Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Пасьянс 1 страница
— Чем занимаешься? — спросил демиург Шамбамбукли. — Карты раскладываю, — мрачно отозвался демиург Мазукта. — Получается? — Нет. Демиург Шамбамбукли присел на корточки рядом с Мазуктой. — А что будет, если всё сложится? — Мир во всем мире, — огрызнулся Мазукта, — и труднопредставимое счастье для всего человечества. — Ух ты! — восхитился Шамбамбукли и посмотрел на расклад. Мазукта как-раз совмещал края двух карт. — Так годится, по-твоему? Шамбамбукли посмотрел, склонив голову набок. — По-моему, красиво, — он провел пальцем по изгибу реки на месте соединения карт. — Вполне естественная граница. — Я тоже так думаю. И народы там родственные, даже языки похожи. Вот с запада что приткнуть, не знаю… Некоторое время демиурги передвигали контурные карты, убирали одни, подсовывали другие — но границы никак не хотели совмещаться. Постоянно наползали одна на другую, а несколько маленьких карт карманного формата и вовсе потерялись под широкими листами. — Вот еще этих четырех королей надо распихать… — кусая губу, размышлял Мазукта. — Их рядом никак нельзя держать, один другого побьет. — А если этого- туда, а того — сюда? — предложил Шамбамбукли. — А этих двух? — Ну… одного запихни на какой-нибудь остров. — На остров нельзя, там у меня уже королева. — Тогда на полуостров. — Это можно… Короли и тузы нашли свое место, с шестерками оказалось и того проще. Постепенно карта мира начала вырисовываться всё яснее. Границы стран притерлись друг к другу, пролегли пунктиры торговых путей, разными цветами обозначились политические и культурные связи. — Смотри, кажется, получается! — обрадовался Шамбамбукли. — Угу, — кивнул Мазукта, укладывая на место последнюю крошечную республику. — Все на месте, всё в порядке, в мире полная гармония и совершенство. — Красота какая! — пробормотал Шамбамбукли. — Как у тебя здорово получилось! — Да ну, ерунда, — скромно пожал плечами Мазукта. — Детская забава. Пойдем чай пить, поздно уже. Он наклонился, поднял плащ, на котором только что раскладывал карты, встряхнул его и набросил на плечи. Разноцветные бумажки взлетели — и с шорохом осыпались на землю — одна на другую, одна на другую…
* * *
— Пущать не велено. — Но я по важному делу! — Все по делу. — Ну пойдите, скажите ему, что Я пришел. — Я с большой буквы? — Да. — Не пойду. Не велено беспокоить. — Впустить! — крикнул Пророк, которому надоела эта возня у двери. Полог отодвинулся, и в шатер вошел посетитель. — Здравствуй. — Ну, проходи, нечистый. Посетитель удивленно вскинул брови, оглядел себя, понюхал подмышки и обиженно спросил: — Почему нечистый? — В метафизическом смысле, — хмыкнул Пророк. — Ну хорошо, проходи, Сатана. Так тебе больше нравится? — Ты меня с кем-то путаешь, — озабоченно пробормотал посетитель. — Да? А кто же ты тогда? — Я демиург. Пророк расхохотался. — И как же тебя зовут, в таком случае? — Шамбамбукли… — Вот ты и попался! — радостно ухмыльнулся Пророк. — Всем известно, что имя нашего демиурга Чурмбембдактчи. Он мне сам это сказал. — Я такого не говорил! — возмутился Шамбамбукли. — Еще бы! Ты, исчадие ада, конечно же, не можешь произнести этого имени. Ну, попробуй? — И попробую! Чурем… погоди минутку… как ты сказал? Чермендак… Нет, Чурембендак… дук… дакт… — Ага, не можешь! — Ерунда какая-то! — помотал головой Шамбамбукли. — Зачем мне повторять всякую чушь? Это же я — демиург! — Разумеется, именно так ты и должен говорить. Ты же, Сатана, великий искуситель. Но меня не обманешь. — А я и не обманываю! — Ну разумеется, — улыбка Пророка стала откровенно глумливой. Шамбамбукли насупился. — Я демиург. — Ой, перестань, — отмахнулся Пророк. — А то я не видел демиурга! Он явился мне во сне, могучий и прекрасный, его голос был подобен колокольному звону, а на голове его был золотой венец… — Ну и чем я виноват, что тебе снятся такие дурацкие сны? — Это было пророчество! — нахмурился Пророк. — Я могу надеть золотой венец, если это для тебя так важно. — Поздно. Шамбамбукли вздохнул. — Ладно. Как бы меня ни звали — может, ты все-таки выслушаешь, что я хочу тебе сказать? — Нет, — помотал головой Пророк. — Даже и не подумаю. Мне нет дела до твоих лживых речей. — А зачем же ты велел меня впустить? — Исключительно для посрамления. — Хорошо, можешь посрамить, только сперва выслушай. — Посрамить могу, а слушать не стану. — Да очнись же ты! — закричал Шамбамбукли. — Неужели ты сам не понимаешь, что жечь детей в печах — безнравственно?! — Эк тебя проняло! — засмеялся Пророк, глядя на покрасневшее лицо Шамбамбукли. — Что, не нравится, Сатана? — Да, не нравится! И не говори мне, что это я тебе велел, или кто там твой бог. Ни один бог в здравом уме не мог такого приказать! — Говори, говори, я тебя не слушаю. Я плюю на тебя, Сатана. — Да какой я тебе, к черту, Сатана?! Что ты привязался с этим именем? — Сатана, — спокойно ответил Пророк, — суть искушающее человека злое разрушительное начало. Раз ты задумал меня искушать — значит, ты Сатана. — Я такого начала не творил, — медленно покачал головой Шамбамбукли. — Конечно, это очень удобно, сваливать свою вину на Сатану… но поверь мне, человека никто не искушает. Он прекрасно справляется сам. — Ты мне наскучил, — отмахнулся Пророк и крикнул в сторону: — Стража! В шатер вошел могучий стражник в кожаном доспехе. За ним ужом проскользнул секретарь с пером за ухом. — Кого? — Вот его, — Пророк указал на Шамбамбукли. — Голову рубить или как? Шамбамбукли судорожно схватился за горло, на котором виднелись уже два свежих шрама. — Нет, — после секундного раздумья ответил Пророк. — На этот раз, пожалуй, утопление. Стражник выволок Шамбамбукли из шатра. — Уже четвертый в этом месяце, — заметил секретарь, делая пометку на папирусе. — Тот же самый, — отозвался Пророк. — И всё никак не угомонится! — с ноткой уважения произнес секретарь. — Ничего, угомоним! — заверил его Пророк. — Наше дело правое. С нами бог.
* * *
— Ну что ты все прыгаешь туда-сюда? — недовольно поморщился демиург Мазукта. — Сядь, успокойся. — Погоди, я еще раз попробую. Демиург Шамбамбукли зажмурился, сосредоточился — и исчез. Не прошло и тридцати лет, как он снова появился — сконфуженный, с торчащим из груди кинжалом. — Горе ты мое, — вздохнул Мазукта, выдернул кинжал и залечил рану. — И что тебе неймется? На кол сажали, камнями забрасывали… А вспомни, как тебя скормили пираньям! Я еле сумел потом собрать по кусочкам! Хоть объясни толком, зачем это всё? — Некогда объяснять, там такое..! — Чай остынет, — начал Мазукта, но Шамбамбукли уже опять исчез. Мазукта покачал головой и отпил из своей чашки. Вскоре появилась голова Шамбамбукли, а затем и весь он, по частям — руки, ноги, туловище. Мазукта со вздохом отставил чашку и подошел к расчлененному другу. — Четвертовали? — Ага. Сложи меня обратно? — Нет, — отрезал Мазукта. — Сперва объясни мне, к чему такая спешка. Зачем тебе обязательно надо рождаться в этом дурацком мире и погибать дурацкой смертью? — Там ужас и беззаконие, — всхлипнул Шамбамбукли, и по его щеке скатилась слеза, тут же услужливо вытертая Мазуктой. — Горят костры из книг, а на них сжигают живых людей, представляешь? — Представляю, — кивнул Мазукта. — И что? — Что значит «и что»?! Надо что-то делать! — Допустим. И что именно ты делаешь? — Я говорю людям, что это нехорошо. А они… вот. — Каким людям ты это говоришь? — уточнил Мазукта. — Ну всяким… От кого что-нибудь зависит. Первосвященникам, вождям, разным советникам… — Ну и получаешь что заслужил! — подытожил Мазукта. — Ты не с той стороны взялся за дело. Мазукта приделал руки и ноги товарища обратно к телу, поднял его голову и поднес к своему лицу. — Если ты опять скажешь «бедный Шамбамбукли», я укушу тебя за нос! — мрачно пообещал Шамбамбукли. — Ладно, не буду, — согласился Мазукта и посадил голову обратно на плечи. Шамбамбукли сел и осторожно повертел шеей. — Больно, — пожаловался он. — Так что же я делаю неправильно? Мазукта не торопясь взял свою чашку, отпил и задумчиво прищурился. — У меня когда-то была такая же проблема, — признался он. — Ну, почти такая же. Люди собирались на холме и… неважно. А я, молодой тогда еще, спускался к ним и вразумлял. Шрамы до сих пор ноют… А потом… Мазукта снова отпил, уставился в круговорот чаинок и замолк. — Ну? — не выдержал Шамбамбукли. — Что ты придумал? — Дрова. — односложно отозвался Мазукта — При чем здесь дрова?! — А при том. Я сделал это удовольствие платным. Не понимаешь? — Нет. — Ну как же! Если бы я пришел к пророку и сказал ему все, что думаю — меня бы тут же дубиной по голове- и на корм свиньям. А я сделал иначе, я всего-навсего внушил главному казначею одну простую идею. Дрова ведь денег стоят? — Ну… — Правильно. Чтобы сжечь ребенка — нужны дрова. А на всех не напасешься. Значит, каждый, приносящий в жертву сына, должен заплатить за казённые дрова. — Я не улавливаю… — Да всё просто, — махнул рукой Мазукта. — Одно дело — бросить в огонь своего ребенка, это каждый может. Даже гордится потом — вот, мол, смотрите, не пожалел! А вот отдавать деньги… это совсем другое! На такое не каждый решится. Тем более, если надо заранее составить заявку для отчетности, подписать четыре разных бланка, несколько месяцев ждать очереди… В общем, за пару десятков лет такое развлечение полностью сошло на нет. Мазукта похлопал по плечу сконфуженного Шамбамбукли и ободряюще улыбнулся. — Да не переживай ты, с кем не бывает! Просто впредь не слишком полагайся на нравственность и здравый смысл. Миром управляют товарно-денежные отношения.
* * *
— Привет, — сказал демиург Мазукта, придя в гости к демиургу Шамбамбукли. — Как дела? — Да что мне сделается, — пожал плечами демиург Шамбамбукли. — Вид у тебя усталый. — Это потому что я устал, — объяснил Шамбамбукли. — Хм? — Мазукта изобразил на лице заинтересованность. — Люди построили храм. И молятся там три раза в день. А я тут должен сидеть как дурак и слушать. — Это необязательно, — заметил Мазукта. — Ты можешь сидеть как умный. — Все равно тяжело это. Ладно бы еще что-нибудь интересное рассказывали — так ведь нет. Каждый день одно и то же, одними и теми же словами. Уже и сами не понимают, что говорят, затвердили и бормочут автоматически, а думают о чем-то своем. — Хоть об интересном чем-то думают? — Да когда как… Мазукта уселся в кресло поудобнее, закинул ногу на ногу и, сотворив себе сигару, с удовольствием закурил. — Ну и когда оно как? — спросил он, выпуская колечки дымы из ушей. — Да вот сегодня, например, — сказал Шамбамбукли, присаживаясь на табуретку. — Один человек полдня думал: «Если Шамбамбукли всемогущ, то может ли он сотворить камень, который сам не сможет поднять?» — Ну и в чем тут проблема? — То есть как в чем? Мне уже самому интересно — могу я создать такой камень или не могу? — А попробовать не пробовал? — Нет. Это же теоретический вопрос, а не практический. — Значит, не можешь, — пожал плечами Мазукта. — Почему не могу? — обиделся Шамбамбукли. — Если допустить, что я действительно всемогущий… — А ты всемогущий? Шамбамбукли поперхнулся и задумался. — Не знаю, — признался он наконец. — Если я не могу поднять камень, который сам же и сотворил… — Брось ты этот камень, — отмахнулся Мазукта. — Ну-ка, давай, вспомни определение всемогущества! — Нуу… это когда… — Определения не начинаются со слов «ну, это когда»- строго заметил Мазукта. — Хорошо. Всемогущество — это способность творить всё, что угодно. Так? — Вот именно, — кивнул Мазукта. Ключевое слово — «угодно». Угодно тебе сотворить камень — творишь камень. Не угодно его поднимать — не поднимаешь. Это и есть настоящее всемогущество.
* * *
Демиург Мазукта пришел к демиургу Шамбамбукли. — Привет. Ну, показывай, что там у тебя с твоим новым миром? — Он уже не очень новый, — проворчал Шамбамбукли. — Я тебя звал посмотреть еще шесть миллионов лет назад! — Да ну, брось, что такое шесть миллионов лет для целого мира! А я раньше не мог прийти, был занят. Ну, давай, показывай. Демиург Шамбамбукли провел друга в новый мир и указал носком ботинка: «вот!» — Ну и что это такое? — Плесень. — Сам вижу, что плесень. А что с ней не в порядке? — Ее тут не должно быть. — Это почему же? — Потому что я ее не сотворял! — А-а… — протянул Мазукта и, присев на корточки, ковырнул зеленую пленку пальцем. Понюхал, попробовал на язык и сплюнул. — Шесть миллионов лет назад ее еще не было, — уточнил на всякий случай Шамбамбукли. — Тогда только в воде появились какие-то комочки, а теперь, видишь, уже на сушу выползли… — Вижу, — кивнул Мазукта. — Я ничего не трогал, всё сохранил как было, тебя ждал. — И правильно сделал. Сейчас я тебя научу, что делать. Садись и пиши жалобу на поставщика. — На кого?! — Ну, кто тебе продал эту твердь? На него и жалуйся, что товар был не стерильный. А может, вообще пользованный. Прошлый владелец за собой не убрался, а у тебя плесень от этого расползлась. — Да какой еще прошлый владелец? Я сам этот мир сотворил! — А, ну да… Ты же у нас максималист, либо всё, либо ничего… Значит, точно говоришь, ты тут жизнь не насаждал? — Нет. — Ну, может, случайно, по ошибке? — Да не делал я ничего такого! Землю — сотворил, воду — тоже, светила зажег, а оно вдруг само как поперло! — Ну всё ясно, — подытожил Мазукта, поднялся и отряхнул ладони. — Один случай на миллиард, так бывает. Жизнь зародилась сама. — И что мне теперь с ней делать? — Ну, уничтожь, если хочешь. — Жалко. Она ведь живая! Мазукта посмотрел на кромку воды, где кишели в мертвых водорослях гнилостные бактерии. — Ну, тогда оставь, если жалко. Даже интересно, что тут может получиться. Чем Деструктор не шутит, может, еще через шесть миллионов лет и разум появится. Люди там, или гоблины… — Ой, а как же тогда… Как я им объясню, что это не я их сотворил, а они сами? — А ты не объясняй. Когда дойдет до этого момента, главное — появись во всем блеске славы и объяви себя их богом и повелителем. И прибирай к рукам всё готовое, тебе же меньше работы. — Но разве так можно? Нечестно получается… — Ха! — хмыкнул Мазукта и сплюнул на зеленую поросль. — А какого еще отношения заслуживает жизнь, появившаяся из плесени?
* * *
Демиург Шамбамбукли пришел в гости к демиургу Мазукте и застал друга за работой. Мазукта сидел с несчастным видом, грыз карандаш и время от времени что-то неуверенно черкал на листочке. Таких листочков, исписанных и смятых, вокруг валялось множество. — Ой, а что это ты делаешь? — спросил Шамбамбукли. — Стихи пишу, — мрачно откликнулся Мазукта. — Да ты садись пока, налей себе чаю, я еще не скоро закончу. — А почитать можно? — Да на здоровье, — пожал плечами Мазукта. Демиург Шамбамбукли взял первый попавшийся листочек и прочел: «Я жил в довольстве и беспечности, Нормально ел и крепко спал. Но ваши нижние конечности Увидел мельком — и пропал! Я ваш слуга, ваш верный раб. Отдайтесь мне разок хотя б!..» — Ой! — вздрогнул Шамбамбукли. — Это ты о чем? Мазукта, ты что, влюбился? — Да ну, делать мне больше нечего. Я же не для себя пишу. — А для кого? Мазукта молча извлек из-под бумаг толстую конторскую книгу и подтолкнул ее к Шамбамбукли. — Последняя страница, молитвы на сегодня. Какой-то молодой остолоп слезно умолял сделать так, чтобы в него влюбилась знакомая девушка. Ну вот мне и приходится теперь работать его музой — стихи нашептывать, к цветочному ларьку подталкивать, подарки выбирать… — А ты разве прислушиваешься к молитвам? — искренне удивился Шамбамбукли. — А без этого нельзя, — вздохнул Мазукта. — Кто ж тогда в меня верить будет — нет, кто обо мне вообще будет знать! — если я хоть иногда чего-нибудь кому-нибудь не исполню? Нет, я, конечно, не все просьбы рассматриваю, у меня правило железное: по одному миллиону просителей в день, остальные перебьются. — А как ты их отбираешь? Случайным образом? — У меня случайностей не бывает! Кто первым обратился, с утречка, того и слушаю. Как там говорит народная мудрость… не помню, какого народа: «Кто рано встает, тому бог дает» — Ясно, — кивнул Шамбамбукли. — Так что там с этим парнем? — Что-что… вот, помогаю теперь, — Мазукта указал рукой на кипу бумаги. — Стихи пишу прочувственные. Не знаю только, клюнет ли она… Опыта в таких делах у меня не очень много. Шамбамбукли в недоумении почесал затылок. — Чего-то я не понимаю… А зачем это нужно? Он же тебя не стихи просил для него писать, а чтобы девушка влюбилась. Ты что, не мог ей просто приказать влюбиться, и всё? — Шамбамбукли, ты дурак! — торжественно провозгласил Мазукта. — Извини, сорвалось, не смог удержаться. Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Ну-ка, вспоминай, чему тебя учили, какие основополагающие принципы мироздания ты знаешь? — Закон сохранения… — Так, раз! — Ну, этот… с динамикой что-то… — «Всё течет, всё изменяется». Два! Дальше? — Эээ… «На всё воля Творца»? — «На всё воля Творца, но сердцу не прикажешь!» — поправил Мазукта. — Это единственно ограничение, наложенное на демиургов. Если бы мы могли управлять еще и побуждениями… тогда совсем неинтересно было бы! — А-а… Ясно. — Ну вот. А теперь оттого, что у какого-то болвана бессоница и плохой аппетит, я должен ломать голову, заниматься всякой ерундой! — Мазукта в раздражении смахнул бумажки со стола. — Ну не поэт я, не поэт! По мне, так лучше опять в жерло вулкана, богом ремесел на полставки, кайлом махать — но не видеть никакой писанины! И хоть бы было из-за чего, а то ведь фитюлька какая-то, ни кожи ни рожи! Да вот, сам взгляни. Мазукта указал перстом. — Видишь, во-он та? — Вижу… — медленно произнес Шамбамбукли. — Ну вот, в нее он и влюбился. И чего нашел? Мелкая, тощая, и ногти обгрызены… Разве что глаза большие, но глаза, это, знаешь ли… — Знаю… — А он, понимаешь, весь в расстроенных чувствах, жить без нее, говорит, не согласен, любовь, говорит, с первого взгляда! Хочу, говорит… Шамбамбукли?.. — М-м? — Ты меня слушаешь? — Угу… — А почему не дышишь? Шамбамбукли вздохнул так глубоко, что заколыхались занавески, и глуповато улыбнулся. — Э-эй, аллё, ты в порядке? — забеспокоился Мазукта. — Ага… — Шамбамбукли, да что с тобой? — испугался Мазукта. — Ты здоров? Шамбамбукли..? Шамбамбукли!!! Впервые в его бесконечной жизни Мазукте стало по-настоящему страшно.
* * *
— А если попробовать такой вариант… — неуверенно начал демиург Шамбамбукли. Демиург Мазукта поднял на друга усталый взгляд. — Ну? — Я обернусь быком, а когда она придет купаться на берег, выйду и… и она залезет ко мне на спину, а я ее увезу! — Куда? — Куда-нибудь. Сработает, как думаешь? — Сработает. Если она склонна к скотоложеству или ты — к насилию. Демиург Шамбамбукли помотал головой. — Да, действительно, чего это я… А как ты думаешь, если я прольюсь на нее дождем?.. — То она промокнет. — Золотым дождем, — уточнил Шамбамбукли. — Ну, значит, ее пришибет самородком. Это же человек, не забывай. Они страшно хрупкие. — Не пойдет, — вздохнул Шамбамбукли. — Ну а если так — в полночь я влечу ей в окно вороном, ударюсь лбом об пол… — И набьешь шишку. — Да не перебивай ты! Ударюсь об пол и превращусь в прекрасного юношу… — Давай я попробую угадать, — предложил Мазукта. — Итак, представим себе, что ты — девушка. Юная и простодушная, живущая в отсталой, полной предрассудков стране. И к тебе в полночь в окно влетает ворон. Мало того — превращается в незнакомого мужчину! — В прекрасного юношу! — обиженно уточнил Шамбамбукли. — Знаешь, я думаю, ей будет не до того, чтобы к тебе присматриваться. Итак, возможные реакции: упасть в обморок, завизжать как резаная, позвать на помощь, огреть тебя по лбу сковородкой… — Хватит, хватит! — перебил Шамбамбукли и потер лоб. — Ну а что же мне тогда делать? — А почему бы тебе не заявиться к ней таким, какой ты есть? — Да ну, что ты… Я стесняюсь. — А быком не стесняешься? — Быком — это другое дело! Быку, знаешь ли, многое позволено… Шамбамбукли вдруг замолчал на полуслове и принюхался. — Пахнет чем-то… Мазукта, у тебя что-то горит! — Где?! — Мазукта вскинул голову и пошевелил ноздрями. — Нет, это не у меня. Это… А, знаю, это от людей потянуло, жертвенным дымом. Так что ты хотел сказать? — Я тут подумал… — Нет, погоди-ка! — Мазукта порывисто встал и завертел головой, отыскивая, откуда пахнет гарью. Наконец, найдя источник, он близоруко приставил ладонь к глазам, некоторое время напряженно вглядывался вдаль, а затем коротко, с чувством, выругался. — Что там? — обеспокоено спросил Шамбамбукли. — Надеюсь, ничего серьезного? — Отбой! — проворчал Мазукта. — У них там народные гуляния. Ярмарка, карнавал и всякие зрелища для развлечения толпы. — А, ну тогда ладно, — рассеянно кивнул Шамбамбукли. — А что, если я тогда превращусь не в ворона, а в какую-нибудь другую птицу? Лебедя или… — Можешь больше не суетиться, — мрачно перебил его Мазукта. — У людей сегодня праздник. Мне в жертву только что принесли очередную юную девственницу.
* * *
Демиург Мазукта вошел в комнату и небрежно сбросил мокрый плащ на пол. — Ну, и что ты тут сидишь, весь в расстроенных чувствах? — Да так… — пожал плечами демиург Шамбамбукли. Мазукта проследил за его взглядом и ухмыльнулся. — А, смотришь… Ну, я ведь говорил тебе, что незачем волноваться. Нашли же в конце концов. — Угу. — В этой реинкарнации она очень даже симпатичный эмбрион. — Угу. — Что «угу, угу»?! Ты так и будешь сидеть и ждать целых шестнадцать лет? — И четыре месяца. — Что? — Шестнадцать лет и четыре месяца, — повторил Шамбамбукли. — Сейчас ей почти двадцать одна неделя. Демиург Мазукта подтащил кресло и сел напротив Шамбамбукли. — А ты знаешь, что пока ты тут предаешься депрессии, в твоем мире дожди, туман и унылая погода? Ты о людях подумал? — А я и не знал, что тебя волнуют люди, — вяло удивился Шамбамбукли. — Нет. Люди волнуют тебя, — объяснил Мазукта. — А меня волнует твое состояние! Так что давай, взбодрись, займись чем-нибудь. — Чем? — Тебе что, нечего делать? Тогда пойдем, мне поможешь. Шамбамбукли неохотно поднялся на ноги и покорно уставился на Мазукту. — Брр! Ненавижу этот твой обреченный взгляд! — передернулся Мазукта. — Но в покое я тебя не оставлю, и не надейся. Одевайся и пошли. Он сорвал с крючка сухой плащ, решительно запаковал в него Шамбамбукли и подхватил с пола свой собственный, с которого уже натекла лужа. — Пойдем, тебе понравится. Мир, в который демиург Мазукта привел демиурга Шамбамбукли, оказался сер и неприветлив. Под ногами хлюпала жидкая грязь, с неба лились потоки воды, ветер то и дело швырял капли под капюшоны демиургов. — А здесь кто в депрессии? — удивился Шамбамбукли и плотнее затянул ворот. — Никто. Это называется «тропический ливень». Пошли. Демиурги поднялись по скользкому склону, обошли гряду камней и уткнулись носом в высокую деревянную стену. — Ага, пришли! — Мазукта довольно улыбнулся. — Где-то здесь была дверца… — А что это такое? — спросил Шамбамбукли. — Корабль, не видишь? — Здесь, в горах? — А ты предпочел бы лезть за ним в болото? — Нет, но… Шамбамбукли оглядел сооружение. На корабль оно было мало похоже. Если честно, то больше всего оно напоминало деревянный гроб с орудийной башней, и от этой ассоциации Шамбамбукли опять помрачнел. Мазукта тем временем нашел в стене корабля плотно закрытую ставню, распахнул ее и крикнул внутрь: — Ау! Вы там как, готовы? Из окошка резко пахнуло зверинцем, и раздался многоголосый рёв — курлыканье, рычанье, мычание, ржание и даже чавканье. — Отлично! — Мазукта снова задраил окошко и окликнул Шамбамбукли. — Эй! Хватайся, понесли. — Куда? — опешил Шамбамбукли. — В другой мир, — пояснил Мазукта и, крякнув от натуги, приподнял свою сторону корабля. — Ну, чего стоишь, хватайся! Шамбамбукли послушно ухватил корабль с другой стороны, и демиурги, кряхтя и отдуваясь, поволокли его на новое место. — А зачем мы это делаем? — поинтересовался Шамбамбукли на первом же привале, едва переведя дух. — Так надо, — ответил Мазукта, утираясь платочком. — В том мире, понимаешь, извратилась всякая плоть. Ну вот я и собрал генетически чистые экземпляры, по паре от каждого сохранившегося вида. — А там устроишь Потоп? — Ты что, рехнулся? Знаешь, какой мне потом счет за воду придет? Нет, никого я уничтожать не собирался. Зачем? Пускай извращаются, даже интересно, что получится. — А зачем тогда этих изолируешь в отдельный мир? — Ну как — зачем? Контрольная группа. Для чистоты эксперимента.
* * *
Сон был беспокойным, очень хотелось проснуться, но никак не получалось. Два голоса спорили, то и дело переходя на повышенные тона — один голос знакомый, родной и вполне ожидаемый, а другой… никогда такого не слышала! Да мало ли что может присниться. — Уйди, по-хорошему прошу. Не лезь ей в душу. — Извините, но куда же мне еще лезть? — А вот никуда и не лезь! — Это почему же? — Она моя. — И вовсе нет! Вы ее что, купили? — Нет. Я ее люблю. — Я, представьте, тоже. Девушка беспокойно перевернулась на другой бок, и голоса испуганно затихли. — Ты ее чуть не разбудил! — прошептал один. — Неправда. — Уйди. — Не уйду! Я первый был. — Ха! Я с ней знаком почти с рождения! — А я — еще до того, как она родилась! — Я ей дарил цветы, защищал от хулиганов, провожал из школы домой! — А я расстилал цветочный ковер ей под ноги, отводил в сторону молнии и берег ее дом от пожаров! — Я переносил ее на руках через лужи, держал зонтик над ее головой… — А я раздвигал над ней тучи и унимал холодный ветер! — Я ходил с ней любоваться на закат… — Который я устроил специально для нее! — Я рассказывал ей про созвездия… — Которые я зажигал по ночам! — Я готов для нее луну с неба достать! — А я могу сложить к ее ногам тысячи лун! — Я с ней целовался в подъезде!!! Наступило долгое молчание. — А… она? — А она со мной. — Значит… вот так..? — Ага. Повисло еще более долгое молчание. — Я ее отобью… — неуверенно произнес незнакомый голос. — Не отобьешь! — девушка решила наконец вмешаться в свой сон. — О-о… прошу прощения. — Ничего страшного. Ты же просто сон, не извиняйся. — Да… конечно. Я просто сон. Ну… тогда счастья вам? — Спасибо, — сказала девушка. — И тебе счастья, — добавил родной любимый голос. — Может, найдешь себе другую какую-нибудь. — Ничего, я подожду, — уклончиво отозвался незнакомый. — А теперь иди. Не мешай нам сниться друг другу.
* * *
Правила простые, — сказал демиург Мазукта. — Берешь вот эту штуку, — он поднял в ладонях большую сверкающую каплю, — и бросаешь что есть силы! Капля ухнула вниз, грянула о дно ящика и разлетелась миллионом крошечных капелек. — А что теперь? — спросил демиург Шамбамбукли. — А теперь надо заставить их снова собраться вместе. Всего-то делов. — А, ну это запросто… — демиург Шамбамбукли протянул руку к каплям, но Мазукта его остановил. — Они сами должна собраться. Понимаешь? По своей воле. — А у них и воля есть? — Есть… что-то вроде того. Это же игра. Каждая капля — модель человеческой души. И действует примерно по тому же алгоритму. Ну, начинай. — Заставить их объединиться? — Ага. Побудить к этому. — Ну, а чего тут сложного? Я дам им язык, общий для всех. Они начнут общаться — и сольются в один народ. — Дерзай. Шамбамбукли тут же наделил капли языком. Как только они обрели способность высказывать свое мнение друг о друге, а главное, понимать сказанное — тут же переругались и разошлись в разные стороны. Мазукта хихикнул.
|