Две недели на берегу Иро

После троицкосавского разгрома унгерновцы, казалось бы, надолго перестали быть силой. Но фактически бригада в два-три дня пришла в полный порядок, и когда Сухэ-Батор 11 июня подошел к Ибицыку, то получил от унгерновцев такой удар, который отбил охоту у монгол лезть второй раз.

Когда я с костылями 14 июня явился к генералу Унгерну в Карнаковке, то в отряде я не видел ни растерянности, ни уныния. Отряд был сильным и полон наступательного духа. Унгерн встретил меня если не дружественно, то и не враждебно, безучастный к состоянию моего здоровья и личным семейным делам, хотя и знал, что я имею большую семью. Он видел, что для службы в строю я не гожусь, и назначил меня “походным интендантом” отряда, но интендантства фактически не было. Поручик Нагорный и два десятка пастухов — монгол при гуртах рогатого скота и отарах баранов — вот все, что составляло брюхо бригады.

В бытность мою еще начальником штаба генерала Резухина, по просьбе интендантства я назначил поручика Н. Владимирова (старый резидент Урги) организовать хлебопекарни по Харе и Иро, где были запасы зерна китайских землеробов: на реках стояли водяные мельницы. Поручик Владимиров был хозяйственный мужик, отлично знал условия и, дорожа спокойным местом, приложил много трудов, знания, чтобы наладить хлебопечение и достиг в этом отношении полного успеха, снабжая дивизию прекрасным печеным хлебом.

17 и 18 июня я узнал, что бригада пойдет на запад на соединение с генералом Резухиным. Было ясно, что, вероятно, на Иро мы не вернемся, и здесь хозяевами будут красные, а потому в спешном порядке весь запас печеного хлеба приказал пустить на сухари, а муку отправить в Ван-хурэ, но ее оставалось очень мало (300–400 мешков). Сухарей и муки для дивизии в 3000–3500 человек могло хватить лишь на короткое время. Чем кормить дальше — неизвестно. Много мяса — на него я возлагал все надежды, и на то, что каждый командир части со своим начхозом напитают своих всадников, зная, что в складах интендантства нет ничего. В дальнейшем так и случилось.

Когда стало известно, что бригада уходит на запад, оставляя незащищенной Ургу, где остались семьи офицеров и всадников, мы, семейные, переживали тяжелые минуты за участь своих семей. Старые унгерновцы нас утешали тем, что, наверное, Унгерн отдаст распоряжение в Ургу, чтобы семьи были эвакуированы под охраной в Маньчжурию, как это было, когда Азиатская конная дивизия уходила из Даурии. Будучи пленниками воинского долга и барона, мы положились на волю Провидения и пошли по путям, кои были угодны генералу Унгерну. В наших сердцах еще не угасла вера в успех Белого движения.