Р. Киплинг 1 страница

Жить в любви,

любовью жить,

мелочей не замечая.

(..ложечка в стакане чая

с сахаринками кружИт…)

Жизни чай,

любви глоток -

чаепития стихия.

Пожелания благие.

Сожаления -

потом.

Ожидая новых встреч,

боль с надеждой совмещаю.

Самого себя прощая,

теплоты не уберечь.

Чувств былых не удержать?

Жизнь мечтою не заполнить?

Было б что с годами вспомнить,

и… в стакане помешать.

*****

Время быстро.

Время - выстрел!

Время - в темя,

в уши, в грудь!

Время - твёрдость обелиска.

Время - память.

Время - путь.

Время - бремя.

Время - искра.

Время - метр и верста,

и... короткая записка

на обрывочке листа…

Время для птенцовых писков.

Время для сиротских слёз.

Время ныне;

время присно,

шире жеста,

дальше звёзд.

*****

Мне в августе всё бесконечно - печально:

и эта гряда облаков,

и вечер, наполненный светом прощанья

Анютиных глазок - зрачков.

О, как это душно -

не вылиться в слёзы,

а всё это в горле сдержать…

И будут ещё уходящие грозы

зарницами в сердце дрожать.

ДВА ВОКЗАЛА

Электричка двери стиснет.

Свистнет, тронувшись, разок.

Я тебя, вокзал Балтийский,

оставляю на часок.

Много времени не надо.

Скоро Гатчина. И вот,

снова он, Балтийский, рядом.

Но совсем уже - не тот.

Два вокзала, два вокзала.

Даже с именем одним.

Их столетие связало.

Долголетие, храни.

Жаль, нельзя им повстречаться,

обменяться парой слов.

Но приветы будут мчаться -

вереницей поездов.

Электричка вверх поднимет

пять стальных, упругих дуг...

И меня в объятья примет

очень скоро, Петербург.

И, пока в холодных залах

пассажиров прожуёт, -

спросит, чтобы рассказал я,

как там гатчинский живёт?

*****

Виток к витку,

спираль веков туга.

А ум,

не напрягаясь, мыслить хочет.

(Кленовых листьев медная фольга

от заморозков делается звонче.)

Напрасно мир на частности делю,

крою детали из добротной ткани.

(А дождь

еще успеет к октябрю

пластинки листьев тонко отчеканить.)

Листок к листку так сильно прилегал,

что между и мгновенье не проскочит!

И плющилась кленовая фольга

меж молотом

и наковальней ночи!

*****

Дело не в весне или зиме,

даже не в морозе и дожде.

Лето начинается во мне.

И туман сомнений поредел.

Жизнь моя, сознанью - не предел.

Песни петь, ещё достанет сил.

Вот и дождь меня, по доброте,

не обрызгав, к дому пропустил.

В ЧИСТЫЙ ЧЕТВЕРГ

Как много слов,

чтоб выразить любовь.

И мало их,

чтобы любовь разрушить.

А ненависть,

бывает, и без слов -

приходит, останавливает, душит...

И я был смерчем огненным объят.

Клубился дым,

гарь облаком висела.

Пусть страсти в вас однажды закипят.

Но лишь бы пена илом не осела.

Люби жену, родителей, детей.

И понимай, что всё даётся свыше.

И подойди к последней из смертей

с любовью к тем,

кто ненавистью дышит.

*****

Туманы гонит осень

опять пастись в луга.

Кобыла-ночь уносит

луну в своих зубах.

Над изгородью леса,

у Млечного пути -

щербатое железо

закушенных удил!

*****

Вы же помните Бога,

вы же верите в счастье:

от рассветного неба -

до великого смысла.

Даже там, где Он не был,

вспоминайте в ненастья

вкус домашнего хлеба

и рождения числа.

Если там, где Он не был,

обитают сомненья,

то, приветствуйте утро

в пробужденье ином.

А великая мудрость -

это самосравненья,

это все измеренья

в откровенье одном.

Это всё-таки трудно.

Вы же, - верите в Бога.

Это способ, прощаться,

улетать от Земли.

И назад возвращаться,

и вставать на колени, -

вы же ангел вселенной

в первозданной пыли.

Это всё-таки счастье,

если - труд и дорога.

И добавив в причастье

волны белой сирени,

поминайте в ненастье,

вы же верите в Бога, -

даже там, где Он не был,

есть дворцы и свирели.

Розовое

Кусты усыпаны цветами.

Их красота - вопрос решённый.

Я становлюсь сентиментальным,

той красотой заворожённый…

На вид, нежны и беззащитны.

На самом деле - непокорны.

У роз оружие - шипы их.

Не затевайте с ними ссоры.

Не нужно их слагать в букеты.

Они в отдельности красивы.

Спой каждой розе по куплету.

С одною в паре повальсируй…

Росы слезинка по бутону,

как по щеке твоей стекает.

Не бойся, я тебя не трону,

а одарю тебя стихами.

Одна из роз не отцветает.

Мне на неё не наглядеться.

Ты слышишь, я тебе читаю

стихи, подсказанные сердцем.

Романс

Не подпишусь под тем внизу,

но на ушко мне шепчет ветер,

что ночь в сентябрьском лесу

чернее всех ночей на свете.

Представлю:

тьма хоть глаз коли,

откроешь ли, закроешь веки.

Ступи полшага от любви

и не найдёшь её

вовеки.

На ощупь, падая, ползком,

колени, руки обдирая,

взглянуть ещё одним глазком

на ту,

которую теряю.

Потом метаться буду

зря.

А возвращаться стыдно.

Поздно.

Подсветят небо сентября

любовь жалеющие звёзды.

И будет горькую слезу

сушить во мне насмешник-ветер

в ночном сентябрьском лесу,

чернее всех лесов на свете.

*****

Не привыкну к взлётам и паденьям.

Поднимаюсь.

Снова вижу дно…

Нелегко взобраться по ступеням,

выглянуть в чердачное окно

и понять,

что небо стало ближе,

и ещё обширнее земля.

Мне б достичь такой высокой крыши,

над которой -

истины парят.

Не страшит возможный час расплаты,

за неверно заданный вопрос.

Вдрызг разбиться,

но о снегопады!

По канату молнии - до гроз!

Лопнет звонко в мире безвоздушном

голубой и тонкостенный шар…

Мне успеть осмыслить

очень нужно

истину

с названием - душа,

истину

с названием - нетленность

и,

когда комета ткнёт в ребро,

мне б успеть постичь в конце вселенной

истину

с названием - добро.

Лопнет звонко в теле селезёнка…

Но, какая разница, скажи:

лучше быть частицей в мире тонком

или оболочкой для души?..

*****

Как испросить тебя,

меня простить?

Поверишь ты,

я на колени встану!

Обидное обидою мостить, -

навечно непрощённым я останусь.

За что тебя словами исхлестал?

Спроси.

И сам, наверное, не знаю.

Как водки ковш,

не морщась, опростал.

И вот теперь -

с похмелья умираю!

И пьян - дурак.

И трезвый не умён,

когда порой нахлынет раздраженье.

Доныне, с незапамятных времен,

поганый нрав подобен - изверженью!

Мне б так любить неистово,

как лгу,

и так беречь,

как я крушу, ломаю.

А ничего поделать не могу,

хотя умом, до капли, понимаю.

*****

Я не помню, как это вышло.

И теперь иногда случается:

всё во мне запоёт, чуть слышно, -

слово в музыку превращается.

Рвётся, надо же,

поля мало ей,

неба алого и парения,

песне - слушателя бывалого

не хватает для настроения.

Но молчу. Очень явь болезненна.

Льстит нечистая.

Я немею.

Мне никто не сказал, что поэзия

защищать себя не умеет.

Не умеет просить и кланяться.

От похвал и посулов не млеет.

Все уйдут. А она останется

потому, что друзей не имеет.

Двор безлюдный не кажется бездною.

Не ропщу, не ищу приятелей.

Мне никто не сказал, что поэзия

непонятна для обывателя.

И, наученный горьким опытом,

избегаю собраний пышных.

Я недавно узнал, что шёпотом

сердца спетое,

лучше слышится.

НЕЗАБУДКА

Не к молитве меня позовут-ка,

да не колокол звоном взовьёт, -

голубая моя незабудка

издалёка

опять позовёт.

И не толикой малой рассудка

а душой

ухожу на виток…

И пою о тебе,

незабудка -

драгоценный для сердца цветок.

Выходя на простор первопутка,

или ноги в метаниях сбив,

вспоминаю тебя,

незабудка,

между прочих,

цветущих,

других.

*****

И нужно ли теперь о прошлом плакаться,

когда зима читается кругом,

и вишни звёзд на землю смотрят ласково,

и лишних слёз не будет о таком,

что внёс ноябрь в поля свои подпалины,

и ветрам их зализывать, как псам.

Ожжёт мороз, и станет свет хрустальнее

моим глазам.

*****

-Зима ушла.

Ты веришь? -

-Неужели!? -

Снег отступает.

Право, хорошо.

И воротник у валуна на шее

распахнут потому,

что март пришёл.

На островках травы пожухлой

ели.

Так обтрепало снежные меха.

И щёки камня чуть порозовели

под серою щетиной изо мха.

*****

И через пелену заката,

где солнца отблеск дотлевает,

приходит к лежбищу сохатый,

рогами небо задевая.

Июльский запах льётся острый,

чуть колыхнёт его движеньем.

Ещё плывут над зверем сосны.

А он прилёг в изнеможенье.

А свет над лесом и над лугом

проходит солнечною дрожью.

И лось поводит чутким ухом,

как будто это слышать может.

*****

Как много слов,

чтоб выразить любовь.

Всего одним

могу любовь разрушить.

А ненависть

бывает и без слов:

приходит, останавливает, душит...

И я был смерчем огненным объят.

Клубился дым,

гарь облаком висела.

Пусть страсти в вас однажды закипят.

Но лишь бы пена в душу не осела.

Люби жену, родителей, детей.

И понимай, что всё даётся свыше.

И подойди к последней из смертей

с любовью к тем,

кто ненавистью дышит.

*****

Как с неба музыка текла,

не утолясь своим пределом…

Её тревожная игла

моё подкожное задела!

И от затылочной кости

вниз чуть покалывало таянье-

в желанья пору - прорасти

насквозь проникнутыми тайнами!

Торжественная слов игра,

перекликание с божественным.

Беги, хрустальная игла,

по веренице звёзд Рождественских,

по всем невериям моим -

до пика самой зримой кручи…

Лучи свои зачем таим

от самых искренних созвучий?

*****

Снег обычно белый-белый,

хоть на свет его гляди.

И окрест заиндевелым

в белом воздухе гудит.

А сегодня, днём воскресным

под углом смотри любым,

отливает всё чудесным

чистым светом голубым.

И под вечер тихий зимний

между сумеречных век

превратиться в тёмно-синий,

необычный этот снег.

Пусть врасплох зима застала

сутки вьюгами звеня.

Преломился свет в кристаллах

и восходит до меня.

*****

Ощущая себя в божественном,

умываешься из источника.

Вижу свет.

Удивляться хочется,

для меня он -

семью блаженствами!

Для меня он такими счастьями,

как в полях послегрозных радуги…

Освещаюсь своим участием,

что беру я рассветы на руки.

Наполняюсь такими свойствами,

будто счастье уже безмерное.

И несу я своё спокойствие,

как божественный свет

наверное.

*****

А может, исповедь, - делиться,

по синусоидам сердец

куда ещё душе продлиться

над атомарной пылью герц,

нейронами интимных нитей

рисунки вечного сличать,

раскрыв другим свою обитель

звездой сердечной - излучать…

ДВЕНАДЦАТЬ СТРОК РАССВЕТА

Приливы плотного сознанья

в изгибы розовых лагун…

Любовь, как меру осязанья

в атоллах веры берегу.

На расстояниях наитья

из капилляров бытия

способен гнёзда рая вить я,

соломки света золотя.

И как венец моей природы,

из самой трепетной глуши

взирает птенчик желторотый,

согретый солнышком души.

*****

День, просто добр,

без объяснений.

И так же щедр на чудеса.

Вдохну, глотну его веселий

бодрящим снадобьем от сна!

Туман затеял в поле - прятки...

Стекло в окне бодает жук...

И я, как в детстве, без оглядки,

в сплошное счастье выхожу!

*****

В малиновый вечер - жасминовый чай.

И больше прикусывать нечем.

Две стороны света - любовь и печаль,

одна от другой недалече.

Весы состояний зимы и весны,

качание плавное длится.

И тоненькой стрелкой далёкой сосны

опять горизонту делиться.

Скользни по чешуйкам оранжевым вверх,

растаяв над колкою хвоей…

И пусть опаляется облачный мех

в малиновый час непокоя.

ЕЩЁ

День похож на хрустальный рояль

на торжественной сцене.

Вот и свечи зелёные рощ,

что вокруг зажжены.

Очень тонкой тесьмой облаков оторочены тени.

И колышется лёгкой материей

шёлк тишины.

В светлый рай позовут за собой золочёные звуки.

Птицы выпишут ноток флажки в голубых небесах.

Будет песня парить.

И ещё грубоватые руки

соберут землянику рассвета в далёких лесах.

Там, где я не бывал, вы однажды

спросонку бродили,

оставляя свои пробужденья -

следами во мху

и ещё расплетали венки бесконечные

лилий

на холодных прудах,

где туманная тишь - наверху.

Ключ глубин ледяных отворяет движение влаге

в узловатых и цепких,

таких непокорных корнях…

Буду я путешествовать долго по белой бумаге,

чтоб выискивать звуки о всех

непрослушанных днях.

Я не помню, где вечная даль,

где прощённые души

обитают сейчас,

обретя абсолютный покой.

Может, Бах и Шопен

захотели со мною дослушать

тот напев, тот родник, тот рассвет -

бесконечной строкой.

*****

Ещё немного песен обо всём.

Ещё немного чувственности бликов,

где кустики со зрелой голубикой

и крылышки прозрачные «сластён».

Мир перепончат, собранный из сот,

медовым ароматом - в веер пышный.

Здесь каждый звук рождения прослышан,

да будет, с послежизненных высот.

Уподобляюсь синему глазку,

над лепестками проношусь в парении,

я - мотылёк в чудесном окрылении,

и прикасаюсь к каждому листку.

Крыло-плещу полянам земляник,

захваченный таким знакомым ритмом,

и бахроме вечерних маргариток -

мелодиям, в которые проник.

*****

Край чистых тайн в потёках бирюзы,

дождей, с времён лазоревых не шедших.

Здесь тишина уменьшена в разы

мембранами деревьев пожелтевших.

На что способен видимый металл?

Названивать заутренние - в иней,

из каждой капли созданный кристалл

чтоб не терял своих изящных линий

и всё таило, обращая в сон

замедленность движения природы,

и солнца склон, и тихий перезвон -

во все незатихающие годы.

*****

Цензура совести своей,

а не сторонней,

тональность памяти -

звенящего ручья.

Пусть с берегов в неё

природа кроны клонит.

Но не клонилась бы мелодия

ни чья.

Не утомилась мысль,

душа не утолилась,

растеньем чувствовать - на ощупь

и на слух.

Не отдавать себя течениям, на милость.

Но быть свечением

пространственных излук.

*****

Слово - бред. И слово - смысл.

Слово - образ. Слово - символ.

Не ищи ответов быстрых,

мудрость невообразима.

Не одним отдельным словом,

новым словосочетаньем:

просыпаюсь, моюсь - солнцем.

И люблю... ромашки... тайно.

Только раньше было сердце.

Только прежде - чувство было.

Звуки мудрости, по герцу,

слогом в слово привносило.

На чужое не пеняю,

а в себе ищу промашки.

Взгляды, речь, судьбу - меняю!

Но храню в душе ромашки.

Красота неотразима,

и добро несовершенно.

Я шагами мерил зимы.

Мне метель в лицо - блаженство.

Я дождусь весну. И снова

в мудрости необозримой

соберу строку по слову,

как ромашки для любимой.

*****

То лепесток,

то лепет строк...

Ещё не то душа скрывает.

Здесь пламя памятных костров

ветрами новых тем

срывает!

Я говорю:

«Не догорю,

не стану тлеть,

лететь золою.

А лягу в нежную зарю,

положенную к изголовью».

Я не спешу, когда пишу.

Окно наитья обнаружу,

и над увиденным кружу,

по лепестку бросая в душу.

*****

В моменты жизни Бог даёт нам знаки.

Всё неспроста, имеет тайный смысл.

Случайные лишь встречи на бумаге,

где собираем, что разбито вдрызг.

Пусть разум пообщается с душою,

чуть ниже сердца, на ладонь, вот тут... -

увидят что-то в будущем большое

и в пятницу во сне передадут.

*****

Каких мы созвездий,

каких мы кровей?

Опять выбираем нужду и болезни,

возносим на троны своих королей,

и в войны за них бесконечные лезем.

Каких мы созвездий,

каких мы плеяд?

Классических драм

и космических судеб, -

страстей выпиваем панический яд,

надеясь,

что всё же,

прощение будет.

И прахом на глинистой почве горя,

в «себя» заигравшись,

на время ослепли,

что в алый цветок превратилась заря

из света любви

на кармическом пепле.

КРАСОТА ПРОСТОТЫ

Так весною сады,

где так птицам поётся,

и леса, и поля, и разливы воды…

Красота простоты

нам однажды даётся.

И играют тона,

и звучат все лады.

Зажелтеют листы

из симфонии – Осень.

И, единственный звук у берёз подхватив,

завибрирует сердце, и песни запросит,

и услышишь природы великий мотив.

И откроется всё.

В продолжении мига

для разрозненных мыслей найдутся мосты.

Прозвучит эта песнь,

иль напишется книга…

Красота простоты.

Красота простоты.

СОЛНЕЧНАЯ НОСТАЛЬГИЯ

Услышишь меня от морозного стона,

как стужа скитается, в деревах маясь…

Почувствуешь голос вечернего звона,

он тоже подробно, в тебя прорастает…

А ты просыпаешься в белой постели.

Декабрь тебе свежие простыни гладит.

И*- Доброе утро! - святят свиристели

уже на пергаментах снежных грамматик.

Ладонями в стороны косы откинешь,

потом улыбнёшься вокруг - златооко!..

И лучиком тронуть меня не преминешь,

когда чуть поправишь свой солнечный локон

ВАЛЬС ВСЕХ СНЕЖИНОК

Стихи поются, речь рифмуется.

Как славно, бытом пренебречь!

И слышать на пустынной улице

морозца - колокольца вече.

А снег вчера сцеплялся, падая

попарно, в вальсе Всех Снежинок...

И забавлялся этим ладом я -

соединеньем Совершинок.

Шестиконечности вращалися

в полётный ритм, в двенадцать линий...

Опять с Поэзией общаюсь я

в морозец - колоколец зимний.

В КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ

Какое-то время побуду

у ветреной кромки залива,

встречая спокойное утро,

где только творится молитва…

Дрожа в приграничии чувства,

на самой окраине ногтя,

возможно свеченье учуять

в рассветной единственной ноте.

В вершинах движения истин,

ничуть осознаньем не тронув,

лишь тонкий душевного - листик

зари обвивает корону.

И как это кажется ново

позывами - петь, не испито,

у краешка первого слова,

где только таится молитва…

СВИТОК

Чем не летопись - строфы сугроба,

резким таяньем в буквицу слито,

плотно сказано, даже сурово

и закручено вихрями в свиток.

Подойду, разверну, прочитаю.

И задумаюсь - зрением в космос…

И растаю, когда за - меч - таю

беспросветную глупость и косность.

*****

Полифоничности полутона…

Струится ткань тончайшая из звуков…

Строка за ней, почти что, не видна,

и ощутима только чутким ухом

на грани ультра, инфро - мышь вспорхнёт

летучая, ведомая наитием,

так и поэт, он только пропоёт,

касаясь лишь свеченья над событием…

Какая тишь безвременья души -

основою у образа творения.

Поспешного в себе не соверши,

и изойдёшь - порой благодарения!

В мир источая, тверди истончив,

и возлюбив, всех не смиренных прочих,

так никого - любить - не научив,

оставишь здесь отгаданный источник…

ОТ СЛОВА К СЛОВУ

Везде, где Слово прорастает

по трещинке, как новый нерв,

строка в соцветьях заблистает,

вокруг столетья обогрев!

Но как его, вот это семя

взлелеять бережно в себе?

Ухаживать сомнений землю

в обездороженной судьбе.

Когда одна тропинка - к зову -

родиться, или умереть…

Так и идти от Слова к Слову,

чтоб хоть кого-то обогреть.

*****

Минуты призрачны иные

в образовании слезы...

А, есть ещё и кровяные -

живые вечности часы.

На жизнь одну объёма хватит.

Но, если вырваться из сна!

И брызнуть чувством восприятья

туда, где вечная Весна!

Где все влюбляются внезапно,

больные, сирые, ничьи…

Озвучены цвета и запах,

текут клепсидр земных ручьи!

И в памяти единоверца

найдётся много тёплых слов,

как в поднебесии для сердца

часов, дарующих - Любовь.

ЗИМЕ

Так в чём же дело?

Пригласи

меня в торжественную вьюгу,

букет снежинок принеси

и ими выстели округу.

Плесни морозное в бокал,

пускай стекло прохватит иней,

на обозримое - пока -

узоры живописи зимней.

От откровений Рождества

до мига Встретенья рассвета,

где я в завьюженных местах

смогу побыть твоим поэтом.

Твоим возлюблённым, на вдох,

влюблённым мальчиком -

до дрожи…

И нам прочувствованный Бог

построит храм в снегах,

быть может.

*****

Только-только тронулась листва,

желтизна по просеке мелькнула.

Осень, эта старая лиса,

и мои места не обманула.

Обмахнула прошлое хвостом,

пробежав, никто и не заметил, -

стронулось и небом, и листом

к измененью всё на белом свете.

В ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ЧАС

Так что же мне вызнать в далёком звучанье октав,

где радужить сызнова в полночь торопится свет?

Я слушаю истово, зреньем к эфиру припав,

как арфы и рифмы колышутся в терпкой листве.

Пустынь богомольная, к сердцу поэта пристынь,

наивную музыку слога терпеть не устань.

Вливая энергию нежности в эти персты,

возможно из нитей свечения скручивать скань.

Узоры звучаний - энергией чистых начал,

мелодией Света на мне оставляйте печать.

Я слушаю чувственно этот торжественный час,

где только Поэзия может отныне звучать.

Я ВЫХОЖУ НАВСТРЕЧУ

Мне говорили, что стихи - хрустальны,

звенят колоколами на обрыве...

Но вот они для божьего остались -

дыханием моим в одном порыве.

И там, где Слово поля прикоснулось,

оттаяло чуть-чуть земное тело,

и травка изумрудная блеснула,

и птица гнездоваться прилетела.

Все жаворонки, зореньки и осы

звучат по мне, напитывая дрожью...

Я выхожу на встречу с утром росным,

чтоб ощутить вполне кристальность Божью!

ДЫХАНИЕ

Что же вы так

выдыхаете робко из кружева

нового дня по-весеннему песню воздушную,

слова-огня, позитивного слога поветрие,

снова меня удивляет стиха геометрия…

Смыслы тихИ, так бумага сугробная шорохом,

буквам податлива, голосу каждого шёпота…

медленно тает стихийная вязь вдохновенная…

новая тайна растёт - тишина непременная

нежной секунды в чарующем цвете и веянье

мая сирени и зрения в каждом мгновении…

звуки растут, расширяется сфера искания

ритмов дуги, достигающей пика сверкания…

лика черты предрассветного чистого бдения -

лигой мечты - куполов пелены золочения…

Это не ты, а строка пробивается - выслогом -

жизни река - от движения вдоха до выдоха…

*****

Будет облако висеть у порога

белым творогом с холодной росиной.

Как до таянья осталось немного,

и январская душа заслезила.

Показалось мне, что всё понарошку,

и вот-вот морозец за ухо схватит…

Но темнеют дни сугробьих подвздошин

под ветвями тополиных распятий.

И краснеет только острая верба,

к ней и талое потом не пристынет.

Знать, сильна её тончайшая вера,