ГЛАВА 29. Граф Фольгер с бесстрастным выражением на лице, не торопясь шел в сторону корабля

Граф Фольгер с бесстрастным выражением на лице, не торопясь шел в сторону корабля. Алек сглотнул. В данных обстоятельствах граф едва ли устроит своему воспитаннику хорошую выволочку (которую тот, несомненно, заслужил). Но и без этого стоять с ножом у горла было достаточно унизительно.

Фольгер остановился в паре метров от Алека. Его взгляд устало перебегал от зарывшихся в снег дарвинистов к ножу, блестевшему в руках Дилана.

– Граф, не беспокойтесь насчет этого дуралея, – сказал Алек по-немецки. – Он просто изображает, что взял меня в заложники.

– Вижу, – сказал Фольгер, покосившись на мичмана. – К сожалению, люди возле корабля настроены серьезнее некуда. Не уверен, что мы добежим до штурмовика прежде, чем они откроют огонь.

– Думаю, с ними получится договориться.

– Эй вы, двое, – забеспокоился Дилан. – А ну прекратите болтать на языке жестянщиков!

Граф Фольгер едва удостоил тощего мичмана взглядом.

– Вы уверены, что он не говорит по-немецки? – спросил он Алека.

– Даже не сомневаюсь.

– Что ж, отлично, тогда притворимся, что я не говорю по-английски. Мы можем выяснить немало интересного, если дарвинисты решат, что я не понимаю их.

Алек улыбнулся. Граф, как всегда, управлял ситуацией.

– О чем вы там треплетесь? – настойчиво спросил Дилан, прижимая нож к горлу «заложника».

Алек ответил по-английски:

– Мой друг не знает вашего языка. Он хочет встретиться с капитаном.

Дилан бросил суровый взгляд на Фольгера и дернул подбородком:

– Пошли. Но чтобы никаких штучек!

– Если я пообещаю обойтись без штучек, – подчеркнуто вежливо спросил Алек, – не будешь ли так любезен убрать нож от моего горла?

– Ах да! Извини, забыл.

Дилан опустил нож. Алек коснулся горла и не нащупал даже царапины.

– Я приставил лезвие тупой стороной, – прошептал Дилан.

– Премного благодарен! Кстати, ты неплохо придумал с этим «заложником».

– Ну да, я такой, – самодовольно улыбаясь, кивнул Дилан. – Просто супермозг. Надеюсь только, что не получу здоровенного пинка от офицеров за действия без приказа!

Алек вздохнул. Едва ли он когда-нибудь научится понимать своеобразный жаргон Дилана, тем не менее пока что удавалось избежать стрельбы. Быть может, этот парень и вправду не так глуп, как кажется.

Капитанский салон был просторным, во всю ширину гондолы. Сейчас, когда под потолком ярко горели масляные лампы, а палуба снова стала ровной, воздушный корабль выглядел не просто нормально, но даже роскошно. Потолок поддерживали арки, напоминающие виноградные лозы. Казалось, их вырастили тут специально. Стулья выглядели массивными, но при этом были совершенно невесомы. Просторный стол украшал узор, словно прораставший изнутри полированной столешницы. Может быть, дарвинисты создавали искусственные растения, так же как и животных?

Граф Фольгер осматривался с нескрываемым изумлением. Алек подумал, что они, возможно, первые австрийцы, которым удалось попасть на борт дарвинистского летающего кита.

Вокруг стола сидели семеро: Фольгер, Алек, доктор Барлоу, доктор Баск, капитан и двое старших офицеров.

– Никто не возражает против кофе? – спросил капитан, когда все расселись. – Для бренди еще рановато, а сигары на корабле строго запрещены.

– К тому же здесь присутствует дама, – лукаво заметила доктор Барлоу.

– О, разумеется, – проворчал капитан, отвесив ей легкий поклон.

Они оба держались так, словно между ними существовали какие-то нерешенные разногласия.

– Кофе пришелся бы очень кстати, – сказал Алек. – Я не спал всю ночь.

– Эта ночь была долгой, – согласился капитан. – Для всех нас.

Алек сделал вид, что переводит разговор для Фольгера. Граф улыбнулся и кивнул, глядя на капитана. А потом спросил:

– Как вы считаете, говорит ли кто-нибудь из них по-немецки?

Алек окинул присутствующих быстрым взглядом. Никто не подал вида, что понял реплику графа, но принц все же прошептал ему на ухо:

– Леди отлично знает латынь. Может, она сильна и в других языках?

Фольгер на миг задержал взгляд на черной шляпке-котелке доктора Барлоу.

– Что ж, будем осторожны.

Алек кивнул и повернулся к капитану.

– Первым делом, – сказал капитан, – позвольте принести вам извинения за грубое обращение. Сейчас военное время, и мы обязаны подозревать худшее.

– У меня нет никаких претензий, – ответил Алек, подумав, насколько вежливее становятся люди под прицелом орудия.

– Но должен признаться, нас все еще беспокоит ваше внезапное появление.

Капитан откашлялся.

– Это ведь австрийский штурмовик, не правда ли?

– Под фамильным гербом Габсбургов, – уточнила доктор Барлоу.

Алеку вспомнился давний план Клоппа: убрать всю символику Габсбургов с личных машин эрцгерцога. Но раньше руки не доходили, а теперь стало уже поздно.

– Объясните этим господам, что мы – политические противники императора, – сказал Фольгер, – что он пользуется войной как поводом расправиться со своими врагами и у нас не было другого выхода, кроме бегства.

Переводя слова графа, Алек восхищался ловкостью формулировок. Объяснения были не только правдоподобными, они были почти правдой.

– Но все же – кто вы такие? – спросила доктор Барлоу. – Вассалы дома Габсбургов? Или вы сами – Габсбурги?

Алек на миг представил лица дарвинистов, если бы они узнали, что разговаривают с внуком императора. Что бы они сделали? Захватили и отвезли его в Англию? Напечатали историю побега во всех газетах?

– Что мы им скажем, граф? – спросил он, оборачиваясь к Фольгеру.

– Было бы весьма мудро не называть титулов, – ответил тот едва слышно.

Алек замер на миг, покосившись на доктора Барлоу, но та либо не услышала слова «граф», либо была достаточно умна, чтобы не подать виду. А может, в самом деле не говорила по-немецки.

– Скажите, что мы предпочитаем не обсуждать подобные вопросы с иностранцами, – продолжал Фольгер. – Достаточно сообщить, что в этой войне мы держим нейтралитет и не собираемся применить силу против команды пострадавшего корабля.

Алек перевел все слово в слово, радуясь, что потренировался в английском, ругаясь с Диланом.

– Весьма загадочно, – обронила доктор Барлоу.

– Но зато обнадеживающе, – подал голос доктор Баск. – Возможно, вы нам поможете. Мы остро нуждаемся в весьма простой вещи: в еде. Ее нужно много.

– Всего лишь еда? – нахмурился Алек.

– В отличие от ваших мертвых военных машин, – несколько высокопарно произнес ученый, – наш корабль способен вылечить себя сам. Но его надо хорошенько накормить.

Алек повернулся к графу и пожал плечами:

– Им нужна только пища.

– Отлично. Значит, они ее получат.

– Мы с ними поделимся? – удивился Алек. – Но вчера вы сказали…

– Благодаря вашей глупости мне пришлось изменить мнение, – сказал Фольгер. – Сегодня на заре, планируя спасательную операцию, мы заметили в небе почтовых птиц. Несомненно, дарвинисты послали за помощью. Но есть другая опасность, похуже: их могут искать и немцы.

– Значит, чем быстрее они отсюда улетят, тем лучше, – пробормотал Алек, чувствуя некоторое облегчение: если его безумная выходка спасет людей с воздушного корабля, значит, в конечном итоге он поступил правильно.

– И кроме того, – закончил граф, – не забудь, что за тебя следует уплатить выкуп, мой бестолковый, бесполезный маленький друг.

Алек уставился на графа, не веря своим ушам. Тот ответил ему широкой простодушной улыбкой. Конечно, Фольгер всего лишь поддразнивал принца, одновременно стараясь внушить доктору Барлоу, что мальчик не имеет особого значения, но все равно это было уже слишком.

Алек взял себя в руки и сказал по-английски:

– Мы охотно предоставим провиант. Какого рода пища нужна вашему кораблю?

– Лучше всего сырое мясо и фрукты, – ответила доктор Барлоу. – Все, чем можно накормить птиц. Сахар и мед подойдут в пищу пчелам. А муку мы сможем разбросать прямо в желудочном канале.

– Сколько всего требуется? – спросил Алек.

– Шесть-семь тонн.

Алек поднял бровь, пытаясь вспомнить, что такое «тонна». Около семи тысяч килограммов?! Господи, ну и прожорливая тварь этот корабль!

– Боюсь, у нас нет меда, но мука, сахар и мясо найдутся. Подойдут ли вашим птицам сухофрукты?

Доктор Барлоу кивнула.

– Наши летучие мыши их обожают!

Летучие мыши? Алек содрогнулся, переводя ответ Фольгеру.

– Ваша ночная прогулка дорого нам обходится, Алек, – сказал вильдграф. – Но мы это уладим, а взамен заберем вас отсюда, прямо сейчас.

Алек повернулся к капитану:

– Предлагаем обмен: пища на мою свободу. Капитан нахмурился.

– Мы охотно отошлем тебя домой, как только получим пищу.

– Думаю, вам следует освободить меня сейчас, – сказал Алек, бросив быстрый взгляд на Фольгера. – Моя семья не согласится на меньшее.

Доктор Барлоу улыбнулась.

– Какая трогательная забота, Алек! Но есть одна проблема: как только ты покинешь «Левиафан», штурмовик легко разнесет нас в пыль.

– Логично, – кивнул Алек и сказал Фольгеру по-немецки: – Они хотят удержать меня как заложника.

– Предложите им обмен, – сказал граф. – Меня вместо вас.

– Нет, граф, я не могу! Это моя вина, и я должен искупить ее сам!

– С этим сложно поспорить, но, чтобы доставить сюда такое количество груза, нам потребуются два опытных пилота.

Алек насупился. Он подозревал, что истинная цель графа – сохранить его жизнь для трона Австро-Венгрии, однако отчасти тот был прав: старому Клоппу будет сложно вести нагруженный шагоход по снегу туда и обратно, да еще на таком холоде. Разумеется, граф задумал все это заранее, потому и притворялся, что не говорит по-английски. Оставаясь в заложниках, он собирался шпионить за ничего не подозревающими дарвинистами.

– Ладно, договорились. Я скажу, что нам нужен прицеп.

Граф поднял руку.

– Погодите. Это еще не все. Скажите им, что нам тоже нужен заложник, на случай если по заключении сделки у хозяев пропадет желание со мной расстаться.

Алек ухмыльнулся. Всю эту ночь дарвинисты помыкали им, как хотели. Теперь настал его черед.

– Вместо меня останется Фольгер, – сказал он. – Но в обмен нам тоже нужен… гость. Может, вы, капитан?

– Невозможно, – быстро ответил один из сидящих за столом офицеров. – Капитан нужен здесь.

– Как и все мои офицеры и команда, – добавил капитан. – Корабль поврежден. Боюсь, мы не можем отослать ни одного человека.

Алек сцепил пальцы.

– В таком случае, боюсь, мы не сможем отправить вам провиант.

Над столом застыло зловещее молчание. Дарвинисты недобрыми взглядами буравили Алека. Фольгер сидел, широко улыбаясь, и делал вид, что ничего не понимает.

– Что ж, ситуация совершенно ясна, – сказала доктор Барлоу. – В гости отправляюсь я.

– Как?! – вскинулся капитан. – Не говорите глупостей!

– Я редко говорю глупости, капитан, – надменно ответила леди и начала загибать пальцы, считая: – Во-первых, от меня нет никакой пользы во время ремонта. Далее, я совершенно бесполезна как медик. Вывод очевиден: я – единственный выбор. К тому же я знаю, какую пищу едят птицы, мыши и прочие фабрикаты «Левиафана», а какую нет.

– Я тоже, – подал голос доктор Баск.

– Но вы еще и корабельный врач, – возразила доктор Барлоу. – А я даже не медсестра. Одним словом, я – это очень хороший выбор!

Офицеры заспорили. Алек наклонился к Фольгеру.

– Соглашайтесь, – прошептал он. – Почему-то эта дама здесь – очень важная персона.

– Идеальная заложница, – кивнул граф.

– Не совсем, – пробормотал Алек.

Ни Клопп, ни остальной экипаж шагохода не говорили по-английски. Похоже, ему придется быть при ученой переводчиком.

– Полагаешь, она может создать нам проблемы? – тихо спросил Фольгер.

– Полагаю, что мне придется ходить рядом с ней как приклеенному, – вздохнул Алек, – пока она вместе с этим раненым китом не улетит отсюда.