Глава 10. Зарождение археологии внеевропейских земель. 5 страница

5. Буше де Перт: борьба за признание. В 1842 г., копая в Меншенкур-лез-Аббевиль, он в дилювиальном слое нашел оббитое каменное орудие и рядом челюсть мамонта. Как пишущий литератор, журналист, и как побывавший в круге Кювье, он понимал: вот это настоящая сенсация! Значит, Кювье, великий Кювье – неправ! Более того, под сомнение ставится авторитет Библии! Какой удар по консерваторам, по святошам-роялистам!

Стратиграфию не Буше изобрел, но он сознавал ее значение. Способы обозначения заимствовал у геологов.

" В дилювиальных формациях … каждый период ясно выделен. Горизонтальные слои, залегающие один на другом, эти слои разных оттенков и из разных материалов показывают нам заглавными буквами историю прошлого: кажется, великие содрогания природы здесь разграничены пальцем Господа" (цит. по: Daniel 1967: 62).

Точки над i были поставлены: теперь название его труда, продолжающего выходить, приобрело особый смысл. Речь шла действительно не более не менее, как об акте творения. Теперь те, которые были склонны к признанию, " боялись стать товарищами еретика… Мне поставили препятствие, более сильное чем возражения, чем критика, чем сатира, чем даже преследование, – пренебрежение. Они больше не обсуждали мою теорию, не давали себе труда отрицать; они просто забыли ее" (цит. по: Daniel 1967: 66).

Буше не отвергал Бога. Как и Кювье перед ним, он лишь отвергал буквальное понимание Библии. Речь шла всё-таки о " творении" человека Господом, но не в шестой же день буквально!

" Теперь давайте договоримся о длительности веков; давайте поверим, что дни создания, эти дни, которые начинаются прежде нашего солнца, были днями Господа, неопределимыми днями мира. Давайте вспомним, наконец, что для вечного Бога тысяча столетий – не более, чем одна секунда…" (цит. по: Daniel 1967: 62).

Тома его множились, и отмалчиваться было уже нельзя. Яростные противники обвиняли Буше де Перта в фальсификации, более спокойные говорили, что это не человеческие изделия, а случайно побитые камни. Непрофессиональность, некомпетентность и упрямство Буше де Перта облегчили академикам борьбу с ним. К этому времени последняя большая геологическая эпоха была разделена на четыре периода и " дилювиальный" период, ледниковый, с ископаемыми животными (мамонтами и прочими) стал обозначаться как четвертичный (Quartaer). Но Буше считал, что раз его кремни " допотопные", значит они не четвертичные, а третичные. Прибывшая из Парижа комиссия Академии определила местонахождения как четвертичные. Обе стороны были упрямы: Буше стоял на том, что отложения третичные и содержат человеческие изделия с ископаемыми животными, французские академики были уверены в том, что это четвертичные местонахождения и что одновременности вымерших видов животных со следами человека нет.

В 1847 г., через 10 лет после его появления на каменоломнях, вышел первый том его нового труда, названного " Кельтские и допотопные древности". Древности эти – в основном оббитые кремни, древнейшая форма – двусторонне оббитые " топоры" (рубила). На Пикара ссылок нет. Буше старается создать впечатление, что всё открытие древнейших каменных орудий принадлежит ему одному, что он раньше всех пришел к этому открытию.

" Что эти топоры имеют тот же самый возраст, что и кости, я не могу подтвердить; их происхождение может быть позже, как и раньше. Что я утверждаю, это лишь что они здесь с тех пор, как эти кости здесь, и что они здесь по той же причине. Теперь дело геологии определить эпоху, к которой принадлежит отложение. … Если залежь дилювиальная, а я в этом не сомневаюсь, то и орудия дилювиальные" (цит. по: Schnapp 1996: 372 - 373).

Выпуск трехтомного труда был завершен к 1864 г. " Дилювиальные топоры", т. е. топоры времени потопа были в итоге переименованы в " антедилювиальные топоры", т. е. допотопные. В этом труде Буше де Перт провел различение между двумя типами орудий, полагая, что оно соответствует двум стадиям развития человечества: полированные орудия он относил к кельтам, а грубо оббитые кремни – к допотопному (ископаемому) человеку. Жуанно и Пикар ввели это деление еще раньше, но не связывая раннюю стадию с допотопным человеком, а Буше связал. Это было то деление, для которого позже, в 1865 г., Лаббок отчеканил термины " палеолит " и " неолит ". Таким образом именно Буше де Перт распознал палеолит как стадию каменного века, находящуюся на огромном расстоянии от нашего времени, как орудия ископаемого человека.

Третий том был снабжен иллюстрациями в геологической манере с профилями, на которых были помечены содержание и позиции каждого слоя.

Буше де Перт считал многие кремневые изделия символическими изображениями зверей, птиц, рыб, символами примитивного языка, которые со временем превратились в иероглифы. Он надеялся расшифровать их. Это было романтическое представление о земле как о книге, которую можно прочитать, или как архиве, в котором отложены события истории. Идеи Просвещения были в нем скрещены с романтизмом (Abramowicz 1992). Взгляды его можно было бы определить как катастрофизм. В отличие от Турналя, предполагавшего преемственность между допотопными людьми и нами, Буше считал, что это совершенно иной акт творения, что тут разрыв (Stoczkowski 1993). О допотопных людях он писал:

" Те, чьи следы мы находим, не имеют наследников на земле, а мы не являемся их сыновьями. Так же, как и млекопитающие, их современники, они были уничтожены. Они жили во времена, не имеющие никакого отношения ко всем традициям и воспоминаниям".

В собственном Обществе Соревнования его теории не принимали всерьез, а в центре вообще считали его эксцентричным маньяком. В одном из своих выступлений Буше говорил: " При одном лишь упоминании слов " топор" и " дилювий" я вижу улыбки на лицах геологов". Помогают мне рабочие, - говорил он, - но не геологи (цит. по: Daniel 1967: 66). Даже Чарлз Дарвин, впоследствии возведший генеалогию человека к третичным обезьянам, о труде Буше де Перта выразился кратко: " Всё это был вздор" (Darwin 1887, 3: 15 – 16).

Постепенно атмосфера менялась. В Амьене местный врач решил доказать Буше де Перту, что спорить с наукой незачем. Доктор Марсель-Жером Риголло (Marcel-Jerô me Rigollot, 1786 - 1854) начал в 1853 г. раскапывать пещеру Сент-Ашель с намерением наглядно опровергнуть Буше де Перта. Каково же было его изумление, когда его собственная стратиграфия показала, что человеческие изделия сосуществуют с ископаемыми видами животных! Каменные орудия были найдены в том же слое гравия, в котором находились и кости мамонта и шерстистого носорога. Риголло превратился в ревностного сторонника Буше де Перта и опубликовал в 1854 г. брошюру " Доклад об инструментах из кремня в Сент-Ашеле". Но в 1855 г. он умер. Молодой французский палеонтолог Альбер Кодри продолжил раскопки и тоже убедился в правоте Буше.

Насколько изменилось время, можно судить по тому, что Бакленд, сам Бакленд, вынужден был перед смертью признать, что был не прав, что человек существовал вместе с ископаемыми животными!

В это самое время интересные события происходили в Торкуэй в южном Девоне, юго-западная Англия. Тамошний учитель Уильям Пенджели (William Pengelly, 1812 - 1894), геолог-самоучка и воспитатель детей у ряда королевских семей Европы, продолжил с 1846 г. раскопки в той самой пещере Кента, где копал МакИнери, так легко поддавшийся убеждениям Бакленда, что остатки человеческой деятельности попали в слой сверху. Оказавшись в пещере, Пенджели сразу же убедился, что она не нарушена! Он перенес раскопки в другую пещеру – Уиндмилл Хилл, напротив Бриксхэмской гавани через небольшой залив, и обнаружил там ту же ситуацию. В пещере слой с каменными орудиями вместе с костями ископаемых животных был перекрыт сверху слоем сталагмитов. Пенджели заявил: " Научный мир говорил нам, что наши утверждения невозможны. Мы ответили просто: мы и не говорим, что они возможны, а всего лишь, что они верны". Тут уж раскопки наблюдал специальный комитет Британского Геологического Общества, состоявший из таких авторитетов, как Лайель, Рамсей, Престуич, Остин, Фокенер. Раскопки проводились в 1858 г. чрезвычайно тщательно. Каждая находка получала свой номер. Пенджели разработал сеть фиксации, которая позволяла ему отмечать точно позицию каждой находки по глубине и на плане. В итоге комитет признал одновременность орудий с костями ископаемых животных.

Член этого комитета палеонтолог Хью Фокенер (Hue Falconer) посетил в том же году раскопки Буше де Перта в Аббевиле и убедился в том, что и там одновременность зафиксирована верно. В следующем, 1859 г., в Аббевиль прибыли известные британские ученые: сначала археолог Джон Эванс (John Evans, отец будущего выдающегося археолога Артура Эванса) и геолог Джозеф Престуич (Joseph Prestwich), потом Рамсей, а затем и сам президент Геологического общества Лондона Чарлз Лайель. Джон Эванс (рис. 11.4), фабрикант (изготовлял бумагу), а по своим увлечениям нумизмат и антикварий, был членом Королевского общества. Из его работ особенно известна та, где он одним из первых построил типологический ряд – в 1849 г. вывел кельтские монеты с бессмысленными изображениями из вполне осмысленных македонских прототипов, как всё более отклоняющиеся подражания (рис. 11.5). Эванс прибыл колеблющимся и был очень расстроен заявлениями о большой древности человека. Его письма и дневники опубликованы потом его дочерью Джоан Эванс (Evans 1943). Оттуда взяты следующие отрывки о грядущей поездке к Буше де Перту (цит. по: Daniel 1967: 67):

" Подумайте об их находках кремневых топоров и наконечников стрел в Аббевиле и Амьене в связи с костями слонов и носорогов в 40 футах (12 метрах) от поверхности, в русле реки… И потом в этой пещере в Девоншире, они говорят, что нашли наконечники стрел среди костей, тех самых, что и там. Как я могу поверить в это! Это сделало бы моих древних британцев почти современными, если человек отодвинут во времена, когда в Англии обитателями страны были слоны, носороги, гиппопотамы и тигры".

Но на следующий день в Аббевиле он увидел факты, и это было зафиксировано фотоснимком. В этот день он записал в дневнике: " Кремневые топоры и орудия найдены в гравии явно залегающими с того же самого времени вместе с ними. На деле они суть остатки расы людей, существовавшей во время когда Потоп – или что там было – породил это дно из гравия" (цит. по: Daniel 1967: 68).

Престуич также прибыл во Францию, полный сомнений, но был полностью убежден. В мае 1859 г. он выступил в Королевском Обществе с докладом: " О наличии кремневых орудий, связанных с остатками вымерших видов, в руслах позднего геологического периода в Аббевиле и Амьене и возле Хоксне в Англии". Это Эванс вспомнил и указал Престуичу находку Фрера 1797 г. – через почти 60 лет пришло ее время. Рамсей также не сомневался: " Вот уже свыше двадцати лет я и другие люди моей профессии ежедневно держим в руках естественные и искусственно обработанные камни. Боевые топоры из Амьена (так он называл рубила) для меня, однако, столь же очевидные доказательства человеческой деятельности, как ножи шеффилдского производства".

Лайель, приехав, перефразировал Цезаря: " Veni, vidi, victus fui" (" Пришел, увидел, побежден"). Вот когда Буше де Перту потребовалась биография, которая бы показывала всем, что это открытие сделал он, только он, и пришел к этой идее давно, когда еще Пикар и другие не занимались камнями. Буше написал 8-томное описание своей длинной жизни " При десяти королях" (1863 – 68), там и были помещены пассажи о его юношеских археологических идеях и наблюдениях. К автобиографии были приложены 1355 писем, о достоверности которых Джоан Эванс пишет: " Часто можно подозревать, что перо романиста и драматурга исправило-таки первоначальный текст, особенно в пассажах, в которых утверждается до-пикаровский интерес к преистории" (Evans 1949: 124). Теперь, когда отношение к нему ученых изменилось, это начали воспринимать всерьёз.

Изменилось и отношение властей. Много лет власти отклоняли предложение Буше де Перта, который хотел, чтобы правительство приняло в дар его коллекции. Теперь правоту и заслуги Буше де Перта признал Наполеон III, который в 1862 г. предложил ему поместить его коллекции в новооткрытый национальный археологический музей Сен-Жермен под Парижем, а в 1863 г. пожаловал Буше де Перту орден Почетного Легиона.

Лайель же в 1863 г. опубликовал книгу " Геологические обоснования древности человека". Он собрал все доказательства и со всей очевидностью показал, что местонахождения, о которых шел спор, четвертичные, но человек действительно в них сосуществовал с ископаемыми, ныне вымершими видами животных.

Подводил Буше де Перта и его чрезмерный энтузиазм. Он хотел непременно найти в своих гравиях и кости самого человека, не только орудия, и в 1863 г. объявил премию в двести франков находчику. Скоро ему представили челюсть человека вместе с орудиями. " Достоверность находки абсолютна", - заявил Буше. Джон Эванс засомневался. Отобранные эксперты Престуич, Эванс и Кипинг провели раскопки на месте и установили, что прельщенные наградой землекопы научились изготовлять рубила и стали фальсифицировать находки. Вся эта история опубликована в том же году. Но эксперты четко отграничили этот эпизод от остальной массы находок, указав, что сам Буше в фальсификации не повинен, и остальные находки подлинны.

Научные аргументы противников иссякли. Осталось последнее средство – сила. Весь тираж новой книги Буше де Перта " Предшественники Адама" был изъят из продажи и уничтожен, а после его смерти та же судьба постигла и другие его книги по решению запуганной клерикалами семьи. Буше де Перт умер восьмидесяти лет от роду в глубоком убеждении, что открыл третичного человека.

Американец Джеймс Сэкет нашел такие слова для резюмирования всей этой эпопеи: " Французская археология, по-видимому, никогда более не поставит драму, ставшую интеллектуальной сенсацией, как этот героический век, кульминацией которого было официальное подтверждение в 1859 г. фактов Буше де Перта о древности человека" (Sackett 1981: 85).

6. Эдуард Ларте. Вторым борцом за древность человеческого рода был провинциальный адвокат Эдуар Ларте (É duard Armand Isidore Hippolyte Lartet, 1801 - 1871). Его называют основателем палеонтологии человека (Lartet 1872; Dupuy 1873; Bregail 1948; Meroc 1963; Kü hn 1966; Laurent 1993), но правильнее было бы назвать его основателем палеонтологии четвертичного периода. Есть у него и другие заслуги.

Младше Буше де Перта на 13 лет, он пережил его всего на три года, а так как Буше начал свои археологические исследования в пожилом возрасте, то научная активность того и другого почти совпала по времени. Ларте (рис. 11.6) родился в Пиренеях, изучал юриспруденцию в Тулузе, в 1821 г. прибыл в Париж молодым юристом. Там заинтересовался палеонтологией. Работая на юго-западе Франции в городке Ле Жер в долине Гароны, он начал раскопки со своего собственного огорода. Нередко брал плату за юридические услуги окаменевшими костями и древними кремнями. Оставил юриспруденцию ради палеонтологии в 1824 г., двадцати пяти лет, когда один крестьянин принес ему зуб мастодонта. Три года спустя, в том самом 1837 году, когда Буше де Перт начал раскопки в Амьене, в Сансане (Южная Франция) Ларте нашел в третичных отложениях челюсть ископаемой обезьяны (плиопитека, предка гиббона). Это была очень важная находка, потому что Кювье отрицал существование ископаемых обезьян так же, как и человека (он считал обезьян деградировавшими людьми), так что эта находка подымала вопрос и об ископаемом человеке. Так уже от ископаемых животных Ларте перешел к древнейшим остаткам человеческой деятельности.

В 1840 году, год спустя после неудачной попытки Буше де Перта убедить парижских академиков, Ларте привез и свои находки в Париж – с тем же результатом. В 1853 г. они встретились в Париже, и Буше убедил младшего, но теперь уже не очень молодого, коллегу в геологической древности человечества.

В 1856 г. Ларте нашел еще одну обезьяну – дриопитека. Но более важным было письмо, которое он получил от гражданского служащего Альфреда Фонтана. В письме был рассказ о находке человеческих костей вместе с кремнями и вымершей фауной в пещере Масса (Massat) во французских Пиренеях. Подобно Турналю, Ларте заинтересовался надрезами на некоторых ископаемых костях, явно произведенными человеком. Он стал экспериментировать на современных костях, резать их металлическими орудиями и кремнем, чтобы сравнить следы. Надрезы на ископаемых костях были сделаны не металлом. А вот надрезы кремнем оказались того же типа.

Как мы знаем, Буше де Перт не верил Лайелю относительно геологического возраста остатков человеческой деятельности в пещерах, считая, что Лайель не полностью осознал древность человека, которая должна охватывать и третичный период. А вот Ларте, которого его находка плиопитека нацеливала как раз на третичный период, послушался совета Лайеля и стал вести поиски не в третичных, а в четвертичных отложениях, и о его результатах говорят сами названия исследованных им местонахождений – Ориньяк, Ле Мустье, Ла Мадлен… Его статья " О геологической древности человеческого вида в Западной Европе", отосланная в парижскую Академию наук, не была напечатана.

В 1860 осенью он копал в Масса, чтобы проверить сообщения Фонтана о совместных находках обработанных кремней и человеческих костей с вымершей фауной. Оказалось, всё верно. Более того, Ларте нашел там кость с выгравированной на ней головой медведя. Это было первое произведение палеолитического искусства, найденное в археологическом контексте. Затем он перенес раскопки в скальный навес Ориньяк, где за несколько лет до того были найдены человеческие скелеты. В публикациях этих местонахождений (" Новые исследования о сосуществовании человека и великих ископаемых млекопитающих") шестидесятилетний Ларте предложил в 1861 г. свою периодизацию преисторических времен, основанную на палеонтологии: век пещерного медведя, век мамонта и носорога, век северного оленя и век бизона и зубра.

В 1862 г. один парижский антикварий показал Ларте места с заполненной костями брекчией (это сцементированные пещерные отложения) и обработанные кремни в Лез Эйзи в Дордони. В 1863 г. Ларте случайно познакомился там с путешествующим английским банкиром и этнологом Генри Кристи (Henry Christy, 1810 – 1865), на 10 лет младше его, и начал там, в долине Везера, притока Дордони, пятимесячные раскопки, финансируемые Кристи. Тот финансировал с тем условием, что половина находок останется во Франции, а половина отправится в Британский музей.

В Лез Эйзи с Ларте был и агроном маркиз Поль де Вибрай, собственник имения Шато де Шевернь, которого Буше де Перт еще в 1858 г. обратил в свою веру. Он стал тоже искать доказательства одновременности человека с вымершими видами животных и стал вести раскопки в скальном навесе Ложери-Бас еще прежде Ларте, а потом, в 1863, они вместе продолжили работу в пещерах. Де Вибрай нашел в Ложери-Бас костяную статуэтку обнаженной женщины – " бесстыдную Венеру". Именно в 1863 глава французских геологов Эли де Бомон завил: " Я не верю в то, что человек был современником мамонта. Мнение Кювье – гениальное утверждение. Оно еще не опровергнуто".

А в мае 1864 Ларте и Кристи нашли в Ла Мадлен изображение мамонта, выгравированное на кости мамонта же. Это означало, что либо первобытный человек реконструировал вымершего к тому времени мамонта по его кости – и тогда Кювье не первооткрыватель закона корреляции (это, конечно, шутка), либо мамонт существовал в одно время с человеком, и Кювье не прав. Словом, первобытный человек сам решил спор о своем сосуществовании с мамонтом.

Через три года после начала работ в долине Везера Кристи умер, простудившись в экспедиции. А результат этих раскопок опубликован под двойным авторством (хотя это, собственно, работа Ларте) в двухтомнике " Аквитанские остатки" (1865 – 1875), где введены в науку такие скальные навесы как Ле Мустье и Ла Мадлен – памятники, ставшие потом эталонными для эпох палеолита, так же, как Ориньяк.

В 1868 г. при строительстве железной дороги в скальном навесе Кро-Маньон в районе Лез Эйзи было сделано случайное открытие человеческих скелетов. Туда бросился сын Эуарда Ларте, Луи, и под его наблюдением были выкопаны скелеты троих мужчин, женщины и ребенка. Это были те скелеты и то местонахождение, которые дали имя ископаемой расе людей, с которой, как долго думали, начинается современное человечество.

В 1869 г. Ларте был уже президентом Антропологического Общества Франции и профессором палеонтологии, но был на обоих постах недолго. Болезнь вынудила его уйти в отставку, и скоро он умер – в год поражения Франции в войне с Германией. Этот пионер преисторических исследований, как и Буше де Перт, принадлежал к героическому веку французской археологии. Продуктивно он занимался археологическими раскопками всего около 10 лет, но сделал очень много.

7. Палеонтологическая периодизация палеолита. Кроме подтверждения глубокой древности человека и его сосуществования с ископаемыми животными, подтверждения самого наглядного – изобразительного, Ларте занял прочное место в числе основателей первобытной археологии тем, что дал первую серьезную периодизацию палеолита. Палеолит был выделен Жуанно и Буше де Пертом, а термин для него, ставший популярным, придумал в 1865 г. Лаббок. Но в отличие от выделения каменного века в целом и палеолита в частности, основанного на чисто археологических данных, членение палеолита Эдуардом Ларте было основано на палеонтологии. Кристи предложил было разделить его на топографических основаниях – у него за древнейшей формой орудий, происходящих из потопа, следуют пещерные находки, а завершает всё пора местонахождений под открытым небом. Но деление Ларте оказалось более практичным (в распределении способов обитания по эпохам нет уверенности, а кости определяются точнее и есть почти всегда). Правда, постепенно Ларте убедился, что его первая и вторая стадии разделены неверно: пещерный медведь и мамонт с носорогом одновременны и существовали в холодную эпоху. А другой палеонтолог, Феликс Гарригу, убедил его, что им предшествует теплолюбивая фауна: гиппопотам и слон. Кристи согласился с исправленной схемой. Таким образом, периодизация Ларте и Кристи приобрела такую форму:

1) век гиппопотама – к нему относятся " дилювиальные топоры" из местонахождений Сент-Ашеля и Аббевиля,

2) век пещерного медведя, мамонта и шерстистого носорога – типичным для этого времени Ларте считал Ле Мустье,

3) век северного оленя – большей частью именно в это время люди жили в пещерах, в частности сюда относятся Ла Мадлен и Ложери-Басс,

4) век зубра или бизона – этот период уже выходит за рамки палеолита и близок по времени к кьёккемеддингам Дании и свайным поселениям Швейцарии.

Получается, что в палеолите три этапа. Ларте назвал их Нижним, Средним и Верхним Палеолитом. Сам критерий деления не по археологическим данным вызвал принципиальные споры в археологии – и сейчас его иногда выдвигают как более объективный и более практичный. Дело в том, что деление по культурному материалу несет в себе опасность исказить сравнительную хронологию, ведь уровень прогресса в разных местах и у разных групп населения разный. Какое же различие он покажет – культурное или хронологическое? Фауна в большом охвате более равномерна. Однако Ларте вряд ли думал об этом, просто материал палеонтологический превышал археологические остатки по объему, разнообразию и изученности. Правда, приверженность палеонтологическому критерию создавала и неудобства: приходилось всё время заботиться о наличии палеонтологического сопровождения, пока его нет – надо было ждать с хронологическим определением.

В какой-то мере палеонтологическая периодизация палеолита напоминает по своей структуре деление на Три Века Томсена: как там, основанием послужили комплексы вещей, так тут – комплексы ископаемых животных. Но там комплексы вещей располагались в хронологическую последовательность по линии прогресса, что, хотя и не использовалось Томсеном как аргумент, но давало некую общую ориентацию. Стратиграфия там была добавлена позже Йенсом-Якобом Ворсо. А тут, хотя общая линия смены животных на протяжении всей естественной истории показывает несомненное усложнение и совершенствование (от моллюсков через ящеров к млекопитающим), то есть налицо прогресс или нечто подобное, но это только общая линия. Конкретно же на том сравнительно небольшом (в масштабах геологической истории) отрезке, в который вписывалась первобытная археология и который охватывал четвертичный период, никакого прогресса, усложнения, совершенствования видов животных (за исключением одного – приматов) не наблюдается. Смена фауны происходила, повинуясь колебаниям климата – соответственно им неоднократно наступали и отступали ледники, изменялись очертания зон растительности и ареалы расселения видов животных. Не направленные изменения, а колебания. Поэтому тут последовательность диктовалась только стратиграфией.

Более того, эволюционистом или даже хотя бы прогрессистом Ларте по своим общим взглядам не был. Тогда существовало три основных концепции возникновения жизни на земле: по катастрофизму Кювье, после каждой катастрофы Бог создавал мир животных новым актом творения; по учению Ламарка и Жоффруа Сент-Илера, виды животных, созданные изначально, после катаклизмов видоизменялись, приспосабливаясь к новой обстановке; а по учению Анри Блэнвиля, ученика Кювье (оно ближе всего к Библии), изначально были созданы все виды, существующие до сих пор, только некоторые вымерли. Новые виды не возникают, просто они где-то сохраняются, выжидая своего часа. Надо лишь поискать. Ларте придерживался именно этой концепции (Laurent 1993). Это позволяло ему твердо верить в одновременность человека с ископаемыми животными, а особое значение в формировании той или иной местной фауны придавать миграциям.

Не был Ларте эволюционистом в своих исследованиях. Другое дело значение его работ для утверждения идеи эволюции.

8. Эволюция рядом. Между тем, общая направленность изменений мира растений и животных в сторону прогресса обретала всё большую убедительность (Bowden 1989). Изменение социальной атмосферы вокруг археологии, сделавшее возможным признание фактов, казавшихся ранее еретическими, фактов о глубокой древности человечества, стало возможным не только благодаря энтузиазму и подвижничеству Буше де Перта и его соратников. Оно стало возможным еще и потому, что рядом с археологией, в общественном сознании и в естественных науках уже утверждалась идея эволюции, которая требовала огромного объема времени для очень постепенного развития современных форм жизни и отвергала библейские догмы. Сама она еще не проникла в археологию, но рядом с ней уже пробивалась и побеждала. Именно в этот технический век - от революций Американской и Французской до франко-прусской войны и Парижской коммуны.

Вначале, еще во второй половине Века Просвещения, идеи эволюции мира (и вместе с тем длительности его возникновения) появились в астрономии. Это космогоническая теория Иммануила Канта (“Всеобщая естественная история и теория неба”, 1755) и Жоржа Лапласа (1796). Они рисуют, как солнечная система и другие звездные миры развились из туманностей, на что ушли “миллионы веков”. Это, конечно, совершенно не согласуется с Библией.

Немногим позже идеи изменения и развития проявились в геологии. В 1778 г. Жорж Бюффон в “Эпохах природы” предположил, что, возникнув как огненный шар, Земля остывала постепенно, и на достижение современного уровня потребовалось “минимум 75 000 лет”. В результате охлаждения земля ужималась (в доказательство он проводил эксперименты с охлаждением железных шаров), и остывающая кора коробилась и трескалась, что и было тектонической и вулканической активностью, в ходе которой образовывались и изменялись горные породы. Здесь еще нет идеи эволюции, есть идея катаклизмов, катастроф. В книге Джеймса Хаттона (Hutton) “Теория Земли” (1788) излагался принцип актуализма, согласно которому процессы осаждения, выветривания и другие шли с той же скоростью прежде, что и сейчас, так что можно вычислять возраст Земли – он оказывается огромным. Вот эти достижения геологов обобщил Чарлз Лайель в книге “Начала геологии” (Lyell, Principles of geology, 1830 – 33). Лайеля обычно причисляют к эволюционистам. Трудами Хаттона и Лайеля обозначен переход от идеи катастроф к чему-то иному, но к эволюционизму ли? Всё это не совсем совпадает с идеей эволюции в других науках, потому что в геологии нет усложнения и совершенствования форм, нет прогресса, есть только определенная направленность – в сторону остывания земного шара. С эволюцией геологические процессы роднит развитие последующих форм из предшествующих.

В биологии еще в середине XVIII в. Карл Линней (Linné) построил классификацию животных форм, в которой все они расположились на шкале постепенного увеличения сложности, как бы на лестнице. Это проблеск прогрессизма, но эволюцией тут и не пахнет. Линней оговаривался, что “созданные Богом виды неизменны”; правда, из последнего прижизненного издания “Системы природы”, т. е. в 70-е годы, он эту оговорку убрал. В антропологических взглядах та же идея лестницы получила расистское выражение: в 1799 г. англичанин Чарлз Уайт (Ch. White) в книге " Отчет о правильной градации у человека и у разных животных и растений" так расположил разные породы людей от совершенных к примитивным: европейцы, азиаты, американские туземцы, черные африканцы, готтентоты. В начале XIX в. Жорж Кювье и Уильям Бакленд развили теорию катастроф (катаклизмов), по которой потопы или другие стихийные бедствия раз за разом уничтожали животный мир и Богу приходилось творить его заново, создавая другие виды, всё более сложные и совершенные. Бог переделывал мир, как прилежный ремесленник, после каждой неудачи. Это, конечно, тоже прогрессизм. Развитие и прогресс реализовались не на земле, а в творческих актах Бога, в его мышлении.