Ч-что? – только и смогла переспросить Лена.

«Так вот, что она имела в виду, когда говорила, что у нее было с Александром только разок! – мучительно размышлял Стас, бредя к Молчацкому с лазерным диском в руке. В медпункте того уже не оказалось. Мама Лены и Вани сказала, что после укола он пошел к студентам, и Стас, вздохнув, покорно пошел туда.

Никогда еще дорога от дома до бывшего пруда дорога не казалась ему такой долгой. Казалось, что ноги просто идут в обратном направлении.

Но мысли упрямо бежали вперед.

- «До чего же все глупо, бессмысленно и… невозвратно! И родителям уже позвонил… – вспомнив о вчерашнем звонке, с сокрушением покачал головой он. - И не того жаль, что позвонил, а их жалко. Будут теперь расстраиваться из-за меня, еще посчитают несамостоятельным и опрометчивым. И правильно посчитают!»

Впереди, показались храм и огороженная канатами площадка. Пора было принимать какое-то решение.

«Ладно, нужно быть великодушным! – решил для себя он и вздохнул. – Ведь Ленка, если разобраться - что с нее взять?.. Девчонка еще совсем, а тут красавец, спортсмен, настоящий Дон Жуан! Трудно было устоять против такого… Она, конечно хорошая, милая, славная… Но после этого мне уже ничего не надо! Ей, конечно, ни слова о том, что видел! Придумаю по ходу дела, что сказать… Но отношения надо разорвать, не медля, раз и навсегда. Плох тот хирург, который, как говорит отец, режет по кусочкам, жалея больного… Все. Решено. Только нужно все сделать как можно быстрее, чтобы не тянуть с этим делом…»

Стас резко прибавил шаг, и теперь уже дорога, наоборот, показалась ему как никогда короткой.

На площадке он быстро нашел Молчацкого и передал ему диск с фотографиями плиты.

- Стасик, что ты так долго, я уже вся просто изождалась! – радостно бросилась к нему Лена и осеклась, увидев его лицо: - Ой, а что это с тобою опять? Что-нибудь дома не так? Или… в Москве?

- Все нормально! – через силу ответил Стас, отвел Лену на шаг и, стараясь смотреть в сторону, каким-то чужим голосом сказал: - Вот что… Я тут подумал… И понял, что не смогу простить тебя. Ну, ты сама знаешь, за что! Так что, как говорится, прости и прощай…

Лена, опешив, смотрела на него. Губы ее еще продолжали улыбаться, но глаза уже наполнялись ужасом.

- Ч-что? – только и смогла переспросить она.

- Помнишь, на речке ты говорила, что виновата передо мной? – напомнил Стас. - Ну вот теперь оба и будем искупать твою вину!

- Да-да… Конечно, ты вправе поступить так, – пролепетала, начиная все понимать Лена и с робкой надеждой, посмотрела на Стаса: - Но разве из-за одного только случая можно вот так вот взять и разрушить все?

- Для кого, может, это и случай, а для кого… - Стас резко оборвал себя на полуслове и сказал: - А кольца нужно теперь будет вернуть Рите с Ником. Так сказать, за ненадобностью…

- Хорошо, я отдам… - покорно согласилась Лена и прошептала: - Так мне и надо!

- Ну, вот и договорились! – кивнул ей Стас и обратился к Молчацкому:

- У меня к вам просьба…

- Приказывай, командир! – видя, что со Стасом творится что-то неладное, тихо сказал тот.

- Я… не смогу теперь играть вместе с Леной, - с трудом выговаривая слова, сказал ему Стас. - Поэтому прошу роль Гориславы передать Людмиле! Или меня освободить от роли князя Ильи…

- Вот так номер! Вы меня ставите, как режиссера, просто в безвыходное положение! Другого князя Илью, я, конечно же, не найду, да и искать не стану! Но и Лена, как никто другой подходил на эту роль, и потом… - Молчацкий посмотрел на Стаса, на кусавшую, чтобы не расплакаться тут же, при них, Лену и осторожно спросил: - Может, у вас все наладится, и вы все-таки передумаете?

Стас с горечью усмехнулся и отрицательно покачал головой:

- Решение, как говорится окончательно и обжалованию не подлежит!

- Ну и пусть! Ну и ладно! – выкрикнула в отчаянии Лена. Она бросилась бежать, но вдруг обернулась и прокричала - Только роль эту я все равно буду учить! Всем назло! Вернее, на добро! И вообще с этой секунды ни одного слова не буду больше переиначивать!

- Ты что, с ума сошла?! – закричал Александр…

Александр, хорошо знавший по опыту, что раненное девичье сердце особенно податливо к сочувствию и ласке, подошел к хлопотавшей, у костра, Лене и спросил:

- Тепло ль тебе, девица, тепло ль тебе красная?

Лена промолчала.

Истолковав это, как многообещающий знак, Александр подошел поближе, заглянул в кастрюли и поинтересовался:

- О нас-то, как я погляжу, ты заботишься, а вот утята твои кормлены?

- Не твое дело! – всхлипнула Лена, и две ее большие слезинки упали в котел с супом.

- Смотри, опять суп пересолишь! – попробовал пошутить Александр.

- Не твое дело! – повторила Лена, будто позабыла все другие слова.

- Как это не мое? – деланно изумился Александр. - Ведь и мне же его есть! И вообще, - переходя на доверительный тон, принялся уговаривать он: - Не стоит тебе из-за него так расстраиваться! Да разве стоит он твоих слез?! От такой девушки разве отказываются? И тем более, от таких утят! – потянулся он рукой к кофточке Лены.

- Отойди, - хмуро предупредила его та, - а не то как огрею!..

- Что? Согрею?! – сделал вид, что ослышался Александр.

Обычно его шутки безотказно действовали на, казалось бы, самые неприступные сердца. Но Лена даже не улыбнулась.

Это только подстегнуло уязвленного таким равнодушием Александра к более решительным действиям.

- Ну хорошо, не хочешь ты, так давай я тебя пожалею, согрею! – предложил он, но едва приблизился к девушке, недвусмысленно протягивая к ней руки, как та и правда что есть сил ударила его тяжелым, еще бабушкиным, не то что современным – половником.

- Ты что, с ума сошла?! – закричал Александр и испуганно замолчал, увидев опять над собой все тот же половник.

- Уйди, сказала, пока не добавила! – срывающимся от злобы голосом выпалила Лена и предупредила: - А если еще хоть раз подойдешь, так брату скажу, тогда этот удар тебе поцелуем покажется!

- Вот тебе и «ути-ути»…

Александр, прижимая ко лбу платок, вернулся на рабочее место, подсел к сидевшей со страницами драмы на коленях Людмиле и попросил дать ему зеркальце.

- Держи! – достав из сумочки пудреницу, раскрыла ее та. – Для такого дела не жалко…

- Да-а… - сокрушенно покачал головой Александр, разглядывая свой лоб. – Ну и место для раскопок выбрал этот Владимир Всеволодович… А еще академик! Даже простого медного екатерининского пятака нет, чтобы к синяку приложить…Придется мне теперь летописца в клобуке схимника играть, и то низко голову опустив…

- Крепко досталось! – посмотрев на него, согласилась Людмила и приказала: – А ну постреляй немного глазами!

- - Как это?

- Да будет тебе кокетничать, словно не умеешь – вправо влево ими поводи!

Александр выполнил ее требование.

- Не больно? – заботливо спросила Людмила.

- Вроде бы, нет!

- Мутит?

- Тоже нет! – отрицательно покачал головой Александр.

- Значит, и сотрясения нет. До свадьбы заживет! – успокоила его Людмила. Но ее слова произвели на парня самое противоположное действие.

- Тьфу-тьфу тебе на язык! – испуганно замахал он на нее руками. - Уж лучше с синяком ходить, чем в самом расцвете молодых лет в ЗАГС!

- Как хорошо, что мы с тобой расстались! – вместо того, чтобы улыбнуться шутке, неожиданно вздохнула девушка. – Ведь у нас с тобой совершенно разные взгляды на жизнь! И жизнь поэтому смотрит на нас совершенно по разному…

- Да, и иногда, прямо скажем, косо смотрит…. Как, например, на меня сегодня во время разговора с этой сумасшедшей!

Он исподлобья посмотрел на девушку и спросил:

- А у тебя как со Стасом?

- Пока никак! – спокойно ответила та и усмехнулась: - Прежде, чем лезть в печку, надо хотя бы дождаться, чтобы она остыла!

Они посидели, помолчали, и правда, словно совершенно разные люди, и, наконец, Александр не скрывая разочарования и легкой зависти спросил:

- Ну, и что мы имеем в итоге? Я – всего один лишь этот синяк. Ты-то хоть роль себе получила!

- Лучше бы я ее не получала! – вздохнула Людмила и, не глядя, бросила в сумочку текст: - Вот у кого, действительно, сейчас и глаза болят, и мутит, так это у меня! Чувствую себя, словно в чужой одежде… Напрасно мы все это с тобой затеяли. Видно, не зря говорят в народе: на чужом несчастье своего счастья не выстроить!

- Как это? – не понял купец и взмолился…

Князь Илья снова лег и стал думать о том, как порою неожиданно все изменяется в жизни. Белое вдруг становится черным. Черное – белым… А иногда даже всеми цветами радуги. Правда, это уже не для него… С ним такое уже однажды случилось, только – наоборот. Когда все цветное и светлое в одночасье сделалось темным…

Первый охранник все время порывался ему что-то сказать, но удерживал себя и только с нетерпением поглядывал на дверь.

Наконец она открылась, но, судя по выражению на лице охранника, пришел совсем не тот, кого он ждал.

На пороге стоял невысокий полный мужчина, по лицу и одежде купец. Так оно и оказалось.

- Вот, - перекрестясь на икону, сказал он, назвавшись купцом Диомедом. - Должок тебе, князь, принес! Точнее, из уважения к его величине, правильнее сказать – долг!

- Какой еще долг? – не понял князь Илья.

- Как! Ты не помнишь?!

Купец мелкими шагами просеменил к нему и принялся объяснять:

- Три года назад я вез товар из Тмутаракани. Хороший товар. Дорогой. Настолько дорогой и хороший, что на него позарились лихие люди, следившие за мной от самого торжища и напавшие по дороге. Товар они отобрали. Меня уже хотели убить. Но, к счастью, ты тогда проезжал мимо. И, хотя твой отряд был куда меньше, разогнал их и приказал своим людям не трогать ничего из моих товаров, а самого меня отпустил с Богом. Вот я тогда и дал тебе слово, что десять процентов с прибыли от тех товаров – будут твои.

- Ну и что?

- Как что! Как что?! – опешил купец. - Дела-то мои пошли в гору! Товар продался с прибытком, тот прибыток дало новый, тот еще, еще… Словом накопилась такая сумма, что и назвать-то страшно… - словно в подтверждение своих слов, он оглянуся и зашептал: Сегодня я случайно увидел во дворе терема человека, который тогда был с тобой. Радимом его зовут. Он сказал мне, что ты тут, и вот я сразу здесь. А золото и серебро ты можешь получить по первому же твоему желанию!

- Да зачем мне они? – равнодушно пожал плечами князь Илья.

Охранник многозначительно кашлянул и отчаянными знаками принялся показывать пленнику, что не гоже отказываться от денег. Пригодятся, мол, пригодятся!.. Но тот только отмахнулся от него и устало сказал купцу:

- Оставь их себе…

- Как это? – не понял купец и взмолился. – Я русский купец, и никогда не присваивал себе чужого! И потом, князь, ты обо мне хоть подумай! Каждый шаг человекам неведом. А уж решение Божьего суда и подавно! Мало ли что с тобой будет завтра… И что мне, тогда всю жизнь – с такой тяжестью, как не отданный долг на душе ходить?!

- Ну так раздай на помин моей души, кому только сможешь…

- Раздам-раздам! И по монастырям, и на храмы! – часто-часто закивал купец. – Только… еще много останется!

- Даже не знаю, что тогда еще и придумать… - растерялся пленник.

В поруб вошел холоп и принялся растапливать печь. Он уже не насмехался и вообще даже ни разу не оглянулся на пленника.

Зато князь Илья посмотрел на него и, неожиданно поняв, что надо делать, спросил купца:

- А… раба выкупить на свободу там хватит?

- Да хоть десять… двадцать рабов!

- Тогда… - князь приблизил лицо к подавшемуся к нему с готовностью купцу и показал глазами на холопа: - Выкупи и освободи его! А потом, когда будешь в разных городах, попробуй отыскать его близких и тоже помоги им… Только сделай все как-то поосторожнее, чтобы он от радости вдруг не умер…

- Хорошо!

Купец, понимающе улыбнувшись, подошел к рабу и спросил:

- Ты чей будешь, холоп?

- Лавочника Микулы.

А, знаю! – кивнул купец и, обернувшись к князю, сказал: - Это один из моих здешних должников! Тем проще будет управить все дело! – И, уже обращаясь к рабу, приказал: - Сходи-ка к нему и скажи, что купец Диомед его кличет. Да чтоб потарапливался!

Раб сорвался с места и исчез за дверью. Не прошло и пяти минут, как в порубе, вслед за холопом, появился задыхавшийся от быстрой ходьбы лавочник.

- Вот что! – показывая пальцем на раба, сказал ему Диомед. – Я забираю у тебя этого раба, так уж и быть, благодари князя, за – тройную цену! Спишешь эту сумму с общего долга!

Счастливый лавочник, ничего не понимая, принялся кланяться князю, купцу…

- Подожди! – остановил его князь и спросил:

- Есть у вас какая-нибудь выставленная на продажу гончарная мастерская?

- Да! – не задумываясь, ответил лавочник. – И не какая не будь, а столь хорошая, что никто до сих пор не может купить ее… Слишком уж дорога!

«Хватит на нее?» - немым взглядом спросил у купца пленник и, встретив кивок, сказал лавочнику:

- Мы покупаем ее!

После этого он знаком подозвал к себе не осмелившегося даже присеть перед печкой холопа и спросил:

- Ну, а ты что стоишь? Свободен!

-Как это… я же печку еще не протопил! – не понял тот, но князь, пряча в усах улыбку, отрезал:

- Вообще свободен! Закончишь протапливать и уходи. В свою гончарную мастерскую! Твой бывший хозяин покажет тебе, где она… Ну, а если Диомеду удастся разыскать твоих близких, то и готовься встречать и их!

Услышав это, освобожденный холоп только теперь понял, что произошло. Он изменился в лице, повалился в ноги князю, но тот, гремя цепями, приподнял его и развернул в сторону Евангелия и иконы:

- Не меня! Вот Кого благодарить надо!

Мысль о возможной свободе, словно хмельной мед ударила в голову князя…

Купец с лавочником ушли. После них, то и дело, пока топил печь, оглядывавшийся на князя – но разве теперь так как прежде?! – освобожденный раб, у которого, оказалось, есть даже имя – Чудин.

Князь Илья проводил его просветлевшим взглядом и вздохнул полной грудью.

Как-то вдруг легко, тепло сделалось на душе. И рука перестала даже ныть. Ну, что касается ее, то князь был убежден, что тут не обошлось без помощи Гориславы. Даже прикосновение ее пальцев оказалось целебнее всех снадобий и притирок. А что касалось души… Она словно испытывала сейчас то, что испытывал сейчас этот– Чудин.

«Эх, сколько времени потерял, сколько добра бы смог сделать!» - с запоздалым сожалением неожиданно подумал князь, и вдруг за стеной поруба раздались новые голоса.

- Ну, наконец-то! – услышав их, выдохнул с облегчением охранник.

- Кто там еще? – повернул к нему голову князь.

- Твои друзья!

Дверь распахнулась, и в поруб вошли действительно хорошо знакомые князю Илье люди. Один смуглый, другой, наоборот, круглолицый и бледный, как полная луна. Это были его помощники, с которыми он в последний год, собрав большой конный отряд из выгнанных за различные провинности князьями дружинников, да и просто ночных татей со всех больших дорог, прошелся едва не по всей Руси и столько бед натворил в смоленской земле. Не побоялись, что, узнав их, смоляне посчитаются с ними без всякого суда!.. Видно, и правда, нужен, ох как нужен он им.

Вошедшие тем временем привыкли после яркого солнечного света к полутьме, нашли глазами князя и обрадованно загомонили:

- Слава, Тебе, Господи!

- Успели!

- Не гневите Бога суетными словами! – строго остановил их князь Илья. - Говорите, лучше сразу - с чем пожаловали!

- Ох, ох! Сразу видно, что князь! – притворно передернул, будто от страха, плечами смуглый и с одобрением посмотрел на пленника: - Именно такой нам и нужен! Но и ты тоже, куда без таких, как мы? Братьям-то своим ты не больно-то, как мы видим, нужен!

Князь Илья метнул на говорившего гневный взгляд, и тот, несмотря на то, что пленник был прикован к стене, невольно попятился и уже, как сильному слабый, сказал:

- За тобой мы, князь! Все искали пути-выходы для тебя отсюда, да только все они перекрыты. Ты даже догадаться не сможешь, кто нам решил помочь в этом почти безнадежном деле!

Князь Илья метнул на него недовольный взгляд, мол, не тяни, говори толком, и тот сразу ответил:

- Князь Борис!

- Борис Давидович? – удивленно переспросил пленник, и второй его помощник с жаром подтвердил:

- Да! Он! Когда мы уже совсем отчаялись, то удалось через его людей выйти на него самого. И он сказал, что совсем не хотел твоей погибели и готов исправить свою вину. Больше того, после всего, он заключит с нами союз и когда понадобится, будет призывать наш отряд под свои стяги!

- Свою же, самую большую охрану, что за воротами, он снимет, - включился в разговор смуглый, - И даже пообещал выделить несколько дружинников, чтобы они помогли нам провести тебя через двор.

- Звучит, конечно, правдоподобно. Князю Борису кстати любая дружина, тем более такая боевая, как наша. И с князем Мстиславом у него кажется, дружбы не получилось. Но… - князь Илья испытующе посмотрел на помощников: - А вы не подумали, что князь Борис только посмеется над вами и, получив меня, выгонит вас вон? Или даже отдаст на растерзанье смолянам? – он усмехнулся и пояснил: - Зачем ему весь я? Ему вполне достаточно и одной моей головы, чтобы отвезти ее во Владимир и заслужить дружбу князя Михаила!

Но помощники князя были не так просты.

- И то мы учли! – перебивая друг друга, принялись убеждать они.

- Как ни хитер князь Борис, а мы все же хитрее!

- Так мы и передали тебя ему!

- Сразу же, как только выйдем за ворота, сядем на поджидающих нас свежих коней и – ищи ветра в поле.

- А волка в лесу!

- Допустим… - согласился князь Илья. Неожиданная мысль о возможной свободе, словно хмельной мед ударила ему в голову: - Но ведь до ворот надо еще дойти…

- И тут все учтено! – снова взялись за свое помощники.

- Каждая мелочь!

- С этим твоим охранником уже все договорено.

- Наши люди, если что, легко справятся кинжалами в бок с дружинниками князя Бориса.

- Все сделаем ночью!

- Не рано, но и не поздно – когда все уже будут спать, а охрана решит, что ты окончательно смирился со своей участью и – ха-ха! - ждешь этого Божьего суда!

Последние слова слегка отрезвили князя и он, делая над собой небольшое усилие, спросил:

- А может, я и правда хочу его?

- Кого это – его?.. - не понял смуглый помощник

- Но ты же сам сказал только – Божьего суда!

- Да ладно тебе! – не поверил тот и принялся говорить о том, как вырос их отряд, какие крепкие богатыри появились к нем. С такими они его не то, что в какой малом городе, - над самим Киевом а то и Владимиром княжить поставят!

Слушая его, князь представил себе, как снова садится на коня, как только ветер свистит в ушах, а потом опять - звон мечей, крики воинов, свист стрел… И, как знать, может, и Гориславу удастся тогда вернуть?..

«А что? Заманчиво было бы, конечно, согласиться с ними, и, испытав еще раз судьбу, начать все сначала! – вдруг всерьез стал задумываться он, но его же собственная мысль, которая, вроде уже проскользнула и помчалась дальше, как дикий конь, вдруг остановилась и вернулась к нему.

«Испытать? Судьбу? – вдруг подумал он. – А разве она не испытывается уже сейчас самим Богом?»

Князь Илья еще несколько минут, уже не слыша, о чем продолжают говорить помощники, помолчал и, наконец, спросил:

- Все сказали?

- Да вроде бы да! – обрывая себя на полуслове, кивнул смуглый и замер, в ожидании похвалы и дальнейших указаний.

Но пленник сказал совсем не то, что тот ожидал услышать.

- Ну, а раз так, - сделал вид, что зевает в кулак князь. – То и разговор наш закончен. И теперь – уходите!

- Что? – в недоумении заморгал помощник с бледным лицом.

- Я сказал, ступайте прочь! Я… хочу спать и никуда не пойду.

Помощники переглянулись, поскребли пальцами затылки и, наконец, тот, что с бледным лицом, обреченно махнул рукой:

- Э-э, да что с ним без толку говорить? Видать, крепко отделали кистенями люди князя Бориса его голову…

- Пошли, пока нас и правда тут не признали! Что мы, другого князя-изгоя себе не найдем? – согласился с ним смуглый и напоследок с ухмылкой сказал пленнику: - А ты оставайся и жди своего Божьего суда, коли так хочешь!

Оглядываясь на всякий случай - вдруг в последний момент их князь передумает, помощники, не спеша, прошли к двери, долго-долго открывали ее, но закрыли уже зло и решительно.

Охранник с недоумением покосился на князя.

А тот, не обращая на него никакого внимания, уткнулся лицом в волчью шкуру и прошептал:

- Нет, и в этом неправда ваша, бывшие мои дружки-приятели… Я не просто его просто хочу, а – жажду!