Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






ГЛАВА 2. По благословению схиигумена отца Илия






РУССКИЙ КРЕСТ

По благословению схиигумена отца Илия

В минувший трагический век Господь дал народу нашему тяжкое испытание. Из него вынесли веру даже те, кто от рождения о ней не слыхивал ни от родителей, ни от дедов своих.

Жажда чистоты душевной побуждает молодежь искать веры в Бога, а старшее поколение, на памяти которого все ужасы безверия, и убеждать не надо.

Эта дорога поисков силы и смысла жизни изложена в замечательной поэме " Русский Крест", написанной светлым и певучим языком. И не следует рассматривать эту поэму, как историю жизни русской деревни.

Это жизнь всех нас, погибающих в безверии, и из руин возрождающихся. Нет, мы не можем умереть - мы такой народ - русский, те, кто живет на этой чудесной земле.

 

Поставьте памятник деревне на Красной площади в Москве, там будут старые деревья, там будут яблоки в траве. И покосившаяся хата с крыльцом, рассыпавшимся в прах, и мать убитого солдата с позорной пенсией в руках. И два горшка на частоколе, и пядь невспаханной земли, как символ брошенного поля, давно лежащего в пыли. И пусть поет в тоске от боли непротрезвевший гармонист о непонятной «русской доле» под тихий плач и ветра свист. Пусть рядом робко встанут дети, что в деревнях еще растут, наследство их на белом свете — все тот же черный, рабский труд. Присядут бабы на скамейку, и все в них будет как всегда — и сапоги, и телогрейки, и взгляд потухший... в никуда. Поставьте памятник деревне, чтоб показать хотя бы раз то, как покорно, как безгневно деревня ждет свой смертный час. Ломали кости, рвали жилы, но ни протестов, ни борьбы, одно лишь «Господи помилуй!» и вера в праведность судьбы.

ГЛАВА 1

1.

Ровно в полночь, торопливо петухи прервали спор, и изломанная ива перестала бить забор. Лунный свет во тьме рассеян, тишина окрест звенит, спит земля, и вместе с нею спит село Петровский Скит. Что налево, что направо — ни души, ни огонька, лишь в тумане, как отрава, льется вкрадчиво река, лишь мышиное гулянье соберется у ворот, да невнятное мерцанье вдоль по кладбищу пройдет. Под покровом тихой ночи тени бродят без следа и недоброе пророчат, Будто ждет людей беда. Что вы, тени, расходились? Не пугайте кратких снов — эти люди утомились и от бед и от трудов.

2.

Местный сторож, однорукий инвалид Иван Росток, протрезвился и от скуки кисло смотрит на восток. Не спеша дымит махоркой, сам себе бубнит под нос о крестьянской доле горькой про судьбу и про колхоз. Что он видел в этой доле за полета ушедших лет, кроме пыли, кроме поля, да картошки на обед? Кроме плуга и навоза — воровство и беспредел председателей колхоза, вот и весь его удел. Что мечталось — не случилось, что хотелось — не сбылось, что имелось — погубилось, пролетело, пронеслось. И какою-то беспутной жизнь представилась ему — неспокойно, неуютно и на сердце, и в дому... «Сын» потрепанной фуфайки, «брат» изношенных сапог, жил открыто, без утайки, но без водки жить не смог. Все отдаст из-за сивухи, все сменяет на стакан бывший пахарь, бывший ухарь, ныне спившийся Иван.

3.

За лесами, робко-робко обозначился восход, словно узенькая тропка, по которой день пройдет. Разольется день с востока, как из крынки молоко, и от этого потока станет просто и легко. И когда пастух крикливый уведет в луга коров — встань, мужик, и будь счастливый, все забудь и будь здоров! А пока что, среди ночи, повздыхавши обо всем, сник Иван, зажмурив очи, и на миг забылся сном. И на миг он стал спокоен, и увидел он во сне, как летел Великий Воин на невиданном коне. Оставляя за плечами семицветную дугу, он лучами, как мечами, бил по страшному врагу. В жуткой схватке все смешалось и исчезло, как пришло, только радуга осталась да родимое село. К удивленью, вслед за этим появились у окна дом покинувшие дети и покойница жена. Хохоча, на лавку сели, как немало лет назад, как когда-то в самом деле всей семьей сидели в ряд. Хоть Иван, без них негретый, хоть Иван без них зачах, дочки — ладно, дочки — где-то при мужьях и при харчах. Хоть ему с одной рукою даже ужин не сварить, значит, так тому и быть. Но жена! Свиданья с нею долго ждал Иван Росток — эти руки, эту шею, этот выцветший платок он лелеял от забвенья в изболевшейся душе, чтобы вымолить прощенье, запоздалое уже... Было ль, нет? Исчезли разом воин, дочки и жена, отогнав виденья сна, о себе напомнил разум. Что? Куда? К чему конкретно применить свой вещий сон? Для Ивана — безответно, не силен в разгадках он.

4.

От восхода до заката сам не свой ходил Росток, будто слышал зов куда-то, а куда — понять не смог. Выпил меру самогона — ни в какую не берет, не берет и нет резона заливать его в живот. С кем тоскою поделиться, получить в ответ совет? Много лиц, но только - лица, пониманья в лицах нет. У людей одни заботы — чтобы вовремя вспахать, чтоб колхозные работы со своими совмещать. Посевная, косовица, жатва — круглый год страда, и нельзя остановиться, льется время как вода.

ГЛАВА 2

1.

Льется время... Век двадцатый отплясался на стране, и стоят все те же хаты, поредевшие вдвойне. В хатах тихо меркнут люди, обнищавшие втройне, и не знают, что же будет в их деревне, в их стране. Войны, ссылки, труд дешевый, принужденья и обман - как тяжелые оковы, крепко спутали крестьян. Ни вздохнуть, ни просветлиться, на Москву — тяжелый взгляд, словно враг засел в столице и ничтожит все подряд... Но страшней, чем пораженье, хуже хаоса в стране — злое, тихое вторженье в душу русскую извне. Постепенно, год от года, все подлее и сильней заражение народа грязью новых смутных дней!

2.

Кто их звал? Газеты звали, и теперь уж треть села тех, кто долго разъезжали в тщетных поисках угла. Поначалу осмотрелись, получили «стол и дом», и — понравилось, пригрелись, но не стали жить трудом. Словно мусор в полноводье, их несло, и принесло, - непонятное «безродье» в наше русское село. Ничего им здесь не свято - ни родных тебе могил, ни сестры тебе, ни брата, и живи, как раньше жил. Раньше пил — и здесь не бросишь, где-то крал — кради опять! Что ты вспашешь? Что накосишь? Не приучен ты пахать! Как-то быстро и беспечно мой народ к тебе привык, и к твоим похмельям вечным, и к повадкам, и язык твой блатной не режет слуха, и тебе же продает полунищая старуха самогон — и тем живет. Но никто не ужаснется и руками не всплеснет, и безумью поддается всеми брошенный народ. Никого не удивляет то, что даже бабы сплошь по неделям запивают, унося последний грош— В плодородные угодья заселяется сорняк. Тихо делает «безродье» то, чего не может враг.

3.

Сколько ж это будет длиться - молодой, в расцвете лет, не нашел опохмелиться и покинул белый свет? И при всем честном народе в борозду, к земле упал. Был ты весел, всем угоден... Но ушел... Сгорел... Пропал. А вослед тебе, без счета, души новые летят... Что потом, в конце полета? Что там? Рай? Иль снова ад? Неприкаянные дети, без тепла и без царя, вы помыкались на свете и ушли. За так. Зазря. Без креста, без покаянья, и кому теперь нужны ваши мысли и страданья, ваши слезы, ваши сны? Слез Россия не считает — все века в слезах живет... Но уже заметно тает несгибаемый народ.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.006 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал