Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Пасьянс 3 страница
* * *
Демиург Мазукта критически осмотрел демиурга Шамбамбукли со всех сторон. — Хм… Ну что, вид нормальный. Причесать бы тебя… да это выше сил нечеловеческих. Демиург Шамбамбукли нервно одернул костюм и повертел шеей, в которую немилосердно впивался жесткий воротник. — Так можно заходить? — Что? Да, посещения уже разрешены. Погоди, чего-то не хватает… а, ну конечно! Демиург Мазукта хлопнул в ладоши, и в руке Шамбамбукли расцвел роскошный букет — не слишком пышный, но чрезвычайно дорогой и подобранный с большим вкусом. — Вот теперь — всё. Заходи. Я ей уже столько про тебя рассказывал! Демиург Шамбамбукли глубоко вздохнул и вошел в палату. Следом протиснулся Мазукта и занял место у изголовья больной. — Вот! — с гордостью объявил Мазукта. — Знакомьтесь. Это мой друг Шамбамбукли, он тоже демиург. Шамбамбукли неловко шаркнул ногой, не сводя глаз с лежащей на постели девушки. — Очень приятно, — сказала девушка. — А это, — Мазукта взял в руки историю болезни, — юная самка человека, рост 165, вес 55, масти рыжей, наглой. Девушка прикусила губу, сдерживая улыбку. — Состояние — отличное, — продолжал Мазукта, переворачивая листы. — Тело полностью восстановлено и избавлено от посторонних примесей. Полный курс восстановления памяти. Физическое и психическое здоровье — безупречны, под мою ответственность. — Спасибо, — тихо прошептала девушка и тронула Мазукту за запястье. — Возраст — от 18 до 22 лет, звать Лолита. Прошу любить и жаловать. — Только Ли, а не Ло, — поправила девушка. — Что? — Ли, а не Ло. Не Лолита, а Лилит. — А, ну это опечатка, наверное. Всеведение тоже иногда дает сбой. Шамбамбукли сглотнул и поддел пальцем воротник. — Мне… тоже приятно… очень. Мазукта, можно тебя на минутку? — Ты чего? — удивился Мазукта. — Застеснялся, что ли? Ли, помнишь, я тебе говорил, что один мой друг в тебя влюблен? Так вот, разреши… — Мазукта! — резко перебил друга Шамбамбукли. — Можно тебя на минутку? — Ну ладно, ладно, — Мазукта недоуменно пожал плечами. — Если тебе так срочно… Мы сейчас вернемся. В коридоре демиург Шамбамбукли ухватил Мазукту за пуговицу и страшным шепотом сообщил: — Это не она! — Чего? — заморгал Мазукта. — Я тебе говорю, это не она! — Ты с ума сошел, да? Да ты на лицо посмотри! Рост, вес, возраст, цвет волос — всё сходится. И сожгли её как ведьму. И имя то же самое… — Имя другое. И сама другая. Похожа, очень, не спорю. Но не та! Мазукта выдернул пуговицу из пальцев Шамбамбукли и принялся расхаживать взад-вперед, раздраженно теребя прядь волос. — Послушай, ну что тебе не нравится? Сам говоришь, похожи. Девушка есть девушка, эта ничем не хуже любой другой, даже лучше, я бы сказал. Тебе не всё равно, какую брать? — Нет. Не всё равно. Хотя спасибо, конечно… — Эх ты, а еще друг! — укоризненно покачал головой Мазукта. — Я так для тебя старался! — Я понимаю… — Да что ты понимаешь? — горько усмехнулся Мазукта. — Ты думаешь, так просто собрать из дыма исходную форму? А потом еще отделять человеческую плоть от сгоревших вместе с ней дров? — Ну, это, наверное, действительно трудно… — Трудно?! Да это до сих пор считалось практически невозможным! Я эту девушку не то что по клеточкам — по атомам собирал! Изо дня в день, несколько месяцев. Я в неё буквально вжился! Целые миры творил — так не уставал. И уж наверняка ни разу не работал так тщательно. Её тело — это же шедевр! Ну да, да, оно человеческое, оно несовершенное, но сама работа! — Мазукта, я тебе, конечно, очень признателен, даже не ожидал… но ты пойми, мне нужна совсем другая де… — Дурак! — Мазукта злобно полыхнул глазами. — Ты сам не понимаешь, от чего отказываешься! Она же… она знаешь, какая! Ты думаешь, смазливое личико — это всё? А ум? А характер? Мы с ней подолгу беседовали — эта девушка невероятно умна. Я её, честное слово, даже зауважал. А сколько в ней доброты! Ты не поверишь — она способна сопереживать. Это такая редкость. И у неё настоящее чувство юмора — когда действительно смешно, она смеется. А не ржёт. — Мазукта, я тебе верю, но… — И всё это — для тебя, для дурака! Для моего лучшего (и, кстати, единственного) друга! Хотел сделать тебе приятное. А ты мне вот так, в лицо плюешь. — Послушай! — Шамбамбукли снова поймал Мазукту за пуговицу, притянул к себе и проникновенно уставился ему в глаза. — Ты только послушай. Я действительно очень тронут. Но. Она. Мне. Не. Нужна. Понимаешь? — Нет. — Ну тогда просто прими к сведению. Демиург Мазукта взъерошил волосы ладонью. — Ну и что же теперь делать? — Не знаю. Отпусти её обратно, пусть живёт заново. — С ума сошел? Как её можно обратно отпускать? Там такой жестокий мир, а она такая… такая нежная, хрупкая… и только-только почувствовала нормальное обращение! Шамбамбукли посмотрел на друга долгим задумчивым взглядом. И сказал самое умное, что смог в этой ситуации: — Хмм. — Если бы она была с тобой, я был бы спокоен, — продолжал Мазукта. — Знал бы, что никто её в обиду не даст, что она накормлена, напоена, обласкана и ни в чем не знает недостатка. Но ты же отказываешься! А вот так, бросать её на произвол судьбы, и каждую минуту думать «как она? что с ней?» — нет, так я не могу. — Мазукта, — глядя в пространство, пробормотал Шамбамбукли. — Ты за несколько месяцев даже не узнал её имя. — Ну и что? Мы друг друга по именам и не называли, как-то в голову не пришло. Просто болтали, и всё. — Просто болтали… — Шамбамбукли криво усмехнулся. — Ладно, пусть будет так. А что всё-таки делать будем? Демиурги вернулись в палату. Шамбамбукли при этом подталкивал Мазукту в спину, а у того быт такой вид, как будто он всерьез раздумывает, не поздно ли еще сбежать в Тартарары какого-нибудь мира. — Эээ… кхм! — начал Мазукта. — Мы тут… то есть, ну-у, да. Мда. Такое дело. Это… помнишь, я говорил… ну, что у меня есть… как бы… ну, друг. Который тебя… в тебя… — Влюблен? Помню. Я думала… — девушка запнулась и перевела тревожный взгляд на Шамбамбукли. — Ты хочешь сказать, что это и есть твой друг? — Ах нет, ну что Вы! — откровенно глумливая улыбка Шамбамбукли могла бы затмить Сверхновую. — Просто мой приятель Мазукта слишком застенчив, чтобы высказаться прямо. Брови Мазукты поползли вверх, а челюсть, наоборот, ухнула вниз. Шамбамбукли же продолжал вещать: — Поскольку я являюсь как-бы лицом духовным, он пригласил меня для заключения… Ах да, кстати, поздравляю! — Шамбамбукли всунул девушке в руки свой букетик. — С чем? — слабым голосом спросила она. — То есть как «с чем»? — притворно удивился Шамбамбукли. — Мазукта, ты что, не говорил ей? Мазукта сделал два шага вперед на негнущихся ногах и как подстреленный, рухнул на колени возле кровати. — Ло… То есть, Ли. Раз уж такое дело… А-а, ччёрт, была не была, плевать на всё, будь моей женой!
* * *
— Зима, — сказал демиург Шамбамбукли. — Зима, — подтвердил демиург Мазукта. Друзья, одетые в теплые меховые тулупы, сидели на верхушке огромного валуна. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась белая заснеженная степь. — Красиво, — сказал Шамбамбукли и бросил вниз снежок. — Красиво, — согласился Мазукта и спрыгнул с валуна. — Ну что, за работу? — Ага! — Шамбамбукли спрыгнул следом и огляделся. — С чего начнем? С деревьев или грибов..? — Нефиг зря тратить время. Начнем сразу с человека. Ты лепи мужика, а я… — Мазукта запнулся и опасливо глянул куда-то вверх, — нет, мужика лучше я вылеплю. А ты — бабу. Шамбамбукли с готовностью кивнул, потер ладони и начал катать снежный ком, из которого надлежало вылепить снежную бабу. Некоторое время демиурги работали в молчании. — Ну-ка, ну-ка… — Мазукта присмотрелся к результату своих трудов. — Так, годится. А у тебя что? Ну вообще блеск. Фигуристая! Шамбамбукли, ты где таких видел? — Во сне. — Ааа… ну тогда ладно. Мазукта обошел вокруг снежной бабы, одобрительно бормоча себе под нос. — Красавица. Мой, вообще-то, тоже ничего. Конечно, людей обычно лепят из грязи, да где ж её взять в такую погоду? — Можно было подождать до весны, — сказал Шамбамбукли. — Весна здесь настанет нескоро, — сухо отозвался Мазукта. — И будет означать конец этого мира. Я же тебе говорил, ты что, не слушал? — Нет, — честно признался Шамбамбукли. — Хм… Тогда повторяю. Мы в мире вечной зимы. Мир звенящей чистоты, холодной красоты и кристального совершенства. Таким я его вижу. Шамбамбукли помолчал, ожидая продолжения, но его не последовало. — Ну? — подбодрил Шамбамбукли. — Что «ну»? Солнца здесь нет. Так что весны не будет… в ближайшую астрономическую эру. Ладно, давай дальше строить. Демиурги снова углубились в работу. Мазукта вытесывал из ледяных глыб деревья и кусты, а Шамбамбукли развешивал на ветвях снежные цветы, птичек и бабочек. Скоро вокруг возник настоящий райский сад, и в нем демиурги расставили ледяные скульптуры животных в полный рост. — Ну, всё, — провозгласил довольный Мазукта. — На сегодня хватит, пожалуй. Завтра вдохнем в них жизнь — и у нас получится мир прекрасный и гармоничный. Ты только глянь, какая красота! Какие изысканые формы, какой блеск! Правда ведь, замечательная была идея? Шамбамбукли отошел на пару шагов, присмотрелся, отошел еще на шаг… споткнулся о камень и растянулся на снегу. — Это что? — удивился он, разглядев камень как следует. — Это? Ну… вообще-то, верхушка трубы. Фабричной. — Верхушка фабричной трубы?! Мазукта! Что там, под снегом? — Ну что, что… Уже неважно, что там было. Считай, нет там больше ничего. Так, ерунда всякая. Зато посмотри, какой прекрасный мир получился после Регнарека!
* * *
— Ой, какая красота! — восхитился демиург Шамбамбукли, оглядывая стены пещеры. — Это ты сам нарисовал? — Нет, конечно, — фыркнул демиург Мазукта. — Это всё люди. — Умеют ведь, когда хотят, — уважительно произнес Шамбамбукли и провел ладонью по рисунку. — Охота на пещерного медведя. И ведь реалистично как! — Эээ… кхм, вообще-то нет, — замялся Мазукта. — Что «нет»? — Это не сцена охоты. Здесь изображен подвиг их национального героя, не помню фамилию. Он в одиночку отстоял родную пещеру от полутора десятков врагов. Шамбамбукли озадаченно моргнул и уставился на картину. — То есть, ты хочешь сказать..? — Ну да. — А все эти орудия труда, захоронения… — Скотомогильники, — пожал плечами Мазукта. — Но ты же сам только что сказал, что эти картины нарисовали люди! — А, ты об этом, — хмыкнул Мазукта. — Ну, видишь ли, в этом мире пещерные медведи твердо уверены, что люди — это они и есть.
* * *
Демиург Мазукта огляделся по сторонам и уверенно кивнул. — Подходящее место. Годится. — Тут же ничего нет, — удивился демиург Шамбамбукли. — Кругом сплошная Пустота. — Именно, — подтвердил Мазукта. — А зачем ты меня сюда привел? Мазукта вздохнул и сунул руку за отворот плаща. — Эй… ты чего? — попятился Шамбамбукли. — Я? Ничего. Мазукта вытащил из-за отворота тяжелый гроссбух и раскрыл его на последней странице. — Мне нужна твоя помощь. Ты же знаешь мое правило, верно? Каждый день я отвечаю на молитвы ровно одного миллиона человек. Не больше, не меньше. Вот и сегодня… 999 999 пожеланий исполнил, а с этим — неувязка. — А что там? — Там… — Мазукта снова вздохнул, еще тяжелее. — Это заветное желание одного больного ребенка. Он хочет умереть и переселиться в лучший мир. — Что?.. — В лучший мир, — раздраженно повторил Мазукта. — Где нет боли, нет страха, всё распрекрасно и все довольны и счастливы. Вот ты мне и поможешь его создать. Ведь поможешь, верно? — Мазукта… А может, лучше пусть этот ребенок выздоровеет? — Он не просил выздороветь! Он просил умереть и переселиться в лучший мир. А у меня правила твердые, я каждый день… — …исполняешь миллион желаний, знаю. Ну, а в чем проблема с этим миром? Почему ты сам не можешь справится? — Уфф! Ты что, сам не понимаешь? Каждый мир несет на себе отпечаток личности демиурга. А демиургами становятся по-разному. Это тебе всё доставалось легко и просто. А я шел наверх путем непосильных трудов и страданий. И какой же счастливый мир я смогу после этого построить? — Послушай, а если… — Нет. Ты что, не хочешь, чтобы бедный больной ребенок получил свою толику счастья? — Хочу. — Тогда приступай. Твори новый мир. Шамбамбукли растерянно уставился в окружающую Пустоту. — А… а что надо делать-то? — Мир. — Какой? — Идеальный. Ты что, не знаешь, какие бывают идеальные миры? — Знаю. Но я не знаю, какой мир представляется идеальным этому ребенку. — Хм… ну да. Вот, читай. Там никто никогда не должен болеть и умирать, там должны жить волшебники и драконы, а также прекрасные принцессы, гномы, эльфы, феи, ангелы… — Фей не бывает, — пробормотал Шамбамбукли. — Сам знаю, — огрызнулся Мазукта. — Но этот ребенок в них верит, значит, они должны там быть. Вера — штука сильная. — Ну хорошо… а ангел — это кто? — Ангел — это чистый непорочный дух. Такой мужик с крылышками. В белых одеяниях. — Так он дух или мужик? — А я почем знаю?! — взвился Мазукта. — Я, что ли, всё это выдумал? — А как я, по-твоему, должен творить то, что даже представить себе не могу? — Что ты себе представить не можешь?! — Непорочный дух с крылышками! Зачем ему крылышки, если он дух? — Шамбамбукли, ты что, издеваешься? Сейчас же твори новый мир! — Сам твори, если тебе так нужно! Шамбамбукли скрутил фигу и сунул её под нос Мазукте. Мазукты побагровел и снова полез за отворот плаща. Удар по ногам застал обоих демиургов врасплох и раскидал в стороны. Там, где только что не было ничего, кроме Пустоты, возникла земная твердь, и тут же проросла зеленью. Взметнулись вверх кроны деревьев, запестрели цветы, послышался птичий щебет. — Твоя работа? — нахмурился демиург Мазукта, поднимаясь на ноги и оглядываясь. — Нет, — демиург Шамбамбукли отряхнул колени и озабоченно потрогал шатающийся зуб. — Я думал, это ты. — Да нет… — пробормотал Мазукта. — Ой, смотри! — Феи! — восхищенно ахнул Шамбамбукли. — А вон дракон! — И гномы! — И мужик с крылышками! — Шамбамбукли! Я не понимаю! Откуда это всё взялось? Каким образом?! — Так ты же сам говорил, — спокойно отозвался Шамбамбукли. — Демиургами становятся по-разному. А вера — штука сильная.
* * *
Демиург Мазукта и демиург Шамбамбукли работали. То есть, работал один Мазукта, а Шамбамбукли стоял рядом и с любопытством наблюдал. — А что это мы делаем? — Привносим дополнительный интерес в жизни людские, — пропыхтел Мазукта, не отрываясь от работы. Он копал яму. — Интерес? — моргнул Шамбамбукли. — А в чем он заключается? — Сейчас объясню. Подай мне вон ту фиговину. Шамбамбукли выбрал из корзинки указанный предмет и повертел в пальцах. — А это что такое? — Я же сказал, фиговина. Давай её сюда. Шамбамбукли протянул фиговину Мазукте, тот уронил её на дно ямы, вылез сам и быстро засыпал яму землёй. — Вот так! Теперь пусть люди её ищут. — А зачем? — Так надо. Мазукта поднял корзинку и махнул свободной рукой. — Пошли дальше. — Нет, постой! — уперся Шамбамбукли. — Ты мне ничего не объяснил! — Я тебе всё объяснил. — А я ничего не понял! — Это другое дело, — признал Мазукта, поставил корзинку на землю и задумался. — Ну вот смотри. Мы сейчас находимся на кладбище древнего заброшенного города. Тут когда-то жила могущественная раса рукокрылых обезьян, теперь таких уже нету. — А раньше были? — И раньше не было. Не перебивай. Считается, что они тут когда-то жили. Ходят такие слухи. Я сам их, кстати, и распустил. — А зачем..? — Не перебивай! Мы с тобой только что спрятали могущественный артефакт. А в разных концах мира великие герои уже изучают карты, по которым этот артефакт можно найти. И со дня на день начнется большая гонка, в которой правил не существует. — Всё-равно не понимаю. Мы закопали, ты сам сказал, какую-то фиговину. Зачем она так уж сильно необходима этим героям? — Ха! — фыркнул Мазукта. — Это мы с тобой знаем, что здесь зарыта фиговина. А они-то думают, что это Какое-нибудь Сердце Света или, чего доброго, Третий Глаз Мазукты. И что от этой фиговины зависит не больше не меньше, судьба мира. — А она зависит? — Да. Шамбамбукли затряс головой. — Мазукта! Ты меня совсем запутал. Эта штука, которую мы зарыли — она… — Простая никчемная фиговина. — Но от неё при этом… — Зависят судьбы мира. — Да каким же образом?! — Да обычным. В борьбе за эту фиговину сцепятся все силы Добра и Зла, сколько их есть в мире. И кто- нибудь из них непременно победит. Зло, как легко догадаться, стремится завладеть артефактом, постигнуть его суть и употребить для своих целей. А Добро, как правило, хочет этому помешать самым простым способом — уничтожить артефакт. Поэтому в конце концов побеждает всегда Добро. На некоторое время. Потом понадобится новая фиговина. — Здорово! — с чувством произнес Шамбамбукли. — Еще бы не здорово! — хмыкнул Мазукта. — Дело того стоит. Сидишь потом, смотришь на всю эту возню, получаешь удовольствие… Под пиво хорошо идет.
* * *
— Когда создаешь новый мир, — произнес демиург Мазукта, вальяжно развалясь в кресле, — не оставляй в нем никаких недоделок. В частности, обязательно ликвидируй все нестабильные элементы, иначе рано или поздно мир будет уничтожен цепной реакцией. — А, знаю, — кивнул демиург Шамбамбукли. — Цепная реакция — это когда расщепляется ядро урана. — Неверно, — строго нахмурился Мазукта. — Цепная реакция — это когда одна страна первой расщепляет ядро урана, и сразу остальным тоже хочется.
* * *
Пророк зашел в шатер и остановился на пороге. — Вызывали? — Ага, — отозвался демиург Мазукта. — Поговорить хотел. Ну что, милок, облажался? — Облажался. — Ничего больше не хочешь сказать? — Хочу. Пропусти народ мой. — Это не твой народ. — Мой. Теперь — мой. — И с каких это пор? — С тех пор, как они поверили, что я им послан Творцом. — То есть, мной? — Да. — Я тебя никуда не посылал. Ты сам это прекрасно знаешь. И этот народ не имеет к тебе никакого отношения. Я еще удивляюсь, как кто-то мог поверить в твою наивную сказочку о подброшенном ребенке? Ты — наследник престола, а они — рабы. И вообще самое презренное из земных племен. — Именно поэтому. — Что поэтому? — Поэтому они — мой народ. — А, ну да, конечно. Идеи гуманизма, товарищества, свободы воли. Это ты здорово придумал. Но ты в курсе, что мир на самом деле устроен не так? — Конечно. — Ты — лжепророк! Ты несешь одно смятение. Я организовал мир по четко выверенным, разумным и справедливым законам: каждый сам за себя, кто сильнее, тот и прав. А ты что делаешь? Бросил свое изначальное предназначение, создал вздорную теорию, несешь смуту… Какую страну разрушил! И как у тебя получилось, кстати? — Людям нужны были знамения, — пожал плечами пророк. — Я дал им знамения. В конце концов, я был лучшим учеником в классе, когда нам преподавали прикладную магию. — Это была замечательная высокоразвитая страна! Передовая, можно сказать. Одна из моих любимых. И как раз они-то, кстати, строго соблюдали мои законы! — Да, они верили в право сильного. А мой народ верит в силу правого. — Тьфу! И куда же вас завела эта вера? Слева горы, справа море, сзади вражеская армия, а впереди — горящий лес. Через пару часов от твоего народа останется одно воспоминание, в назидание потомкам. Чего ты хотел добиться? — Не знаю, — сказал пророк. — Мне их просто было жаль. Я хотел подарить им надежду. — И подарил. Опасная это штука, знаешь ли, пустая надежда. — А другой не было, — ответил пророк. — Я создал для бедных забитых людей новое учение, я обманул их, сказав, что они избраны нести в мир свет истины. Я заставил их поверить в милосердие Творца. — В моё милосердие?! Ты в своем уме? — Нет, наверное. Но пока есть надежда… — Да? И на что же вы надеетесь? Что каким-то чудом сможете пройти через горящий лес? А ты в курсе, что огонь, вообще-то, жжется? Это закон природы, который никто пока не отменял. Или, может, я должен ради вас раздвинуть огонь в стороны? А вы пройдете, как по паркету? — Это было бы очень великодушно с твоей стороны. — Ха. Может, вам еще ковровые дорожки постелить и автоматы с прохладительными напитками расставить? — Если будет на то воля твоя, — сухо ответил пророк. — Ну так знай, что моей воли на это не будет. Точка. Так и передай своей пастве. — Я знаю. Но люди так надеются на спасение… — Ну и очень глупо. — Глупо. Но они надеются. — …! — сказал Мазукта и оборвал связь. Пророк постоял еще немного в тишине, развернулся и вышел из шатра. — Ну что? — спросили его старейшины. Пророк потер пальцами веки и отозвался бесцветным голосом: — Передайте людям, пусть готовятся. — К чему готовятся? — К чему..? — Пророк тряхнул головой, расправил плечи и решительно произнес: — Мы идем дальше. — Дальше? Но куда? — Туда. В огонь. Истинно верующие спасутся, так сказал Мазукта. — А мы не сгорим..? — Вы сомневаетесь в слове своего Творца? — Нет, но… — Значит, идем. Трубите сбор. Слева высились горы. Справа шумело море. Сзади стояла вражеская армия, наблюдая, как безрассудные рабы идут навстречу огню. — Жарко, — пожаловался кто-то рядом с пророком. — Идите. Идите вперед. Сейчас будет чудо. Если вы верите в милосердного Творца — чудо будет. Он не обманет ваших надежд. Помните это. Близкое пламя слепило, искры больно обжигали кожу. У шедших впереди начали скручиваться волосы; где-то заплакал ребенок. — Чудо будет, — шептал пророк, высоко поднимая посох, — чудо обязательно будет! Еще немного… Еще один шаг, и оно произойдет! Только не останавливайтесь!
* * *
— Что случилось? — спросил демиург Мазукта у мрачного как туча демиурга Шамбамбукли. — Люди, — ответил демиург Шамбамбукли. — Тю, люди, — присвистнул Мазукта, — было бы из-за чего… А что с ними такое? — Они сотворили себе кумира и поклоняются ему. — Кумира? Ты имеешь в виду, идола? Из камня или из глины? — Да если бы! Глину не жалко, её много… — Из золота? — Из меня. Из меня сделали идола. — О господи! — ахнул Мазукта. — Вот именно, — кивнул Шамбамбукли.
Ничего
— Привет! — сказал демиург Мазукта демиургу Шамбамбукли. — Привет. — Ты чего делаешь? — Ничего. — А-а… — протянул демиург Мазукта. — А зачем? — То есть как, зачем? — удивился Шамбамбукли. — Чтобы потом из ничего сделать что-то. Я же демиург! — Я и сам прекрасно знаю, зачем нужно ничего, — сказал Мазукта. — Я спрашиваю, зачем ты его делаешь? Купить нельзя? — Да где же я куплю хорошее ничего? — возразил Шамбамбукли. — Уже в шести магазинах был, ничего там нет. — А ты зайди в тот, что на углу, знаешь, такой, с черепичной крышей. — А что там есть? — Ничего. — Правда?! — Честное слово. И очень качественное ничего, смею заметить. Шамбамбукли просиял. — Очень хорошо. А то у меня ничего не получается. Почти. — А ты из чего его делаешь? — Как из чего? Из ничего. — Из ничего ничего и не выйдет, — покачал головой Мазукта. — Закон природы. Сначала должно быть что-то, и вот ты над ним работаешь, работаешь, стараешься, и в итоге получается… — Что? — Ничего. Шамбамбукли вздохнул. — Значит, я все делал не так? — Почему же? Ты делал так. — Жалко. Думал, сделаю ничего себе, а вышло так себе… — А что-то вышло? — Да, немножко. Я сложил в ящик стола. Мазукта заглянул в ящик и нахмурился. — Но тут ничего нет! — Как нет?! — подскочил Шамбамбукли. — А что же там есть? — Да у тебя тут, приятель, настоящий хаос, — сказал Мазукта и задвинул ящик стола. — Запомни, ничего нельзя оставлять без присмотра. Оставишь где-нибудь на минутку — и всё, уже не найдешь потом ничего. — А я думал, ничего не исчезает никуда. По закону сохранения. — Это только в сказках, — отрезал Мазукта. — А у нас с тобой… не пойми чего.
* * *
Демиург Шамбамбукли позвонил демиургу Мазукте. — Привет, это я. На том конце повисло долгое, лет на двадцать, молчание. — Мазукта, да ты что, всё еще сердишься? — Сержусь. — Да ладно тебе, давай мириться. — Не хочу. Ты охаял мою работу. — Но я всего лишь сказал… — Ты сказал, что я сотворил неудачный мир. Было такое? — Ну было. И что, из-за этой ерунды мы теперь… — Это не ерунда! — Ну хорошо, хочешь, я извинюсь? — Не хочу. Шамбамбукли вздохнул. — Мазукта..? — Ну? — Я тут подумал… — Ну? — Знаешь, этот твой мир, он… ну… вообще-то ничего себе, нормальный такой. Очень даже. Мазукта не ответил. — Вполне так, знаешь… недурственный. Хороший, можно сказать. Мазукта угрюмо молчал. Шамбамбукли опять вздохнул. — А если честно, то это плохой мир. Но он всяко лучше доброй ссоры.
* * *
Демиурги Шамбамбукли и Мазукта вели неспешный теологический спор. — А я говорю, что от людей добром ничего не добьешься, — сказал демиург Мазукта. — Ты неправ, — покачал головой Шамбамбукли. — Я утверждаю, что на людей всегда можно воздействовать мягким убеждением. — Только принуждением, — стоял на своем Мазукта. — Нет-нет, насилие еще никогда не доводило до добра! — А кто говорит про насилие? — удивился Мазукта. — Ты. — Я говорил про принуждение. — Не вижу разницы. — А ее, по большому счету, и нет. Шамбамбукли озадаченно заморгал. — Что..? — Ну посуди сам. Люди — это ведь те же скоты, верно? — Нет. — Верно, Шамбамбукли, верно. На них, как на всякую скотину, можно воздействовать хорошей палкой. Рано или поздно они понимают, что выбора у них нет, и идут куда тебе нужно. — Это насилие. — Правильно. А принуждение — это когда ты запрягаешь их в повозку, а перед носом вешаешь вкусную морковку. Тогда они думают, что идут сами, куда хотят, за своей светлой недостижимой целью — а на деле, это ты их ведешь. И с куда большим комфортом. — Ясно. Но люди — не скот. — Спорим? — Спорим. — Ну хорошо… Возьмем, для примера, какой-нибудь мир. Демиурги взяли какой-то мир. — Теперь выбери любой город. — Вот этот. — Очень хорошо. — А теперь попробуй мягко убедить людей… ну, хотя бы плодиться и размножаться. — А они что, не..?! — Они да. Но недостаточно активно. — Ну хорошо, я попробую. Сейчас я к ним обращусь… — Да? И это ты называешь свободой выбора? Представь себе, ты человек, и вдруг перед тобой с небес спускается сияющая фигура и начинает пропагандировать е… естественное размножение. Ты посмеешь ослушаться? — Ты прав, Мазукта. А здесь как-нибудь можно обратиться сразу ко всем, и чтобы без чудес? — Запросто. Тебе повезло. В этом мире существует телевидение, и через пять минут намечается новогоднее выступление президента. Можешь вмешаться. — А ты уверен, что президент будет не в записи? — Абсолютно! — Мазукта щелкнул пальцами. — Вот и нет никаких записей, сгорели. Придется ему выступать вживую. — Это насилие… — Да. Выступление начинается, твой ход. Шамбамбукли вздохнул, зашевелил губами, и на бумажке, лежащей перед Президентом, проступили новые слова. Президент как ни в чем не бывало продолжал речь. Упомянул о сложной политической обстановке, пожаловался на недостаток рабочих рук в стране, оценил низкий уровень валового дохода. С этого дня, проникновенно говорил Президент, все люди доброй воли должны усилить свою демографическую сознательность. Государству нужны новые молодые люди: солдаты, рабочие, ученые. Дети — наше будущее, наша сила, наша гордость и т. д. и т. п. — И ты думаешь, из этого выйдет что-то путное? — скептически скривился Мазукта. — Посмотрим, — неопределенно ответил Шамбамбукли. — Хорошо, посмотрим. Демиурги перепрыгнули на год вперед. — Что-то я не вижу никаких существенных изменений, — сказал Мазукта. — Рождаемость даже снизилась.
|