Коррупцию победить невозможно

Итак, социальный капитал не может быть полноценной заменой эффективному государству. С другой стороны, вмешательство государства в экономику в некоторых случаях просто необходимо. Однако чем шире государственное присутствие в экономике, тем больше потенциал для коррупции. А повсеместная коррупция — это не просто перераспределение денег в карманы чиновников, а верное средство замедления экономического роста. Межстрановые исследования показывают: даже с учетом двусторонней причинно-следственной зависимости (бедным странам труднее бороться с коррупцией) отрицательное влияние коррупции на рост довольно заметно. По оценкам экономиста МВФ Пауло Мауро, если бы в современной России удалось снизить коррупцию всего лишь до уровня Греции или Чехии, инвестиции увеличились бы на 4 % ВВП, а темпы роста ВВП — как минимум на 0, 5 процентного пункта в год. А если бы мы достигли уровня скандинавских стран, то эффект был бы втрое больше.

Причины негативного влияния коррупции на рост экономики очевидны. Во-первых, коррупция — это не просто налог на бизнес; коррупция — это наихудший налог, подталкивающий экономику к непрозрачности и неэффективности. Во-вторых, коррупция не позволяет государству реализовывать какие бы то ни было социально-экономические стратегии.

Поэтому все страны, так или иначе, борются с коррупцией. Однако успехов достигают немногие. Особенно трудно приходится, если коррупция поражает сразу несколько ветвей власти и несколько уровней бюрократической иерархии. Залог успеха в этой борьбе — неотвратимость наказания для коррупционеров. Даже если наказание предусмотрено жестокое, но его применение будет избирательным, то в коррумпированной сверху донизу системе очень велика вероятность ошибки — за взятку можно откупиться от наказания самому, а еще и посадить конкурента. Кроме того, если власть коррумпирована не только на нижнем, но и на верхнем уровне, сами правила игры выстраиваются так, чтобы воспроизводить коррупцию.

Один из рецептов успеха в борьбе с коррупцией основывается на нелегитимности коррупционных сделок. В отличие от легальных контрактов взаимные обязательства сторон, возникшие при передаче взятки, не могут быть исполнены при помощи суда. Как заставить чиновника выполнить обещанное после того, как он взял деньги? И наоборот, если платить чиновнику уже после предоставления нелегальных благ, то какой смысл вообще платить? Оказывается, если существует угроза обмана или даже доноса, взяткодатель и взяточник попадают в весьма затруднительное положение. Чем больше недоверия между участниками таких сделок, тем меньше будет коррупция. Именно поэтому во многих странах информаторы защищены законом, причем не только в государственном секторе, но и в частном. В Акте Сарбейнса — Оксли, принятом в США в 2002 г., целый раздел посвящен защите корпоративных инсайдеров, «выносящих сор из избы».

Та же логика применима и к российской действительности. Чем объяснить, например, вежливые, но настойчивые приглашения сотрудников ГИБДД проследовать в их автомобиль для составления протокола, не угрозой ли разоблачения? Почему американский полицейский справляется с заполнением протокола, не вынуждая водителя покидать свой автомобиль? О чем говорит его российский коллега с водителем в салоне своей машины? Может быть, дело в том, что в чужой машине брать взятки опасно — вдруг там установлена записывающая аппаратура? Отсюда простейшим решением, осложняющим сбор взяток на дорогах, будет введение запрета для водителей покидать свое место (именно такие правила действуют в США, впрочем, не только и не столько по этим причинам). Если же инспектора увидят беседующим с водителем в служебной машине или помещении или только приглашающим водителя в милицейскую машину, необходимо наказывать его за вымогательство взятки.

Исследования коррупционных сделок по определению крайне затруднительны. Тем примечательнее статья экономистов Джона Макмиллана и Пабло Зойдо о шефе Национальной службы разведки Перу Владимиро Ленине Монтесиносе Торресе. Монтесинос фактически управлял страной все 1990-е гг. Эскадроны смерти и борьба с терроризмом унесли за это время около 70 000 жизней, его власть основывалась в первую очередь не на уничтожении, а на подкупе политических противников. На примере Чили Монтесинос хорошо понял опасность возмездия за насилие и предпочитал ежемесячно тратить миллионы бюджетных долларов на взятки политикам, судьям, чиновникам и журналистам. Чтобы обеспечить исполнение обещаний, полученных в обмен на взятки, Монтесинос не только брал расписки, но и снимал выдачу взяток на видео (пленки были впоследствии названы по имени автора — «владивидео»).

Зачем государство вмешивается в рыночную экономику

Макмиллан и Зойдо смогли проанализировать размеры взяток, которые позволяли Монтесиносу контролировать систему власти в стране, имевшей все внешние признаки демократии (выборы, независимая судебная власть, независимая пресса и т. д.). Результаты их исследования показывают, какие именно институты Монтесинос считал наиболее важными. Взятки рядовым судьям исчислялись тысячами долларов, а руководителям судебного корпуса, депутатам и премьер-министрам — от $5000 до $20 000 в месяц. Зато владельцы телеканалов получали сотни тысяч или даже миллионы в месяц, газеты обходились на порядок дешевле. С точки зрения Монтесиноса, полный контроль власти над телевидением лишал оппозицию малейших шансов на успех. Например, о пресс-конференции одного из оппозиционеров он выразился так: «Если ни один из телеканалов не показал пресс-конференцию, значит, ее не было». При помощи СМИ Монтесиносу удалось создать феномен сверхпопулярного президента Фухимори. В глазах избирателей Фухимори олицетворял экономический рост и успехи в борьбе с терроризмом. Действительно, Фухимори удалось уничтожить маоистских повстанцев из организации «Сияющий путь», а темпы экономического роста составили в среднем 4 % в год (по сравнению со спадом в 1, 2 % в год в предыдущем десятилетии). Однако какой ценой были достигнуты эти успехи, обществу стало ясно только после ухода Фухимори.

Нелегитимность коррупционных сделок, которая заставила Монтесиноса вести отчетность, в конце концов его и погубила. Одна из пленок «владивидео» попала к оппозиции. Это произошло сразу после избрания Фухимори на третий срок (с соответствующими изменениями Конституции и махинациями в подсчете голосов). Народное недовольство оказалось достаточно сильным, чтобы свергнуть режим. Фухимори бежал в Японию, а Монтесинос — в Венесуэлу, откуда был выдан перуанским властям. К несчастью для него, архив попал в руки победившей оппозиции, что позволило осудить его сначала на 9 лет, потом еще на 5, потом еще на 8, а затем — на 15 лет. Обвинения были выдвинуты также против полутора тысяч его соратников.

Еще один универсальный рецепт для борьбы с коррупцией — это прозрачность. Например, в Уганде центральная власть смогла прекратить разворовывание средств на поддержку школ, развернув мощную информационную кампанию, в рамках которой публиковались данные о приходящих в каждый округ бюджетных средствах. Как показано в статье экономистов Ритвы Рейникка и Якоба Свенссона, эта кампания помогла снизить разворовывание денег на 60 %. Особенно сильно коррупция снизилась в округах с более высокой плотностью газетных киосков. Для обеспечения прозрачности в России необязательно распространять информацию в газетах. Большим прогрессом станет и публикация в Интернете всех судебных решений и результатов тендеров по госзакупкам и, соответственно, наказание за невыполнение этого требования.

Впрочем, первый шаг в борьбе с коррупцией — это перестать врать самим себе, что все нормально. Проблему коррупции невозможно решить, если сделать вид, что ее нет.