Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Танцы с бубном
— Привет, — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте, который ожесточенно ковырялся отверткой в мироздании. — Чем занимаешься? — Сам не видишь? — ответил Мазукта. — Работаю. — А-а, понимаю, — Шамбамбукли подошел поближе и с интересом стал наблюдать за работой. — А что ты тут творишь? — Я ничего не творю, — огрызнулся Мазукта. — Я вообще уже давно ничего не творил, у меня творческий кризис. — Как такое может быть? — удивился Шамбамбукли. — У творца не бывает кризиса! — Вот именно у творцов и бывает творческий кризис. По определению. На то они и творцы. — А что же ты, в таком случае, делаешь? — Исправляю ошибки. — Ошибки?! — Ну да. Баги, лаги, называй как хочешь. Шамбамбукли удивленно потряс головой. — А я не знал, что у тебя бывают ошибки. — Я тоже не знал, — проворчал Мазукта. Он ковырнул отверткой последний раз, отложил её в сторонку и приладил крышку мироздания на место. — Ну вот, вроде готово, — произнес он немного неуверенно. — Думаю, что исправил всё, что было. — А что было? — поинтересовался Шамбамбукли. — Ерунда всякая, — вздохнул Мазукта. — Понимаешь, есть у людей такое неприятное свойство: они вечно ищут, как бы обойти законы природы или, на худой конец, использовать их не по назначению. Да и не только законы! Решительно всё, только дай людям волю, они непременно придумают для чего угодно новое применение! Вот, например… — он задумался, вспоминая, — дал я людям такой полезный злак, как ячмень. И даже лично научил варить из него барбат. И что же? Почти сразу нашелся какой-то экспериментатор, напутал что-то в рецепте, и вышло у него вместо чудесного барбата гнусное пойло, только цвет и похож. И вот прошло всего каких-то двести лет, никто уже и названия такого — «барбат»- не помнит, зато пиво продолжают производить, пить, и оно даже распространилось по другим мирам! — Зря ты так. Пиво — штука хорошая… — Лучше, чем мой барбат?! — Ну-у… — замялся Шамбамбукли. — Или вот, — продолжил Мазукта. — Скажи-ка мне, отчего бывает дождь? — Ну, это просто! — фыркнул Шамбамбукли. — Когда насыщенные массы воздуха поднимаются в верхние холодные слои атмосферы, в них конденсируются… — Достаточно! — прервал Мазукта. — Вижу, что знаешь. Теплые воздушные течения, холодные потоки, циклоны, антициклоны, перепады давления — ну, механика стандартная, проверена временем. Всё работает, не без перебоев, конечно, но это уже мелочи. Идеальных систем не бывает. Работает и производит дождь. Так? — Так… — Ну и кто бы мог подумать, что танцы с бубном вокруг костра приводят к такому же результату?! — А они приводят? — удивился Шамбамбукли. — Уже нет. Я это только что исправил. Хочешь поглядеть? — Хочу. Мазукта пододвинул к Шамбамбукли мироздание и показал пальцем: «смотри сюда». На утоптанной площадке уже второй час танцевал шаман, под неодобрительными взглядами соплеменников. Дождь и не думал начинаться. — Ха, — довольно фыркнул Мазукта, — что, съел? Ничего не получится, и не старайся, эту дырку я уже заделал. Шаман, конечно, не мог слышать голоса демиурга, но начал подозревать недоброе. Он остановился, отложил бубен и уставился на безоблачное небо. Соплеменники хмурились и нетерпеливо переступали с ноги на ногу. — Сейчас они его убьют, — сообщил Мазукта. — Как не справляющегося с обязанностями. Тем временем несколько вооруженных мужчин подошли к шаману, столпились вокруг и стали что-то оживленно обсуждать, темпераментно размахивая руками. Кто-то подозвал стоявших поодаль женщин и отдал краткие распоряжения, после чего женщины быстро умчались в поселок. Шаман сел на корточки и начал что-то чертить на песке, воины разбрелись по площадке, меряя её шагами и поминутно перекликаясь. Вождь достал откуда-то восковую табличку и теперь записывал данные. Скоро вернулись женщины с полными корзинами затребованных вещей: барабанами, погремушками, примитивным барометром, складным метром и прочей полезной дребеденью. Шаман на пробу взял наполненную горохом тыкву и потряс её. Вождь сверился с барометром и отрицательно покачал головой. Шаман отложил тыкву и взял тростниковую дудочку, потом пищалку, потом губную гармошку, и так далее, пока наконец вождь не ухмыльнулся торжествующе и не показал большой палец. Лишние инструменты убрали, в костер подбросили новых дров, шаман перехватил барабан поудобнее и начал свой танец, отбивая ритм одной рукой, всё быстрее и быстрее. — Барабан? — моргнул Мазукта. — Ну да, конечно… А что, это может сработать… И как же я сразу… Вот же чертовы хакеры! А над головой шамана уже начали потихоньку собираться грозовые тучи…
* * *
— Мазукта, — сказал демиург Шамбамбукли, — сегодня такой замечательный солнечный день! Давай сделаем для людей что-нибудь хорошее? — Например? — спросил демиург Мазукта. — Ну, например… — Шамбамбукли задумался. — А давай дадим им возможность летать! — Зачем? — удивился Мазукта. — Разве у них кто-то отбирал такую возможность? — Нет, но… — Может, ты им запрещал? Потому что я лично не возражаю, хотят летать — пожалуйста, на здоровье, мне-то что! Шамбамбукли растерянно почесал в затылке. — А почему же они тогда не летают? — А фиг их знает, — пожал плечами Мазукта. — Не хотят, наверное.
* * *
Демиург Мазукта застал своего друга демиурга Шамбамбукли за работой: тот сидел на корточках посреди кукурузного поля и старательно благословлял каждую кукурузину. — Ты очень занят? — спросил Мазукта. — А у тебя что-то важное? — Да нет, просто проведать решил. — Тогда подожди, я сейчас. Мазукта отошел в сторонку, сорвал несколько початков, очистил и принялся не торопясь обгрызать мягкие зерна. Рассчет оказался верным: третий и последний початок закончился как-раз к тому моменту, когда Шамбамбукли завершил работу и подошел поприветствовать друга. — Кто тут живет? — спросил Мазукта, небрежно кивнув на фермерский домик возле поля. — Люди, конечно, — ответил Шамбамбукли. — Муж, жена, трое детей. А что? — Он твой Иов? — Как-как?.. — опешил Шамбамбукли. — Кто? — Иов, — терпеливо повторил Мазукта. — У каждого демиурга есть свой Иов. Это он? — Его зовут совсем не так, — растерянно произнес Шамбамбукли. Мазукта в ответ насмешливо фыркнул. — Шамбамбукли! Иов — это не имя собственное. Это даже не имя нарицательное. Иов — это профессия. Ну, вроде «козла отпущения». — А кто такой «козел отпущения»? — Это… эээ… Неважно. Мы не о нём сейчас говорим. Иов — это такой специальный человек, которому ты вроде бы сначала благоволишь, а потом — раз! — Что «раз»?! — Ну, что-нибудь нехорошее. Пакость какую-нибудь. — А зачем? — Что значит, зачем?! Он же Иов! У него работа такая, сносить от тебя удары судьбы! — Не понимаю, — признался Шамбамбукли, помотав головой. — Объясни еще раз. — Ладно. — Мазукта с шумом выдохнул и помолчал несколько секунд. — Попробую. Когда я увидел, что ты батрачишь на чужом поле, то сразу подумал: «это неспроста! Наверное, хозяин поля — его Иов.» — Да кто такой этот Иов?! — перебил Шамбамбукли. — Зачем он вообще нужен? — Для воспитательного примера! — наставительно произнес Мазукта. — Понимаешь, когда человеку сначала очень хорошо, а потом вдруг, ни за что ни про что, очень плохо — он непременно начинает возмущаться. И вот тут-то выходишь ты и ставишь его на место: не твоего, мол, ума дело, кого и за что я наказываю, а кому чего даю. Я дал, я взял, и сам ты — игрушка в моих руках. А другие люди потом читают эту историю и делают свои выводы. И когда на них самих начинают сыпаться шишки, то уже не ропщут. Понятно теперь? — Нет. — Что тебе непонятно? — Почему на людей должны сыпаться шишки? Если я им желаю только добра? — Ну мало ли! — пожал плечами Мазукта. — Может, тебе захочется поразвлечься… — Поразвлечься?.. — Ну да. Или ты вдруг к ним охладеешь… Скажем, надоест тебе возиться… — Надоест?! — ужаснулся Шамбамбукли. — Ну, это я для примера, — отмахнулся Мазукта. — Неважно. Разные обстоятельства бывают. И вот тут-то люди вспоминают про Иова, которому было гораздо хуже — и им сразу становится легче жить. — Тогда, может, я им про твоего Иова расскажу? — осторожно спросил Шамбамбукли. Мазукта задумался. Потом вздохнул и покачал головой. — Нет, не выйдет. Про моего они не поверят. У нас с тобой… скажем так, разные методы. Придется тебе своего собственного завести. Да вот хотя бы этого, — он снова кивнул на фермерский домик. — Давай его помучаем? — А может, не надо? — спросил Шамбамбукли. — Он мне нравится. — Чем это, интересно? — Нуу… у него правильный подход к жизни. Он никогда не опускает руки. — Ха! — фыркнул Мазукта. — А с чего бы ему их опускать, когда всё идёт замечательно? А вот мы ему сейчас подкинем неприятностей, живо роптать начнет! — Не начнет. Ты его не знаешь. — А ты меня не знаешь! Смотри и учись. Мазукта щелкнул пальцами, и на поле тут же опустилась стая саранчи. — Ну? Что на это скажет человек? — Он сказал «неурожай». — Ладно же. Смотри дальше. Вспыхнул факелом амбар фермера, и все запасы сгорели дотла. — Ну, а что теперь? — Он строит новый амбар и возобновляет запасы. Мазукта нахмурился, и второй амбар сгорел как и первый. — Человек вырыл погреб, — сообщил Шамбамбукли. — Так, да..? Ну ладно же! Мазукта засучил рукава, и обрушил на человека новые несчастья: корова сдохла, лошадь угнали, сарай рухнул, поле залило наводнением, дом вместе со всем имуществом унесло в реку. Человек крепко задумался. Отрыл землянку, одолжил у соседа лошадь, устроился батрачить; жена стала давать уроки по домоводству, а старший сын пошел пасти гусей. — Он скоро начнет роптать?! — Он не начнет, — заверил Шамбамбукли. — Такой уж человек. — А вот посмотрим, какой он там человек! Ураган разметал землянку и унес всю семью фермера. — Ну?.. — Он отправился на их поиски. — Тогда подкинем ему неопровержимые свидетельства их гибели! — Он устроился разнорабочим в городе. — Ах так?! Пусть на фабрике случится авария и ему оторвет руку! Много он тогда наработает?.. — Он стал истопником. — И не спился? — Пока нет. — Ну хорошо же! А теперь у него отнимутся обе ноги… — Он стал писать новеллы. И делает упражнения, чтобы снова начать ходить. — Да что ж это такое?! Тогда паралич! Полный! — Он диктует свой новый роман сиделке. — А тогда… — Мазукта! — Что? — У него нечего больше отнимать. — Как нечего? Речь, рассудок… — Не дури. Верни всё как было. Мазукта со свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, сосчитал до десяти, и устало махнул рукой. — Ладно. Он выздоровел, нашел свою семью, выиграл в лотерею миллион, купил протез и новую ферму. Доволен? — Угу, — кивнул Шамбамбукли. — Теперь ты понимаешь, почему этот человек мне так нравится? — Да, но всё-таки, почему он не ожесточился? Не стал возмущаться? — Я же тебе говорил, он так воспитан. У него правильный подход к жизни. — Да плевать! Какой бы ни был подход, но должен же человек в конце концов возроптать, если ему демиург постоянно устраивает гадости! — А, это… — Шамбамбукли замялся. — Забыл тебе сказать. Он никак не мог роптать на своего демиурга. Видишь ли, этот человек в меня не верит…
* * *
— О великий Мазукта! Молю, отзовись, услышь меня! — Да слышу, слышу. Чего надо? — Смилуйся, могучий! Я смиренный раб твой, жалкий червь, прах перед… — Короче! Можешь опустить эпитеты, я их все знаю. Переходи к делу. — Молю тебя, творец, о милосердии… — О чем, о чем?! — О милосердии. Переполнилась чаша страдания народного, нет у нас больше сил… — Ты можешь выражаться конкретнее? — Могу. Нас было девятнадцать душ: отец, мать, шестеро детей, дед с бабкой… и так далее. Из всей семьи выжил я один, остальных вывезли в овраг и закопали заживо. — Это частный случай. — Это происходило везде! — Ну и что? — Это происходит и сейчас! Мы бежим, а нас настигают. Мы скрываемся, а нас выдают. Мы защищаемся, а нас обвиняют в агрессии… и опять убивают. Реки переполнились нашей кровью, земля уже не принимает наших костей… — А от меня-то вы чего хотите? — Милосердия, отче! — Да зачем оно вам? — Сил нет больше терпеть! Нас жгут, травят, топят, вешают… — Это я уже слышал! Ты можешь внятно объяснить, в чем ваша проблема? — Так ведь убивают же! Невмочь нам уже терпеть, смерть следует за нами повсюду, и спастись невозможно… — Но ты же как-то выжил? Стало быть, ничего тут невозможного нет. А значит, не всё так страшно.
* * *
Человек деликатно постучал в дверь к демиургу Шамбамбукли. — Простите великодушно, можно войти? — А, это ты! Ну, заходи, располагайся. Ты по делу или просто так? — У меня просьба. — А-а… Ну ладно, выкладывай, что там у тебя. Человек примостился на краешке стула и вздохнул. — Я знаю, что при жизни Вы мне благоволили… — Можно на «ты». — Спасибо, но мне так привычнее, если не возражаете. — Не возражаю. Продолжай. — Да, так о чем я… благоволили. Всячески опекали, избавляли от разных напастей, даровали успех в разных начинаниях… ну и так далее. — Я же не просто так, — перебил Шамбамбукли. — Ты всё это честно заработал. И вообще, гениям нужен особый уход, а ты, безусловно, гений. — Спасибо, — серьезно кивнул человек. — Но я вот подумал… Если даже мне, при этом «особом уходе», иногда бывает и плохо, и больно, и одиноко, если даже на меня временами наваливаются проблемы, как-то: болезни, безденежье и непонимание толпы — то каково же остальным людям? Тем, кому Вы не оказываете особых благодеяний? — Кому легче, кому тяжелее, — уклончиво ответил Шамбамбукли. — А что? — Я подумал и осмелился попросить. Если будет на то Ваша воля, можно ли сделать так, чтобы счастья в мире стало побольше, а неприятностей — поменьше? Шамбамбукли помолчал с минуту. — Послушай, — наконец произнес он. — Вот ты — композитор, верно? На рояле умеешь играть. Как бы ты отнесся к предложению исполнить сложную симфонию на одних белых клавишах, не трогая черных?
* * *
— Как ты могла?! — воскликнул демиург Мазукта. — Как ты могла допустить такое, Мари? Что за беспечность, что за безответственность! Ты обо мне подумала? — Да, — тихо ответила женщина. — Я же предупреждал! — Мазукта принялся нервно расхаживать от стенки к стенке. — Мы же договаривались! Ты обещала, что этого не случится. Женщина всхлипнула. — И вообще, — сказал Мазукта, — еще неизвестно, мой это или не мой… — Ты, всеведущий, этого не знаешь? — Знаю, — Мазукта скривился, как от зубной боли. — В общем, так, Мари! Ты должна избавиться от ребенка. — Нет, — помотала головой женщина. — Что-о? — Я сказала, нет. — Ты что, возражаешь? Мне?! — Я не стану убивать своего ребенка. — Но это и мой ребенок тоже! — Ты от него только что отказался. Мазукта раздраженно засопел. — Мари! Ради нашей любви… — Нет. — Ну хорошо. Я, твой демиург, тебе приказываю… — Обойдешься. — Ну не хочешь делать аборт — не надо. Назовем как-то иначе. Принеси этого ребенка мне в жертву, в месте, которое я тебе укажу, тут недалеко… — Я сказала, нет! И хватит об этом. Мазукта сосчитал до десяти, выдохнул и равнодушно пожал плечами. — Нет так нет. Поступай как знаешь, я ухожу. — Иди, — тихо ответила женщина и отвернулась. Мазукта оделся, положил в карман расческу и зубную щетку, огляделся в последний раз… — Мари, еще не поздно передумать… — Убирайся! — завизжала женщина. — Я уже сказала, нет! Нет, нет, нет! Уходишь — так уходи! И не смей называть меня Мари, у меня есть нормальное имя! Меня зовут Розмари, Роз-ма-ри, неужели так трудно запомнить?!
* * *
— Мазукта, — сказал демиург Шамбамбукли, — я тут хотел у тебя спросить… — Валяй, спрашивай, — кивнул демиург Мазукта. — Ведь правда, у людей есть свобода воли? — Конечно, правда! Наличие свободы воли — основное отличие человека от животного. Это же азы! — А как тогда быть с предопределением? Мы же оба с тобой знаем, что для людей существует предопределение. Как-то не вяжется одно с другим, а? — Да, верно, — Мазукта задумчиво почесал нос. — Всё изначально продумано, записано и утверждено лично мной, — он махнул рукой в сторону длинных полок, уставленных книгами Бытия. — Весь мир — театр, у каждого в нём своя роль, и все реплики распределены заранее. Но эти сволочи всё время импровизируют!
|