Понедельник, 14 февраля 1944 г.

Дорогая Китти!

С субботы многое изменилось. У меня по-прежнему полно несбыточных

желаний, но небольшая, совсем крошечная часть их исполнена.

В воскресенье утром я заметила (и не буду скрывать: к моей немалой

радости), что Петер непрестанно на меня смотрит. Совсем иначе, чем раньше,

не знаю, не могу объяснить, но мне вдруг показалось, что он вовсе не влюблен

в Марго, в чем я всегда была убеждена. Я почти весь день старалась смотреть

на него как можно реже, но если я это все же делала, меня охватывало такое

замечательное чувство, какое испытываешь лишь в редкие мгновения.

В воскресенье вечером все, кроме меня и Пима, слушали радиопередачу

" Бессмертная музыка немецких мастеров". Дюссель постоянно менял волны, что

всех ужасно раздражало. Спустя полчаса Петер уже не мог сдерживаться и

попросил Дюсселя прекратить это. Тот ответил надменно: " Не надо мне

указывать! " Петер рассердился и продолжал настаивать на своем. Господин Ван

Даан поддержал его, и Дюссель вынужден был уступить. Вот и все.

Случай, казалось бы, пустяковый, но Петер был, по-видимому, задет не на

шутку. Во всяком случае, сегодня утром, когда я что-то искала в книжном

шкафу на чердаке, он подошел ко мне и стал рассказывать обо всем, что

случилось. Я еще ничего не знала, поэтому оказалась благодарным слушателем,

и Петер разговорился.

" Видишь ли, -- сказал он, -- я не так часто вступаю в спор, поскольку

знаю, что все равно не найду нужных слов. Я начинаю запинаться, краснею,

говорю вовсе не то, что хотел, и запутываюсь окончательно. Так было и вчера:

я знал, что хочу сказать, но растерялся, сбился, и это было ужасно. В

прошлом у меня была плохая привычка: если я на кого-то злился, то пускал в

ход кулаки вместо слов. Но так далеко не уйдешь. Вот ты говоришь людям то,

что о них думаешь, потому я восхищаюсь тобой. Ты нисколько не смущаешься".

" Ты ошибаешься, -- ответила я, -- я тоже часто высказываю не то, что

собиралась, к тому же, говорю слишком много и долго. Так что твои проблемы

мне знакомы! "

" Может быть, но твое смущение никому не бросается в глаза, а ведь это

очень важно. Ты не краснеешь и всегда выглядишь уверенно".

Я про себя посмеялась над этими словами, но внешне оставалась

серьезной, так как боялась сбить Петера и потерять его доверие. Я уселась на

пол, обхватила колени руками и смотрела ему прямо в глаза.

Я очень рада, что не единственная в доме, у кого случаются припадки

злости и раздражения. У Петера явно свалился груз с души, когда он выразил

мне свое отношение к Дюсселю, не стесняясь самых крепких выражений и не

опасаясь, разумеется, что я на него донесу. И мне было хорошо с ним: я

почувствовала понимание с его стороны, что до сих пор испытывала только с

подругами.

Анна