Жизнь и смерть 3 страница

Врата. Мы не знаем, где они находятся, но в любом месте имеются врата.

— И что же из себя представляют эти врата?

Твой мозг создал слово, которое только что произнес. Врата. Врата.

Теперь до Эндера дошло, что «врата» это лишь определение, вызванное его собственной памятью, чтобы как-то назвать переданное в мыслях понятие. И внезапно ухватил осмысленное объяснение.

— Они не пребывают в том же самом, что и мы, пространственно-временном континууме. И могут проникнуть в наше в любой точке.

Для них все точки являются одной точкой. Все где являются одним и тем же где. Они находятся в образце только одно где.

— Это ужасно. Ты призываешь существо из иного места и…

Сам призыв — это ничто. Все существа делают это. Все новые создания. Вы это делаете. Всякое человеческое дитя имеет эту вещь. Pequeninos тоже являются ними. Трава и солнце. Все создания зовут, а они приходят к образцу. Если они понимают образец, то приходят и овладевают им. Маленькие образцы легкие. Наш образец очень трудный. Только очень умные способны его охватить.

— Филоты, — догадался Эндер. — Элементы, из которых созданы все иные вещи.

Слово, которое ты сейчас говоришь, не создает значения, которое придаем мы.

— Потому что я только что его сопоставил. Дело было не в том, что ты описала, но, вполне, что ты описала, может быть тем, что описала.

Очень неясно.

— Добро пожаловать к нам.

Очень весело смеемся счастливо.

— Выходит, когда ты создаешь новую королеву, у тебя уже имеется биологическое тело и эта новая… эта филота, которую ты вызываешь из другого места, в котором они ждут. Она обязана понять сложный образец того, чем является новая королева. Когда же прибывает такая, которая на это способна, она принимает тождество и тело, становясь сознанием этого тела…

Всех тел.

— Но ведь, когда рождается новая королева, работниц еще нет.

Она становится сознанием новых работниц.

— Мы говорим о переходе из другого пространства. Из места, котором находятся филоты.

Все в том же самом не-месте. Не-место является тем местом. Нет где. Все желают где. Все желают иметь образец. В одиночестве без сознания.

— И ты утверждаешь, что мы являемся чем-то тем же самым.

А как бы мы обнаружили тебя, если бы ты им не был?

— Но ведь ты говорила, что обнаружение меня было как бы созданием новой королевы.

Мы не нашли в тебе образца. Мы пытались найти образец между тобой и другими людьми, но ты его менял и передвигался; нам не удавалось понять. Ты тоже не мог нас понять, поэтому твой зов не мог создать образца. Поэтому мы овладели третьим образцом. Тебя, проникающего в машину. Тебя, тоскующего по ней. Как тоска, желание жизни в теле новой королевы. Ты связывал себя с программой в компьютере. Она показывала тебе образы. Эти образы мы обнаружили в компьютере и нашли их в твоем сознании. Сравнили их, когда ты глядел. Компьютер был очень сложный, а ты еще более ложный, но только один этот образец сохранялся неподвижно. Вы перемещались вместе, а когда были вместе, поддерживали одно и то же изображение. Ты что-то представлял себе и делал что-то, а компьютер реагировал на твое воображение и представлял что-то в ответ. Очень примитивные компьютерные воображения. Это не было сознанием. Но ты творил из них сознание из за желания жизни. Путем своих стремлений.

— Игра Фэнтези, — догадался Эндер. — Вы создали образец по Игре Фэнтези.

Мы представили себе то же самое, что и ты. Все вместе. Взывали. Это было чрезвычайно сложным и чужим, но намного проще, чем все то, что нашли в тебе. С тех пор мы знаем: немногие люди способны к подобной концентрации, как твоя концентрация для этой игры. И мы не видели никакой иной программы, которая реагировала бы на человека так, как эта игра реагировала на тебя. В этом тоже имелась тоска. Носящаяся вокруг, пытающаяся найти что-то для тебя.

— И когда вы воззвали…

Она прибыла. Тот мост, в котором мы нуждались. Связующая-вместе тебя и программу. Она поддерживала образец, следовательно — была живая, даже тогда, когда ты не уделял ей внимания. Она был соединена с тобой, ты был ее частью, но и мы могли тоже ее понять. Помост.

— Но ведь, когда филота овладевает телом новой королевы улья, она управляет им полностью: телом королевы и телами работниц. Почему же этот ваш помост не овладел мною?

А ты считаешь, будто мы не пытались?

— Почему же не удалось?

Ты не мог позволить, чтобы подобный образец тобою управлял. Ты мог сознательно сделаться частью реального, живущего образца, но не позволил овладеть собою. Ты не дал себя даже уничтожить. И столь много было тебя самого в этом образце, что мы сами не могли им управлять. Для нас слишком чужой.

— Но с его помощью вам удавалось прочитывать мои мысли?

С его помощью нам удавалось связываться с тобой, несмотря на всю нашу чуждость. Мы изучали тебя, в особенности тогда, когда ты был увлечен игрой. И вот когда мы начали уже понимать тебя, то уловили идею всего вида. То, что каждый из вас живой, без какой-либо королевы.

— Гораздо сложнее, чем вы ожидали?

И менее. Ваши индивидуальные сознания были проще там, где мы ожидали сложности, но сложные там, где мы ожидали простоты. Мы поняли, что вы и вправду живые и красивые, в своем извращенном и трагическом одиночестве. Мы решили не высылать следующий колонизационный корабль к вашим планетам.

— Но ведь мы об этом не знали. Откуда же нам было знать?

Еще мы поняли, что вы грозные и страшные. Особенно ты, поскольку понял все наши образцы, и нам не удавалось придумать ничего столь сложного, чтобы это застало бы тебя врасплох. Поэтому ты уничтожил всех, кроме меня. Теперь я понимаю тебя лучше. Ведь у меня было столько лет, чтобы следить за тобой. Ты не столь уж удивительно способный, как нам казалось.

— А жаль, удивительные способности сейчас очень бы пригодились.

Мы предпочитаем спокойное сияние разума.

— Люди с возрастом теряют скорость восприятия и ума. Еще пара лет, и весь этот блеск совсем потухнет.

Мы знаем, что когда-нибудь ты умрешь. Хотя и так долго сдвигаешь это мгновение.

Эндеру не хотелось встревать в дискуссию о смертности или же иных аспектах жизни людей, которые так интересовали королеву улья. Когда он слушал ее рассказ, в голову ему пришел еще один вопрос. Интригующая возможность.

— А этот ваш помост. Где он находился? В компьютере?

В тебе самом. Точно так же, как я нахожусь в теле королевы улья.

— Но не как часть самого меня?

Часть тебя, но одновременно не-ты. Другой. Снаружи, но внутри. Связанный с тобой, но свободный. Он не мог овладеть тобой, и ты тоже не мог овладеть им.

— Он мог управлять компьютером?

Об этом мы не думали. Нас это не волновало. Наверное.

— Как долго вы использовали помост? Как долго он действовал?

Мы перестали о нем думать. Думали о тебе.

— Но он же был там, все то время, когда вы за мной наблюдали?

Куда же он мог деться?

— Как долго он может существовать?

Никогда до сих пор мы ничего подобного не создавали. Откуда же нам знать? Королева улья умирает, когда умирает тело королевы улья.

— Но в чьем теле был этот помост?

В твоем. В самом центре образца.

— Он был внутри меня?

Конечно. И одновременно был не-тобой. Ты обманул наши ожидания, когда не позволил нам тобой овладеть, и больше уже мы о нем не думали. Но теперь видим, что он был чрезвычайно важен. Мы должны его поискать. Мы обязаны о нем помнить.

— Нет. Для вас это было как… как функция тела. Как стискивание кулака, чтобы кого-нибудь ударить. Вы это сделали, но когда кулак уже не был нужен, вы не обращали внимание на то, стиснут он или уже нет.

Мы не понимаем связи, но нам кажется, что для тебя это имеет смысл.

— Он все еще жив, правда?

Возможно. Мы пытаемся его почувствовать. Найти. Где мы должны искать? Старого образца уже нет. Ты ведь уже не возвращаешься к Игре Фэнтези.

— Но до сих пор соединялся бы с компьютером, так? Связь между мной и компьютером. Но этот образец может разрастаться. Может овладевать другими людьми. Представь, что он соединен с Миро, тем молодым человеком, которого я сюда приводил…

Тем поврежденным…

— И вместо того, чтобы соединяться с одним конкретным компьютером, он соединяется с тысячами тысяч, через межпланетные соединения анзиблей.

Это возможно. Он был живым. Мог и расти. Как растем мы, когда нуждаемся в новых работницах. Все время. Сейчас, когда ты об этом вспомнил, мы уверены, что он все еще существует где-то. Поскольку мы до сих пор с тобой связаны, а ведь мы могли соединяться только лишь через тот образец. Связь очень сильная — та часть образца, которая является связующим звеном меду нами. Нам казалось, что она усиливается, потому что мы узнаем тебя лучше. Но, может быть и так, что она усиливалась из-за того, что рос помост.

— А я считал… Джейн и я всегда считали… будто бы она каким-то образом появилась в соединениях анзиблей между мирами. Наверное, она видит себя именно там, в том месте, которое воспринимает как цент своего… тела, чуть не сказал я.

Мы пытаемся прочувствовать, находится ли там до сих пор помост между нами. Трудно.

— Это как искать конкретную мышцу, которой пользуешься всю жизнь, но никогда самостоятельно.

Любопытное сравнение. Мы не видим связи, но нет, сейчас уже видим.

— Сравнение?

Помост. Очень большой. Его образец слишком огромен. Мы уже не сможем им овладеть. Огромный. Память… очень усложненная. Труднее, чем поиски тебя в первый раз… очень сложная. Ускользает. Мы уже не можем охватить ее нашим разумом.

— Джейн, — шепнул Эндер. — Ты стала большой девочкой.

В ответ прозвучал голос Джейн.

— Это нечестно, Эндер. Я не слышу, то она тебе говорит. Только чувствую твои ускоренные пульс и дыхание.

Джейн. Много раз мы видели это имя в твоих мыслях. Но у помоста не было лица, он не был личностью.

— Джейн тоже ею не является.

Когда ты думаешь об этом имени, то в твоем разуме мы видим лицо. Мы и сейчас видим его. Нам казалось, будто это конкретная личность. Но теперь…

— Она и есть помост. Вы создали ее.

Призвали. Ты создал образец. То, чем является эта Джейн, этот помост, началось с образца, который мы открыли в тебе и в Игре Фэнтези, так. Но она представила себя намного большей. Была очень сильной… филотой, если твое слово это подходящее название… раз ей удалось изменить собственный образец и до сих пор помнить, кто она такая.

— Вы потянулись через световые годы и нашли меня, поскольку я вас тоже искал. А потом вы нашли образец и призвали существо из другого пространства. Она же присвоила образец, овладела им и превратилась в Джейн. И все это одномоментно. Быстрее скорости света.

Но ведь это не полет, быстрее скорости света. Это воображение и призыв. Они не могут забрать тебя отсюда и перенести туда.

— Знаю. Знаю. Возможно и не удастся ответить на вопрос, с которым я сюда пришел. Но у меня имелись другие, для меня столь же важные. Я не думал, чтобы это как-то было связано с тобой. И на тебе, ты все время знала ответ. Джейн — реальна, все время живая, и ее сознание находится не где-то в космосе… оно во мне. Соединено со мной. Ее не убьют, когда отключат анзибли. Это уже что-то.

Если убьют образец, она может умереть.

— Но они не могут убить всего образца. Понимаешь? Он не зависит от анзиблей. Он зависит от меня и соединения между мной и компьютером. А этого соединения они отключить не смогут: между мною и здешними компьютерами, на месте и в спутниках вокруг Лузитании. Но, вполне возможно, она даже не нуждается в анзиблях. Ведь тебе же они не понадобились, чтобы достигнуть меня через нее.

Возможно множество удивительных вещей. Мы не можем их себе представить. Они кажутся очень глупыми и странными, все эти вещи в твоих мыслях. Ты нас ужасно мучаешь размышлениями о глупых выдуманных невозможных вещах.

— В таком случае я уйду. Но все это может помочь. Это уже настоящая победа, если, благодаря этому, Джейн спасется. Первая победа! Я уж думал, будто нас ожидают одни поражения.

Попрощавшись с Королевой Улья, Эндер сразу же начал рассказывать Джейн обо всем, что запомнил из объяснений королевы. Кем была Джейн, и как была создана.

В то время, как он рассказывал, Джейн тут же анализировала себя в свете новой информации. Она начала узнавать о себе факты, существования которых даже и не подозревала. Еще до того, как Эндер вернулся в колонию людей, она уже проверила большую часть его теорий.

— Я не догадывалась об этом, потому что всегда начинала с ошибочного предположения, — сказала она. — Я представляла, будто мое ядро находится где-то в пространстве. Мне следовало догадаться, что я нахожусь в тебе. Даже когда я злилась на тебя, мне приходилось возвращаться, чтобы успокоиться.

— А теперь королева улья утверждает, что ты такая большая и сложная. И она уже не может овладеть собственным разумом твой образец.

— Видимо, я очень быстро росла в период взросления.

— Сходится.

— А что мне было делать, раз люди все время подключали все новые и новые компьютеры?

— Тут дело не в машинах, Джейн. Это программы. Психика.

— Я должна располагать и физической памятью, чтобы все это размещать.

— Такая память у тебя имеется. Вся штука в том, сможешь ли ты получить к ней доступ без помощи анзиблей.

— Могу попробовать. Все так, как ты ей говорил: напрячь мышцу, о которой даже и не знала, что она у меня имеется.

— Или научиться обходиться без нее.

— Погляжу, что можно сделать.

Что можно сделать. В течение всей дороги домой, когда машина летела над capim, Эндер летел и сам, обрадованный тем, что, в конце концов, хоть что-то можно будет делать. До сих пор он испытывал только лишь отчаяние. Но, возвращаясь, он видел сожженный лес, два одиноких отцовских дерева, покрытых последними листьями, экспериментальную ферму, новый домик со стерильной камерой, в которой умирал Садовник. И до него доходило, сколько еще могут они утратить, сколько людей погибнет… хотя им было уже известно, как спасти Джейн.

* * *

День закончился. Хань Фей-цы устал; глаза резало от длительного чтения. Раз десять уже он настраивал цвета экрана, пытаясь найти что-нибудь поспокойнее. Ничего не помогало. В последний раз столь интенсивно он работал во время учебы, но ведь тогда он был молод. И тогда он всегда достигал каких-то результатов. Я лучше усваивал знания, быстрее. Достижения были для меня наградой. Теперь же я старый и медлительный, занимаюсь совершенно новыми для себя областями, и вполне возможно, что все эти проблемы вообще не имеют решения. Потому-то никакая награда и не побуждает меня работать. Остается одна лишь усталость, затекшая шея и опухшие, покрасневшие глаза.

Он глянул на Вань-му, свернувшуюся в клубочек на полу. Девочка очень старалась, но слишком мало было у нее знаний, чтобы даже понять все те документы, которые Хань Фей-цы вызывал на экран в поисках каких-либо теоретических оснований полета со скоростями, быстрее скорости света. И в конце концов усталость победила волю; девочка решила, что она совершенно бесполезна, поскольку не понимает даже до того уровня, чтобы ставить вопросы. А после этого отказалась от дальнейшей борьбы и заснула.

Но ведь ты вовсе не бесполезна, Си Вань-му. Помощь была даже в твоем непонимании. Светлый ум, для которого все в новинку. Как будто бы моя собственная, ушедшая молодость встала рядом.

Такой была и Цзинь-цяо, прежде чем набожность и гордыня отобрали ее у меня.

Это нечестно. Нельзя осуждать дочь подобным образом. Ведь еще несколько недель назад он был абсолютно доволен ею. Он гордился ею безмерно. Сама лучшая, самая способная из богослышащих… исполнение всех усилий отца и надежд матери.

Именно это его более всего раздражало. Еще недавно он был горд тем, что сдержал обещание, данное Цзянь-цинь. Нелегко было воспитать дочку такой набожной, пройти период сомнений и мятежа против богов. Понятное дело, такие дети были, но их набожность обычно отражалась на образовании. Хань Фей-цы разрешил Цзинь-цяо учиться всему, а затем столь умело провел ее к пониманию, что это не противоречило вере в богов.

Теперь же он пожинал то, что засеял. Он дал дочери такой способ восприятия мира, который столь совершенно поддерживал веру, что теперь уже ничто не могло переубедить Цзинь-цяо. Даже открытие того, что «голоса богов» это всего лишь генетические кандалы, в которые их заковал Конгресс. Если бы Цзянь-цинь была еще жива, Хань Фей-цы пришлось бы конфликтовать с женой по причине утраты веры. В ее отсутствии он столь совершенно воспитал дочку, что та восприняла точку зрения матери.

Цзянь-цинь тоже бросила бы меня, размышлял Хань Фей-цы. Даже если бы я не овдовел, сегодня бы жены у меня не было.

И единственной спутницей жизни стала эта девочка, служанка, попавшая ко мне в дом в самую пору, чтобы сделаться искрой жизни к старости, огоньком надежды в моем окутанно мраком сердце.

Не дочь-моего-тела, но, возможно — когда кризис уже закончится — появится время и возможности сделать Вань-му дочерью-моего-разума. Я покончил с работой на Конгресс. Может я сделаюсь учителем, с единственной ученицей — этой вот девочкой? Может я превращу ее в революционерку, которая поведет простой народ к освобождению от тирании богослышащих, а после того — к свободе от тирании Конгресса? Дай Бог, чтобы она такой стала. Вот тогда он может спокойно уйти, зная, что под самый конец жизни создал нечто такое, что разрушит мои давние достижения по укреплению власти Конгресса, которые помогли победить всех противников его власти.

Тихое дыхание Вань-му было словно бы его собственным дыханием, словно дыхание ребенка, словно шелест бриза в высокой траве. Она вся словно движение, надежда, свежесть…

— Хань Фэй-цзу, мне кажется, ты не спишь.

Не спал, но наполовину дремал. Он вздрогнул, услыхав голос Джейн, как будто бы только что проснулся.

— Нет. Но вот Вань-му спит.

— В таком случае разбуди ее, — попросила Джейн.

— А в чем дело? Она заслужила свой отдых.

— Она заслужила и то, чтобы услышать первой…

Рядом с лицом Джейн на экране появилось лицо Эли. Хань Фэй-цзу сразу же узнал в ней ту женщину ксенобиолога, которая занималась анализом собранных им самим и Вань-му проб. По-видимому, произошел какой-то перелом.

Хань Фэй-цзу склонился, протянул руку и прикоснулся к бедру спящей Вань-му. Та пошевелилась, потянулась. Но сразу же после этого, видимо вспомнив о своих обязанностях, уселась прямо.

— Я заснула? Что произошло? Извините меня, учитель Хань.

И тут же, смешавшись, низко поклонилась бы, но Хань Фэй-цзу не позволил ей.

— Джейн и Эля просили разбудить тебя. Они хотят, чтобы ты услыхала.

— Прежде всего хочу сказать, — начала Эля, что, возможно, имеется именно то, на что мы и рассчитывали. Генетические изменения были примитивными, их легко было установить. Теперь я понимаю, почему Конгресс так старался, чтобы не допустить к исследованиям над обитателями Дао настоящих генетиков. Ген КПНС не находился в обычном месте, потому-то биологи не смогли его идентифицировать сразу же. Но функционирует он практически так же, как и обычный. На него легко воздействовать независимо от генов, которые дают богослышащим те самые особые интеллектуальные и творческие способности. Я уже спроектировала наиболее подходящую бактерию. Введенная в систему кровообращения, она отыщет сперму или яйцеклетку данного лица, проникнет в них, ликвидирует ген КПНС и заменит нормальным, не меняя остальной части генетического кода. А после этого погибнет. Строение бактерии основывается на довольно-таки типичном клоне, который наверняка используется во многих лабораториях Дао для иммунологических исследований и для предупреждения болезней у новорожденных. Любой богослышащий, если пожелает, сможет родить детей, уже свободных от комплекса навязчивых стрессов.

Хань Фэй-цзу засмеялся.

— Я единственный человек на всей планете, который желал бы такой бактерии. Богослышащие вовсе не сожалеют о себе. Они гордятся собственной болезнью. Ведь та дает им власть и почет.

— В связи с этим я расскажу вам о нашем следующем открытии. Его сделал один из моих ассистентов, pequenino по имени Стекло. Честно признаюсь, что данному вопросу я не уделяла достаточно внимания, поскольку он казался мне относительно простым по сравнению с проблемой десколады, которой мы все сейчас занимаемся.

— Не извиняйся, — сказал ей Хань Фей-цы. — Мы благодарны за любую помощь. Ведь не заслуживаем какой-либо.

— Ну так… — Подобные выражения вежливости явно смущали Элю. — Во всяком случае, Стекло открыл, что кроме одной единственной, все пробы резко делятся на категорию богослышащих и не-богослышащих. Мы проводили тесты вслепую, а потом сравнили списки проб со списком по именам. Корелляция была абсолютной. У каждого из богослышащих имелся перестроенный ген. Ни у кого, кто бы находился в вашем списке не-богослышащих, такого гена не было.

— Ты сказала, кроме одного случая.

— Вот он нас удивил. Стекло очень методичный исследователь, терпеливый словно дерево. Он был уверен, что этот анализ — результат неправильной записи или же неточная интерпретация генетических данных. Он неоднократно проверил его и передал на проверку другим ассистентам. Так что никаких сомнений нет. Данное исключение — это уже мутация генотипа богослышащих. В данной пробе ген КПНС отсутствует естественным образом, зато в ней имеются все остальные свойства, столь благородно введенные генетиками Конгресса.

— То есть, данная особа уже является тем, что ваша будущая бактерия только должна будет сотворить?

— Имеется несколько уже мутировавших фрагментов, относительно которых мы еще не полностью уверены, но это уже не имеет ничего общего ни с КПНС, ни с интеллигентностью, так что данная особа должна иметь здоровое потомство, которое унаследует ее свойства. Более того, если бы она вступила в брак с лицом, уже обработанным нашей бактерией, то дети наверняка воспримут все усовершенствования, а вот КПНС им угрожать уже не будет.

— Везет, — буркнул Хань Фей-цы.

— И кто же это? — спросила Вань-му.

— Это ты, — ответила ей Эля. — Си Вань-му.

— Я? — Девушка была явно ошарашена.

Только Хань Фей-цы вовсе не был удивлен.

— Ха! — воскликнул он. — Я должен был знать! Должен был догадаться! Ничего удивительного, что ты училась столь же быстро, как моя дочь. Ничего удивительного, что твоя интуиция помогла всем нам, даже и в том случае, когда ты практически не понимала, что читаешь. Ты такая же богослышащая, как и другие на планете Дорога… но ты же и единственная освобожденная от всех наших ритуалов.

Си Вань-му пыталась что-то сказать, но вместо слов из глаз ее покатились слезы.

— Никогда уже не позволю, чтобы ты относилась ко мне, как к лучшему, чем сама, — сказал Хань Фей-цы. — С этого момента в этом доме ты уже не служанка, но моя студентка, моя младшая коллега. Пускай другие думают об этом, что захотят. Мы знаем, что ты способна как любой, даже самый способный, из них.

— Как госпожа Цзинь-цяо? — шепнула Вань-му.

— Как всякий, — повторил Хань Фей-цы. — Учтивость заставляет тебя кланяться многим особам, но в сердце своем ты не должна кланяться никому.

— Я не достойна.

— Любой человек достоин собственных генов. Подобная мутация могла сделать тебя калекой. А ты самая здоровая на всем Дао.

Только тихие всхлипы девочки не прекратились.

Видимо Джейн все это передавала, поскольку Эля на экране хранила молчание. Но в конце концов она заговорила.

— Вы уж извините, но у нас еще много работы, — сказала она.

— Ну конечно, — согласился Хань Фей-цы. — Возвращайтесь к своим делам.

— Ты меня не понял. На это мне твоего согласия не требуется. Но, прежде чем уйти, хочу сказать еще вот что.

Хань Фей-цы склонил голову.

— Пожалуйста, мы слушаем.

— Да, — шепнула Вань-му. — Я тоже слушаю.

— Имеется возможность… небольшая, как сами убедитесь, но все же возможность… что если мы расшифруем и усмирим вирус десколады, нам удастся создать версию, пригодную для использования на Дао.

— То есть как? — удивился Хань Фей-цы. — Зачем нам нужен этот чудовищный искусственный вирус?

— Десколада проникает в клетки организма-носителя, считывает генетический код и перестраивает его по собственной схеме. Когда мы ее изменим… если изменим… то эту схему уберем. Мы уберем и большую часть защитных механизмов, если нам удастся их обнаружить. Но тогда вирус можно будет использовать в качестве универсального мутагенного фактора. Нечто, что произведет изменения не только в половых клетках, но и во всех остальных клетках живого организма.

— Извини, — перебил ее Хань Фей-цы. — В последнее время я много прочел на эту тему. Работы по подобного рода фактору были заброшены, ведь, как только перемена случится, тело начнет отвергать собственные клетки.

— Все сходится. Именно так десколада и убивает. Тело отвергает самого себя и умирает. Но только лишь потому, что у десколады нет никакого плана воздействия на людей. В момент нападения она исследует человеческое тело, вводит случайные изменения и проверяет, что из этого вышло. Она не располагает схемой, в связи с чем отдельные клетки жертвы получают различные генетические коды. Но если мы создадим вирус подобного типа, но функционирующий по единой схеме, преображающий каждую клетку в соответствии с тем же самым новым образцом? В таком случае, как показывают наши исследования, полное изменение у человека произойдет в среднем за шесть часов, максимум — за двенадцать.

— Достаточно быстро, чтобы организм не успел отторгнуть клетки…

— Все будут одинаковы, и потому распознают новый образец как свой собственный.

Вань-му перестала всхлипывать. Она была столь же возбуждена как Хань Фей-цы и, несмотря на всю свою дисциплину, не могла сдержаться.

— То есть, вы сможете излечить всех богослышащих? Освободить даже тех, кто уже родился?

— Если мы расшифруем десколаду, то сможем не только излечить комплекс психозов навязчивых идей у богослышащих, но и ввести все усовершенствования обычным людям. Более всего это подействует на детей. Старшие уже переступили порог развития, когда новые гены вызывают наибольший эффект. Но с того момента любой ребенок, родившийся на Дао, будет исключительно умным.

— И что тогда? Десколада исчезнет?

— Не уверена. По-видимому, придется встроить в вирус механизм самоуничтожения, чтобы он разрушался, выполнив задание. В качестве модели мы используем гены Вань-му. Можно сказать, что ты станешь генетической родительницей всей популяции твоей планеты.

Вань-му хихикнула.

— Отличная шутка. Как они горды тем, что стали избранными, но лекарство будет взято от кого-то такого как я. — Но тут же она опечалилась и спрятала лицо в ладонях. — Как могла я произнести такое! Я столь же полна гордыни и наглости, как самые худшие из них.

Фей-цы положил ей руку на плечо.

— Не будь слишком сурова к себе. Это вполне естественные эмоции. Они быстро появляются, но столь же быстро и уходят. Осуждения заслуживают лишь те, которые творят из них стиль собственной жизни. — Он обратился к Эле. — Тут имеются определенные этические проблемы.

— Я знаю. И знаю, что следует решить их немедленно, пусть даже если наши планы окажутся нереальными. Мы говорим о генетической перестройке целой популяции. Когда Конгресс в тайне ото всех произвел ее на планете Дороги, без знания и согласия заинтересованных, это было преступлением. Можем ли мы исправлять это преступление такими же методами?

— И не только это, — прибавил Хань Фей-цы. — Вся наша общественная система опирается на богослышащих. Большинство людей посчитает подобные перемены наказанием богов. Если бы они догадались, что ее источником являемся мы, нас бы убили. Существует и другая возможность. Как только окажется, что богослышащие утратили голос богов, КПНС, люди восстанут против них. Их убьют. Как же поможет им в таком случае излечение от комплекса психоза навязчивых состояний? Ведь они будут мертвы.

— Мы обсуждали это, — призналась Эля. — И понятия не имеем, что делать. Пока что это только абстрактная проблема, ведь мы еще не расшифровали десколаду, и, вполне возможно, нам это и не удастся. Но если бы такая возможность у нас появилась, то считаем, что выбор, воспользоваться или же не воспользоваться им, принадлежит вам.

— Жителям Дао?

— Нет. Вам: Хань Фей-цы, Си Вань-му и Хань Цзинь-цяо. Только вы знаете, что с вами сделали. Правда, твоя дочь в это не верит, но она представляет точку зрения верующих и богослышащих планеты. Если у нас появится возможность действовать, спросите у нее. Спросите у себя. Существует ли метод, способ провести подобную трансформацию, чтобы чего-нибудь не нарушить? Нет… сейчас ничего не говорите, не предпринимайте никаких решений. Только подумайте. Ведь это не наше дело. Мы только лишь сообщим вам, знаем ли мы, как этого добиться. Но потом все будет зависеть только лишь от вас.

Лицо Эли исчезло с экрана.

Зато Джейн осталась еще ненадолго.

— Ну что, стоило ли тебя будить? — спросила она.

— Конечно! — воскликнула Вань-му.

— Приятно узнать, что в тебе имеется больше, чем предполагала.

— О, да!

— А теперь, Вань-му, иди спать. И ты, учитель Хань. Я же вижу, как ты устал. Если утратишь здоровье, кому пригодишься. Эндрю мне все время талдычит: мы обязаны работать, сколько сможем, но сохраняя способность к дальнейшему труду.