их не после приятной прогулки в лесу.

— Похоже, кто-то бежал, или дрался. — сказала Кларк. Она не закончила предложение: похоже, кого-то тащили силой. Они предположили, что Октавия сбежала…Но что, если ее утащили?

Она могла прочитать ту же догадку по морщинам на лбе Беллами, и она опустилась на колени рядом с ним.

— Она не могла уйти далеко. — сказала Кларк. — Мы найдем ее.

— Спасибо. — кивнул Беллами, поднимаясь, и они продолжили идти. — Я…я рад, что ты здесь со мной.

Они шли с трудом, казалось, уже часы, восход солнца, а затем оно утонуло в небе. Когда они намотали еще больше кругов, Кларк могла сказать, что они приближались к опушке леса. Через очертания деревьев она увидела поляну и остановилась. Там было больше деревьев, но они отличались от деревьев в лесу. У них были огромные, скрюченные стволы и толстые ветки, покрытые зелеными листьями. Ветви просели от круглых, красных фруктов. Яблок.

Кларк подошла к яблони, Беллами последовал за ней.

— Странно. — сказала она медленно. — Деревья расположены так равномерно. Выглядят почти как фруктовый сад. — она подошла к ближайшему. — Но разве они могли уцелеть после всех этих годов?

Хотя дерево нависло над ней, самая низкая ветка была довольно близко к земле. Стоя на цыпочках, Кларк было легко протянуть руку и сорвать яблоко. Она обернулась и бросила его Беллами, перед тем как сорвать другое.

Кларк притянула яблоко к лицу. Они выращивали фрукты на солнечных полях на корабле, но эти яблоки не выглядели как те. Кожа была не только красной; на ней были оттенки розового и белого, и у яблока был такой запах, который она раньше не чувствовала. Она откусила и ахнула, когда сок побежал по ее подбородку. Как у чего-то может быть вкус сладкий и терпкий одновременно? На мгновение Кларк позволила себе забыть все, что случилось на Земле, и взять ощущениям над ней верх.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Беллами, и Кларк посмотрела вверх. В то время как она была занята едой, он начал использовать упавшие ветви, чтобы измерить расстояние между деревьями.

— Честно говоря, я не думала ни о чем, кроме того, какое вкусное это яблоко. — призналась Кларк, чувствуя намек на улыбку, который появился на ее губах. Но Беллами не засмеялся и не начал дразнить ее. Он просто продолжал смотреть на идеально расположенные деревья.

— Они не пережили Катаклизм, и они не просто так выросли. — сказал он медленно, его голос наполнился удивлением и ужасом. Прежде, чем он закончил, Кларк знала, что он собирался сказать. Ее грудь со страхом натянулась. — Кто-то посадил их.