БЕЛЛАМИ. Беллами смотрел в мерцающий костер, гул разговоров вокруг него сливался с треском дров

Беллами смотрел в мерцающий костер, гул разговоров вокруг него сливался с треском дров. Прошло уже несколько часов с момента его ссоры с Октавией, и она до сих пор не появлялась. Он надеялся, что она вернет лекарства в ближайшее время. Он не мог заставить ее отдать их, он знал, что тогда их отношения никогда бы не стали такими, как прежде. Он должен был показать, что он готов доверять ей снова, если она будет делать правильные вещи, чтобы вернуть это доверие.

Дождь прекратился, но земля была еще влажной. За лучшее место у костра разгорелось несколько драк. Хотя многие были не прочь посидеть и на мокрой траве, лишь бы поближе к огню. А некоторые девчонки нашли способ лучше: они уютно устроились на коленях у своих парней.

Он оглядел круг в поисках Кларк. Было намного больше дыма, чем обычно, вероятно, потому, что все дрова была мокрыми, и Беллами потребовалось несколько минут, чтобы найти взглядом знакомый блеск ее красновато-золотистых волос. Он прищурился и, к своему удивлению, понял, что она сидела рядом с Уэллсом. Они не касались, и даже не говорили, но что-то изменилось между ними. Напряженность, которая охватывала тело Кларк, когда Уэллс подходил, исчезла.

Осколок обиды появился в желудке Беллами. Он должен был знать, что это только вопрос времени, когда Кларк вернется к Уэллсу. Ему не следовало целовать ее в лесу. Он действительно заботился только об одной другой девушке до нее…и она тоже сделала ему больно в свое время.

Облака были достаточно толстыми, чтобы закрывать большинство звезд, но Беллами запрокинул голову, спрашивая себя, сколько предупреждений им отправят до того, как прибудет следующий шаттл. Будут ли они видеть, как он летит к ним…предупредительная вспышка в небе?

И тут он увидел фигуру, выходящую из темноты и приближающуюся к огню. Это была маленькая худенькая девчонка с гордо поднятой головой. Беллами поднялся на ноги, когда Октавия вышла на свет. Отовсюду из толпы послышался шепот.

— О, ради Бога. — Беллами услышал стон Грэма. — Кто, черт возьми, хотел видеть ее сегодня вечером?

Уэллс посмотрел на Кларк, а потом на лицо Грэма.

— Хорошо. — сказал он. — Она может присоединиться к нам.

Октавия остановилась, переводя взгляд с Уэллса на Грэма, пока парни смотрели друг на друга. Но прежде, чем любой из них что-то сказал, она вздохнула и шагнула вперед.

— Мне нужно кое-что сказать. — сказала она. Она дрожала, но ее голос был твердым.

Возбужденные перешептывания и бормотания стихли, когда почти сто голов развернулись к Октавии. В мерцающем свете костра Беллами мог видеть панику, застывшую на ее лице и почувствовал внезапное желание побежать к ней и держать ее за руку. Но его ноги приросли к земле. Он так много времени провел, заботясь о своей маленькой сестренке, что даже не заметил, что она выросла и стала взрослым человеком. И сейчас Октавия должна была сделать все сама, без его помощи.

— Я украла лекарства. — начала Октавия. Она сделала паузу, чтобы все переварили ее слова, затем глубоко вздохнул и продолжила. Октавия рассказала группе аналогичную версию той истории, которую она ранее, в тот день, рассказала Беллами…Как трудно было жить в детском саду, как ее привязанность к таблеткам уже превратилась в зависимость.

Бормотание прекратилось, когда голос Октавии надломился.

— Там, в Колонии, я никогда не думала, что могу навредить кому-то. Кража была просто способом получения того, что я заслужила. Я думаю, что каждый заслуживает спокойный сон. Просыпаться, не чувствуя, что кошмары оставили отпечатки в вашей голове. — она сделала глубокий вздох и закрыла глаза. Когда она открыла их, Беллами смог увидеть слабое мерцание слез. — Я была такой эгоистичной, такой испуганной. Но я никогда не хотела причинить боль Талии или еще кому-то. — она повернулась к Кларк, подавляя всхлип, который подступил комом к горлу. — Мне очень жаль. Знаю, я не заслуживаю вашего прощения, все, о чем я могу просить это шанс начать все сначала. — она подняла подбородок и осмотрелась, когда она увидела Беллами, она улыбнулась ему. — Все мы этого хотим. Я знаю, что многие из нас сделали то, чем мы отнюдь не гордимся, но нам дали шанс начать сначала. Я знаю, что почти разрушила это, но я хотела бы начать все сначала…стать лучшим человеком, помочь сделать Землю такой, какой мы все хотим ее видеть.

Сердце Беллами наполнилось гордостью. На глаза навернулись слезы. Плевать, если кто-то заметит, он скажет, что это от дыма. С самого начала жизнь его сестры была полна страданий и лишений. Она ошиблась. Они оба. Но Октавия так и осталась несломленной и смелой.

Мгновение все молчали. Казалось, что даже огонь перестал трещать, а Земля затаила дыхание. Но голос Грэма разрушил тишину.

— Полная хрень.

Беллами ощетинился, чувствуя искорку жгучего гнева в груди, но он стиснул зубы. Конечно, Грэм был сволочью, но это не значит, что других речь Октавии не тронула. Однако вместо того, чтобы породить насмешки и неодобрительные возгласы, слова Грэма пробудили волну согласного бормотания, что вскоре превратилось в крики. Он оглядел круг собравшихся.

— Почему мы должны надрываться на протяжении всего дня, рубить деревья, доставлять воду, делать все возможное, чтобы выжить, просто для того, чтобы какие-то бредовые наркоманы разгуливали среди нас? Это как быть…

— Ладно, достаточно. — сказал Беллами, прерывая его. Он посмотрел на Октавию. Нижняя губа сестры задрожала, стоило ей обвести взглядом костер. — Ты объяснила свою позицию. Но здесь еще девяносто четыре человека. У каждого из них своя точка зрения, и они не нуждаются в том, чтобы ты говорила, что им думать.

— Я согласна с Грэмом! — это был девчачий голос. Беллами обернулся и увидел девушку с короткой стрижкой с Уолдена, которая смотрела на Октавию. — У нас у всех в Колонии была дерьмовая жизнь, но, как видите, никто больше здесь не был замечен в краже. — она прищурилась. — Кто знает, что она украдет в следующий раз.

— Успокойтесь все. — Кларк поднялась на ноги. — Она же извинилась. Мы должны дать ей еще шанс.

Беллами удивленно посмотрел на Кларк, ожидая всплеска негодования. В конце концов, это именно она должна винить Октавию больше всех. Но когда он снова взглянул на Кларк, единственное, что он почувствовал — это огромную благодарность.

— Нет. — голос Грэма был тверд. Он обвел взглядом круг собравшихся у костра, его глаза светились, но это явно было не отражение пламени. Он развернулся к Уэллсу, который все еще стоял рядом с Кларк. — Ты же сам говорил, что нужно поддерживать порядок, иначе здесь начнется ад.

— Хорошо, что ты тогда предлагаешь? — спросил Уэллс.

Грэм улыбнулся, и Беллами показалось, что кто-то вылил ушат ледяной воды прямо ему на спину. Когда Грэм отвлекся, он подошел к Октавии и обнял ее за плечи.

— Все будет хорошо. — прошептал Беллами ей.

— Сочувствую. — сказал Грэм, разворачиваясь к Беллами и Октавии. — Но у нас нет выбора. Она подвергала жизнь Талии риску. Мы не можем дать ей еще один шанс. Октавия должна умереть.

— Что?! — вскричал Беллами. — Ты в конец охренел?! — он посмотрел по сторонам, ожидая увидеть море взбунтовавшихся лиц, но лишь несколько человек были удивлены решением Грэма. Остальные дружно кивали.

Беллами прикрыл собой дрожащую Октавию. Он готов был к чертям собачьим сжечь эту чертову планету, если хоть кто-нибудь посмеет тронуть его сестру.

— Проголосуем? — Беллами кивнул подбородком в сторону Уэллса. — Ты тут у нас борец за демократию. Это вроде бы справедливо.

— Я не это имел в виду. — отрезал Уэллс. Черты его лица исказились от гнева. — Мы не будем голосовать за или против смерти человека.

— Нет? — Грэм приподнял бровь. — То есть это нормально для твоего отца, но не для нас?

Беллами поморщился и закрыл глаза, услышав звуки соглашения со стороны толпы. Это было именно то, что он никогда бы не сказал в этой ситуации, ну, разве что для того, чтобы причинить боль Уэллсу. Он никогда не предлагал убить кого-то.

— Совет не убивает людей ради забавы. — голос Уэллса дрожал от ярости. — Для того, чтобы не дать человечеству умереть в космосе требуются серьезные методы. Иногда слишком жестокие. — Уэллс затих. — Но у нас есть шанс все изменить.

— И что? — прорычал Грэм. — Вы просто дадите пять друг другу и скреститесь мизинцами, поклявшись больше не нарушать правил? — кто-то в толпе захихикал.

— Нет. — Уэллс покачал головой. — Ты прав. Должны быть наказания. — он сделал глубокий вдох. — Мы изгоним их из лагеря. — его голос был тверд, но когда он развернулся к Беллами, в его взгляде читалось странная смесь тоски и облегчения.

— Изгоним? — повторил Грэм. — Если они захотят, они найдут способ пробраться обратно и опять украсть лекарства. Это полная хрень.

Беллами открыл рот, чтобы что-то сказать, но его голос потонул в нарастающем гуле. В итоге, девушка, которая, как думал Беллами, была с Уолдена, встала.

— Это вполне справедливо. — прокричала она, стараясь привлечь внимание толпы. Все люди дружно затихли и развернулись в ее сторону. — Если только они пообещают никогда не возвращаться.

Беллами покрепче обнял Октавию, приковылявшую поближе к нему.

Он кивнул.

— Мы уйдем на рассвете. — он улыбнулся Октавии. Беллами давно хотел это сделать. Но почему же тогда он испытывал лишь тревогу от этой идеи, а не спокойствие?

Огонь погас, и тьма покрывалом опустилась на лагерь, заглушая шаги и делая голоса тише. Фигуры людей стали растворяться в палатках и на одеялах, разложенных по все поляне.

Беллами смастерил для Октавии небольшую постель на другой стороне его одеяла, рядом с обломками шаттла. Он не сказал этого вслух, но прекрасно знал, что ни он, ни она, не горят желанием сегодня спать в палатке.

Октавия свернулась калачиком на своем одеяле и закрыла глаза, хотя было ясно, что она не спала. Дорога обратно в лес с Кларк за лекарствами была не из легких. Все молчали, но Беллами чувствовал взгляд Кларк на спине, когда шел впереди.

А сейчас он просто сидел рядом с Октавией, прислонившись к дереву, и смотрел в темноту. Трудно было поверить, что уже завтра они навсегда покинут лагерь.

Кто-то направлялся прямо к ним. Уэллс. Он нес лук Беллами на плече.

— Привет. — тихо произнес Уэллс, когда Беллами поднялся на ноги. — Я прошу прощения за случившееся. Я знаю, что изгнание — это жестоко, но я не знаю, что еще можно придумать. — он вздохнул. — Я думаю, Грэм действительно может убедить их… — он посмотрел на Октавию. — Не то, что бы я позволил бы этому случиться, но нас только двое, а их много.

Беллами захотелось сострить, но он вовремя спохватился. Уэллс сделал все, что в его силах. — Спасибо.

Какое-то время они просто смотрели друг на другу, а потом Беллами прокашлялся и сказал:

— Слушай, я, наверное, должен… — он остановился. — Я прошу у тебя прощения за отца. — Беллами сделал глубокий вдох и заставил себя посмотреть Уэллсу в глаза. — Надеюсь, с ним все хорошо.

— Спасибо. — тихо сказал Уэллс. — Я тоже. — на мгновение он замолчал, но когда заговорил снова, голос его был тверд. — Я знаю, ты просто пытался защитить свою сестру. И я бы на твоем месте сделал то же самое. — он улыбнулся. — Полагаю, что сделал бы. — Уэллс протянул Беллами руку. — Надеюсь, что вы с Октавией будете в безопасности там, снаружи.

Беллами пожал его руку и невесело улыбнулся.

— Не могу представить кого-нибудь более жестокого, чем Грэм. Не спускайте с него глаз.

— Постараемся. — он развернулся и ушел в темноту.

Беллами опустился на одеяло и оглядел пустеющую поляну. Он видел очертания палатки-лазарета, где Кларк давала Талии такие долгожданные и нужные лекарства. Желудок странно скрутило, когда он вспомнил сидящих у огня Кларк и Уэллса. Вспомнил, как необычайно красиво было ее решительное лицо, когда на нем играли отблески пламени. Он никогда раньше не встречал девушку, которая была бы так прекрасна и так усердна одновременно.

Беллами со вздохом откинулся назад и закрыл глаза. Интересно, сколько еще Кларк будет той единственной, кто занимает все его мысли перед сном?

ГЛАВА 26: КЛАРК

Антибиотики действовали. Хоть и прошло меньше нескольких часов с тех пор, как Кларк ворвалась в палатку и вколола лекарство ей в руку, лихорадка Талии уже стихала, она была более взволнованная, чем все эти дни.

Кларк опустилась на край кровати Талии, когда глаза ее подруги распахнулись.

— С возвращением. — сказала Кларк с усмешкой. — Как ты себя чувствуешь?

Талия обвела взглядом пустующую палатку и только потом посмотрела на Кларк.

— Это не рай, так ведь?

Кларк покачала головой.

— Боже, надеюсь, что нет.

— Это хорошо. Я всегда думала, что там должны быть парни. Парни, которые не использовали отсутствие водоснабжения в качестве оправдания, чтобы не мыться. — Талия смогла улыбнуться. — Кто-нибудь построил на Земле первый душ, пока я была без сознания?

— Нет. Ты мало что пропустила.

— Так или иначе, в это трудно поверить. — Талия подняла плечи, пытаясь сесть, но откинулась вниз со стоном. Кларк аккуратно уложила свернутое одеяло позади нее. — Спасибо. — пробормотала она и посмотрела на Кларк прежде, чем снова с ней заговорить. — Ладно, что не так?

Кларк озадачено улыбнулась.

— Ничего! Я просто очень рада, что тебе лучше.

— Пожалуйста. Ты ничего от меня не скроешь. Ты же знаешь, мне всегда удается вытянуть из тебя все секреты. — Талия была невозмутима. — Начни с того, как вам удалось найти лекарства.

— Они были у Октавии. — объяснила Кларк и быстро поведала Талии о том, что случилось. — Они с Беллами завтра покинут лагерь. — закончила она. — Это одно из решений Уэллса, согласованное всеми. Я знаю, это прозвучит странно, но я действительно уже поверила в то, что они изобьют ее. — Кларк покачала головой. — Не знаю, что случилось бы, если бы Уэллс не вмешался.

Талия с любопытством посмотрела на Кларк.

— Что? — спросила Кларк.

— Ничего, просто…это первый раз, когда ты произносишь его имя, не выглядя при этом так, как будто хочешь пробить дыру в стене.

— Верно. — ответила Кларк с улыбкой. Она полагала, что ее чувства изменились…или хотя бы начали изменяться.

— И?

Кларк начала возиться с таблетками. Она не хотела говорить Талии о том, что случилось в лесу, это заставило бы Талию чувствовать себя виноватой…Все-таки, она чуть не погибла, когда вышла искать лекарственные растения, чтобы помочь ей.

— Есть еще кое-что, что я тебе не сказала. Это не казалось мне важным раньше, когда ты болела, но… — она сделала глубокий вздох и кратко рассказала Талии о том, как Уэллс спас ее от гибели.

— Он шел за тобой всю дорогу туда?

Кларк кивнула.

— Странность в том, что я видела, держась за выступ, убежденная, что скоро умру, он был единственным, о ком я думала. И когда он показался, я не была рассержена на него, из-за того, что он следил за мной. Я просто была рада, что он заботился обо мне достаточно, чтобы идти за мной, несмотря на те ужасные вещи, которые я ему наговорила.

— Он любит тебя. И ни твои поступки, ни твои слова не заставят его разлюбить тебя.

— Я знаю. — Кларк закрыла глаза, хоть и боялась тех картин, которые могла возникнуть из теней. — Даже когда мы были заключены, и я сказала тебе, что хочу, чтобы его органы взорвались в космосе, я думаю, во мне была часть, которая все еще любила его. И это делало боль сильнее.

Талия посмотрела на нее со смесью жалости и понимания.

— Пришло время прекратить наказывать себя, Кларк.

— Ты имеешь в виду, наказывать его.

— Нет, я имею в виду, что стоит прекратить наказывать себя за то, что любишь его. Это не делает тебя предателем своих родителей.

Кларк напряглась.

— Ты не знала их. Ты и понятия не имеешь, что они об этом подумали бы.

— Я знаю, что они хотели для тебя лучшего. Они были готовы сделать то, что они знали было неправильным, чтобы защитить тебя. — она сделала паузу. — Прямо как Уэллс.

Кларк вздохнула и положила ее ноги поверх своих, сидя на кровати Талии прямо как она привыкла в их камере.

— Может быть, ты и права. Я не знаю, смогу ли я бороться с этим дальше. Ненависть к нему истощает.

— Ты должна поговорить с ним.

Кларк кивнула.

— Я поговорю.

— Нет, прямо сейчас. — глаза Талии светились от волнения. — Иди и поговори с ним.

— Что? Уже слишком поздно.

— Я уверена, что он не спит, а лежит и думает о тебе…

Кларк скинула ноги Талии и встала.

— Ладно. — сказала она. — Если только ты успокоишься и отдохнешь.

Она прошла через палатку, шутливо закатывая глаза, пока оттягивала заслонку в сторону. Она ступила на поляну и остановилась, размышляя о том, не ошибалась ли она.

Но уже было слишком поздно разворачиваться. Ее сердце стучало так быстро, казалось, у него был свой собственный ритм, выбивающий безумное сообщение для Уэллса. Я иду.