Глава 10. Зарождение археологии внеевропейских земель. 6 страница

Ученик Бакленда Чарлз Лайель (Charles Lyell) в " Принципах геологии" (1830) вывел из принципа униформизма другой принцип – актуализма: мы должны предположить для прошлого те же самые процессы и законы, которые доминируют в настоящем. Если же мы предположим, что процессы седиментации (отложения) проходили с той же скоростью, что и сейчас, то те мощные слои, которые есть в реальности, оказались бы невозможными. На их отложение явно потребовались миллионы лет! Это, собственно, уже не катастрофизм, в геологии картина, близкая к эволюции, уже была достигнута. Тут содержалось уже и зерно сопротивления катастрофизму также в биологии, ибо долгое развитие делало возможным постепенную трансформацию и превращение видов организмов друг в друга, но это было только зерно биологической эволюции. Она еще должна была прорасти.

Но еще раньше французский биолог Жан-Батист Ламарк (Jean-Bapstist Lamarck), а до него дед Чарлза Дарвина, Эразм Дарвин, заметили, что схема Линнея имеет нечто общее с картиной, в которой более сложные организмы расположены в более высоких слоях, так что виден прогресс. Ламарк опубликовал первое древо развития в " Философии зоологии" в 1809 г., хотя и без объяснений. Таким образом, он обогатил концепцию катастрофизма идеей прогресса и трансформировал ее в концепцию прогрессизма. Но этим он не ограничился.

Ламарк уже строил происхождение млекопитающих (вплоть до людей) от рыб (“Гидрогеология” 1802), а механизм изменения он рисовал так: в процессе адаптации к изменяющейся среде животные упражняли некоторые органы (например, жираф вытягивал шею), всё скачком изменялось, и приобретенные признаки наследовались потомством. Это уже была идея эволюции (поздние формы развиваются из ранних), хотя еще и без постоянной постепенности. В 1818 – 22 гг. вышла " Философия природы" Э. Жоффруа Сент-Илера (É. Geoffrois Saint-Hilaire), в которой он формулировал закон развития живой природы, а в 1830 г. применил его к беспозвоночным. Он постулировал мутации как источник образования новых форм, вступив в спор с Кювье, отрицавшим любую эволюцию. Тогда Кювье выиграл спор, задержав развитие эволюционизма лет на 30. Это было как раз в год очередной политической революции во Франции.

В те дни Гёте спросил одного придворного ученого в Веймаре: " Что Вы думаете об этих великих событиях? Вулкан начал извергаться…". Тот ответил: " Это ужасная история, но что можно ожидать от правительства в такой ситуации, если не бегство королевской семьи? ". Между тем, оказывается, Гёте вовсе не имел в виду отречение Карла Х. " Мы не поняли друг друга, дорогой друг, - пояснил он. – Я не говорю об этих людях; мой предмет совершенно иной. Я говорю о схватке, которая так важна для науки и которая поставила друг против друга Кювье и Жоффруа Сент-Илера в Академии" (Schnapp 1996: 289 – 290). Гёте, собравший большую коллекцию не только геологических и палеонтологических, но и археологических древностей, включая первобытные (Neumann 1952; Trunz 1972), был против катастрофизма Кювье, на стороне градуалистов. Он оценил революционную важность появления идеи эволюции. Более того, отмечая в своем дневнике в 1817 г. золотые монеты железного века, известные под названием " радужных тарелочек", он установил что это варварские копии греческих золотых монет. Таким образом, он стал предшественником Джона Эванса в прослеживании деградации изображений с греческих монет в нечто бессмысленное. Это была идея постепенных изменений (о месте Гёте в развитии преисторических знаний см. Franz 1949; Todd 1985).

Популяризировал нечто подобное и Роберт Чэмберс в 1844 г. в книге " Следы творения", которая имела бешеный успех. Дарвину и Уоллесу осталось только разработать более убедительный механизм постепенного изменения врожденными мутациями и естественным отбором. В 1859 г. вышла книга Чарлза Дарвина “Происхождение видов”, в 1871 – вторая его книга – “Происхождение человека”. Но основу своей книги 1859 г. Дарвин написал еще в 1838 г. и не решался опубликовать. Так что в 30-е годы идея эволюции живой природы уже витала в воздухе, подталкивая к изменению масштаба времени.

Понятно, почему в этих условиях появилось так много людей, увидевших в археологических фактах указания на древность человека – троица друзей из Монпелье (де Серр, Турналь и Кристоль), Шмерлинг, Буше де Перт. Но понятно и то, насколько им было трудно убедить других в своей правоте: ведь идея эволюции еще не касалась человека.

Распространение этой идеи на человека и его культуру произошло только два-три десятилетия спустя. В начале пятидесятых, в 1851 – 52 гг., ее сформулировал в социологии и демографии философ Герберт Спенсер. С середины 50-х идея эволюции появилась в лингвистике, где ее высказали в своих теориях о структуре языка, постоянно усложняющейся, Макс Мюллер в 1854 и Август Шлейхер в 1864. В конце пятидесятых годов идея эволюции утвердилась в истории – тут ее представили историки-позитивисты Бокль в 1857 – 61 гг. и Фюстель де Куланж в 1861. В 60-е – 70-е годы были опубликованы основные работы эволюционистов в культурной антропологии: в начале шестидесятых (1860 – 61) – Бастиан, Бахофен и Мейн; в середине (1865 год) – МакЛеннан, Лаббок и Тайлор; в конце шестидесятых – начале 70-х (1869 – 71) – вторые книги МакЛеннана, Лаббока и Тайлора и первая крупная работа Моргана. В шестидесятые-семидесятые годы был подключен антропогенез (физическая антропология). Это сделали Томас Хаксли (Гексли) в 1863 и Чарлз Дарвин в 1871 – 1872 гг.

Триггер обращает внимание на социальную трансформацию, на основе которой все это изменение идейной атмосферы происходило.

" К середине девятнадцатого века, – пишет он, - Британия стала " мастерской мира", и рост индустрии очень укрепил политическую силу и уверенность в себе средних классов, которые стали рассматривать себя как крупную силу в мировой истории. Этот новый подход был отражен в сочинениях Герберта Спенсера…, и в 1850-х он стал отстаивать общий эволюционный подход к научным и философским проблемам. … Подчеркивая роль индивидуализма и свободного предпринимательства в культурной эволюции, он спас последнюю от ее прежних революционных ассоциаций и помог сделать ее идеологией значительной части британского среднего класса…" (Trigger 1989: 93).

Понятно, почему именно в конце 50-х годов – 60-е годы факты и утверждения Буше де Перта были признаны. Для Буше де Перта это было завершением дела всей жизни. Для идеи эволюции применительно к человеку – начало.

9. Некоторые уроки. Если бы меня спросили, какие уроки я счел бы возможным извлечь для себя и своих учеников из этого отрезка, я бы, вероятно, остановился на нескольких.

Во-первых, я бы задумался над тем, как много труда и времени затрачено учеными, даже великими умами, на абсолютно бесполезные, тупиковые исследования, на громоздкие расчеты, основанные на ложных исходных данных или ведомые неверными методами. Опасаюсь, что такие исследования ведутся и сейчас, даже если не учитывать схоластическую марксистскую ученость (все эти бесчисленные диссертации по научному коммунизму, марксизму-ленинизму, социалистической экономике и т. п.).

Во-вторых, я бы обратил внимание на то, каким огромным препятствием для продвижения науки являлись религиозные догмы. Конечно, и другие догмы вредны, а политические особо опасны. Но религиозные более глубоки и вездесущи по укорененности, да еще имеют обыкновение сочетаться с политическими (к сожалению, это можно отнести и к современности в нашей стране). Поэтому даже небольшие шажки на пути освобождения от них я бы оценивал как очень важные победы науки.

В-третьих, нужно осознать, как часто факты опережают время – и гибнут: Фрер, Буэ, МакИнери, Турналь… Общество недостаточно подготовлено, идейно не созрело для восприятия этих фактов. Не проходим ли и мы мимо фактов исключительного научного значения только потому, что ограничиваем свой кругозор догмами, слишком скептически относимся к фактам, слишком доверчиво - к существующим концепциям? Нужно всегда помнить " хронику упущенных возможностей" на пути сбора фактов об ископаемом человеке и его орудиях.

Эта история может повториться не раз на других путях. Память об этом должна заставить нас с особым вниманием проверять факты, кажущиеся заведомо абсурдными и фальшивыми, прежде чем отринуть их, с особой подозрительностью проверять ближайшие окрестности сегодняшних догм, которые всегда для современности выступают не как догмы, а как научные истины. Нужно с терпимостью и уважением относиться к еретикам и фанатикам: среди них могут оказаться Буше де Перты. Шансы крайне невелики, но ради них стоит выслушать шарлатанов и безумцев. Вдруг всё-таки кто-то из них – Буше де Перт…

Вопросы для продумывания:

1. Какие современные исследования Вы могли бы сравнить по их бесполезности с исследованиями Асшера, Лайтфуда и великого Ньютона по библейской хронологии?

2. Катастрофизм возник ради сохранения участия Бога в создании мира, возник перед лицом очевидной смены творений. Однако мы находим соответствия ему в областях, не имеющих отношения к проблеме акта или актов творения, – скажем, в археологии, в развитии культуры (позиция Томсена). Значит, у него есть и другие, более широкие основания. В чем они заключаются?

3. В 1834 г. Жуанне разделил кремневые орудия древнейших людей на два типа: ранние – с грубой оббивкой, и поздние – полированные. По сути, это было выделение палеолита и неолита. Чего ему не хватало для того, чтобы это разделение было впечатляющим? Почему открывателями палеолита считаются другие люди?

4. Какие уроки относительно современности можно извлечь из хроники упущенных возможностей относительно фактов сосуществования человека с ископаемыми животными?

5. Какие качества подготовили Буше де Перта к его открытию и какие факторы, приведшие к открытию, должны быть отнесены к случайному стечению обстоятельств?

6. Открытие Буше де Перта находится на стыке геологии, палеонтологии, антропологии и археологии. Что в нем связано с каждой из этих наук и что побуждает считать его важным именно для археологии?

1. Открытия Томсена и Буше де Перта почти одновременны. В 1837 г., когда Томсен опубликовал свой " Путеводитель", Буше де Перт начал раскопки в Амьене, а через три года нашел орудие вместе с челюстью мамонта. Есть ли, однако, логическая связь между этими открытиями и в чем она состоит?

2. Периодизация Ларте оперирует фактами палеонтологии и археологии, более того, аргументация ее строится именно на палеонтологических фактах. Почему же она всегда рассматривается в археологическом контексте, в истории археологии?

3. Кого следует считать основоположником археологии палеолита – Жуанне, Пикара, Буше де Перта или Ларте?

4. Если бы Гёте спросили, почему он оценил спор между Кювье и Жоффруа Сент-Илером выше, чем отречение короля Карла Х в революции, что бы он мог ответить? Что бы Вы ответили вместо него?

Литература:

Хронология и борьба за прогресс: Daniel 1950, 1966, 1967, 1975; Энгельс 1953; Bowden 1989; Trigger 1989; Stoczkowski 1993; Stiebing 1993.

Гете и первобытное прошлое: Franz 1949; Neumann 1952; Trunz 1972; Todd 1985.

Хроника упущенных возможностей: Cheynier 1936; Welker 1961: 23; De Laet 1981; Klindt-Jensen 1981: 14 – 19; Van Riper 1993.

Буше де Перт: Boucher de Perthes 1863 – 1868; Darwin 1887; Tieullen 1904; Aufrere 1936, 1940; Hubert 1970; Sackett 1981: 85; Ledieu 1885; Cohen et Hublin 1989; Blancaert 1990; Abramowicz 1992.

Ларте: Lartet 1872; Dupuy 1873; Bregail 1948; Mé roc 1963; Kü hn 1966; Laurent 1993.

Открытие глубины прошого: Evans 1943, 1949; Toulmin and Goodfield 1966; Grayson 1983; Gould 1990; Repcheck 2003.

Иллюстрации:

11.1. Уильям Бакленд (Daniel 1966: 24, fig. 9).

11.2. Чарлз Лайель (Daniel 1966: 24, fig. 10).

11.3. Жак Буше де Перт своего парижского периода жизни (Cohen et Hublin 1989: 57).

11.4. Джон Эванс, Королевское Общество (Daniel 1966: 26, fig. 13).

11.5. Происхождение кельтских монет с бессмысленными изображениями как подражаний из македонских прототипов (сверху: золотой статер Филиппа Македонского) по Джону Эвансу, 1849 (Renfrew and Bahn 1991: 23).

11.6. Эдуард Ларте. Единственный фотопортрет, сделан его сыном Луи (Meroc 1963: фронтиспис).