Школа в Кармартене 14 страница

- Вся мебель в этой комнате подарена Гофманом, - быстро сказал Мерлин, не уточняя, каким именно Гофманом.

- Хофманом, - поправил его архивариус Хлодвиг.

- Да-да, Хофманом. Поэтому вы не очень-то тут это... Поосторожнее, в общем. Антиквариат, - закончил Мерлин.

И когда Пандора Клатч злобно втиснулась в предложенные ей рамки, Мерлин, Хлодвиг и Морган-ап-Керриг, удаляясь по коридору, беззаботно признались друг другу, что совершенно не помнили этого зала и просто поразились тому, чем это он набит.

- Мы могли бы, вероятно, устроить что-то вроде распродажи старого хлама, - потирая руки, сказал Мерлин. - Это повысило бы нашу популярность в городе.

- Не повысило бы, - сурово сказал архивариус. - Не дай бог ваша старая шляпа попала бы в руки детям.

- Э-э... Да, пожалуй, в этом вы правы, - согласился Мерлин. - Но вообще следует чаще заглядывать за некоторые двери.

- Да, в особенности за эти... такие... очень уж замшелые, - согласился профессор Морган, и разговор тут же забылся.

* * *

- Сегодня, Гвидион, вы наконец сможете провести аутопсию, - отечески сказал Мак Кехт. - Я достал для вас труп.

Гвидион вскинул на него глаза, оторвавшись от препарата лягушки.

- Да, из Лондона выписывал, - с кротким торжеством в голосе прибавил доктор.

Гвидион живо представил себе, как Мак Кехт, ничего не говоря ему, списывался с научным обществом, потом с Королевской больницей, заполнял сотню бумаг, ходил по три раза в неделю на почту, беспокоился и ждал, и вот теперь он сообщает о приготовленном для ученика подарке небрежно, как если бы ему ничего не стоило раздобыть его. Представив себе это, Гвидион хотел наклониться поцеловать Мак Кехту руку, но тот уже натянул хирургические перчатки, говоря:

- Пойдемте, я вам сделаю разрез, а там уж будете препарировать хоть дотемна.

Королевская больница в Чэлси прислала женский труп, отягощенный неясными обстоятельствами смерти. Когда Гвидион, страхуемый Мак Кехтом, экспонировал большую часть внутренних органов, в дверь постучали. " Диан, вы мне простите?.." - робко спросили из-за двери. Мак Кехт, на ходу сдирая хирургические перчатки, пошел открывать.

- Не здесь и не сейчас, - резко сказал он, оттесняя за дверь Рианнон, стоявшую на пороге. - Вы застали меня в середине операции, - добавил он мягче.

- Вы изолгались, Диан. У вас даже не распущены волосы, - с горечью сказала Рианнон. - Можно мне войти?

- Клянусь войсками Темры, нет, - твердо сказал Мак Кехт, заслоняя дверной проем.

- Уж не знаю, в середине чего я застала вас, Диан, - едко заметила Рианнон. - Надеюсь только, что это не противозаконно.

* * *

В понедельник Змейк жестко и искусно завершил изучение раздела " Инфекционные заболевания" зачетом, взяв c собой Гвидиона в средневековый чумной город. Гвидион впервые увидел перегораживающий дорогу карантинный камень, с выдолбленной выемкой для денег и принесенных сострадательными путешественниками товаров, мимо которого Змейк протащил его, железной рукой взяв за плечо. Мортусы - преступники, выпущенные из тюрьмы и назначенные могильщиками, сжигали у городских стен трупы на огромных кострах и подгребали их " лапой" на длинной рукояти под какую-то мерную песню, которую лучше бы они не пели. Гвидион и раньше слышал о мортусах, но он предположить не мог, что у них такие лица, на которых даже непонятно где чего находится. Ветер гнал вдоль улиц обрывки книжных листов из разоренной библиотеки Гвиффара-ап-Элиса, врача, умершего одним из первых, и не от чумы.

- Почему здесь нет врачей, одни могильщики? - спросил Гвидион, когда Змейк провел его по страшной главной улице.

- Отчего же нет, а мы? - холодно ответил Змейк. - Могильщики совершенно необходимы, они заняты санитарной стороной проблемы. Вообще я предложил бы разделиться. Осмотрите северные кварталы, а я тем временем пройду к бывшим торговым рядам. Примените ваши знания ко всему, что еще дышит, и подходите к северному приделу собора.

Город был Кармартеном, поэтому местонахождение собора было приблизительно известно. Гвидион покорно попытался отделиться от Змейка и поднялся было по ступенькам ко входу в один из домов.

- Куда вас понесло? - резко спросил Змейк, оставшийся стоять на дороге. - Вы что, не видите, что там все мертвы?

Гвидион отшатнулся, поднял голову и увидел знак мелом на заколоченных дверях. Он боязливо спустился и снова пошел рядом с учителем, не решаясь больше отходить и чувствуя, что ноги у него как-то плохо гнутся.

- Можно подумать, вы никогда не видели трупов, - сказал Змейк.

- Не в таком количестве, - хрипло отвечал Гвидион. - И... не в таких позах.

- Внезапное поражение дыхательных путей, - сказал Змейк, - придает позам некоторую естественность.

- Они как живые, - сказал Гвидион.

- Как живые? Да нет, я не сказал бы, - пожал плечами Змейк. - Повторите мне, пожалуйста, симптомы заболевания и можете идти.

- Внезапное начало, озноб, высокая температура, сильные головные боли, рвота, шатающаяся походка, известково-белый язык..., - Гвидион прикрыл глаза, чтобы вызвать в памяти нужную страницу и ничего не упустить. Когда он снова открыл их, Змейка уже не было.

Гвидион огляделся, пожалел о том, что Змейк запретил полный противочумной костюм из соображений соответствия эпохе, и двинулся в страшный проулок. В первом же доме за распахнутой дверью он обнаружил такое, что выскочил оттуда с нехорошим лицом и опрометью кинулся вслед за ушедшим вперед Змейком.

Он обнаружил его выходящим из одного разоренного домишки недалеко от соборной площади, подбежал к нему, прижав руку к сердцу, и, ни слова не говоря, пошел рядом с ним.

- Что вы цепляетесь за меня, Гвидион? - хладнокровно сказал Змейк, который в своей неизменной черной мантии вписывался в обстановку совершенно естественно. - Что вы за мной ходите, как привязанный?

- Господи, я боюсь, - сказал Гвидион, безотчетно цепляясь за руку Змейка.

- Чего? - холодно спросил Змейк. - Если заразиться, то должен вас предупредить, что этой рукой я только что вскрывал бубон. Вы нашли кого-нибудь живого?

- Нет, я... Я зашел в один дом... А там..., - сказал Гвидион.

- Понятно, - сказал Змейк. - Сыворотка, хлористый кальций, сульфаниламиды при вас?

- Нет... я... там..., - говорил Гвидион, блуждая взглядом по шпилям собора.

- Идите обратно, - сказал Змейк.

Гвидион закусил губу. В это время послышался скрип, и отворилась створка ворот ближайшего дома. Сначала показалось, что она отворилась сама собой, от ветра, но потом оттуда вышел небольшого роста человек, закинул за спину медицинскую сумку и двинулся было вниз по улице, но задержался взглядом на Змейке с учеником.

- Вот, кстати, местный врач, - сказал Змейк и, окликнув его, сказал по-латыни:

- Простите, коллега, мы тут недавно. Почему у вас здесь сразу и бубонная, и легочная чума?

- В порт одновременно пришли два корабля с разными формами чумы, - отвечал молоденький врач, также по-латыни, но с ярким акцентом, выдававшим уроженца Гвинедда. - Редкое стечение обстоятельств.

Змейк задал еще несколько профессиональных вопросов. Врач подошел ближе и, глядя бессонными глазами и шмыгая носом, поддержал разговор охотно и со знанием дела. Он пожаловался на трудности профилактики, на бедность средств лечения, описал разнообразие симптомов, наконец извинился необходимостью заканчивать обход и возвращаться на дежурство в больницу и хотел идти.

- Так что было в том доме, Гвидион? - спросил Змейк. - Может быть, вы наконец сформулируете это членораздельно?

У Гвидиона поперек горла стояло что-то вязкое, но ослушаться Змейка он не посмел и сформулировал.

- О, кожные изъязвления могут иногда выглядеть довольно страшно, - развел руками маленький врач, выслушав лепет Гвидиона. - Но это ведь все равно. Если в передней комнате что-то очень страшное с виду, то вы считайте... то есть представьте себе, что из дальней комнаты слышится детский плач. И входите.

И он двинулся дальше под начинавшимся дождем в ту сторону, откуда дул пронзительный речной ветер и где маячили верхушки школьных башен. Гвидион выпустил руку Змейка.

- Это кто-то из великих врачей? Я знаю его по имени? По работам? - спросил он у Змейка.

- Это? - рассеянно переспросил Змейк. - Да нет, это рядовой провинциальный лекарь.

И Гвидион вернулся в проулок.

За три часа он нашел пятерых людей, которые были живы, одного ребенка-ползунка, который был здоров, и женщину, которая перенесла чуму и выздоровела, но, видно, немного тронулась умом, потому что нудно вновь и вновь рассказывала историю заражения своей семьи:

- Ложечка немытая... Соседям-то одолженная..., - говорила она.

" Ну какая, к черту, ложечка?! " - подумал Гвидион, глядя на помешанную, потом по наитию показал ей ребенка, которого нес до этого подмышкой, и сказал:

- Ребенок-то пропадет... Да как его вам доверишь? Вы вон и сами не в себе.

- Это я-то не в себе? Дайте сюда ребенка, застудите, - вдруг совершенно осмысленно отозвалась женщина, заторопилась, взяла у него из рук ребенка и завернула в платок. - А со мной все прекрасно. Я знаю, что делать. Я сейчас пойду..., - и на ходу объясняя, что она знает, куда пойти и как можно получить работу при больнице, женщина с ребенком зашагала к собору.

Гвидион вновь встретился со Змейком в порту. Учитель подбрасывал на ладони пустую ампулу из-под сыворотки и не обернулся на хруст ракушек под каблуками, но у Гвидиона было смутное ощущение, что Змейк прекрасно все слышит.

- Спасибо, учитель, - сказал Гвидион.

- Всегда пожалуйста, для меня это удовольствие, - сказал Змейк, почти не разжимая губ.

- Пятеро было живых, - выдохнул Гвидион. - Троим я ввел сыворотку подкожно, глюкозу внутривенно, компрессы из ртутной мази на гнойники... И стрептомицин в двух случаях легочной формы...

- Я опасался, что вы не врач по призванию, - глядя на воду, отсутствующим тоном сказал Змейк. - Но если уж вы сумели переступить порог, полагаю, что дозы-то лекарства вы ввели правильные.

* * *

Мак Кехт сидел у подножия лестницы, ведущей на башню Парадоксов и перебирал огромный букет хризантем. Он вслушивался в стук каждой пары башмаков, спускавшихся с башни. Он безошибочно узнал бы стук башмачков Рианнон, но, завидев внизу рыжего, хорошо различимого Мак Кехта, Рианнон за четыре пролета сняла обувь и пошла босиком.

Она подкралась к Мак Кехту сбоку, полюбовалась на него и хотела проследовать дальше, когда доктор вдруг поднял голову.

- Бесценная моя Рианнон! - воскликнул он. - Простите, как же я мог не заметить вас!

- Немудрено при вашей вечной занятости, - бросила на ходу Рианнон.

Мак Кехт сделал шаг вслед за ней.

- Клянусь всем, чем клянется мой народ, я никогда еще так не сожалел о случившемся..., - запоздало сказал он, рассыпая свой букет у ног Рианнон.

- Это у вас такая манера дарить цветы? - спросила она.

- Так принято дарить цветы у моего народа, - просто подтвердил Мак Кехт, уже понимая, что что-то не так.

Тут Рианнон вскипела.

- Так вот, чтоб я о нем больше не слышала, о вашем народе! Чтоб он никогда не попадался мне на глаза, этот народ!..

- Мой народ и без того очень малочислен..., - потерянно сказал Мак Кехт.

-...И не я буду увеличивать его численность! - запальчиво припечатала Рианнон.

Случившийся поодаль Сюань-цзан в это время задумчиво сказал:

В травяном океане горят

В саду маяки хризантем.

Как противно кричат журавли!

Я ж не смею вздохнуть о разлуке.

На юг действительно пролетала в это время стая чирков-свистунков - птиц, не очень хорошо знакомых Сюань-цзану и потому изящно названных им журавлями.

* * *

- Коллеги, у меня блестящая идея, - сказал Мерлин. - Кто-нибудь должен соблазнить Пандору Клатч.

- Только не я, - твердо сказал Мак Кархи.

- Я имею в виду, слегка вскружить ей голову, увлечь, обворожить - так, легкий флирт, ровно настолько, чтобы она позабыла, зачем сюда приехала.

Все молча посмотрели на него.

- Нет, я сам, конечно, мог бы, - сказал Мерлин, пятясь и прячась за спину Курои. - Я, безусловно, мог бы, мне раз плюнуть. Я это мигом. Но вот, скажем, вы, Мэлдун? Вы человек молодой, легкий на подъем...

- Давайте я нарублю дров, - любезно сказал Мэлдун.

- Тогда вы, дорогой Диан. Вам ведь все равно, - убеждал Мерлин, - а нам такая радость! С вашим обаянием что вам стоит..., - он посмотрел в лицо Мак Кехту и осекся. - Или вы, дорогой Тарквиний. С вами ведь и не такое бывало, какая вам разница!

- Вы полагаете? - сказал Змейк довольно холодно.

- Неужели столь успешный замысел рухнет только из-за вашего упрямства, коллеги? Коллега Зигфрид! - воззвал Мерлин, посмотрев на высокого немца снизу вверх. - Займитесь, пожалуйста.

- Это приказ? - кисло спросил Зигфрид.

- Это? Да нет, это так, - промямлил Мерлин, углядев в другом конце галереи Пандору Клатч, обвел всех смятенным взором и юркнул в появившуюся перед ним дверь его кабинета. Дверь эта для удобства появлялась перед ним там, где он хотел в нее войти, что не всегда совпадало с тем, где она реально была.

* * *

Керидвен, дочь Пеблига, потеребила свою косу, оправила на себе лоскутную жилетку, перекрестилась, сосчитала про себя до девяти, глубоко вдохнула, выдохнула и подошла к Курои.

- Извините, профессор, можно с вами побеседовать? - спросила она, привставая на цыпочки.

Был конец ноября, Курои было лет сорок пять. Волосы его потемнели, плечи расправились, отчего и без того внушительная его фигура сделалась еще громаднее.

- Да? - грозно сказал Курои.

- У меня жизненно важный вопрос, профессор, - сказала Керидвен, подпрыгивая, чтобы ее голос наверняка дошел до уха наставника. - Я хотела просить разрешения быть вашей ученицей.

Курои опешил, и в лице его появилась какая-то растерянность.

- А-а... вы знаете, чем я занимаюсь? - недоверчиво переспросил он, желая убедиться, что не ослышался. - Вы читали что-нибудь из моих работ?

- Конечно, профессор, - горячо отозвалась Керидвен. - " Передислокация горных хребтов в связи с первоначальным ошибочным их размещением", " Причины расположения действующих вулканов в наиболее густонаселенных районах Земли", " Еще раз к вопросу о неуместности исходного расположения Атлантиды"... Если вы не против, профессор, я хотела бы специализироваться только у вас.

Курои совершенно преобразился. Глаза его потеплели, на лице смешались счастье, растерянность, растроганность и изумление. Он поднял Керидвен и поставил на стол перед собой, чтобы получше рассмотреть ее.

- Впервые за много сотен лет я встречаю человека, который хочет быть моим учеником! - радостно и потерянно сказал профессор.

- Я с детства хотела двигать горами, - сказала Керидвен. - Я читала все-все ваши статьи, профессор, - и в " Проблемах преобразования лика Земли", и ранние, в " Обзорах земного диска"...

Курои вконец растаял. Он поискал взглядом, куда бы предложить Керидвен сесть, в конце концов усадил ее к себе на сгиб локтя и, ласково улыбаясь, заговорил:

- Дитя мое! Вам нужно будет добрать некоторые вспомогательные дисциплины: умение разговаривать с камнями - лучше у доктора Ивора-ап-Киллоха, а не у Финтана, который тяготеет скорее к коннахтской школе и своими гранитами и известняками уже всех допек. Кроме того, преображение стихий у известного вам Змейка, введение в замыслы Творца у Гвина-ап-Нудда... К седьмому-восьмому курсу вы все это освоите. Но основной спецкурс - " Преобразование лика Земли в соответствии с замыслами Творца", - я могу начать читать вам уже сейчас.

Курои так и лучился счастьем.

- Ура, то есть я очень вас прошу, учитель! - воскликнула Керидвен, и старый посох в руках Курои впервые расцвел сам собой, без вмешательства святого Коллена.

* * *

В один прекрасный день среди учеников первого курса со скоростью передвижения Ллевелиса распространилась некая соблазнительная идея. Небольшая кучка первокурсников, сговорившись между собой, подошла к Мерлину на перемене.

- Профессор Мерлин, а можно мы организуем школьный театр? - спросили они, перебивая друг друга. При этом одни для ясности изобразили, что у них за спиной ангельские крылышки, другие, наоборот, сделали из волос рожки, третьи прикинулись, будто играют на скрипке и флейте, а Ллевелис и вовсе изобразил из себя Смерть с косой.

- Еще чего! - взвился Мерлин. - И думать забудьте! Ну и студент пошел! Чего только ни придумают, лишь бы не учиться!..

И директор ушел, бормоча: " Какой вам еще театр! Вот дам самостоятельную по шестому веку, будете знать!.."

* * *

Когда Гвидион вошел в кабинет, Змейк скучающе играл с огнем, но как только ученик разложил тетрадки, снял висевшую на цепочке у него на шее чернильницу и достал перо, с боем выдернутое с утра из гусиного хвоста, огонь, самодовольно взобравшийся по руке Змейка к нему на плечо и тершийся о его щеку, в последний раз ярко вспыхнул и убрался назад, в камин.

- Сегодня, Гвидион, сын Кледдифа, - сказал Змейк безо всяких эмоций, - мы заканчиваем инфекционные заболевания человека и переходим к инфекциям у домашнего скота.

- У овец? - восхищенно воскликнул Гвидион.

- Да, у домашних овец в том числе. Кстати, надеюсь, вас не смутит необходимость усыпить безнадежно больное животное?

- Не смутит, - после минутного размышления сказал Гвидион. Он отметил про себя неотъемлемую способность Змейка назвать все вещи своими именами и сделать это исключительно вовремя.

- Базовое отличие этого раздела медицины от других состоит в том, - продолжал Змейк, - что в обязанности ветеринара входит не только убийство пациента в случае, если болезнь неизлечима, но и массовое уничтожение здоровых особей в зоне карантина в случае обнаружения заболевания, например, ящуром. Время на размышление в таких случаях, как правило, бывает ограничено приблизительно тремя минутами. Поэтому мне хотелось бы услышать от вас сейчас: у вас не возникнет проблем с этой частью обязанностей? Лично вы найдете в себе силы объявить в регионе карантин при несомненных признаках ящура у пациента? Вы понимаете, что это означает: оцепление района, вызов расстрельной команды... ну, и ответственность в случае ошибки.

- Да, - сказал Гвидион.

* * *

Пандора Клатч, изучив бухгалтерские книги, стала рыскать по школе в поисках писчей бумаги, чтобы выписать наиболее подозрительные статьи прихода и расхода. Раздумывая, где бы ей одолжить бумаги, она явилась в библиотеку. Там было с виду пусто и тихо. За стеной книжных шкафов разговаривали два голоса.

- Давайте, у вас же череп раскроен, придется наложить швы. Нужно промыть..., - говорил первый голос. - Кто это вас так?

- Это был Теодорих Великий. Мы с ним не сошлись во взглядах на воспитание молодежи.

Пандора Клатч стала крадучись обходить шкаф, чтобы выяснить, кто это за ним разговаривает. Шкаф, однако, оказался неимоверно длинным, хитро изгибался и, когда казалось, что он сейчас кончится, делал легкий зигзаг и продолжался за поворотом.

- Ну как же так, коллега? - с мягкой укоризной сказал первый голос. - Как вы могли? Человек такого масштаба, как вы, - и вдруг затеять драку с каким-то мелким готским вождем!..

Другой голос с обидой, но очень непосредственно отвечал:

- Позвольте, но ведь он же первый начал!..

В это время из-за других шкафов послышались тихие голоса невидимых учеников Сюань-цзана, переводивших с листа:

- И вот, чтобы драконы совсем не подохли, ко двору призвали Ши-мэня, который умел ухаживать за драконами. Ши-мэнь был учеником чародея Сяо-фу, который питался цветами персика и сливы и умел, сжигая себя, вместе с дымом костра возноситься на небо. Обычно он занимался починкой сандалий на небе и починкой сандалий на рынке в Западном Чжоу. По образу жизни учителя можно судить и о том, каковы были способности ученика. Действительно, под присмотром Ши-мэня полудохлые драконы вскоре поправились и стали весело резвиться...

Сообразив, что шкаф ей не обогнуть, Пандора пошла обратно и у выхода из лабиринта шкафов как раз столкнулась с Сюань-цзаном, который предупредительно одолжил ей сорок чи³⁰ прекрасной рисовой бумаги, немедленно вынув ее из рукава, и хотел одолжить еще козью кисточку. От кисточки Пандора отказалась.

... Покончив с выписками, Пандора злобным коршуном слетела во двор Западной четверти и призвала к ответу всех, кто подвернулся ей под руку. Под руку ей подвернулся не успевший сориентироваться Мерлин и неотступно находящийся при комиссии верный своему долгу Змейк. В руках у Пандоры были листы со скандальными выписками из приходно-расходных книг, которые она громогласно зачитывала в приступе недоброжелательства:

- Мэлдуну на дорожные расходы, маршрут Карфаген - Фивы - Александрия Эфесская - Стамбул - Константинополь - Стамбул! - кричала она. - Как это понимать? Джема пятнадцать бочек и сидра сорок кувшинов из яблок с Авалона!

- Авалон - это остров, - успокоительно вставил Мерлин.

- Это место ежегодной осенней практики студентов первого курса, - более адекватно среагировал Змейк.

- Туники, пеплосы, хитоны, хламиды, экзомиды, гиматии, тоги, - почему в таком количестве, у вас что здесь, каждый день карнавал?

- Это учебная форма, - сказал Змейк.

- " Почему так много"! - возмутился Мерлин. - Да вы не представляете себе, сколько этого нужно! На них же все горит!..

- И что означает строчка " клады со дна моря" в статье прихода? И как понимать слово " Нибелунги" в графе " спонсоры"?

- Нибелунги - это такая фамилия, - сказал Мерлин, сам искренне веря в то, что говорит.

- У нас хороший контакт с зарубежными партнерами, - пояснил Змейк.

- В прошлом декабре внушительная сумма... почему-то в золотых флоринах... списана как расходы на прием святого Кьярана!..

- Это наша обычная рождественская программа, - сказал Змейк.

- Не могли же мы ударить лицом в грязь! Понятно, что святому много не требуется, но он же прибыл с учениками! Нужно же было как следует накормить! Тем более рождественские колбаски..., - Мерлин облизнулся.

- Почему для библиотеки закупается сено?

- Потому что в ведении библиотеки находится конюшня. Это один из библиотечных залов, - четко сказал Змейк.

- Что такое черепашня и почему туда в таком количестве уходят краски для росписи?

Пандора еще не успела по-настоящему разойтись. Она потрясала первым из своих листов, остальные же держала пока за спиной. Как раз в это время сзади к ней подошел на тонких ножках маленький каприкорн - " Древнейшие мифы человечества", - и выел у нее из рук соблазнительные листки бумаги.

- Он съел? - в злобном изумлении спросила Пандора Клатч, рассматривая оставшиеся у нее в руке клочки. - Почему здесь этот козел? - переформулировала она вопрос, спохватившись.

- Это не козел, - по инерции разъяснил Змейк. - Это учебное пособие.

* * *

- У нас небольшая проблема. Гвин-ап-Нудд будет две недели отсутствовать, и кто как не вы, коллеги, знаете, что он собирается не на курорт.

Гвин-ап-Нудд, опоясывавшийся мечом и вооружавшийся, молча помахал всем рукой в перчатке.

- Кто возьмется вместо него читать на седьмом курсе введение в замыслы Творца? Ну что вы, коллеги, - каких-то две недели почитать элементарный курс!.. Смешно даже! - всплеснул руками Мерлин. - Кто у нас может читать введение в замыслы Творца? Да практически кто угодно. Любой из нас знаком с материалом. Вот, к примеру, вы, Оуэн...

- Я?! Ни за какие коврижки! - сказал Мак Кархи.

- Если пива поднесут мне и дадут ржаного хлеба, я сложу рассказ, пожалуй, из познаний, мне известных, - доброжелательно предложил седой старичок, читавший " Мифы северных народов" на шестом курсе.

- Ну уж нет, - сказал Мерлин. - Если в вашем изложенье мы их с темой ознакомим, мы потом не оберемся неожиданных последствий.

- Я, конечно, способностями не отличаюсь, но в таком деле, кажется, мог бы предложить свою помощь, - лаконично сказал Сюань-цзан, откладывая веер, привставая и поправляя вышитый пояс.

Мерлин потряс головой.

- Как истинный почитатель Кун-цзы, кун-фу..., - он на секунду задумался, - и фу-цзы, - прибавил он довольно уверенно, - я не смею и помыслить о том, чтобы утруждать нашего достопочтенного гостя хлопотами столь ничтожными, - закончил он. - К тому же основы сань-цзяо, заложенные случайно не туда, могут вытеснить из неокрепших европейских умов некоторые нужные вещи - к примеру, привычку мыться или еще что. Разбредутся еще по свету, презрев суету. Вы ведь помните притчу о священной черепахе из княжества Лу, которая... в общем, подохла? - с достоинством завершив таким образом свою речь, Мерлин огляделся.

- Как вам будет угодно, - отвечал Сюань-цзан и опустился в кресло, всем своим видом олицетворяя благожелательность и внутреннюю гармонию.

- Ну что вы, коллеги! - сказал Курои. - Это же просто смешно!..

- Смешно-то смешно, - опасливо сказал Мерлин, покосившись на него, - но нам нужно классическое изложение, а не то, что вы собираетесь предложить, коллега!.. Кончится дело тем, что я сам прочту эти две лекции, - сказал он сурово, - только, чур, потом не жаловаться, что учащиеся после бесед со мною... того... сильно продвинулись вперед по программе.

* * *

На четвертый день Пандора Клатч устроила опрос молодежи во дворе.

- Как организован ваш досуг? - обрушила она на всех сакраментальный вопрос. - Есть у вас какие-нибудь игры?

- Есть, - сказали все. - Мы играем в метаморфозы, в три эпохи, в светоч знаний...

- И кто же у вас в этом году чемпион? - сладко улыбаясь, спросила Пандора Клатч.

Все недоуменно посмотрели друг на друга.

- Что значит " чемпион"? - деловито спросил Ллевелис.

- Ну, лидер, который вырвался вперед...

- Куда вперед? - напряженно соображал Ллевелис.

- Олимпионик, - подсказал Дион Хризостом, чем рассеял мучительную сосредоточенность на лицах своих учеников. - Кто олимпионик?

- А-а, - удивились студенты. - Но в эти игры... нельзя выиграть. То есть один человек не может выиграть. И команд в них никаких не бывает.

- А где же здоровый дух соревнования, воля к победе? - недоумевала Пандора. - Как вы вырабатываете стремление к успеху? Вы же молодежь! - и, сделав несколько жирных пометок в своих бумажках, она обвела всех бодрым взглядом.

- К успеху? - робко переспросил Афарви.

- Да, да! Стремление завоевать первое место, вымпел, кубок! У вас же есть кубки? - Пандора посмотрела подозрительно.

- Да, у меня есть два кубка, - спас заходящую в тупик беседу подошедший Мерлин. - Я припас их еще со времен Круглого стола. Да, помнится, сунул как-то в карман. Невзначай. Но зачем они молодежи? Ни к чему им спиваться. Рано еще.

- Нет, мне все-таки хотелось бы знать: как выглядит школьный досуг! - стояла на своем Пандора Клатч.

- Ну, например, скоро к нам приедет знаменитый бард, Давид-ап-Гвиллим. Мы его все обожаем. Школа его специально пригласила.

- Ап-Гвиллим, вы говорите? Не слышала. Надеюсь, он поет что-то приличное? Это не один из этих нынешних размалеванных гугнивцев... скачущих под гитару?

- Ну что вы, это совершенно приличный бард пятнадцатого века, и играет он на арфе, - с жаром заверили девочки.

* * *

- Я никогда не думал, - с отвращением сказал МакКольм, прислонившись к колонне напротив статуи Зенона Элейского и скрестив на груди руки, - что над входом в академию Платона была написана такая гадость! Ну ладно бы написали: " Познай себя" или " Вытерев ноги, входи".

- А что там такое было написано? - заинтересовалась любопытная Гвенллиан.

- А вот ты иди сюда и стань рядом со мной вплотную, - предложил шотландец.

- Ты опять за свое? - вскинулась Гвенллиан.

- Ну ладно, не хочешь - не надо, - пожал плечами МакКольм. - На портике написано было: " Да не войдет сюда не знающий геометрии"! Представляешь?

- А у тебя как с геометрией? - шаловливо спросила Гвенллиан.

- Да нормально у меня с геометрией! - обиделся МакКольм.

- Но тогда они подметали там сами, без рабов, - осенило вдруг Гвенллиан. - Пол мыли и все такое.

- Ты только посмотри, - возмущался МакКольм, пытаясь поймать Гвенллиан за руку и притянуть к себе: - Приходит приличный человек, Евдокс из Книда, будущий талантливейший математик, хочет завязать знакомство. И вот он с узелком, бедный, стоит на площади перед этим портиком, возле меняльных лавок, и не знает - то ли ему входить, то ли нет. Сумерки уже, изнутри хохот, звон кубков, пьяные крики. Обглоданные кости вылетают. А он стоит и думает: то ли достаточно того, чему его научил Архит Тарентский, то ли нет. То ли тут геометрией считается планиметрия обычная, то ли геометрическая алгебра. То ли виды многогранников нужно знать, то ли формулы объемов. Вот, положил на землю узелок, руку растирает, думает. А не спустят ли с лестницы его, чужестранца, если он рискнет... Ты только подумай, сколько люди переживали из-за проклятой надписи! Ну ладно, Евдокс. Вот подошел Теэтэт и нормально к нему отнесся. Хлопнул по плечу... А так подумать: сколько еще народу так и не вошло? А может быть, человек пришел именно для того, чтобы поучиться? Почему он даже не может войти?

- Послушай, откуда ты все это взял? - серьезно спросила Гвенллиан, отлично знавшая, что Фингалл не отличается живым воображением. Она перевела взгляд с шотландца на невозмутимо стоявшего в своей нише Зенона Элейского. - Ага, тебе Зенон рассказал, да? Но как же ты его разговорил? Ведь статуи... не очень общаются.