Желтая пресса

Комикс «ТЬе УеНод Кй» («Желтый мальчишка-) стал вехой в истории американской журналис­тики. Он породил выра­жение «желтая пресса*, используемое по ту сто­рону Атлантики для оп­ределения популярных, бульварных газет.

• Рывок к власти

Успех этой патриотической акции, хотя некоторые критиканы весьма резко упрекали эа нее Херста, еще больше разжег его неутолимое честолюбие: Херст стал лелеять мечту, самую грандиозную, ка­кая только может родиться в голове американца- вступить в Белый дом, стать президентом Соеди­ненных Штатов. И тут его ждала первая и, пожа­луй, единственная крупная неудача в жизни. Как кандидат от демократической партии он был избран в Конгресс и тратил астрономические суммы для упрочения своей политической карьеры, однако по­терпел сокрушительное поражение, баллотируясь в мэры Нью-Йорка, а затем в выборах на пост губер­натора штата Нью-Йорк. У Херста хватило ума сойти с политической арены, и остаток жизни он посвятил увеличению своей газетной империи, в чем блистательно преуспел.

Накануне великого кризиса 1929 г. его состояние оценивалось более чем в двести миллионов дол­ларов. Он был владельцем двадцати пяти самых крупных американских газет, дюжины журналов, распространявшихся по всей стране, и, разумеется, нескольких студий в Голливуде, без чего ни один американский миллиардер не смог бы войти в легенду.

• Дворец для Марион

Кроме журналистики, у Херста было в жизни две страсти: дом, получивший название «Сан-Симеон», и женщина (с которой он не состоял в браке) по имени Марион Дейвис. Дом он построил на одном из участков, что оставил ему в Калифорнии отец, а женщину нашел среди роковых красоток, что ритмично задирают под музыку ноги в кабаре.

Дворец «Сан-Симеон» наследники Уильяма Херста завещали штату Калифорния, и сейчас он считается Slade Monument, то есть государственным

Уильям Рандолф Херст в 1909 г. на трибуне во время кампании по выборам мэра Нью-Йорка.

ХЕРСТ

* Вполголоса, такимголо­сом (ншол.).

памятником. И он вполне заслуживает того. Со сво­ими ста пятьюдесятью комнатами, колоннадами, ба­шенками с прорезанными бойницами и фронтоном в ионическом стиле он являет собой неподражае­мый шедевр безвкусицы. Чтобы заполнить и укра­сить его, Херст разослал по всему свету своих аген­тов с поручением систематически опустошать за любую цену все аукционы и антикварные магазины. Результатом стало чудовищное нагромождение всевозможных чудес, которые весьма неуютно чув­ствуют себя в декорациях, более подходящих для какого-нибудь дурного голливудского мюзикла.

К счастью 'для себя, Уильям Херст в женских прелестях разбирался лучше, чем в таланте архитек­торов. Марион была красавицей. Он безумно влю­бился в нее в 1918 г., когда ему уже было пятьдесят пять лет. Ей же еще не было двадцати пяти. От нее не укрылось, что Херст уже несколько погрузнел и в волосах у него поблескивают серебряные нити, но, видимо, она нашла в нем другие достоинства и решила ответить на его чувства взаимностью. Как нетрудно догадаться, после этого она сделала мол­ниеносную карьеру на сцене и в кино, но вопреки привычному сценарию, стремительно прославив­шись, не бросила своего * покровителя». Тридцать три года Уильяма Херста и Марион соединяла вза­имная любовь. Он умер у нее в доме на Беверли-Хиллз, где они жили вместе с 1947 г. Наследниками после него остались пятеро сыновей и законная жена, с которой он вступил в брак ради соблюдения приличий, когда решился на борьбу за президент­ский пост, и С которой, надо полагать, по причине природной верности так никогда и не развелся.

Mezza Voce *

Политической карьере Уильяма Херста, кроме его болезненной застен­чивости, немало мешало еще и то, что у него был очень слабый голос, и во время публичных вы­ступлений его почти не было слышно. Однажды на митинге в Нью-Йорке какой-то человек, обла­давший трубным голо­сом, вызвал всеобщее веселье, крикнув Херсту: «Я отдам за вас свой го­лос, но мне только очень жаль, что у вас нет мое­го голоса».