Эпизод 13

Битва

Красота – странная вещь. Бывает, что она проявляется совершенно неожиданно там, где, кажется, ничего красивого нет и быть не может.

Когда Маруся была совсем маленькой и еще не ходила в школу, она вместе с няней жила месяц в Подмосковье, на даче.

Там Марусе нравилось. Каждый день она открывала для себя что‑ то новое, и это было прикольно. Но самым ярким воспоминанием оказались не соседский кот, гулявший по забору, не ласточки на проводах и даже не пони, на котором каталась Маруся под присмотром няни.

Больше всего девочке запомнилась гроза и старая ива над рекой Пахрой. Дело было так. Они с няней по тропинке, вьющейся над речкой, возвращались с пляжа. Маруся гордо вышагивала впереди, размахивая полотенцем, и думала, что хорошо бы попросить папу купить камеру для подводных съемок.

Замечтавшись, девочка не сразу заметила, как все вокруг примолкло и в воздухе повисла тяжелая духота. Оказалось, что за их спинами из‑ за леса выплыла огромная туча такого темно‑ серого цвета, будто ее в самом деле отлили из свинца.

Налетел сильный ветер, загрохотал гром, но дождя не было. Тучу прошивали ослепительные молнии, ветер все усиливался и на пыльном проселке, ведущем в деревню, начал закручиваться желтоватый смерч. Маруся сильно испугалась, потому что занервничала няня, и девочке передалясь тревога взрослого человека.

Они побежали по тропинке, чтобы успеть до ливня укрыться в доме. И тут молния ударила в старую разлапистую иву, которая росла у самой воды и считалась местной достопримечательностью – якобы под ней сколько‑ то там сотен лет назад отдыхал сам Наполеон.

Дерево вспыхнуло. Ветер раздул огонь, и он охватил всю иву, от корней до кончиков веток. Перед маленькой Марусей предстала удивительная картина – огромный оранжевый факел на фоне черной тучи.

Это было действительно красиво.

Это было страшно.

Это была радость и был ужас.

Множество чувств в тот момент сплелись в Марусиной душе: и восторг, и жалость к гибнущему дереву, и боязнь грозы, и еще что‑ то необъяснимое, не выражаемое в словах, но звенящее в каждой клеточке тела тысячами крохотных колокольчиков.

С тех пор она ни разу не испытывала подобных ощущений.

Ни разу – до сегодняшнего вечера, до появления ёхху.

Зрелище бегущих исполинов завораживало. Они совершали гигантские прыжки, потрясая каменными глыбами, и в желтых кошачьих глазах их горел грозный, боевой огонь.

За несколько секунд ёхху покрыли расстояние, отделявшее их от Маруси и Уфа, окружили путников и замерли, шумно сопя и разувая ноздри.

Их было не так уж и много, человек двадцать пять – тридцать.

Именно – «человек».

Про себя Маруся называла ёхху людьми безо всякой запинки, она накрепко запомнила слова бабы Раи: «Человек не тот, у кого пуп голый и ногти пострижены…»

Девочка с удивлением заметила, что Уф оказался намного ниже своих сородичей. Он едва доставал макушкой до плеч большинства ёхху, а некоторые великаны так и вовсе были выше Уфа на фве головы.

«Да ведь Уф‑ то – подросток! – Сколько ему? Семнадцать лет? Восемнадцать? А они – взрослые мужчины, мужики, вон у некоторых в бородах седина. И шерсть у них темнее, с коричневым отливом».

Предводитель ёхху, самый высокий и плечистый, пропел короткую фразу на своем чудном языке. Уф с поклоном ответил. Он был очень серьезным. Маруся еще ни разу не видела своего друга и спутника таким сосредоточенным, собранным.

Между гигантами начался разговор – словно три десятка огромных котов замяукали басовитыми голосами. Несколько раз Уф показывал на Марусю, называл ее имя. Вожак в ответ упомянул «Ба‑ а‑ аб‑ у‑ у Ра‑ а‑ а‑ ю‑ ю».

Маруся поняла: «Это она позвала ёхху. Старушка знала о морлоках и наемниках. Знала – но не предупредила. Почему?» Ответ нашелся быстро: «Потому что я должна пройти и через это испытание. Чему быть, того не миновать».

Видимо, так считал и пахан морлоков.

– Крап‑ крап‑ крап! – зловеще прокаркал знакомый ворон, и это как будто послужило сигналам для дикарей. Выскочив вперед и потрясая дубиной, пахан завизжал:

– Матуха‑ Луна! Жертва!!

Морлоки подхватили этот клич и всем скопом ринулись в атаку.

Орда дикарей приближалась. В воздухе засвистели стрелы, вскоре к ним прибавились копья и дротики с каменными наконечниками. Пока еще они не долетали до ёхху, вонзаясь в землю на пути морлоков.

– Маруфя! – Уф тронул девочку за руку. – Тфоя стоят за моя спина. Уф… Тфоя не мешать. Хорофо?

– Да, – кивнула Маруся. Она и сама прекрасно понимала, что в предстоящей схватке будет ёхху обузой.

– Матуха‑ Луна! Жертва!! На скачок!! На скачок!! – от воплей морлоков закладывало уши. Сплошной вал из оскаленных ртов, выпученных глаз, раскрашенных, изрисованных рук, ног, немытых тел грозил снести, стереть группку ёхху, раздавить великанов.

За несколько мгновений до схватки Маруся обернулась и посмотрела на автоматчиков. Те стояли на том же месте, где их застиг крик вожака ёхху, и переговаривались. «Они ждут, когда морлоки и сородичи Уфа перебьют друг друга, – девочка нахмурилась. – Надо сказать, пусть напугает их стрельбой из пулемета».

Но осуществить свой замысел она не успела: дикари накатились на вставших полукругом ёхху, как морская волна на прибрежные утесы. Когда враждующие стороны разделяло не больше метра, вожак снежных людей взревел и его маленький отряд слитно метнул каменные глыбы в гущу морлоков.

Дикий визг прокатился по ложбине! Брошенные ёхху камни пробили в рядах дикарей обширные бреши. Гиганты прыгнули вперед, опередив врага в нанесении первого удара.

Битва началась.

Уф, оставленный охранять Марусю, от нетерпения подпрыгивал на месте и пыхтел, потрясая пулеметом. Ему хотелось вместе с сородичами сражаться с ордой морлоков, но молодому ёхху оставалось лишь наблюдать за схваткой со стороны.

Напуганный шумом ворон сорвался с ветки и тяжело полетел прочь. Впрочем, его карканье утонуло в воплях морлоков. Они набросились на ёхху, молотя великанов дубинами, коля копьями и ножами. На каждого из сородичей Ёхху приходилось по нескольку десятков дикарей.

«Все пропало, – с горечью подумала Маруся. – Ёхху не выстоят против такого натиска».

Но оказалось, что она совершенно не представляла, что такое снежные люди в бою. Выждав несколько мгновений, гиганты дали волю своим чудовищным кулакам. Маруся услышала глухие звуки ударов, сопровождаемые многоголосицей ёхху:

– У‑ ух! У‑ ух!! У‑ ух!!

Окровавленные, изломанные, полуживые морлоки полетели в разные стороны, как кегли. Ёхху работали кулаками без устали, прошибая врагам черепа, круша ребра, переламывая руки и ноги. Дубины морлоков ломались под ударами великанов так же легко, как и кости дикарей. Ёхху возвышались над морем врагов, словно дубы над подлеском. Руки их мелькали все быстрее, убыстряя темп, и теперь над ложбиной слитно звучало:

– Ух‑ ух‑ ух‑ ух‑ ух!!

«Победа! – обрадовалась Маруся. – Наша взяла!»

– Ура! – она даже несколько раз хлопнула в ладоши – да так и застыла с разведенными в стороны руками. Застыла, потому что из неприметного овражка, темневшего чуть в стороне, выкатился «засадный полк» морлоков – еще одна орда дикарей, по численности ничуть не уступающая первой.

– Уф, стреляй! – Маруся вцепилась в руку ёхху. – Не дай им подойти близко!

– Моя понимать, – важно кивнул тот, присел на одно колено и передернул затвор. Пулемет загрохотал, щедро осыпав морлоков смертоносным дождем из пуль. И тут же сзади, со стороны забытых Марусей наемников, затрещали автоматы: командир прилетевших на вертолете с морским коньком людей решил, что им пора вступить в бой.

Воздух над головой Маруси наполнился неприятным, пронзительным свистом. По ложбине, перекрещиваясь, зашарили рубиновые лучи лазерных прицелов, хорошо заметные в надвигающихся сумерках.

– Уф, развернись! – закричала Маруся. – Сзади!

Девочка отлично понимала: если автоматчики доберутся до ёхху, великаны не продержатся против современного оружия и несколько минут.

Пока Уф менял позицию, пока перезаряжал ленту, наемники успели подойти достаточно близко. Их было десятка полтора – более чем достаточно, чтобы перестрелять ёхху. На фоне оглушающего грохота пулемета скорострельные автоматы наемников стрекотали практически бесшумно.

Первая же очередь, выпущенная из пулемета, заставила наемников остановиться. Они заметались, стараясь сбить Уфу прицел, а ёхху, широко расставив ноги, от бедра поливал врагов огнем, и веером разлетающиеся гильзы сверкали в последних лучах заходящего солнца.

Девочка снова вспомнила горящую иву на берегу Пахры. Рыжий Уф с пулеметом был еще более величествен, красив и ужасен.

«Может быть, он – последнее, что я вижу в жизни».

Марусе захотелось как‑ то запечатлеть этот момент, сохранить его.

Девочка достала коммуникатор и начала снимать. Она не думала в этот момент о том, кто посмотрит эту запись, в чьи руки она попадет – просто не смогла удержаться. В ней вновь, как тогда, в детстве, зазвенели тысячи колокольчиков и странное чувство – гибельный восторг? – переполнило Марусю, заставив забыть обо всем…

Автоматчики залегли, огрызаясь одиночными выстрелами. Стрелять точно им мешала высокая трава, а подняться для прицельной стрельбы не давал Уф, выпускавший очередь за очередью.

Маруся, продолжая держать в поднятой руке коммуникатор, обернулась и вскрикнула: казавшееся еще минуту назад очевидным преимущество ёхху сошло на нет. Перемолотив половину морлоков, гиганты оказались на открытом пространстве, окруженные телами десятков убитых и раненых дикарей. Вторая орда не повторила ошибок своих одноплеменников. Остановившись в нескольких шагах от ёхху, морлоки принялись издали обстреливать их из луков. Под градом смертоносных стрел и копий великаны дрогнули. Вожак пропел короткое:

– У‑ у‑ а‑ а‑ м! – и гиганты отступили, уходя из зоны обстрела. Они отбежали к скалам и взялись за камни, в изобилии громоздившиеся на склоне. Но теперь сила была уже не на стороне ёхху. Сотням луков они смогли противопоставить меньше десятка рук – многие гиганты оказались ранеными и не могли сражаться. Метко брошенные великанами камни нет‑ нет да и выбивали из рядов дикарей стрелков и копьеметателей, но это практически не отразилось на численности морлоков.

А самое главное – ёхху больше не отделяли орду от Маруси и увлекшегося стрельбой по наемникам Уфа. Послышался визгливый голос чудом выжившего в первой бойне пахана:

– Жертва! Жертва! Матуха‑ Луна!!

– Жертва! Матуха! А‑ а‑ а‑ а! – завопили морлоки. Орда разделилась – около сотни дикарей опустили луки и рванулись в сторону Маруси.

– Опасность! – крикнула она Уфу в самое ухо. Не переставая стрелять, тот повернулся и полоснул очередью по дикарям, за один раз скосив не менее десятка. Наемники тут же воспользовались тем, что мохнатый стрелок отвлекся, и в воздухе опять противно засвистели пули их автоматов.

– «Похоже, скоро все кончится: у Уфа осталась последняя лента…»

Тут в ногу девочке ниже колена точно вонзили раскаленную спицу. Она закричала, упала, обеими руками зажимая рану. Нога горела изнутри, и боль не утихала.

Наоборот, она разгоралась, увеличивалась, ползла вверх, как червь ползет по стволу дерева.

– Ящерка! – Маруся не выкрикнула – выдохнула это слово. Нашарив рукой спасительную фигурку, девочка скрючилась на земле в ожидании блаженного мига, когда ледяная волна потушит адское пламя, пожирающее ногу.

«А вдруг ящерка совсем перестала работать? – мелькнуло в голове. – Вдруг она в тот раз не отказалась лечить Илью, а просто не смогла? Батарейка какая‑ нибудь в ней кончилась?»

Следующее мгновение показалось Марусе самым долгим в жизни. Впившись зубами в жесткий стебель какого‑ то растения, она зажмурилась, представляя, как огромный ледник в грохоте раскалывающихся на части глыб наползает на лесной пожар – и тушит, тушит, тушит его…

Это случилось: волна холода рванулась от ящерки, и Марусю пронзило острой болью. Выгибаясь дугой, она не разжимала зубов, глотая горький травяной сок и молотя свободной рукой по земле…

Мамочка, как больно!

Мамочка…

Пожар в ноге начал стихать. Он еще пару раз попытался вспыхнуть с прежней силой, но ящерка работала. Маруся открыла глаза, села, закатала штанину и увидела, как из крохотной, в общем‑ то, ранки выползла странная блестящая пуля с острыми зубчиками на конце. Она упала на землю, закрутилась вокруг своей оси и тут же зарылась в грунт, как личинка некоего стального насекомого.

«Гадость какая», – Марусю передернуло. Ей вспомнился рассказ отца о международном соглашении, согласно которому с 2017 года категорически запрещалось производить и использовать турбопули. Крохотные по размерам, эти пули даже при попадании в палец могли привести к гибели человека. Разворачиваясь в теле, они начинали двигаться к жизненно важным органам и не останавливались, пока не ввинчивались в сердце.

«Наемники используют запрещенные боеприпасы. Что будет, если они попадут в кого‑ нибудь из ёхху? Если меня ящерка вылечила с трудом, то им она и вовсе не поможет», – со страхом подумала Маруся.

Морлоки приближались. Пулемет выплюнул последнюю очередь и умолк. Уф перехватил оружие за раскаленный ствол, зашипел от боли, но не выпустил из лап свою импровизированную дубину. Он встал над девочкой, оскалив зубы. Ёхху готовился сражаться за Марусю..

Девочка поняла: «Все кончено. Я не дошла. Впрочем, у меня есть шанс сдаться наемникам. Они все‑ таки люди, с ними можно попробовать договориться. Или нельзя?»

Дикари накатились, и Уф пустил в дело ПКМ. Приклад пулемета с мерзким хрустом врезался в тела морлоков, отбрасывая их в разные стороны. Маруся отрешенно считала сраженных врагов: «Седьмой, восьмой, девятый…»

Сообразив, что захватить уготованных матухе‑ Луне с наскока не получилось, дикари, полукольцом окружив ёхху и девочку, остановились, и вперед выбрался пахан.

Переваливаясь на кривых ногах, он с хриплым клекотом протянул руку, и кто‑ то из морлоков вложил в нее большой красный топор. Такие обычно размещаются на пожарных щитах.

– Раз на раз! – завопили вокруг. – Пахан! Мочи!

Уф зарычал, вращая над головой окровавленный пулемет‑ дубину. Маруся слышала, как свистит рассекаемый прикладом воздух. Пахан перехватил топор двумя руками, присел, отчего сделался еще ниже, и мелкими шажками начал приближаться к ёхху.

– Пахан! Жертва! Мочи! – подбадривали своего предводителя морлоки.

– Ушатаю! – с угрозой провыл пахан, занося топор для удара.

– Тфоя умирать, – рявкнул Уф, но не двинулся с места. Маруся, все так же сидевшая на земле, вытерла вспотевшие ладони о ткань комбинезона. Она поняла, что Уф ждет, когда вождь морлоков нападет, чтобы решить исход поединка одним ударом. Но что будет потом?

Дикари просто задавят одинокого ёхху массой.

«Вряд ли они потащат меня в свое логово. Скорее всего, убьют прямо здесь, – промелькнуло в голове девочки. – Не‑ е‑ ет, уж лучше наемники, чем так – умереть под дубинами дикарей!»

Остальные морлоки тем временем загнали ёхху в скалы и не давали им спуститься в ложбину.

Все, помощи ждать было неоткуда и не от кого…

Повернув голову, Маруся увидела автоматчиков, со всех ног бегущих к ней. Они все поняли и теперь старались успеть захватить девочку раньше дикарей. Их оружие молчало. «Боятся попасть в меня? – не поняла Маруся. – Зачем же стреляли до этого? Или сразу не разглядели, кто есть кто? Интересно, Чен с ними? Или сидит в вертолете?»

– Па‑ хан! Па‑ хан! – скандировали морлоки. – Мочи!

– Матуха‑ Луна!! – взвизгнул пахан и кинулся на Уфа, подняв топор. Ёхху махнул пулеметом – раздался страшный треск, и приклад ПКМ разлетелся в щепки. Дикари разразились восторженными воплями, в руках у Уфа остался жалкий обломок пулемета, по сути один только ствол.

– Па‑ хан! Па‑ хан!

– Завалю! – вызверился пахан и бросился в новую атаку. Уф дернулся было отскочить, но за ним сидела Маруся – отступать некуда. Тогда гигант перехватил ствол ПКМ на манер копья, замахнулся…

– Не сиди! Надо идти, – услышала Маруся спокойный, уверенный голос. Мимо прошел какой‑ то человек в длинном сером плаще. Прошел не торопясь.

«У меня начались галлюцинации. Или они и не кончались? Может быть, все это вообще не по‑ настоящему? Мираж, видения, сон, бред? Может быть, я лежу где‑ нибудь в Мертвом лесу у подножия сухого дерева, и мне только кажется, что мы вышли из него, встретили Илью, бабу Раю?»

Пахан, размахивая тяжелым топором, оказался совсем рядом с ёхху. Красное лезвие взлетело для решающего удара.

«Сейчас Уф умрет! Нет, не надо!»

– Па‑ хан! Жертва! Матуха‑ Луна!!

– Да вставай же ты!

– Не надо!

– Па‑ хан!

– Уф‑ ф‑ ф! – выдохнул ёхху и метнул пулеметный ствол за мгновение до того, как топор обрушился на его голову. На лицо Марусе брызнули горячие капли крови – Уф не промахнулся.

Пахан морлоков выронил топор и упал на спину, широко раскинув татуированные руки. Из левой глазницы его торчал ствол пулемета ПКМ. Бросок Уфа оказался такой силы, что ствол пробил череп насквозь.

Дикари растерянно умолкли.

Наемники были уже совсем близко.

Уф медленно нагнулся и подобрал красный топор, готовясь к новой схватке.

Все тот же спокойный голос опять произнес:

– Надо идти.

На небе чистым серебром вспыхнули звезды.

Время остановилось.

Совсем.

– Не смотри туда, – сказал человек в сером плаще. Он, как маленькую, вел Марусю за руку прочь из страшной ложбины, и над головой девочки кружились в темном небе огромные звезды.

Туда – это где сейчас ворочалась темная человеческая масса, где слышались крики и треск автоматов. Туда – это где наемники схватились с морлоками и истребляли друг друга, не помышляя об отступлении.

Почему?

Где Уф?

Куда она идет?

Зачем?

С кем?

Звезды вспыхнули – и погасли.

Холодный ветер ударил в лицо девочке.

– Так нельзя! – крикнула Маруся, остановилась и выдернула руку.

– Прощайся, – прозвучал голос.

Маруся огляделась. Она стояла на каменистом пятачке между скал. Вокруг замерли ёхху. Желтые глаза великанов горели в полумраке. Многие были ранены стрелами и копьями морлоков, но их раны уже успели забинтовать полосками бересты.

Уф подошел к Марусе, виновато улыбаясь. Он положил на землю красный пожарный топор, протянул руку и погладил девочку по щеке.

– Моя уходить. Уф… Моя жить мой народ. Так надо. Уф…

– Нет. Я не смогу без тебя! – Маруся заплакала.

Гигант вздохнул, молча снял шнурок с клыком росомахи, надел Марусе на шею. Вожак ёхху, темной башней высящийся рядом, пропел что‑ то властное и тревожное. Наверное, это был приказ – гиганты зашевелились, задвигались, уходя в неприметный проход между скалами.

– До сфиданья, – Уф поклонился девочке.

– Стой! – Маруся бросилась к нему, обняла, уткнулась лицом в рыжую шерсть. – Мы же еще увидимся, да? Правда, Уф? Ну, правда?

– Наферное, прафда… Уф… Моя идти.

– Подожди! – Маруся сунула руку в нагрудный кармашек «разгрузки», вытащила фигурку кролика, протянула ёхху. – Вот, возьми. На память…

Она не думала в этот момент, что дарит другу чужое, что это предмет Ильи, без которого тому будет плохо. Что‑ то подсказало Марусе: так надо, так правильно.

– Мару‑ уфя, – вздохнул Уф, повертел в пальцах фигурку. – Моя помнить Маруфя. Фсегда. Уф… Не хорофо. Не нрафится!

Резко повернувшись, гигант быстро исчез между камней – последним из ёхху.