Глава III. Мировое сообщество и чехословацкий кризис.

«Для России единственный геостратегический выбор – это Европа.

И это не просто какая-нибудь Европа, а трансатлантическая,

вместе с постоянно расширяющимся ЕС и НАТО.

Вот с такой Европой России придется иметь отношения

если она хочет избежать опасной геополитической изоляции».

З. Бжезинский. Великая шахматная доска 1997 г.

Позиция стран «западной демократии» была очевидна и понятна, она различалась в деталях. Это и сила армии и степень удаленности от границ с Советским Союзом. Но все они выступили с осуждением этой акции в том или ином смысле. Центральное место среди них занимают Соединенные штаты, чью позицию можно определить как «сдержанную». Считается, что уже в апреле 1968 года Вашингтон отстранился от вмешательства. Из документа посольства: «США не будут принимать никаких шагов, которые могли бы быть интерпретированы как вмешательство во внутренние дела ЧССР, включая и финансовую политику».[45] В беседе с советским послом Добрыниным госсекретарь США сказал, что, прежде всего это дело чехов. Кроме того, это – дело чехов и других стран Варшавского договора.[46] Тем не менее, Государственный департамент и Пентагон не оставались бездеятельными: полным ходом шла подготовка к вероятному осложнению ситуации. Главной целью являлось, в случае вторжения в Чехословакию, по возможности увеличить «политическую цену этой» акции. Обсуждение и осуждение мировым сообществом агрессивных действий «Советов». После 21 августа прагматичный госдеп США, при всех осуждениях этой акции на всех уровнях (включая ООН) уже представлял все её положительные стороны: «Советская акция открывает превосходные возможности для использования преимуществ свободного мира. Без каких-либо усилий с нашей стороны значение настоящей акции состоит в том, что мир должен теперь полностью понять природу советского режима и как далеко он может зайти, чтобы поддержать свой контроль над другими странами».[47] Это могло бы повлиять и на политику Франции, которая все дальше дистанцировалась от НАТО и становилась (под руководством Шарля да Голля) все более независимой во внешней политике.

В свою очередь, во Франции кризис в Восточной Европе также был официально осужден. Но у Франции был особый взгляд на свою роль в Европе, и её главным соперником оставалась Германия. Французский историк по этому поводу указывает на статью в журнале «Политик этранжер» вышедшую в декабре 1967 года. Для Германии авторы статьи предусматривали не воссоединение, а модель «Германского союза» 1815 года.[48] Так как, по словам авторов, это на протяжении долгого времени обеспечивало внутреннюю стабильность и европейский баланс. Париж определил для себя политику СССР как оборонительную, как вынужденную акцию для защиты своих сфер влияния. И если в Вашингтоне рассматривали вариант, при котором страны ОВД не остановятся только на Чехословакии, но войдут в Румынию или даже Югославию, то во Франции к этому относились именно как к обороне. В то же время у Парижа были свои планы по деидеологизации восточноевропейских государств и усиление своей роли в Европе, это выражалось в отказе от политики «блоков» и в особой политике Шарля де Голля по отношению к США и НАТО. В случае с Чехословакией эти планы были на непродолжительное время отложены, пока прошел период протеста. К 1969 году отношения нормализовались.

Канцлер ФРГ Курт Кизингер в разговоре с американским послом считал необходимым, чтобы США отчетливее заявили о своей точке зрения. У него, как и у министра Вилли Брандта не было иллюзий по поводу ввода войск в ЧССР[49]. Сосредоточение войск ГДР на границе болезненно воспринималось в Бонне, в свою очередь в СССР и, в особенности, в ГДР велась активная пропаганда против «реваншистов социал-демократов». Центральным вопросом был вопрос о границах. Согласно доктрине Халльштайна, ФРГ не устанавливает дипломатические отношения (за исключением СССР) с теми государствами, которые, в соответствии с международным правом признали ГДР. В Западной Германии знали, что одним из главных вдохновителей силового решения был глава СЕПГ Вальтер Ульбрихт. Таким образом, проводимая с 1966 года канцлером Кизингером политика разрядки напряженности с восточными соседями и постепенного идеологического и экономического превосходства столкнулась с серьезными сложностями. Вилли Брандт в своих воспоминаниях писал: «Кремль снова опускает «железный занавес» на своих границах»[50]. Однако и эта политика была последовательной и даже пражские события не повлияли на её ход. Канцлер Кизингер довольно ясно выразился по поводу ГДР: «Мы хотим преодолевать, а не усугублять пропасти, хотим всеми силами способствовать развитию взаимоотношений с нашими соотечественниками в другой части Германии... что, однако, не означает признания второго немецкого государства».[51]

Особое положение занимала «нейтральная» Австрия. Канцлер Йозеф Клаус опроверг всякое возможное участие Австрии в каких-либо действиях, которые могли бы быть болезненно восприняты «пятеркой». Но это не мешало Вене активно помогать движению за реформы. «Вена с начала «холодной войны» между Востоком и Западом служила «перевалочным пунктом и относительно безлопастным местом встречи. Для западных разведок здесь была «стартовая площадка» за «железный занавес», восточные спецслужбы рассматривали город как «трамплин на Запад»[52]. Границы с ЧССР во время «пражской весны» были практически открыты, о чем не раз упоминалось на пленумах ЦК. Именно Австрия стала «рупором» в освещении событий в ЧССР для мирового сообщества. Один из участников пражских событий, тогда австрийский журналист канала ОРФ, а в будущем федеральный министр по вопросам образования и культуры Австрии – Гельмут Цильк пишет: «В культурном обмене, в телевизионном обмене не было никаких сложностей. Не было проблем с корреспондентами, которые туда-сюда ездили. Всё было очень открыто. Это была блестящая идея впервые передавать в прямом эфире съезд партии! У людей спали с глаз шторы! Этим была дискредитирована и вся старая система компартии»[53]. В августе 1968 Австрия приняла наибольшее количество беженцев (около 200 тысяч человек с августа по декабрь 1968 года)[54], а также указала послу СССР на многочисленные нарушения своих границ в ходе операции «Дунай». В свою очередь Москва обвинила Австрию в том, что её СМИ занимают тенденциозную и одностороннюю позицию в освещении событий. Однако, официальная Вена, как, впрочем, и другие государства Запада заявляла о том, что в Австрии СМИ не подчиняются государству, они свободны. Австрия оказывала непосредственное влияние на формирование и развитие движения реформаторов. Сочетание «СССР – свобода» в связи пражских событий вообще становилось все более неправдоподобным, и, конечно, во многом заслуга австрийских политиков и журналистов.

Западноевропейские государства единогласно высказались с осуждением военной акции. Интервенция была осуждена Советом Безопасности ООН, на тот момент из 15ти членов (при 5 постоянных членах) за осуждающую резолюцию выступили 10 стран (включая США, Великобританию, Францию и Канаду), воздержались лишь такие страны как Индия, Пакистан и Алжир, а также Венгрия. Вопрос был снят с повестки из-за вето Советского Союза и заявлений представителя ЧССР в ООН.

На какую поддержку мог рассчитывать в этой действительно идеологической борьбе Советский Союз? Объявив об акции, как о помощи чехословацкому народу в борьбе против контрреволюции, СССР предлагал совсем другую трактовку событий. Посмотрев на реакцию мирового коммунистического движения и других соцстран можно сделать определенные выводы по поводу привлекательности советской идеологии и Советского Союза в целом.

Стоит сказать, что к началу 1968 года ЧССР не была самым нестабильным членом социалистического лагеря. У Советского Союза были сложные отношения (еще с 1948 года) с Югославией, а после прихода в ЦК Н.С. Хрущева и с Китаем, которые к 60-м годам перешли в конфликт: «Одним из обязательных атрибутов «культурной революции» был поиск главного врага, и если во внутренней политической жизни Китая этот список был довольно широк и вариативен, то на международной арене Советский Союз превратился в главную мишень китайских революционеров, потеснив с этого места даже такого «дежурного злодея», как американский империализм».[55] Так характеризуется политика Пекина, не просто как самостоятельная, но как враждебная. В 1969 году между советскими пограничниками и китайскими военнослужащими произошел военный конфликт.

На сближение с Китаем и постепенный разрыв с СССР еще в 50-е годы пошла Албания, в 1962 году это государство вышло из Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), находясь в удалении от границ Советского Союза, Албания также могла пересмотреть свое (и без того номинальное) участие в ОВД.

С 1965 года новым лидером Румынской КП стал Николае Чаушеску, который старался абстрагироваться от КПСС и проводить независимую политику. На события «пражской весны» он смотрел иначе, нежели в Москве. Пишет румынский историк[56]: «Поддержку отдаления Чехословакии от Москвы он (Н. Чаушеску) считал полезной, так как благодаря этому могла возникнуть новая, центрально-европейская «независимость», из которой Бухарест мог бы извлечь пользу».[57]

На Ближнем Востоке в ходе т.н. «семидневной войны» 1967 года союзники СССР потерпели поражение от Израиля, в этом же году крупные студенческие волнения прошли в Польше и ГДР. Советский Союз также был вынужден идти на помощь Северному Вьетнаму, что заметно осложняло и без того вялотекущую политику «разрядки» с Соединенными Штатами[58].

В этих условиях кризис в Чехословакии мог бы дать дальнейший толчок к цепной реакции и необратимым последствиям. Это заставляло Москву с одной стороны искать точки давления на руководство ЦК КПЧ, с другой пытаться найти союзников в осуждении реформаторского курса «правых сил» в ЧССР из числа коммунистических партий мирового коммунистического движения. На встрече в Варшаве 15 июля 1968 года лидеры пяти стран[59] было составлено коллективное письмо в адрес ЦК КПЧ. Это письмо было одним из эпизодов той политической борьбы, о которой говорилось выше, но в нем среди прочего упоминалось и следующее: «Решительный отпор антикоммунистическим силам и решительная борьба за сохранение социалистического строя в Чехословакии – это не только ваша, но и наша задача».[60] Пять стран объединились в решении применить силу. И можно говорить о том, что кроме Северной Кореи, Северного Вьетнама, Кубы ни о какой другой поддержке речи не было. Сдержанные высказывания компартии Южной Африки или Сирии, а также те Чили, Кипра и Португалии не могли уравновесить поток осуждений даже внутри коммунистического движения. Компартии Великобритании, Голландии, Швеции, Испании, Норвегии, Японии[61] и многие другие прямо осудили действия «пятерки». Глава итальянских коммунистов Луиджи Лонго и французкой компартии Вальдек Роше выступали, можно сказать единым фронтом. После опубликования упомянутого письма пяти стран в адрес КПЧ, Роше выступил с инициативой созыва европейской конференции компартий по чехословацкому вопросу. Недовольство КПСС таким предложением вызвано в первую очередь тем, что в Москве знали – эта конференция закончится осуждением военного вмешательства.[62] После ввода войск компартия Италии составила коммюнике. В нем утверждалось, что советская сторона допустила ошибку, выражалась солидарность с обновленческим курсом Дубчека, но самое важное – многие коммунисты отказывались идентифицировать социализм с КПСС.

Даже многочисленные дотации КПСС зарубежным партиям не смогли обеспечить необходимой для сохранения престижа поддержки. Президент Французской Республики генерал Шарль де Голлль по поводу ослабления идеологии в СССР говорил: «Как доктрина и как режим коммунизм в России и Восточной Европе гораздо менее убедителен чем во времена Сталина».[63] Это было идеологическое поражение, ну а как утверждают специалисты: «Операция «Дунай» прошла, в военном отношении, практически безупречно»[64]. В 1968 году, в связи с пражскими событиями, из Организации Варшавского договора вышла Албания.

Заключение

Рассмотрев, в целом, события в 1968 году в Чехословакии, роль СССР и других государств в этих событиях можно отметить несколько основных выводов: во-первых, события «пражской весны» охватили множество сфер общественных отношений в Чехословакии. Передавая интеллигенция, журналисты, студенты, спортсмены, новые политические клубы и даже члены Президиума ЦК во главе с главным секретарем Александром Дубчеком и многие другие выступали за политические реформы. И дело даже не в том, верил кто-нибудь в возможность их осуществления без нагнетания антикоммунистической истерии или сразу понимал, к чему эти реформы ведут. Все они в 1968 году составляли «политическое» большинство в Чехословакии и у них в руках были все средства массовой информации. «Социализм с человеческим лицом» - это, наверное, переходная стадия от социализма к капитализму. В случае с СССР такой социализм назывался «перестройкой». И в таком «социализме» живут сейчас и в России, и в Чехии, и в Словакии. Реформируемый социализм в восточной Европе оказался утопией.

Во-вторых, с начала событий «пражской весны» СССР и лично Леонид Брежнев оказался в сложном положении. Делая ставку на руководителя партии, на «своего Сашу», он шел на все, лишь бы решить вопрос мирно. Многочисленные переговоры, письма и телефонные разговоры; межсоюзные конференции и встречи «на колесах» в Чиерне-над-Тиссой, все они сводились, по сути, к главному – сохранению ведущей роли КПЧ в Чехословакии и контроль КПЧ со стороны стран Варшавского договора. Но в связи с фактическим отсутствием «здоровых сил» в Президиуме решение о вводе войск «пятеркой» оказалось даже не единственно верным, оно оказалось единственно возможным. Каждому из этих государств реально могла угрожать такая же «весна». Операция была проведена в соответствии с планом и на высоком военном уровне. Вооруженные силы ЧССР не оказывали сопротивления войскам ОВД, а самые тяжелые столкновения произошли именно за «дом радио» т.е. за контроль над СМИ. С утратой контроля над ними, сопротивление прекратилось.

И, наконец, на международном уровне Советский Союз действительно потерял очень многое, притом что уже и до пражских событий он испытывал определенные сложности с союзниками. События, происходившие в Чехословакии в 1968 году можно, в плане идеологии, поставить их в ряд с событиями в ГДР 1953 года и в Венгрии в 1956 году. Но с течением времени колебания и нерешительность в применении силы для подавления «контрреволюционных» движений возрастали. В тоже время уменьшалась привлекательность Советской социалистической модели и вера в СССР как бесспорного лидера социализма. Коммунистические партии в своем большинства под лозунгами «Да социализму! Нет оккупации!» высказали свой протест против действий ОВД. Против этих действий выступали даже участники ОВД – Румыния и Албания. В свою очередь страны Запада, такие как ФРГ, Великобритания, Канада, Австрия, Италия и др. осудили эту акцию как противоречащую международному праву. У каждого из этих государств, в виду многих факторов, были свои отношения с Советским Союзом, поэтому голоса протеста звучали с разной степенью громкости и настойчивости. И последнее, взгляд на проблему с точки зрения современности:

США, как главный геополитический конкурент СССР одержали, как центр притяжения демократии, настоящую идеологическую победу над своим противником. Реализация мировых амбиций этого государства осуществлялось другим более приемлемым для своих союзников путем. А именно путем «мягкой силы» (Soft power), так назовет это в 1990-е политолог США Джозеф Най. Привлекательность «свободы», манипулирование СМИ, демократия, политические институты поддающиеся обновлению и лобби, кредиты МВФ и гарантии безопасности самой сильной группировки НАТО.