Якутской культуры

Предки якутов, как рассказывают, были Омогон-Баай и Эр-Соготох-Эллэй. Омогон происходил якобы из бурят. Он поселился в нашем краю задолго до прибытия Эллэя, имел многочисленную челядь и обладал огромным количеством лошадей и рогатого скота.

Зимой он жил в обмазанной глиной юрте с наклонными сте­нами и ледяными окнами, а летнее жилье было сделано из коры лиственницы. Для кумыса он употреблял простой берестяной чер­пак — тордуйа. Обычай справлять летом праздник ысыах, сопро­вождаемый хвалой, благодарением богов и молением о благодати, был ему совершенно неизвестен. Вместе с Омогоном, рассказы­вают, прибыли и шаманы. Его постоянное местожительство было там, где стоит ныне город Якутск. Однажды к Омогону прибыл один-одинешенек татарский парень по имени Эр-Соготох-Эллэй. Он, рассказывают, был сын царя-иноплеменника. В те времена татары воевали будто бы с русскими. Русские оказались победителями. От этой-то войны и бежал Эллэй; найдя истоки нашей реки, он поплыл вниз на плоту. Из-за поспешности бегства он не успел захватить с собой письмена, которые были ему ранее известны. Вот почему мы, якуты, необразованны и не имеем своей грамоты.

По прибытии Эллэй поступил работником к Омогону. По му­жеству, искусству в разных мастерствах, по уму и изворотливо­сти он очень выделялся среди прочих людей; не было дела, кото­рое поставило бы его в тупик, которое не мог бы он выполнить. В работниках он прожил продолжительное время.

[Следует повторение общеизвестного сюжета о страхе Омо­гона и о выборе жены Эллэем.]

Обиженный Омогон назначил в приданое за дочерью одну- единственную корову грязно-пегой масти с белыми копытами и пестрыми пятнами на ноздрях, выбрав из самых худших.

Говорят, любимая дочь Омогона со стыда и печали с тех пор пропала без вести. Она, вознесшись наверх, стала «юёр». Ша­маны, когда она причиняет людям болезни, посвящают ей жи­вых животных, а также устраивают угощение из жертвенной пищи.

Эллэй, взяв в жены худую деву, был рад и весел. Поселился он по соседству с Омогоном. Поставил себе летнее жилище — украшенную узорами урасу, сшитую из бересты. Из березового дерева понаделал кумысную посуду — чорооны, «ымыйа», матаарчах, халльа, бисээйэх и сделал сэлэ.

Жена его из конского волоса сплела и сшила жеребячьи не­доуздки, сшила из бычьей кожи симиир. По указанию мужа она сшила также «харалаах-тэллэх». Кроме того, сам Эллэй из на­воза устроил дымокур, чтобы отгонять от скота комаров и ово­дов. В летнее время к этому дымокуру приходили лошади Омо­гона. Жена Эллэя выдаивала собиравшихся кобылиц и копила кумыс.

Афанасьев Гавриил Андреевич, 75 лет, Бэстэхского наслега. Июль 1921 г.

№ 29. Эллэй — проповедник новой религии

(Устройство ысыаха)

Когда накопился достаточный запас кумыса, Эллэй устроил ысыах. К ысыаху он позвал своего тестя, но Омогон сказал: " Экая невидаль молоко его единственной дрянной кобылы!». И не пришел.

Внутри урасы Эллэй устроил возвышенный шесток и развел огонь, шесток покрыл листьями осины, у дверей урасы тоже разбросал листья, на дворе по кругу воткнул молодые березки. После этих приготовлений налил кумыс в чороон, положил туда куски масла, стал ногой на подстилку из конской кожи и, обра­тившись лицом на восток, поднял вверх чашу.

Сначала держал чашу в честь Юрюнг-Айыы-Тойона, благо­дарил и говорил:

«Дарованной тобой пищей почитаю тебя, выражая душевную радость!»

Вслед за тем он подошел к огню и вылил трижды на него из чаши немного кумыса в качестве угощения Юрюнг-Айыы- Тойону. После этого, стоя на одном месте, он слегка повернулся по солнцу правее и поднял свою чашу в честь Хомпоруун-Хотой- Айыы и также троекратно полил кумыс в огонь. Дальше, повер­нувшись еще правее, держал чашу, именуя Джёсёгёй-Айыы-Тойона. В четвертую очередь поднял чашу в честь Иэйэхсит-Хотун, пятую — духа земли, шестую — Аал-Уот-Иччитэ. Всего поднимал чашу семь раз. По окончании всей череды почитания богов он сам, припав на колено, выпил кумыса. Затем позволил пить из этой же чаши всем мужчинам, которые были в урасе. Женщи­нам вовсе не разрешалось [при угощении богов] присутствовать внутри урасы и пить тот [священный] кумыс. По распитии все громко воскликнули: «урууй!»

Когда Эллэй поднимал чашу, люди видели белую птицу, кото­рая кругами парила под облаками над той самой урасой, где он совершал свой обряд.

Старик тесть, отвергнув приглашение зятя, пришел, однако, украдкой и подслушивал все, что совершалось. Спрятавшись за деревом, он стал на одно колено, заткнул одно ухо указательным пальцем и закрыл один глаз. Когда Эллэй окончил распитие ку­мыса, Омогон, намереваясь идти домой, встал на ноги. Подняв­шись, он заметил, что одна его нога застыла в согнутом виде, один глаз не видел, а одно ухо перестало слышать. Его, свалившегося наземь, челядинцы унесли домой на руках.

Так вот до теперешней поры якуты, впервые научившись от Эллэя, имеют обыкновение поднимать чашу и поминать Айыы-Тойона, из дерева делают разнообразную кумысную по­суду, разводят дымокуры, чтобы защитить лошадей от насе­комых.

От Эллэя произошли: Кангаласский улус, Мегинский и вилюйские якуты. Омогон, как рассказывают, переселился на север в Кильдемцы. От него произошли Намский и Ботурусский улусы.

Эллэй стал быстро богатеть. Появилось у него потомство. Ро­дились два сына: один — предок Кангаласского улуса, другой — Мегинского улуса. Тыгын же — позднейший человек, тоже из потомства Эллэя. Он был из Кангаласского улуса.

№ 30. Бегство Эллэя

Эллэй — сын татарского царя. Когда русские стали истреблять татар, он бежал в этот край, сев верхом на плывущую по реке [Лене] корягу. Когда он плыл по реке, перед ним все время ри­совался образ жеребца с яркой, блестящей шерстью на крупе, а шерсть в тонкой части конечностей была с голубоватым оттен­ком. Этот жеребец с ржанием то и дело показывался впереди, а Эллэй следовал за ним.

Приплыв [к тому месту, где теперь стоит г. Якутск], Эллэй пристал к песчаному берегу и совершенно голый стал прохажи­ваться.

Рассказывают, что в той местности жил человек по имени Омогой-Баай. Он на песке заметил следы человека величиной с большой продолговатый садок — «тымтай», который мы носим на спине. Заметив самого Эллэя, он издали стал с ним разговари­вать. Незнакомец сказал:

«Я — сын татарского царя, зовут меня Эллэем, прибыл сюда, я гол и бос, дай мне одежду».

Омогон сделал его работником.

Рыкунов Осип Николаевич, 74 лет, 1-го Мальжегарского наслега. Ян­варь 1925 г. Остров Тойон-Арыы.

№ 31. Эллэй и Омогон-Баай

Когда Эллэй возвращался в дом, гоня перед собой лошадей, Омогон-Баай каждый раз испытывал какой-то непонятный страх, тряслись будто бы кости. По этому поводу жена говорит ему:

«Надо полагать, что Эллэй — человек именитой породы и имеет незримых, постоянно сопутствующих покровителей-богов. Только этим можно объяснить твой трепет пред ним».

Старик возразил ей:

«Ты, наверное, чувствуешь к нему влечение и потому болта­ешь всякий вздор».

«Если не веришь, к следующему его приходу садись на полу на конскую шкуру с черным окаймлением; деревянными колыш­ками я прикреплю полы твоей верхней одежды к земле и, как только Эллэй войдет, вручу тебе чашу с кумысом. Тогда сам увидишь, что получится».

Омогон согласился. Приготовились, как было условлено. Вот открывается дверь и входит Эллэй. Омогон невольно задрожал. Кумыс в чаше расплескался чуть не до дна.

Только после этого события Омогон предложил Эллэю же­ниться на своей любимой дочери. У него были две дочери, одна красивая, другая дурная собой.

Эллэй стал примечать, как девицы мочатся. Дурная лицом и нелюбимая дочь всегда оставляла на месте пену величиной с ку­ропатку-самца. Выбор остановил на ней. Старшая, которая была красива и наряднее сестры, с горя удавилась.

Омогон прогнал их от себя, уделив в приданое одну пегую заезженную кобылу.

Паспортные данные тс же, что и у текста № 30.

№ 32. Ысыах Эллэя

Эллэй поставил себе юрту, хлев для жеребят и загоны для лошадей. Развел у себя дымокур, который ранее был неизвестен Омогону. К дымокуру стали собираться все лошади Омогона.

Устроил кумысный праздник ысыах. Во время совершения этого обряда неожиданно выпал дождь из появившейся светлой тучи. В тот момент люди будто бы заметили [на небесах или на той туче] двух всадников в белоснежных одеждах, сидящих на конях бело-молочной масти, которые на один миг, нагнувшись, взглянули на празднество. Тогда-то люди и поняли, что Эллэй был человек с высшими духами-покровителями, в своей жизни был сопровождаем самими богами. С тех пор и стали жить-поживать.

Паспортные данные те же, что и у текста № 30.

№ 33. Эр-Соготох-Эллэй

Эр-Соготох-Эллэй прибыл сюда с юга, с верховьев нашей реки. Он вез с собой дряхлого отца. Последний, захворав, умер в дороге. Перед смертью в последнем слове он указал ему до­рогу:

«Идя по ней, ты доберешься до богатой земли... Бывает про­дукт земли, который вскипает в виде белой пены величиной с копну, равносильный воде бессмертия. Ты питайся им в до­роге!»

Сначала Эллэй ехал на жеребце... Доехав до реки, он поплыл, сев на бревно. Когда он плыл по реке, в воде виднелись отраже­ния скота и людей. Он прибыл к Омогону, здешнему обита­телю.

Так как у Эллэя не было одежды, он, стыдясь войти в дом, лег у дымокура и грел спину. В это время увидали его девицы, идущие доить кобыл. Эллэй сказал им:

«Скажите отцу, не согласится ли он принять меня в работ­ники?»

Омогон позвал его и оставил жить у себя в качестве работника. Он был прекрасный работник, проворный во всяких поручениях.

[Следует эпизод испытания страха Омогона по совету жены.]

Омогон, убедившись в правоте старухи, сказал: «Он действи­тельно человек родовитой, царской породы!» И предложил ему выбрать одну из своих дочерей в жены. Эллэй выбрал некрасивую деву.,

[Дальше рассказывается об устройстве ысыаха, приглашении тестя.]

Когда Эллэй после поднятия чаши с кумысом возгласил «урууй», сверху в его чашу пролился кумыс целой струей, напо­добие натянутого повода. Увидев это, Омогон с женой говорят промеж себя:

«Если его слово так чудодейственно, то он, должно быть, очень важный и знатный человек». Затем они перегнали ему много скота. Две красивые дочери Омогона позже превратились в юёр.

От Эллэя произошли якуты.

Ноев Лука, 74 лет, 1-го Мальжегарского наслега. Лето 1921 г.

№ 34. Книга Эллэя

Эллэй был царский сын. Он бежал от войны между татарами и русскими. Отец его, умерший в дороге, был кроме того, шаманом, вообще большим знатоком. Он заранее указывал ему дорогу.

У отца имелась книга, которую он спрятал у себя на родине. Позже, уже женившись, Эллэй ездил на родину, но книги не на­шел: поэтому якуты остались без своего образования. При этой поездке Эллэй нашел сэлэ и привез с собой. Рассказывают, что книга будто бы сгорела.

Сначала Эллэй ехал с отцом на коне по безводной местности, терпя большие лишения, питаясь пеной, которая выступала на тальниках и имеет вкус меда...

Когда Эллэй на ысыахе возглашал «урууй», в его чашу выпа­дало белое ильгэ величиной с яйцо чирка.

Харитонов Алексей, 59 лет, 1-го Мальжегарского наслега. Лето 1921 г.

№ 35. Омогон-Баай и Эллэй

Рассказывают, что Омогон-Баай был родом из бурят. С женой, с детьми и со скотом он переселился в этой край, убегая от войны. Имел двух дочерей. Основался здесь и жил хозяйством.

Однажды его дочери, придя на берег Лены за водой, увидели неизвестного человека, который лежал, весь покрытый утиными перьями и пухом, тут же находился плот [на котором он при­плыл.] Вернувшись, рассказали о виденном домашним.

«Это что за новость, кто и откуда прибыл?» — вопрошает старик.

Схватив лук, он тотчас же пошел на берег и спрашивает:

«Не злой ли дух ты? Если человек, то поговорим, побеседуем!»

Тот ответил:

«Зовут меня Эллэем. Там, где я проживал, идет беспрерывная война, и я поспешил уйти, чтобы спасти свою жизнь».

Омогон привел его к себе и два-три года продержал работни­ком; он присматривал за скотом и ходил на всякий промысел.

У Омогона одна дочь воспитывалась в холе, а другая за­просто. Однажды Омогон сказал Эллэю:

«Женись-ка ты на моей дочери, затепли свой очаг-огонь, дым покажи!»

[Следует повторение известного сюжета о выборе Эллэем не­весты.]

Омогон очень обиделся этим выбором, дал им одну кобылицу иодну корову, да и прогнал от себя.

Павлов Николай Устинович, 76 лет, 2-го Мальжегарского наслега. Ян­варь 1925 г.

№ 36. Ысыах Эллэя

Тут же поодаль Эллэй поставил себе маленькую юртенку, по­наделал разнообразную посуду для кумыса. Жена его по ночам стала выдаивать кобылиц отца. Таким образом скопили большой запас кумыса.

Эллэй затеял обряд держания чаши вверх. Зовут на праздник отца и мать. Старуха пошла, а сам Омогон отказался, говоря:

«Стоит ли мне ходить к ним из-за молока одной кобылицы?»

Старуха, побыв немного на празднике, вернулась и упросила мужа идти, чтобы не обидеть зятя. Пошли. Старик пошел по пра­вой стороне юрты, а старуха по левой.

Во время держания чаш с кумысом вдруг откуда-то появились три птицы, подобные белым чайкам, и стали кружить. Как только Омогон увидел их, тотчас же у него стянулись жилы и он сва­лился на землю. Его внесли в юрту на руках. По поводу случив­шегося Омогон будто бы сказал:

«Это, видимо, Юрюнг-Айыы заглядывает; нужно думать, что у него [у Эллэя] имеется конский дух-покровитель, значит, ему суждено иметь детей и вырастить много лошадей!»

Однажды Эллэй ушел на тунгусскую территорию промыш­лять и исчез на семь лет, пропадал без вести. Вернулся и, стоя на берегу [речки или озера], на противоположном видит жен­щину в сопровождении ребенка. Она пришла за водой. Эллэй окликнул ее и попросил перевезти. Перевезла. Он спрашивает ее:

«Ты кто такая, имеешь ли мужа, откуда у тебя этот ребенок?»

«Мужа моего звали Эллэем, ребенок мой, я осталась от мужа беременной, ему теперь уже семь лет», — говорит она.

Узнали друг друга. По поводу рождения мальчика в отсут­ствии отца Омогон будто бы сказал:

«Это он [Эллэй] свои ножны оставил, пусть и зовут его [ре­бенка] Кыын-Эллэй [Ножны-Эллэй]».

№ 37. Потомки Эллэя

Потомки Эллэя следующие: Кыын-Эллэй. От него родился Ёнюйэ. От него родился Дойдууса-Дархан. От него родился Тангхайдаан-Ёлкёрю. От него — Мунньан-Малльагар. От него — Хапдахчылаах-Ойун [шаман с козырьком пад глазами.]

Этот последний — общий предок нашего наслега; от него ро­дился айыы-ойуна по имени Бюгэс-Джаарын, от которого в свою очередь родились три сына: Хадаар, Джараас и Болбукаан-Мочорууска. По именам этих трех братьев и называются все три рода нашего наслега.

Паспортные данные те же, что и у текста № 35.

№ 38. Предки якутов

Я до 35 лет жил в 1-м Малтанском наслеге нашего улуса. Следующий рассказ о предках якутов слышал от якута того же наслега Филиппа Козлова.

Сначала в этот край прибыл человек по имени Ураангхай- Хаадыат с людьми и со скотом. Переселился он не сразу, а по­степенно, останавливаясь по пути на зимовку. При этом в лет­нюю пору там, где предполагал провести зиму, заготовлял сено для скота. В те времена эту страну именовали «Молочная река». Прибыв сюда, он повел войну с тунгусами, был побит ими.

Семенов Платон Саввич, 41 года, 2-го Мальжегарского наслега. Ян­варь 1925 г.

№ 39

В эту-то пору и приплыли на плоту [или плотах] беглецы от кыргысской войны.

Беглецов было трое — Омогон-Баай из татар, Кюп-Бюкээтэп — кузнец из племени «кыргыс» и Джаппан-Быраадай — шаман, тоже из кыргыс. Начальником у них был Омогон.

Поселившись в этом краю, они поженились на дочерях тузем­ного народа и разбогатели.

В те времена в земле бурят жил, говорят, один человек по имена Эр-Соготох-Эллэй-Боотур; имел он отца, слепого на оба глаза. Этот человек обладал особым воинским искусством и од­нажды при военных упражнениях или играх случайно умертвил человека. Такой преступник по обычаям того времени подлежал наказанию смертью же.

Эллэй спрашивает совета у своего отца. Последний говорит:

«Вот я провижу своим шаманским взором: в местности, именуемой Молочной рекой, живут три человека — Омогон-Баай, Кюп-Бэкээтэп и Джаппан-Быраадай. Ты поезжай к ним. У Омогон-Баая есть три дочери. Когда самая младшая утром мочится, ее моча до самого полдня оставляет белую пену. Ты женись па этой деве!»

Поплыл на плоту, питаясь по дороге разной перелетной дичью. Пух и перья убитой дичи он имел обыкновение пускать по реке впереди себя, точно так же пускал по течению и щепки от пору­бок. В этой стране, глядя на приплывающий пух и щепки, гово­рили:

«Видимо, в верховьях реки плывут к нам какие-то люди».

Эллэй приплыл и пристал к берегу Омогона. Увидела его одна девушка, которая ходила за водой. Вернувшись, она рассказывает:

«На плоту весь в пуху и в перьях птиц лежит какой-то неве­домый человек».

Сам Омогон, схватив боевой рогатый лук, тотчас же пошел к реке, чтобы удостовериться о приплывшем незнакомце, и крикнул:

«Эй, там, кто ты такой, откуда и зачем прибыл сюда?»

Когда пришелец приподнял голову, старик пустил в него стрелу. Тот тыльной стороной кисти отбил прилетевшую стрелу.

«Выйди-ка ко мне», — кричит Омогон.

Вышел, пошли в дом. Старуха в берестяном черпаке подала гостю кумыс для утоления жажды. Лишь только припал он к по­суде, Омогон с размаху рубанул пальмой, целясь ему в темя. Но незнакомец, даже ничуть не разволновав кумыс в посуде, ловко отстранил свою голову. Глядя на это, старик говорит жене:

«Это человек, обученный военному искусству, оставим его у себя и сделаем работником».

Старуха согласилась. Так прожил он у них три года. Однажды Омогон говорит старухе:

«Это опасный, дурной человек, надо его убить!»

Старуха возразила:

«Нет, это избранный муж, имеющий святых покровителей и богов [т. е. родовитый, имеющий обожествленных предков]. Когда он возвращается с охоты, ты не замечаешь, как тебя неожиданно забирает дрожь».

[Далее следуют испытание Омогона, выбор жены Эллэем и ысыах.]

Эллэй почтил Омогона первой почетной чашей с кумысом [после богов]. Взяв в руки чашу, Омогон сидел, обратив взор на восток. При этом он один глаз зажмурил, встал на одно ко­лено, а одну руку вытянул вверх. В таком виде он долго проси­дел, как будто нашел на него столбняк. Изрядно прождали [пока он сидел так].

«Встарь я со дня на день ждал случая, как бы умертвить моего зятя. В возмездие за этот грех я окаменел».

Так сказал сам Омогон. Разделив все богатство на три части, одну часть он уделил зятю и сказал своей старухе:

«Ну, теперь призови благословение на своих детей!»

Старуха запела:

Золотую коновязь воткните,

Ось изобильной жизни водрузите,

Священный дом обоснуйте,

Жертвенный очаг затеплите!

Пусть ваше потомство да не лишится

Своего предназначения и доли счастья!

Пусть и самые малые дети

Да имеют свое хозяйственное обзаведение!

Пока не исполнится вам

Полных девяносто лет,

Будьте неразлучны и дружны!

Пусть воспитываемый вами скот

Да будет с приплодом,

А рождаемые дети

Да будут счастливы!

Имеющие острое оружие

Да не низринут вас!

Среди тучи летящих стрел

Стойте непоколебимо!

Равные да не посмеются,

Пусть не презирают и те,

Кто соперничает с вами!

Благодать свыше да будет

Прочной основой вашей жизни,

Шумная радость

Пусть ширится и множится!

Паспортные данные те же, что я у текста № 38.

№ 40

В течение семи поколений подряд рождалось только по одному сыну. Вот имена всех потомков Эллэя: 1) сам Эллэй, 2) Чыкын- Эллэй, 3) Дойдулаах сирдээх Дойдууса-Дархан [имеющий свой край и землю Дойдууса-Дархан], 4) Хомуйан-Дархан, 5) Тангхайдаан-Ёлкёрю, 6) Юрюнг исэгэй тутуурдаах Ёнюйэ [держащий белый священный волос Ёнюйэ], 7) Дуоган-Хангалас, 8) Тыгын.

Паспортные данные те же, что и у текста № 38.

№ 41. Первые переселенцы в Якутский край

(ураанхайка, Омогон, Ныкыыс и Кюппюлююн)

Омогон-Баай прежде вел войну с народом ураанхай и, будучи побежден им, бежал в страну бурят. С бурятами тоже пришлось воевать. В нашу страну он, надо полагать, попал после столкновения с бурятами, по указанию последних.

Побежденный Омогон с двумя товарищами, из которых, одного звали Ныкыыс, а другой был шаман по имени Кюппюлююн, по­плыл вниз по Лене. Они пристали к берегу современного города Якутска. В этой местности, направо от озера Ытык-Кюёл [Свя­щенное озеро, дословно — чтимое], они увидели урасу. Омогон сказал Ныкыысу:

«Иди-ка узнай! Кто это, прибыв, поселился в этой мест­ности?»

Ныкыыс встретил там одну женщину, которая была ростом не ниже урасы. Он спросил:

«Откуда ты и как прибыла сюда?»

Женщина ответила:

«Пришла от ураанхайцев, бежала от войны и живу тут». Когда Ныкыыс рассказал о виденном, все вышли на берег. Омогон ту женщину взял себе в жены. От нее он имел трех дочерей, из которых две, красивые собой, пользовались любовью и вниманием родителей, а третья была дурна лицом и больна ногами.

Дмитриев Михаил, 3-го Мальжегарского наслега. Март 1922 г.

№ 42. Бегство Эллэя с юга

Эллэй у себя на родине имел шесть братьев. Однажды братья подрались между собой из-за дележа перьев, которыми оперялись стрелы. Старшие братья побили младшего, последний же нечаянно убил одного из братьев. Этот младший и был Эллэй. После этого несчастья он бежал вместе с отцом, которому было 270 или 300 лет.

В пути, когда они прибыли к верховьям этой реки [Лены], отец занемог. Лежа на смертном одре, он пророчествовал так:

«Ты прибудешь в страну, где живет Омогон-Баай. У него три дочери, из них выбери себе в жены ту, у которой моча будет вскипать до середины голени».

Умер старик.

Эллэй на всякий случай имел в запасе конский хвост и огниво с мешком для трута. Из волос хвоста он делал силки для птиц. Пойманной дичью он питался в дороге. Плыл вниз по реке, сев верхом на корягу.

Девы, пришедшие на реку за водой, увидели Эллэя. Они рас­сказали родителям, что на берегу лежит голый человек. Омогой [придя на берег] обратился к незнакомцу с вопросом:

«Как звать тебя, откуда пришел?»

«Бежал от войны. Нет одежды, чтобы накрыться, не имею пищи утолить свой голод. Дайте одеться, отплачу вам работой!»

Принесли платье и, одевши, привели его к себе.

Паспортные данные те же, что и у текста № 41.

№ 43. Покушение Омогона на убийство Эллэя

Эллэй с удивлением стал осматривать обзаведение своих хозяев: они варили пищу в глиняном горшке, примазанном к бо­ковой стенке камелька; вместо деревянной посуды употребляли тордуйа.

Подали ему кумыс в берестяном черпаке. Когда он протянул руки за посудой, Омогон вдруг, выхватив пальму, замахнулся изо всей силы, метясь в самую печень Эллэя. Последний с черпаком, полным кумыса, даже не расплескав жидкости, отскочил в сто­рону и тем избежал удара.

«Ты, как вижу я, очень ловкий человек! Потому-то и мог при­быть в наш [дальний] край». Похвалил Омогон [своего гостя]. Наступила вечерняя трапеза. Снова принесли и подали Эллэю черпак с кумысом. Когда он взял его обеими руками, Омогон опять бросился с пальмой. Эллэй, так же как и ранее, не пролив кумыса, отстранился от удара. Омогон опять похвалил его.

Омогон и после, когда Эллэй служил у него в работниках, не­сколько раз покушался убить его, но всегда неудачно. Каждый раз проворство Эллэя спасало его от смертоносного удара. Жена Омогона, следя за тщетными попытками мужа убить Эллэя, од­нажды сказала ему:

«Ты не в силах убить этого человека, так как при одном взгляде на него весь трясешься!»

[Далее следуют испытание Омогона и выбор жены Эллэем.]

Паспортные данные те же, что и у текста № 41.

№ 44. Культурные нововведения Эллэя и устройство им ысыаха

Эллэй поставил себе юрту на запад от Ытык-Кюёл и посе­лился там. Живя здесь в течение одной зимы и лета, он понаде­лал самую разнообразную посуду. Содрав бересту, он заставил жену сшить берестяную посуду. Сам из березового ствола пона­делал разные виды кумысной посуды: из цельного дерева выдол­бил чорооны с ножками в виде конских копыт и с выпуклой резьбой снаружи, сделал матаарчахи с густыми узорами, сделал кэриэн с фигурными украшениями, вытянутыми в ряд. Жена сшила «кыллаах-ыагас», узорчатый саар-ыагас, «сабарай» и раз­ные ведра для коровьего молока.

Когда наступило лето, они, выдаивая украдкой коров и кобыл Омогона, скопили кумыс и масло.

Срезав молодые березки и лиственницы, Эллэй воткнул их ря­дами в виде улицы до самого дому. Затем, свив веревку из чер­ного и белого волоса и украсив ее пучками белого конского во­лоса, натянул ее на воткнутые деревья.

После этих приготовлений позвали тещу. Она пришла лишь после второго приглашения. Взглянув на обзаведения зятя, она поспешила обратно к мужу, чтобы уговорить его взглянуть на диковинку. Старик сначала отказался, но, когда старуха пришла за ним вторично, пошел. Он был поражен всем увиденным у зятя, хвалил и восторгался им. Он тут же выделил ему половину своих лошадей и рогатого скота. Эллэй дал ему разнообразную посуду.

Паспортные данные те же, что и у текста № 41.

№ 45. Начало культа дочерей Омогона

Две красивые девы, увидев посуду, также пошли посмотреть. Праздничное обзаведение Эллэя вызвало в них зависть к счаст­ливой доле сестры.

«Если этакой дурнушке суждено быть столь счастливой, было бы гораздо лучше нам и не рождаться. С грядущего потом­ства я буду брать священную дань скотом определенной масти!»

Сказав так, старшая дева удавилась. А младшая со словами: «Я оставалась все время девой, так и в будущем я буду девой-божеством!» — тоже, говорят, удавилась.

От Эллэя родились девять сыновей.

Паспортные данные те же, что и у текста № 41.

№ 46. Омогон-Баай и Ого-Эллэй

Омогон-Баай, именитый богач, жил в этой стране на севере, на том месте, где теперь стоит город [Якутск]. Он имел жену и двух дочерей. Скота у него было очень много. Однажды к нему приплыл сверху на плоту человек по имени Ого-Эллэй, родом та­тарин. В те времена татары вели войну с русскими. От этой войны он и бежал куда глаза глядят. Раньше, говорят, он был образо­ванным, но при поспешном бегстве забыл свою книгу. По прибы­тии он поступил работником к Омогону.

Эллэй как по наружности, так и по уму был выдающимся человеком, мастером на все руки.

Прошло три года. Однажды старуха Омогона говорит мужу:

«Я примечаю, что ты в присутствии своего работника прояв­ляешь большой испуг».

«Эй, старуха, разве человек может бояться человека?» — от­пирается Омогон.

«Нет, ты боишься, у тебя всегда при виде его появляется дрожь. Если желаешь удостовериться в этом, то поступи так, как я тебе скажу. Посреди урасы я разложу постель из белой кон­ской шкуры с черным окаймлением, ты сядь на нее!»

Старуха так и сделала. Когда Омогон сел, жена вручила ему в руки чашу с кумысом, наполненную до самых краев. Немного погодя вошел Ого-Эллэй и стал пред огнем, заложив руки за спину. Беседуют о том и о сем. Через некоторое время Омогон,

взглянув на чашу, заметил, что кумыс в ней был уже на два пальца ниже краев. Когда Ого-Эллэй вышел на двор, старуха сказала мужу:

«Разве не правда, что ты боишься Эллэя? Дрожа от страха, ты расплескал кумыс почти па два пальца. Если ты так боишься его, то как же мы будем жить? Теперь остается один выход: вы­дать за него замуж нашу любимую дочь; этим мы приблизим его к себе, и будет он нам за родного сына».

Настал вечер. После работ вошел Ого-Эллэй. Приступили к ве­черней трапезе. Во время еды старик говорит: «Ну, дружок, ты столько лет прослужил у нас, тобой мы очень довольны, не согла­сен ли ты жениться на нашей младшей и любимой дочери?»

«Конечно, я охотно женюсь, если вы согласитесь выдать ту, которая мне понравится».

Проходит еще несколько дней. Ого-Эллэй каждое утро стал следить за тем, как обе девицы мочатся. Он заметил, что моча любимицы родителей изливается на землю, как обыкновенная вода, тогда как моча старшей вскипает пеной. По этой примете Ого-Эллэй решил, что последняя будет плодовитой и более счаст­ливой. Остановив на ней свой выбор, однажды он обратился к хо­зяевам со словами:

«Я решил жениться на вашей старшей дочери-дурнушке!»

Любимица родителей была очень огорчена тем, что осталась в пренебрежении.

Омогон дал зятю двух коров рыжей масти и двух кобыл, ска­зав при этом:

«Если бы ты взял дочь, которую мы лелеяли, досталось бы тебе все мое богатство, доля же дурной, простой девы не бывает лучше этого».

Ого-Эллэй, выделившись, поселился на север от Омогона, где поставил себе урасу.

Он понаделал из березового дерева разнообразную кумысную посуду. [Дальше перечисляются все виды этой посуды.] Все это нарядно украсил узорами и медными подвесками. Научил жену сшить из кожи сири-исит с тремя обручами для хранения запа­сов кумыса, украшенную 77 медными подвесками. Смазали по­суду желтым маслом. Затем он сам из бересты сшил посуду «чабычахи» и ведра разных видов. Вообще все виды существующей у якутов посуды впервые были сделаны рукою Ого-Эллэя.

Лошади Омогона собирались около дома Эллэя, а жена его по ночам выдаивала их и копила кумыс.

Слепцов Кузьма, 62 лет, 4-го Мальжегарского наслега. Июнь 1921 г., остров Тиит-Арыы.

№ 47. Устройство ысыаха

Скопив изрядный запас кумыса, Эллэй устроил ысыах. Он на­ломал березовых веток и срубил три высокие березки. Две из них воткнул около кожаной посуды «кёгюёр» и крепко привязал ее за шейку к березкам. Позади камелька он тоже воткнул березку. Внутри урасы с правой стороны прикрепил в двух местах вверху пучки березовых веток, один над почетными нарами, а другой над средними нарами; затем прикрепил ветки у верхнего конца каж­дого столба урасы, свесил также вокруг камелька верхушками вниз, разостлал на козырьке камелька, на шестке и на полу в двух местах.

По окончании всех приготовлений Эллэй позвал тестя с женой и дочерью. Все они пришли. Дочь Омогона, усевшись на правой наре [и обозрев праздничную обстановку], громко выразила свое неудовольствие:

«Что это за странный обычай затевается!»

Омогон с Ого-Эллэем подняли вверх чаши с кумысом в честь Уордаах-Джёсёгёя и других божеств. После каждого поднятия чаши капали кумыс на разостланные березовые ветки, наклоняя чашу к себе; вслед за тем подходили к камельку и тоже капали на шесток. В середине обряда Омогона неожиданно свела судо­рога.

Паспортные данные те же, что и у текста № 46.

№ 48. Судьба дочери Омогона

Про Омогона рассказывают, что он переселился на другое место. Что сталось с ним, неизвестно. Его же дочь-любимица, по преданиям, вознеслась живою на небо и стала там корнем девяти злых, так называемых небесных дев, причиняющих людям разные болезни и несчастья.

Эллэй же, разбогатев, размножил скот и стал предком людей. Обычай устройства ысыаха впервые ввел он. Только после него якуты познали богов [дословно — землю и небо]. Если бы он не забыл свои письмена, то якуты имели бы свое образование.

Паспортные данные те же, что и у текста № 46.

№ 49. Эр-Соготох-Эллэй

Эр-Соготох-Эллэй бежал от войны вместе с отцом. Отец был слепой. Они перешли через обширные бурятские степи. Шли только по ночам, днем же, боясь, прятались. В той стране росла прекрасная трава, но воды совершенно не было. Беглецы утоляли жажду, собирая по ночам росу длинным холстом. У отца имелась деревянная книга; справляясь по ней, он указывал сыну направление пути. В дороге отец умер, но перед смертью указал сыну предстоящую дорогу и предсказал судьбу:

«Идя так, дойдешь до реки. Дальше плыви по этой реке, до­берешься до одного богатого человека. Позже ты станешь у него зятем, но из его дочерей ты выбери ту, у которой моча будет с пеной. Такая жена будет детной».

Эллэй книгу отца потерял. Приплыл в этот край, сев верхом на корягу. По прибытии поступил работником к Омогону, у ко­торого были три дочери. Однажды жена Омогона сказала мужу: «Этот Эллэй, видимо, очень родовитый человек, голос у него какой-то внушительный. Когда он с криком пригоняет скот, мною овладевает дрожь. Надо бы сделать его нашим зятем».

Муж одобрил решение жены и выдал за Эллэя одну из доче­рей. Другая же дочь повесилась.

[Дальше следуют общие места о дымокуре, об устройстве ысыаха, о приглашении Омогона на праздник.]

Омогон, придя на ысыах, остановился у дверей урасы, согнув одну ногу, закрыв один глаз. В таком искривленном виде он и остался. Когда Эллэй возгласил «урууй», выпал дождь.

Этот рассказ я слышал, будучи еще отроком, на неводьбе. Моему отцу рассказал его старик Джёсюёл. Он был совершенно седой, ходил, опираясь на посох.

Слепцов Николай, 79 лет, 4-го Мальжегарского наслега. Август 1921 г., остров Тиит-Арыы.

№ 50. Тойон-Омогой и белый шаман Аан-Эрэсэр

На юге жили киргизы. Как рассказывают, от них-то и бежал первым в наш Якутский край Омогой. Он привел с собой 20 се­мей. Жену его звали Аан-Сабыйа. У подножья южной Ытык-Хая [Почтенная гора] он нашел пару годовалых жеребят, самца и самку. Это были дары лошадиного бога [«сылгы айыысыта», точ­нее — размножающий, творящий лошадей], так как Омогой ро­дился со счастливым уделом.

Он сам поселился в той местности, где ныне живут якуты Тулагинского наслега [Мегинского улуса]. Равнину, где теперь стоит город Якутск, он именовал Киэнг-Кюбэгэй-Хотун [широкая Кюбэгэй-Госпожа].

Содрав кору с растущих елей, он построил себе жилище, стены снаружи обмазал глиной. Из свежесодранной бересты он сделал себе чашу для пищи. Он дал ей наименование «логурхаан- аньах».

Отобрав из 20 семейств самых лучших и энергичных, он от­правил на берег реки [Лены] промышлять рыбу. Они рыбачили, пользуясь плотами. Эти люди у мыса северной Ытык-Хая нашли пару годовалых телят, бычка и корову. Это были дары счастли­вому Омогою от Иэйэхсит. От этих двух пар скота у Омогоя рас­плодилось большое стадо.

От Омогоя родились две дочери. Старшую звали Лэкэ-Чангый, младшую Ньыкы-Харах. Первая, некрасивая лицом, воспитыва­лась в пренебрежении, а вторая, красивая, с любовью и в холе.

Среди соседей Омогоя родился айыы ойуна Аан-Эрэсэр [из­начальный Эрэсэр]. Это был шаман, который при совершении священной пляски явно доходил до богов, покровительствующих размножению людей и скота.

Старинная рукопись, хранившаяся у якута 5-го Мальжегарского на­слега Ивана Петровича Шадрина. Предание записано по-якутски.

№ 51. Эллэй-охотник

Однажды весной, когда река уже вскрылась, работники Омо­гоя, находясь на рыбной ловле, увидели плывущие по реке ути­ные перья. Подумав и погадав, откуда и как могли появиться эти перья, работники рассказали об этом своему хозяину. Омогой, выбрав из своих людей девять лучших и разумных, отправил их разведать, откуда и от кого плывут эти перья.

Эти люди, дойдя до мыса южной Ытык-Хая, увидели голого человека, который сидел на берегу реки, прикрыв тальниковой кожурой лишь стыдливую часть тела. Судя по наружности, он был не простым человеком — чистой, благородной наружности. На вопрос работников Омогоя он ответил так:

«Я родом из татар, зовут меня Эллэем. Прибыл, услышав об Омогой-Баае-Повелителе, чтобы кормиться у него работой. Сижу, стыдясь своей наготы».

На вопрос о том, как он ухитрился прибыть в этот край, он ответил:

«Приплыл по реке, сидя верхом на лиственнице с корневи­щем. К корню дерева я прикрепил связку тальника и ею правил».

Так как незнакомец был прекрасной наружности, работники Омогоя одели на него самую лучшую одежду, какую имели, и привели его к Омогою.

Пришелец поступил к последнему работником. Он оказался таким превосходным работником, что один легко справлялся с де­лом нескольких человек. Наша страна ему понравилась из-за оби­лия пищи и богатого промысла. Сделав себе арбалет, он ходил на охоту и приносил много всякой дичи. Чтобы успешнее шла его охота, Омогой подарил ему для верховой езды коня с особой отме­тиной на лбу.

Омогой полюбил Эллэя больше, чем дочерей, главным образом за то, что он был превосходным промысловиком. Впоследствии, как рассказывают, он выдал за него замуж одну из своих дочерей.

Паспортные данные те же, что и у текста № 50.

№ 52. Книга отца Эллэя

Про Эллэя рассказывают, что он родом был татарин и прибыл в этот край с далекого юга. Его отец имел книгу и был образован­ным человеком. Умирая, в своем последнем слове он сказал сыну:

«Ты свою книгу не бросай и держи всегда при себе. Тогда ты выйдешь в люди! Ни под каким видом не расставайся с нею! Вот скоро ты доберешься до речки. Идя вдоль нее, придешь к боль­шой реке. Привяжи себя к бревну и плыви по этой реке. Не по­гибнешь!»

Как и сказал умирающий отец, Эллэй добрался до упомянутой реки. У него не было даже топора. Он нашел дерево с корневи­щем, привязал себя к нему и поплыл. Когда он плыл, сидя вер­хом на нем, его отражение на воде принимало очертание человека, едущего верхом на коне сплошь белой масти.

Свою книгу Эллэй забыл на том месте, где похоронил отца.

Вот поэтому-то, говорят, он и остался человеком необразован­ным...

[Дальше рассказчик развивает общеизвестные сюжеты об Омогое. Он знает обычные и типические сюжеты об Эллэе и Омо­гое.]

Устинов Константин, 82 лет, 5-го Мальжегарского наслега. Январь 1925 г., остров Хатынг-Арыы.

№ 53 Прародители якутов Хонньос-Хайыыппар и Хонгхор-Саара

У подножия Уральской горы жил человек по имени Хонньос- Хайыыппар. У него было четыре сына.

Однажды он отправился на охоту. Из арбалета он застрелил птицу с пестрым и красивым оперением. Общипав птицу, он сре­зал два крыла и хвост. Двум сыновьям дал по крылу, третьему — хвост. Четвертый сын оказался обделенным и с плачем сказал:

«Он дал любимым сыновьям, а меня ни во что не ставит».

С тех пор он затаил в душе обиду на родителей и задумал уйти от них на другое место.

Хонньос-Хайыыппар был татарин. У него имелся друг бурят по имени Хонгхор-Саара. Однажды Хонньос-Хайыыппар расска­зал своему приятелю:

«На северо-восток от нас, по всей вероятности, есть прекрасная страна. Там птицы проводят лето и очень поправляются».

С тех пор четвертый сын, не говоря ни слова своим родителям, исчез вместе с женой. Его звали Омогоем, и было ему около 70 лет. Омогой, бежав от родителей, нашел верховье нашей роки [Лены] и, сев на плывущее дерево, поплыл вниз.

Однажды Хонгхор-Саара опять гостил у своего друга. Опеча­ленный Хонньос-Хайыыппар рассказал другу об исчезновении сына:

«Когда я рассказывал о северо-восточной стране, сын слушал с особенным интересом. Вероятно, он бежал в этот пустынный край, где нет ни людей, ни скота. Поэтому и нет о нем вестей».

Хонгхор-Саара, вернувшись домой, рассказал о бегстве сына друга своей семье. Он тоже имел нескольких сыновей, из которых одного звали Эллэем. Последнего родители не любили.

Эллэй, услышав рассказ отца о бегстве Омогоя в неведомый северо-восточный край, тоже решил бежать туда. Он прибыл к верховьям реки [Лены] и обнаружил пень от срубленной лист­венницы и следы костра. По этой примете он догадался о пребы­вании здесь человека. Следуя дальше по реке, Эллэй постоянно находил следы порубок и остатки кострищ. Наконец он добрался до той пади, откуда видна равнина, где теперь стоит город Якутск, и встретился там с Омогоем. Омогой уже обзавелся лошадьми и рогатым скотом и имел нескольких дочерей.

Омогой рассказал, что он имел письмена, но по дороге промо­чил их и потерял. Эллэй спросил:

«Как ты обзавелся скотом, не пригнал ли его с собой?»

На это Омогой ответил:

«Нет, я нашел его здесь. Прибыв сюда без скота, я очень гру­стил и плакал. Я молил свое божество даровать мне лошадей и рогатый скот, чтобы я имел чем кормиться и существовать. И вот однажды, обходя места сзади южной Ытык-Хая, я нашел пару жеребят, самца и самку. Взрастив и размножив их, я обзавелся лошадьми. Затем у северной Ытык-Хая я нашел пару телят, тоже самца и самку. Так у меня появился скот».

Омогой имел сыновей и двух дочерей. Эллэй очень понравился Омогою и стал жить у него.

[Дальше следует повторение сюжета женитьбы Эллэя на не­любимой дочери Омогоя и устройство им ысыаха.]

Статья неизвестного автора в газете «Якутская жизнь» от 16 февраля 1908 г. Предание записано и напечатано по-якутски.

№ 54. Ысыах Эллэя

... Эллэй позвал на праздник тестя. Омогой явился.

Он увидел, что посреди загона для скота Эллэй поставил урасу, он сам и жена, держа в руках два чороона, стояли лицом к вос­току, став на одно колено. Эллэй при этом говорил:

«Молочно-белый, чистый священный повелитель, вкуси!»

В это время прилетела огромная, белая птица, сделала три круга над местом жительства Эллэя и, поднявшись вверх, исчезла в небесах. Глядя на это, Омогой был поражен и удивлен. Он вы­пил кумыс, напиток ранее ему неведомый.

С тех пор он относился к Эллэю, как к сыну, и объявил, что отныне все его богатство принадлежит им обоим.

Якуты произошли от Эллэя.

Паспортные данные те же, что и у текста № 53.