Глава 13. Святая блудница

Три года назад…

— «С вами снова Раптор Ньюс и это Боб Барбас. Я просто выполняю работу Бога и говорю вам, граждане — наступает новый день для новых идей…»

О Боже, мысленно простонала она, поднимая голову с помятой подушки. Постельного белья на узком диване не было уже вторую неделю — химчистка, расположенная через дорогу от ее дома, не работала по техническим причинам. Эта проклятая летняя жара доконала даже древние стиральные машины.

Женщина села на постели. Ее длинные волнистые волосы, когда-то сводившие с ума не одного мужчину, теперь свисали безжизненной темно-русой паклей по обе стороны ее головы. Обветренное овальное лицо было покрыто многочисленными болячками от прыщей, которые она регулярно выдавливала с таким же остервенением, с каким грызла свои ногти. Узкий рот был бледен, на высоком лбу женщины виднелся тонкий длинный шрам от ножа, который она получила всего-то полгода назад. Миндалевидные глаза орехового оттенка были прикрыты опухшими веками.

«Как же я устала», — подумала Анна, плюхнувшись обратно на постель. От дивана пахло ее собственным потом и пылью, ни о какой прохладе не шло и речи. Одета она была лишь в красную линялую сорочку, доходившую ей почти до колен, нижнего белья на ней не было. Анна раздвинула ноги, надеясь, что прохлада достигнет таки ее вспотевшего тела, о том, чтобы снять сорочку, она не хотела даже думать. Прямо напротив ее окна жила семья Фостеров, и их младший сын, Билли, не упускал случая понаблюдать за фигуристой полицейской Анной Абернати. Маленький говнюк буквально слюной исходил при одном только взгляде на Анну, и никакие угрозы на него не действовали. Анна однажды даже прицелилась ему в голову из своего револьвера, но мальчишка лишь показал ей язык, и что-то произнес. Она не умела читать по губам, но предполагала, что этот чертов сукин сын подначивал ее спустить курок. Ей очень хотелось размозжить его башку, но в голове всплывало проклятое Noblesse oblidge, и Анна забывала о своей благой мести.

Она запрокинула голову, чтобы увидеть настенные электронные часы, приобретенные на ближайшей барахолке всего-то пару недель назад. Они показывали половину восьмого утра.

«Святые угодники! Еще утро, а шпарит, как в аду!» — подумала она и нехотя встала с дивана. Босые ноги Анны прошлепали по липкому линолеуму в сторону душевой, поприветствовавшей хозяйку оббитым кафелем и запахом плесени. Она ненавидела эту комнату, так как у нее не хватало времени, чтобы убраться здесь, а услуги домработницы были ей не по карману. Да и не хотелось Анне, чтобы по ее норе шлялся кто—то чужой.

Она с облегчением вздохнула, когда из лейки душа полились холодные струи. Быстро скинув сорочку, женщина кинулась в объятия ледяной воды, подставляя струям лицо и ладони. Она словно оказалась в Раю и забыла обо всем на свете.

В коридоре зазвонил телефон. Вода залила уши Анны, и она не сразу услышала дребезжащую трель. Лишь только когда настойчивый звонок штопором вонзился ей в мозг, она очнулась от переполнявшего ее блаженства и, не вытираясь, выскочила в коридор. Мокрые пальцы чуть не выронили телефонную трубку.

— Абернати.

— Мэм, с вами хочет поговорить детектив Шуз.

— По поводу?

— Это связано с перестрелкой на улице Матисона. Ну, знаете, где еще открыли недавно шикарный ночной клуб… — Стажер Грейсон был по уши влюблен в неопрятную, грубую Анну, что делало его в глазах женщины и мазохистом, и идиотом. Но от малыша Грейсона она могла узнать много интересного, о чем не рассказывал этот придурок Эйб.

При мысли о бывшем муже Анна перевела взгляд в комнату, где на прикроватной тумбочке располагалась фотография — единственное напоминание о ее прошлой жизни, когда она еще не посвятила себя работе целиком и полностью. Эйб, улыбающийся и сияющий словно новенький доллар, обнимал ее, одетую в красную клетчатую рубашку—поло. Руки Анны обнимали двух пятилетних детей, темненьких мальчика и девочку. Анна когда—то решила дать им необычные имена, в благодарность Богу за то, что он вручил ей столь прекрасный подарок. Малыш Сол и его сестра Селена улыбались так искренне, что глаза женщины увлажнились. Но стоило перевести взгляд на их родителей и увидеть их натянутые улыбки, то становилось понятно — эта семья доживала последние деньки. Спустя три дня после этой съемки Анна и Эйб развелись, а дети остались у него.

Эта фотография буквально отдавала фальшью. Анна отвела от нее взгляд, напоследок подумав, не вырезать ли оттуда портреты детей, чтобы хранить их при себе. Эйб вел себя как последняя свинья, не позволяя бывшей жене даже приблизиться к детям, называл ее «слишком грязной». Ей всегда хотелось плюнуть ему в лицо за такие слова и громогласно рассказать, каково на самом деле женщине девять месяцев трястись не только за свою жизнь, но и за другие две, совсем слабые и беспомощные. Но опять же — она была полицейской, а полицейский никогда не повысит голос на гражданина или старшего по званию, никогда не будет стрелять в невинных людей, никогда не пошлет в задницу своего босса, решившего проверить упругость твоих ягодиц болезненным щипком.

Анне становилось дурно от такого количества ограничений, но она не могла бросить работу. Когда-то в детстве она мечтала стать полицейской, мысль о том, что она будет защищать слабых, приятно будоражила ее кровь. Но реальность оказалась куда злее, чем рассчитывала Анна — вместо защиты мирных граждан ей приходилось таскаться по трущобам Лимбо-Сити, выискивать норы и лазейки торговцев оружием, наркодилеров и сутенеров, чтобы отправить их в руки правосудия. Но чем яростнее Анна этим занималась, тем больше возникало новых группировок.

— Мэм?

Она тряхнула головой — мокрые капли с ее волос веером рассыпались по виниловым темным обоям.

— Прости, Бобби, я еще не проснулась.

— Знаете, я бы на Вашем месте взял отпуск. У Вас и без того напряженная работа, а Вы не отдыхали уже года два, как… — тут Грейсон запнулся, понимая, что разговор ушел не в ту тему.

— Знаю, знаю, — Анна прислонилась мокрой спиной к стене, чувствуя, как от ее разгоряченного тела идет пар. — Так что там с улицей Матисона? Что за клуб?

— Вроде он называется «Голубые Ангелы». Руководит им некий… — в трубке раздался шелест бумаг, напоминающий Анне о прохладном ветре в городском парке. — Вот, Роберт Оуэн. Скорее всего, подставное лицо, потому как в его досье он всего лишь клерк в какой—то Богом забытой налоговой фирме.

— Уууу-гу, — отозвалась Анна, потянувшись было за полотенцем, но передумала. Прохлада тогда быстро покинет ее, и она расплавится точно пломбир. — Еще что—нибудь есть?

— Остальное я пришлю Вам по факсу, мэм.

Она моргнула:

— Бобби, у меня же нет факса.

— Как это? Я же вам выдал на него деньги на прошлой неделе!

О дьявол, подумала она, вспоминая. Конечно, он дал ей неплохую сумму, но она начисто забыла, на что именно, и спустила деньги на виски и транквилизаторы, проникнув в очередную банду дилеров. Признаваться в собственной рассеянности было стыдно.

— Прости, я не хотела тебе говорить… У меня украли эти деньги. Какой-то ублюдок обчистил мою квартиру, пока я была на работе.

— Вот как, — протянул Грейсон, и Анна уловила в его интонациях недоверие. Она поспешила сменить тему:

— Может, мне стоит зайти к тебе, чтобы лично все просмотреть?

— Хорошая мысль! — радостно откликнулся Бобби, и женщина представила себе, что ее собеседник наверняка уже отплясывает на столе «Буги-вуги», предвкушая встречу со своей возлюбленной старой клячей. Она подавила смешок и уточнила:

— Через час сойдет?

— Несомненно. Мистер Шуз застрял здесь надолго, у него куча бумажной работы.

— Тогда жди, — и, прежде чем Бобби успел что-то сказать, Анна бросила трубку. Ее рука, покрытая высыхающими каплями воды, была усеяна синяками и красноватыми пятнами. Анна закатила глаза.

Как давно это началось? Она уже не помнила, но была уверена, что ее путь по кругам Ада начался еще до развода. Тогда она решила принять участие в операции по поимке одного преступного синдиката, весьма неплохо укоренившегося в Лимбо—Сити посредством распространения наркотиков, доставляемых откуда—то из Швейцарии. Анна была засланным казачком, отчаявшейся бедной женщиной, лишенной семьи, любви и надежды на светлое будущее. Тогда она впервые познала изнанку зла, с которым так яростно боролась.

Поначалу ей было хорошо — в голове было пусто, все проблемы, занимавшие ее, улетали, словно пушинки одуванчиков. Но потом она выла от боли и разочарования, что блаженное небытие, о котором она когда—то знала только лишь по Библии, отпустило ее так быстро. Анна начала искать способ вернуться в желанную Страну Чудес, вызываясь добровольцем во все операции, связанные с какими—либо наркотиками. О ее пристрастии узнал Эйб — видит Бог, их скандал длился целые сутки, а детей предусмотрительно отвезли к сестре ее мужа. Кончилось все разводом, и Эйб, пользуясь своим влиянием в полиции, всячески отстранял свою бывшую жену—сослуживицу от любых дел, связанных с дурью. Кто знает, что им руководило — совесть, жалость, или что еще. Но они отдалились друг от друга, стали совсем чужими. Лишь дети напоминали Анне о ее прежней жизни, да и с теми она не могла увидеться.

Радио в спальне щелкнуло — в доме снова вырубилось электричество. Анна выругалась и пошла одеваться.

* * *

— Прекрасно выглядите, мэм, — растрепанный Эрик Шуз с торчащим за ухом карандашом и в круглых очках, держащихся на самом кончике носа, напоминал ей прилежного школьника-ботана. Анна чуть не рассмеялась, но быстро сообразила, что его фраза была лишь пустой формальностью — гребаная августовская духота вкупе с городским смогом превратили в принципе приличный облик Анны в нечто невразумительное. Влажная от пота рубашка липла к плечам, на которые она накинула легкую куртку, скрывающую наплечную кобуру. Лифчик Анна не надела, позволяя чуть набухшим соскам натираться о влажную ткань. Ноги женщины были плотно обтянуты легкими брюками, под которыми уже зудела вспотевшая кожа.

«Я превращаюсь в гриль».

— Ты тоже ничего, Эрик. — Женщина бесцеремонно плюхнулась на стул, подставляя шею тихо гудящему вентилятору. — Что ты хотел мне сказать?

Шуз кинул взгляд в Бобби Грейсона, лохматого светловолосого паренька, увлеченно копавшегося в ящиках с архивами за полупрозрачной перегородкой. Пожал плечами:

— Помните, как пару месяцев назад был разгромлен бар «Bullseye»?

— Такое забудешь. — Анна откинула голову, вспоминая: — Это был тихий ужас — в баре была просто мясорубка.

— Не то слово. Говорят, что владелец бара с того момента так упился, что у него началась белая горячка. Он все твердил о каких—то демонах, красных небесах и парне со здоровенным мечом, косившем демонов направо и налево.

— Оу. У этого типа богатое воображение.

— Я бы так не сказал, — покачал головой Шуз. — В перестрелке в «Голубых Ангелах» есть выживший свидетель, который утверждает, что видел того же самого парня с мечом.

Анна нахмурилась:

— Полагаешь, этот рыцарь Круглого стола и есть убийца?

— Хуже. Он может быть наемником. — Эрик раскрыл пухлую папку, лежавшую на краю стола. — Ты не заметила, что работы у тебя существенно убавилось в последнее время?

— Я полагала, что это дело рук Эйба. Кстати, как он там?

— Весь в работе, как и ты. Конечно, не в таких масштабах, — Шуз кивнул на руки Анны, которые она сложила перед собой. — И долго ты так еще будешь жить?

— Ты в мои надзиратели записался?

— Просто… жалко тебя.

— Жалей лучше тех, из—за кого я стала такой, — жестко сказала она. — Учти, несмотря ни на что, я осталась полицейской. Хорошей полицейской.

Шуз кивнул. Уж в этом он был уверен — Анна, несмотря на свое состояние, была довольно—таки опытным оперативником с хорошей физической подготовкой. Может, поэтому она все еще находится в своем уме, невзирая на всю ту дрянь, которую ей приходилось испытывать на себе?..

Эрик Шуз не скрывал своей симпатии к этой женщине. Когда он находился рядом с ней, он ощущал какой—то внутренний подъем, всплеск энергии и жажды жизни. Он бы предложил ей выйти за него замуж, но не решался, памятуя о причине ее развода с Абрахамом Престоном. А после того, как Анна вернула себе девичью фамилию, Шуз и вовсе решил забыть о мысли о женитьбе на ней.

Но дело было не только в этом. Когда офицер Абернати присутствовала рядом с ним, он начинал испытывать странные ощущения. Но они не касались Анны — скорее, окружающий мир становился каким—то иным, словно с него начинала сползать аккуратно надетая маска, скрывающая что—то такое, что не должно вообще попадаться людям на глаза.

Эрик любил свою работу детектива — раскрытие самых запутанных тайн было не то чтобы его хобби, а частью его души. Но почему—то он не спешил приоткрывать ту таинственную дверь, ключом к которой могла быть Анна. Его каждый раз останавливало какое—то странное чувство гадливости, словно он собирался вскрыть огромную гнойную рану, инфекция которой может распространиться на весь мир.

Интересно, а чувствует ли офицер Абернати, что в этом мире временами что—то не так?

Перед носом Шуза щелкнули женские пальцы с обкусанными ногтями:

— Прием, Эрик! — Он моргнул и непонимающе уставился на Анну. Та облокотилась на стол:

— Ты хотя бы фоторобот составил?

— Чей? — глупо брякнул он, уже зная ответ. Неизвестный парень с мечом, которого якобы видели владелец бара «Bullseye» и свидетель перестрелки в «Голубых ангелах», не мог быть лишь галлюцинацией. Шуз был реалистом и понимал, что таинственный наемник может вывести полицию на нечто очень интересное.

В ответ на взгляд Анны, в котором явно читалось «ну ты и придурок», детектив раскрыл папку, лежавшую перед ним. Немного покопался в бумагах, выискивая нужную. Выудив, он положил ее перед полицейской:

— Вот.

Анна присвистнула, взяв в руки фоторобот. Свидетель из «Голубых ангелов» описал симпатичного паренька лет семнадцати, с угловатыми чертами лица, прищуренными серо—голубыми глазами и взъерошенной короткой стрижкой. Этому мальцу как нельзя лучше подходило определение «красив как дьявол» — на губах предполагаемого наемника была еле заметная ухмылка — не улыбка, а именно ехидная ухмылочка типа, смотрящего на всех вокруг, как на дерьмо.

— Колоритный мальчик, — протянула Анна, откладывая фоторобот. Где-то глубоко внутри зашевелилось забытое ею чувство вожделения, то самое, которое порой накатывало в подростковом возрасте, когда юная Анна была без ума от рок-музыкантов и известных киноактеров. Пубертантный возраст, ограниченность в контактах и суровое воспитание матерью—феминисткой сделали свое дело — Анна не могла удовлетворить свои потребности естественным путем, и ей приходилось предаваться желаниям лишь по ночам, сцепив зубы и периодически прислушиваясь к шуму в коридоре, лаская свое тело в такт собственному сердцебиению.

Конечно, все это было глубоко в прошлом, но сейчас в Анне вновь всколыхнулось чувство влюбленности той мокрой девочки—подростка, отреагировавшей на привлекательный фоторобот какого—то молодого наемника с совершенно ублюдской ухмылкой.

— Пока что его не нашли. Либо свидетель перестарался с описанием, либо этот парень залег на дно, — отозвался Грейсон, вышедший из—за перегородки с несколькими папками. Плюхнув их на свой стол, он продолжил: — Мэм, я тут взял несколько похожих дел прошлых лет, хочу кое-что проверить…

— Не стоит, — отрезала Анна. — Сомневаюсь, что он там фигурирует. Слишком уж молодой.

— Вы недооцениваете нынешнюю молодежь, мисс… Абернати, — запнулся Эрик. — Сейчас процент убийств, совершенных малолетними детьми, стал куда выше, чем лет десять назад. Все может быть. Вот скажем, девять лет назад был случай про зверское убийство в приюте святой Ламии, помните? Весь город на ушах стоял! А мальчишку, прирезавшего сотрудницу приюта, потом еле отыскали.

Анна равнодушно глядела в окно — новость об убийстве в приюте обошла ее стороной по вполне понятной причине — она тогда была слишком глубоко погружена в грязное подполье города и не могла адекватно воспринимать происходящее.

— Так, а от меня что требуется? — спросила она, не обращаясь конкретно ни к кому. Ответ был уже очевиден, но женщина хотела удостовериться в своих догадках.

— Шерше ля… — Грейсон замолк, пытаясь припомнить подходящее слово на столь плохо знакомом ему языке.

— Cherche jeune homme, — подсказал более образованный Шуз. — Этот парнишка—наемник.

— Я поняла, — в душе Анна чертыхнулась. На самом деле ей опротивела такая работа. Она выполняла ее уже не из чувства долга, а чисто из поисков новых ощущений, которых она в свои тридцать с небольшим лет испытала еще слишком мало.

— И с чего начнете, мэм? — Снова Грейсон, уверенный в том, что она возьмет его с собой, как собачку на прогулку. Глупый бедный мальчик… не ту женщину ты выбрал для обожания, совсем не ту…

— Позволь мне самой это решить. — Фоторобот отправился обратно в папку Эрика, а Анна быстрым движением вскочила со стула и направилась к выходу: — Ни слова Эйбу, ясно?

Ответом было молчание. Ну да, как будто они действительно такие придурки, что побежат первым делом докладывать ее мужу—идиоту обо всех ее телодвижениях.

Анна провела рукой по влажной от пота шее. Жара не спадала — казалось, она лишь накаляется, как в огромной кузнечной печи. Организм Анны требовал холода — холода, проникающего во все уголки ее тела, остужающего и разум, и физическую оболочку. Кроме того, в низу живота все еще пульсировало слабое возбуждение.

Старею, с усмешкой подумала она. Докатилась до того, что готова дрочить на нарисованных мальчиков, черт побери.

Быстрым шагом Анна направилась к выходу из здания полицейского управления Лимбо-Сити. Ее путь лежал в бар.