Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава XLI. МОБИ ДИК
Я, Измаил, был в этой команде; в общем хоре летели к небу мои вопли; мои проклятия сливались с проклятиями остальных; а я орал все громче изаворачивал ругательства все круче, ибо в душе у меня был страх. Извнепришло ко мне и овладело мною всесильное мистическое чувство: неутолимаявражда Ахава стала моею. И я с жадностью выслушал рассказ о свирепомчудовище, которому я и все остальные поклялись беспощадно мстить. Вот уже много лет, как одинокий Белый Кит появлялся время от времени втех безлюдных водах, куда заплывали изредка только китоловы в погоне закашалотами. Но и среди них не все знали о его существовании; видели егосравнительно немногие; а число тех, кто когда-либо отважился и сумел датьему бой, было совсем ничтожно. Ибо великое множество промысловых судов, разбросанных без всякого порядка по всей водной сфере, из которых многиегонялись за своей опасной добычей на пустынных широтах, где иной раз зацелые двенадцать месяцев не встретишь ни паруса и не услышишь ни единойновости; необычайная длительность китобойных рейсов; неопределенные срокиотплытия и прибытия - все это в сочетании с другими воздействиями, прямыми икосвенными, издавна затрудняло распространение в мире китобоев точных иподробных сведений о Моби Дике. Не подлежит сомнению, что отдельные судасообщали о своих столкновениях, в такое-то время и под таким-то меридианом, с кашалотом, отличавшимся чрезвычайной величиной и свирепостью, который, причинив напавшим на него немалый ущерб, в конце концов скрывался от них; имногие считали вполне вероятным, что кашалот этот и есть не кто иной, какМоби Дик. Однако, благодаря тому обстоятельству, что за последнее времяохотниками за кашалотами было отмечено немало случаев проявления величайшейсвирепости, хитрости и злобы со стороны преследуемых китов, многие из числатех, кому случилось по неведению вступить в схватку с Моби Диком, предпочитали относить весь ужас таких столкновений за счет опасностей охотына кашалотов вообще, а не за счет данного отдельного животного. Именно втаком свете и рассказывалась обычно история о гибельной стычке между Ахавоми китом. Вначале те китобои, кому случалось, уже наслышавшись о Белом Ките, встретить его в дальних морях, обязательно спускали вельботы и уходили впогоню, страшась и опасаясь его ничуть не больше, чем всякого другогокашалота. Но страшные бедствия, вызванные такой охотой, - не только вывихизапястий и лодыжек, переломы костей, потеря руки или ноги, - но самыегубительные, смертельные опасности и сокрушительный отпор, который не разполучали люди от Моби Дика, - все это, накапливаясь и усугубляя его жуткуюславу, поколебало в конце концов отвагу многих смелых добытчиков. Всевозможные ужасные слухи только преувеличивали и сгущали то истинное, что было в рассказах о столкновениях с Моби Диком. Ведь любое удивительное истрашное событие неизменно дает почву для возникновения всевозможныхневероятнейших слухов - так на разбитом стволе дерева вырастают грибы илишайники; а тем более в море, где самые дикие слухи возникают в значительнобольших количествах, чем на terra firma(1), если только есть для них хотя бымаленькая зацепка в реальной жизни. ---------------------------------- (1) Твердая земля (лат.). И насколько море превосходит в этом отношении сушу, настолько жекитобои превосходят всех остальных моряков чудовищностью инеправдоподобностью своих рассказов. Потому что китобоям не толькосвойственны обычные среди мореплавателей невежество и суеверия - им чаще иближе, чем другим морякам, приходится сталкиваться со всем ужасным инепостижимым, что только есть в океанах, не только разглядывать, очутившисьс ними лицом к лицу, величайшие морские чудеса, но и вступать с ними - рукипротив зубов - в смертельные битвы. Затерянный в далеких морях, где можнопроплыть тысячу миль, миновать тысячу берегов и нигде не найти резнойкаминной плиты или другого гостеприимного знака под солнцем; на тех долготахи широтах, где ему приходится заниматься своим нелегким делом, китоловоказывается во власти таких влияний, которые порождают у него в душе немаломогущественнейших вымыслов. И потому неудивительно, что раздутые слухи о Белом Ките, которыенарастали, словно снежный ком, перекатываясь над бурными морскимипросторами, в конце концов вобрали в себя всевозможные глухие намеки иполувысказанные зачатки предположений об участии сверхъестественных сил, ичто все это придало Моби Дику такую жуткую славу, какую не могла породитьодна видимая сторона явлений. И под конец он стал внушать людям такой ужас, что редко кто из тех, кому случалось хоть по слухам познакомиться с БелымКитом, отважился бы испытать опасность стычки с этим животным. Но были к тому и другие, более важные и реальные причины. И сегодняжива еще среди китобоев древняя слава кашалота, выделяющегося свирепостьюсреди всех других левиафанов. И по сей день существуют китобои, готовые сосноровкой и отвагой дать бой гренландскому, или настоящему, киту, но - всилу ли неопытности, неумения или же робости - отступающие перед кашалотами; во всяком случае, есть немало китобоев, в особенности тех национальностей, которые плавают не под американским флагом, чьи сведения о левиафане, поскольку им самим никогда не приходилось сталкиваться со спермацетовымкитом, ограничены лишь тем презренным чудовищем, за которым издавна охотятсяна Севере; сидя на палубе, эти мужи, точно малые дети у камина, готовы сострахом слушать, разинув рот, удивительные, буйные истории о промысловыхплаваниях в южных морях. Однако нигде так не чувствуют, не осознают всюжуткую необычайность великого кашалота, как на борту того судна, чейфорштевень направлен ему вослед. Жестокая мощь кашалота, с которым мы познакомились сравнительнонедавно, кажется, еще с древних времен порождала о себе смутныепредчувствия-легенды; потому что у некоторых ученых-натуралистов - уПовельсона и Олассена, например, - мы читаем, что спермацетовый кит - нетолько гроза для всей обитающей в морях живности, но к тому же настолькосвиреп, что им владеет неутолимая жажда человечьей крови. Подобные убеждениясохранялись даже во времена Кювье. И сам барон в своей " Естественнойистории" утверждает, что при появлении спермацетового кита все рыбы (включаяакул) бывают " охвачены сильнейшим страхом", и " часто в своем поспешномбегстве с такой силой ударяются о скалы, что причиняют себе мгновеннуюсмерть". И несмотря на все те поправки, какие внес в подобные утвержденияопыт китобоев, сами эти поверья во всей своей устрашающей сущности, вплотьдо кровавого описания Повельсона, нередко оживают в душах китобоев подвлиянием превратностей их опасной профессии. Понятно поэтому, что многие китоловы, слушая таинственные и чудесныерассказы о Моби Дике, припоминали прежние времена, когда опытных охотниковза настоящим китом не удавалось иной раз склонить к преследованию кашалотов, потому что, как утверждали они, можно с немалой выгодой промышлять другихлевиафанов, но поднимать острогу на такое чудище, как спермацетовый кит, смертному не подобает. Сделать это - значит сразу же оказаться вышвырнутым втекучую вечность. Существует немало интересных документов, из которых можнопочерпнуть кое-какие сведения по этому поводу. Были, однако, и другие, готовые даже перед лицом всех этих легендпомеряться силами с Моби Диком, а еще больше было таких, кто слышал о немочень смутно и отдаленно, без достоверных убийственных подробностей и безобычного мистического сопровождения, и сохранял довольно мужества, чтобы неизбегать боя при встрече. Среди людей суеверных ходили о Белом Ките самые невероятные рассказы, один из которых содержал, например, утверждение о том, будто Моби Диквездесущ, будто его в одно и то же время встречали под разными широтами. И надо сказать, что при указанной предрасположенности ума, этоутверждение не лишено было на особый, сверхъестественный манер какого-тонамека на правдоподобие. Дело в том, что тайны морских течений остаютсясокрытыми даже от ученейших умов; и таинственные подводные пути кашалотовтоже по большей части непостижимы для китобоев; это обстоятельство порождаетвремя от времени в высшей степени любопытные и противоречивые теорииотносительно тех загадочных приемов, благодаря которым спермацетовому китуудается, нырнув на большую глубину, в немыслимо короткий срок очутитьсявдруг в каком-нибудь крайне отдаленном месте. И на американских, и на английских китобойных судах отлично известентот факт, уже давно подтвержденный к тому же авторитетными высказываниямиСкорсби, что в северных областях Тихого океана вылавливают иногда китов, вчьем теле обнаруживаются гарпуны, заброшенные у берегов Гренландии. При этомникак нельзя отрицать, что промежуток времени между запусками последнего ипредпоследнего гарпунов иногда, безусловно, не превосходит нескольких дней.На этом основании многие китоловы пришли к выводу, что знаменитыйСеверо-Западный проход, так долго недоступный человеку, для кита никогда непредставлял трудностей. Можно сказать, что в данном случае сама живаядействительность на глазах живых людей не уступает чудесам, которыеприписывались в древности горе Стрелло в Португалии (где у самой вершиныякобы находится озеро, на поверхность которого всплывают обломки кораблей, потерпевших крушение в дальних морях); или же еще более удивительнымповерьям об источнике Аретузе близ Сиракуз (воды которого якобы поподземному каналу поступают из Святой Земли); всем этим басням и россказняммало в чем уступает действительность китобойного промысла. Вот почему не следует особенно удивляться, что некоторые китоловы, поневоле свыкнувшись с описанными чудесами и зная, кроме того, что Белый Китуходил живым от многократных отчаянных нападений, зашли в своем суеверии ещедальше и объявили Моби Дика не только вездесущим, но и бессмертным(поскольку бессмертие - это всего лишь вездесущность во времени); ониутверждают, что даже если целые рощи острог вырастут на его боках, он всеравно уплывет живой и невредимый; если же все-таки он станет когда-нибудьпускать кровавые фонтаны, это будет всего лишь дьявольской хитростью, ибопройдет немного времени, и за сотни лиг оттуда снова можно будет видеть, какон выбрасывает над зелеными валами прозрачный столб воды. Но даже если откинуть сверхъестественные свойства, в земном обликеэтого чудовища, в его необоримом норове остается довольно силы, чтобыпотрясти человеческое воображение. Среди других китов его выделяли нестолько сами грандиозные размеры туши, сколько - как уже упоминалось выше -небывалый белоснежный, изборожденный складками лоб и высокий пирамидальныйбелый горб. Таковы были его отличительные черты, знаки, по которым он даже вбескрайних диких морях позволял своим старым знакомцам узнавать себя сбольшого расстояния. И все его тело было покрыто полосами, пятнами и прожилками того жемертвенного цвета, так что в конце концов за ним и закрепилось прозвищеБелый Кит; да он и вправду казался совершенно белым, когда в самый полденьскользил по темно-синим волнам, оставляя за собою млечный путь желтоватойпены, тут и там искрящейся золотистыми отблесками. Однако своей ужасной славой он был обязан не грандиозности своей, неудивительному цвету и даже не изуродованной нижней челюсти, а тойбеспримерной расчетливой злобе, которую он, по рассказам, не однаждыпроявлял, нападая на людей. Особый ужас внушали его предательскиеотступления. Ибо он имел обыкновение делать вид вначале, будто в страхепытается уйти от своих ликующих преследователей, но потом вдругповорачивался и, устремляясь им навстречу, либо в щепы разносил гнавшийся заним вельбот, либо влек его, к ужасу команды, прямо навстречу кораблю. На его счету уже значилось несколько убийств. И хотя такие вещи, как нимало о них известно на берегу, в китобойном промысле довольно часты, в БеломКите тем не менее видели столько адской преднамеренной свирепости, чтовсякую причиненную им смерть и всяческое увечье считали чем-то большим, нежели просто игрой неразумных сил. Судите же, в какие глубины жгучей, отчаянной ярости бросало егонезадачливых преследователей, когда среди обломков расщепленных вельботов, среди растерзанных трупов они всплывали из-под белого кипеня ужасногозвериного гнева навстречу непереносимо безмятежному сиянию солнца, котороепо-прежнему с улыбкой светило вокруг, будто освещало рождение младенца илисвадебный пир. Один капитан, увидев вокруг себя обломки всех трех своих вельботов ибыстрые водовороты, в которых крутились доски, весла и люди, этот капитанвыхватил из кормы своей разбитой лодки большой нож и бросился на кита, словно арканзасский дуэлянт на своего противника, в слепой ярости пытаясьшестидюймовым лезвием достигнуть непомерных глубин китовой жизни. Этимкапитаном был Ахав. И вот тогда-то молниеносным движением своей серповиднойчелюсти Моби Дик скосил у Ахава ногу, словно косарь зеленую травинку налугу. Ни один турок в тюрбане, ни один наемный убийца венецианец или малаецне мог бы поразить его с такой очевидной умышленной жестокостью. Едва лиможно сомневаться, что именно со времени этой свирепой схватки в душе Ахаваросла безумная жажда отомстить киту, и она все больше овладевала им, ибо, погруженный в угрюмое неистовство, он постепенно стал видеть в Моби Дике нетолько причину своих телесных недугов, но также источник всех своих душевныхмук. Белый Кит плыл у него перед глазами как бредовое воплощение всякогозла, какое снедает порой душу глубоко чувствующего человека, покуда неоставит его с половиной сердца и половиной легкого - и живи как хочешь.Белый Кит был для него той темной неуловимой силой, которая существует отвека, чьей власти даже в наши дни христиане уступают половину мира и которуюдревние офиты на Востоке чтили в образе дьявола; Ахав не поклонялся ей, подобно им, но в безумии своем, придав ей облик ненавистного ему БелогоКита, он поднялся один, весь искалеченный, на борьбу с нею. Все, что туманитразум и мучит, что подымает со дна муть вещей, все зловредные истины, все, что рвет жилы и сушит мозг, вся подспудная чертовщина жизни и мысли, - всезло в представлении безумного Ахава стало видимым и доступным для мести воблике Моби Дика. На белый горб кита обрушил он всю ярость, всю ненависть, испытываемую родом человеческим со времен Адама; и бил в него раскаленнымядром своего сердца, словно грудь его была боевой мортирой. Трудно предположить, чтобы эта навязчивая идея возникла у него вдруг, водин определенный момент, когда ему было нанесено физическое увечье. Тогда, бросившись на зверя с ножом в руке, он только дал выход внезапновспыхнувшей, жгучей инстинктивной ярости; а получив тот страшный, растерзавший его удар, он не испытал, вероятно, ничего, кроме мучительногофизического страдания. Но пока, принужденный из-за этого столкновенияповернуть домой, корабль огибал в разгар зимы угрюмый, суровый Патагонскиймыс, Ахав и его страдание долгие дни, недели и месяцы провалялись вместе, водной койке; и тогда-то его истерзанное тело и израненная душа слились, изойдя кровью; и он обезумел. Свидетельством тому, что его теперешняя манияовладела им уже на обратном пути, после стычки с китом, служит тот факт, чтопо пути домой на него временами находили припадки буйного помешательства; идаже искалеченный, он сохранял в своей жаркой цыганской груди столькомогучей силы, еще возраставшей под действием горячки, что помощникивынуждены были привязывать его во время этих приступов буйства прямо ккойке. Так, в смирительной рубашке, лежал он, раскачиваясь в такт снеистовыми размахами штормовых валов. Когда же корабль вышел к более тихим широтам и, поставив лиселя, поплыл, пересекая безмятежные тропики, бред вместе с бурями мыса Горн какбудто бы оставил старого капитана, и он начал выходить из своего темногологова навстречу благословенному свету и воздуху; но и тогда, схладнокровным и решительным, хотя и бледным лицом снова отдавая спокойнуюкоманду, так что помощники благодарили господа за то, что его ужасноепомешательство наконец прошло, - даже тогда в глубине своей души Ахавпродолжал безумствовать. Человеческое сумасшествие нередко оказывается по-кошачьи хитрым иковарным. Иной раз думаешь, его уже нет, а на самом деле оно просто принялокакую-нибудь более утонченную форму. Безумие не оставило Ахава, оно толькосжалось и ушло вглубь, подобно неукротимому Гудзону, когда этот благородныйнорманн по узкому, но бездонному ущелью пробивается сквозь горные теснины.Однако, как в узком потоке бреда не утратилась ни одна капля первоначальногобезбрежного безумия, так и в этом безбрежном безумии Ахава не утерялась ниединая крупица его огромного ума. Только прежде ум его был властелином, аныне стал послушным орудием человеческого помешательства. Можно сказать, если позволительны столь несдержанные метафоры, что частное помешательствовзяло штурмом все его общее здравомыслие и обратило захваченные пушки насобственную свою безумную мишень, так что Ахав не только не лишился сил, но, наоборот, для достижения одной-единственной цели обладал теперь в тысячу разбольшим могуществом, чем ему когда-либо в здравом рассудке дано былонаправить на разумный объект. Этим сказано многое; но еще более значительная, более глубокая, болеетемная сторона в Ахаве остается нераскрытой. Тщетны попытки сделать глубиныдоступными всякому; а истина всегда скрыта в глубине. Теперь отсюда, изсамого сердца этого островерхого Отеля де Клюни, где мы стоим, по винтовойлестнице спуститесь глубоко вниз; как бы роскошен и великолепен он ни был, покиньте его и спуститесь, о благородные, печальные души, в просторные залыримских терм; туда, где глубоко под причудливыми замками внешнейчеловеческой жизни таится самый корень людского величия, сама устрашающаясущность человека, где, засыпанная грудой древностей, покоясь на троне изобломков античных статуй, восседает тысячелетняя, с седой бородой, самадревность! Великие боги потешаются над пленным царем на разбитом троне; а онсидит, безропотно, словно кариатида, поддерживая на своем застывшем челенагроможденные своды веков. Спуститесь же туда, о гордые, печальные души! Испросите этого гордого, печального царя. Вас поражает фамильное сходство? ода, от него произошли вы все, о юные монархи в изгнании; и лишь от своегоугрюмого предка услышите вы древнюю Государственную Тайну. Где-то в глубине души Ахав догадывался о ней, он сознавал: все моипоступки здравы, цель и побуждение безумны. Но, не имея власти ниуничтожить, ни изменить, ни избегнуть этого, он долго притворялся передлюдьми, да в какой-то мере продолжал притворяться и теперь, но то была лишьвидимость, воля его и решимость оставались неизменны. Однако прятал своебезумие он столь успешно, что, когда наконец ступил своей костяной ногою напесок Нантакета, никто из его земляков ничего не заподозрил - все считали, что он просто до глубины души потрясен постигшим его страшным несчастьем. Той же причине приписывали люди приступы исступления, по слухам, находившие на него в море. А также и ту беспросветную угрюмость, котораяпостоянно, вплоть до самого дня отплытия на " Пекоде", тучей висела над егочелом. И очень может быть, что расчетливые жители этого благоразумногоострова, далекие от того, чтобы из-за таких смутных причин подвергатьсомнению его способность возглавить промысловый рейс, наоборот, склонны былина этом же самом основании считать, что он только лучше подготовлен инастроен теперь для такого отчаянного и кровавого дела, как охота за китами.Опаленный снаружи, терзаемый изнутри цепкими, безжалостными клыкаминеизлечимой мании, подобный человек, если только найти его, как нельзя лучшеприспособлен для того, чтобы метать гарпун и заносить острогу в схватке сужаснейшей из тварей живых. Если же по причине какого-либо физическогоувечья он считается на это неспособным, все равно никто лучше, чем он, немог бы криком подбадривать своих подчиненных, побуждая их к смертельнойбитве. Как бы то ни было, несомненно одно: заточив в себе за семью замкамитайну своей неугасимой ненависти, Ахав ушел на этот раз на " Пекоде" сединственной и всепоглощающей целью - настичь и одолеть Белого Кита. Если быкто-нибудь из его старых друзей в Нантакете мог только предположить, чтозатаил он в душе, с какой поспешностью праведного негодования вырвали бы онисудно из рук этого злодея! Но их мысли были заняты удачей плавания, доходы скоторого будут исчисляться звонкими долларами. И он ушел искать безумной, неутолимой, сверхъестественной мести. Вот он, этот седоголовый нечестивый старик, с проклятиями гоняющийся повсему свету за китом Иова во главе своей команды ублюдков, отщепенцев иканнибалов, пороки которых становились еще явственнее рядом с неумелойдоблестью и беспомощным добронравием Старбека, неистребимой веселостьюравнодушного и безрассудного Стабба и всепроникающей посредственностьюФласка. Кажется, что такую команду, да с такими командирами, одержимомуместью Ахаву словно нарочно подбирали в помощь адские силы. Как случилось, что эти люди с такой готовностью откликнулись на гневный клич старогокапитана; что за черные чары владели их душами, превращая порою егоненависть в их ненависть, а Белого Кита - в такого же заклятого врага дляних, как и для него; каким образом все это сталось; чем был для них вдействительности Белый Кит и как, быть может, в их подсознательныхпредставлениях он неожиданно всплывал смутным и великим демоном, скользящимпо морю жизни, - растолковать все это - значит нырнуть глубже, чем это поплечу Измаилу. Разве можем мы по приглушенному, то тут, то там раздающемусястуку лопаты угадать, куда ведет свою штольню тот подземный труженик, чтокопается внутри каждого из нас? Кто из нас не чувствует, как егоподталкивает что-то и тянет за рукав? Разве может маленький ялик сохранятьнеподвижность, если его тащит на буксире семидесятичетырехпушечный линейныйкорабль? Что до меня, то я отдался на волю времени и пространству; но, дажегоря нетерпением встретиться с Белым Китом, я видел в нем одно толькосмертельное зло.
Данная страница нарушает авторские права?