Дайте определение понятию монтажа в художественном творчестве.

Подобная реакция ребёнка не просто капризность, она отражает насущную человеческую потребность быть в ходе праздника «на виду», не только «на других посмотреть», но и «себя показать». Это исконная потребность в публичности! «На миру и смерть красна!». Но эта потребность неосознанна, не каждый человек может вслух выразить обиду, что его не заметили, что он был «лишним на празд­ничном пиру», чаще он сам не осознаёт, почему у него «плохое на­строение». Старики, как и дети, более чутки и более непосредствен­но выражают свои эмоции — «о нас, целинниках, уже и не вспоми­нают», «даже пофамильно не назвали — вывели просто для украше­ния сцены», «кому мы теперь нужны» и т.д.

То, что главное действующее лицо любого празднества - сама празднующая общность — это аксиома сценарно-режиссёрского творчества. Сделать активным действующим лицом всех тех, кого собрал праздник — мечта и цель их организаторов во все времена. В преддверии французской революции восемнадцатого века, пытав­шейся создать новую систему национальных праздников, Жан-Жак Руссо писал: «В условиях свободы, где ни соберётся толпа, всюду да­рит радость жизни. Воткните посреди людной площади украшенный цветами шест, соберите вокруг него народ - вот вам и празднество. Или ещё лучше: вовлеките зрителей в зрелище; сделайте их самих актёрами; устройте так, чтобы каждый узнавал себя и других, и чтоб все сплотились от этого тесней».

Спустя два столетия во времена Октябрьской революции об этом писал в числе других П. Керженцев: «Празднество останется мёрт­вым и холодным, если сама толпа не явится действующим лицом его, а будет лишь спокойным, театральным зрителем.... Празднество не будет празднеством, если толпа своим творческим участием не пре­вратит его в таковое. Без активности масс - нет и празднества, нет радости». Пламенные революционеры делали всё, чтобы активизи­ровать массы в дни Красного календаря, порой им казалось, что они реализовали свою задачу.

Однако вот как, например, описывает один из таких празднеств И.Бунин в своих дневниковых записях «Окаянные дни»: «Два раза выходил смотреть на первомайское празднество. Заставил себя, ибо от подобных зрелищ мне буквально всю душу перевёртывает.... Воз­ле Соборной площади порядочно народу, но стоят бессмысленно, смотрят на всю эту балаганщину необыкновенно тупо. Были, конеч­но, процессии с красными и чёрными знамёнами, были какие-то размалёванные «колесницы» в бумажных цветах, лентах и флагах, среди которых стояли и пели, утешали «пролетариат» актёры и ак­трисы в оперно-народных костюмах, были «живые картины», изо­бражавшие «мощь и красоту рабочего мира», «братски» обнявшихся коммунистов, «грозных» рабочих в кожаных передниках и «мирных пейзан», — словом, всё, что полагается, что инсценировано по прика­зу из Москвы.... Где у некоторых большевиков кончается самое под­лое издевательство над чернью, самая гнусная купля её душ и утроб, и где начинается известная доля искренности, нервической востор­женности?».[24]

Безусловно, что мнение Бунина субъективно и выражает его по­литические взгляды, но, в тоже время, его наблюдение объективно отражает расслоение общества и отсутствие того «единения», к кото­рому стремились устроители празднеств. Дело в том, что ощущение подлинного единства, всеобщности присуще только природе народ­ных и религиозных праздников, тогда как природа официальных праздников изначально иерархична.

Официальные праздники призваны утверждать незыблемость существующего правящего режима и его идей, а это противоречит свободному духу подлинной праздничности. Народные же праздни­ки устремлены к идеальной жизни, где царствует равенство и свобо­да, а в религиозных - все равны пред Всевышним. Тем не менее, вышесказанное вовсе не означает, что в официальных праздниках невозможно активизировать публику, что эта активизация будет сво­его рода манипуляцией. Официальные, государственные праздники — это тоже выражение единения, единения гражданского, патриоти­ческого. Это единение может возникать не только в демократических обществах, но и при диктаторских режимах. Праздник может быть одновременно и официальным, и подлинно всенародным. К таким праздникам относится, например, День Победы. Искусство сценариста-режиссёра во многом определяется тем, насколько он смог пробудить это ощущение единства, гражданской и человеческой сплочённости на празднике любого рода. Любой праздник — это осо­бые, торжественные моменты конкретной человеческой общности. Люди этой общности — и есть главные его герои.

Зрелище — только часть праздника. Иногда потребность людей в зрелище превалирует над другими потребностями — вспомним эпоху зрелищ Древнего Рима, да и современную жизнь справедливо можно охарактеризовать так же, но из этого не следует, что стоит поставить знак равенства между этими близкими, но далеко не тождественны­ми понятиями. Особенно опасно, когда сценарист-режиссёр отно­сится к созданию зрелища как к художественному своеобразному полотну, фокусируя всё первичное внимание на нём, воспринимая его будущих зрителей весьма абстрактно, как всякий художник. То­гда как именно «... зрителю следует занимать центр пространства. И его, зрителя, душевное состояние - поле деятельности художника. Пусть вещь легко заменяется другой вещью, пусть её не будет вовсе.

Факт искусства - не в увенчании творческой игры вещью, а в пере­воде зрителя в новое душевное состояние, более гармоничное и мощное. Не человека «подгонять» под вещи искусства, а наоборот, импровизируя, приноравливать вещи к ходу очищения, высветления человеческой души... наше общее воспоминание о том, как это было здорово, кажется мне более ценным, чем материальный след творче­ства в виде произведения».^[25] Автор приведённой цитаты психолог А.Б. Добрович имел в виду взаимоотношения деятелей искусств со сво­им зрителем, вовсе не подозревая о том, как точно его слова форму­лируют суть сценарно-режиссёрского творчества в сфере праздничной культуры.

Контрольные вопросы:

1. Кто является главным героем массовых праздников?

2. Можно ли поставить знак равенства между понятиями «праздник» и «зрелище»?