Воспоминания и размышления 32 страница

— Ну, вот и хорошо, — сказал И. В. Сталин.

— Имейте в виду, — продолжал он, — в Ленинграде вам придется перелетать через линию фронта или через Ладожское озеро, которое контролируется немецкой авиацией.

Затем Верховный молча взял со стола блокнот и размашистым твердым почерком что-то написал. Сложив листок, он подал его мне:

— Лично вручите товарищу Ворошилову эту записку.

В записке значилось: “Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву”.

Перед тем как уйти, обратился с просьбой к Верховному разрешить мне взять с собой двух-трех генералов, которые могут быть полезны на месте.

— Берите кого хотите, — ответил И. В. Сталин.

Затем, немного помолчав, он сказал:

— Плохо складываются дела у Буденного на юго-западном направлении. Мы решили заменить его. Кого, по вашему мнению, следует туда послать?

— Маршал Тимошенко за последнее время получил большую практику в организации боевых действий, да и Украину он знает хорошо. Рекомендую послать его, — ответил я.

— Пожалуй, вы правы. А кому поручим вместо Тимошенко командовать Западным фронтом?

— Командующему 19-й армией генерал-лейтенанту Коневу.

И. В. Сталин согласился и с этим. Тут же по телефону он дал указание Б. М. Шапошникову о вызове маршала С. К. Тимошенко и передаче приказа И. С. Коневу о вступлении в командование Западным фронтом.

Я собирался уже проститься, когда И. В. Сталин спросил:

— Как вы расцениваете дальнейшие планы и возможности противника?

Так я получил еще одну возможность привлечь особое внимание Ставки к опасному положению на Украине.

— В настоящий момент, кроме Ленинграда, самым опасным участком для нас является Юго-Западный фронт, — сказал я. — Считаю, что в ближайшие дни там может сложиться тяжелая обстановка. Группа армий “Центр”, вышедшая в район Чернигов-Новгород—Северский, может смять 21-ю армию и прорваться в тыл Юго-Западного фронта. Уверен, что группа армий “Юг”, захватившая плацдарм в районе Кременчуга, будет осуществлять оперативное взаимодействие с армией Гудериана. Над Юго-Западным фронтом нависает серьезная угроза. Еще раз рекомендую немедленно отвести всю киевскую группу на восточный берег Днепра и за ее счет создать резервы где-то в районе Конотопа.

— А как же Киев?

— Как это ни тяжело, товарищ Сталин, а Киев придется оставить. Иного выхода у нас нет. [371]

И. В. Сталин снял трубку и позвонил Б. М. Шапошникову.

— Что будем делать с киевской группировкой? — спросил он. — Жуков настойчиво рекомендует немедленно отвести ее.

Я не слышал, что ответил Борис Михайлович, но в заключение И. В. Сталин ему сказал:

— Завтра здесь будет Тимошенко. Продумайте с ним этот вопрос, а вечером переговорим с Военным советом фронта.

Такой разговор между Ставкой и Военным советом Юго-Западного фронта состоялся два дня спустя, 11 сентября. Вот его содержание:

У аппарата Кирпонос, Бурмистенко, Тупиков.

Здесь Сталин, Шапошников, Тимошенко.

Сталин. Ваше предложение об отводе войск на рубеж известной вам реки мне кажется опасным...

В данной обстановке на восточном берегу Днепра предлагаемый вами отвод войск будет означать окружение наших войск, так как противник будет наступать на вас не только со стороны Конотопа, то есть с севера, но и со стороны юга, то есть Кременчуга, а также с запада, так как при отводе наших войск с Днепра противник моментально займет восточный берег Днепра и начнет атаки. Если конотопская группа противника соединится с кременчугской группой, вы будете окружены.

Как видите, ваши предложения о немедленном отводе войск без того, что вы заранее подготовите рубеж на реке Псёл, во-первых, и, во-вторых, поведете отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Брянским фронтом, повторяю, без этих условий ваши предложения об отводе войск являются опасными и могут привести к катастрофе. Какой же выход? Выход может быть следующий:

Первое. Немедленно перегруппировать силы хотя бы за счет Киевского УРа и других войск и повести отчаянные атаки на копотопскую группу противника во взаимодействии с Еременко, сосредоточив в этом районе девять десятых авиации. Еременко уже даны соответствующие указания. Авиационную группу Петрова мы сегодня специальным приказом передислоцировали на Харьков и подчинили Юго-Западу.

Второе. Немедленно организовать оборонительный рубеж на реке Псёл или где-либо по этой линии, выставив большую артиллерийскую группу фронтом на север и на запад и отведя 5—6 дивизий за этот рубеж.

Третье. После создания кулака против конотопской группы противника и после создания оборонительного рубежа на реке Псёл, словом, после всего этого начать эвакуацию Киева. Подготовить тщательно взрыв мостов.

Никаких плавательных средств на Днепре не оставлять и разрушить их, а после эвакуации Киева закрепиться на восточном берегу Днепра, не давая противнику туда прорваться. Перестать, [372] наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути сопротивления и только сопротивления.

Кирпонос. У нас даже мысли не было об отводе войск до получения предложения дать соображения об отводе войск на восток с указанием рубежей, а была лишь просьба — в связи с расширившимся фронтом до восьмисот с лишним километров усилить наш фронт резервами.

По указанию Ставки, полученному в ночь на 11 сентября, снимаются из армии Костенко 2 стрелковые дивизии с артиллерией и перебрасываются по железной дороге на конотопское направление с задачей уничтожить, совместно с армиями Подласа и Кузнецова, прорвавшуюся в направлении Ромны мотомехгруппу противника. Из КиУРа, по нашему мнению, пока больше брать войск нельзя, так как оттуда уже взяты две с половиной стрелковые дивизии для черниговского направления. Можно будет из КиУРа взять лишь часть артиллерийских средств.

Указания Ставки Верховного Главнокомандования, только что полученные по аппарату, будут немедленно проводиться в жизнь. Все.

Сталин. Первое. Предложения об отводе войск с Юго-Западного фронта исходят от вас и от Буденного, главкома юго-западного направления. Вот выдержки из его донесения:

“Шапошников указал, что Ставка Верховного Командования считает отвод частей ЮЗФ на восток пока преждевременным... Если Ставка не имеет возможности сосредоточить в данный момент такой сильной группы, то отход для Юго-Западного фронта является вполне назревшим”.

Как видите, Шапошников против отвода частей, а главком за отвод, так же как и Юго-Западный фронт, который стоял за немедленный отвод частей.

Второе. О мерах организации кулака против конотопской группы противника и подготовки оборонительной линии на известном рубеже информируйте нас систематически.

Третье. Киева не оставлять и мостов не взрывать без разрешения Ставки. До свидания!

Кирпонос. Указания ваши ясны. До свидания.{58}

...Прощаясь перед моим отлетом в Ленинград, Верховный сказал:

— Мы на вас надеемся. Приказ Ставки о вашем назначении будет отдан, когда прибудете в Ленинград.

Я понял, что за этими словами скрывается опасение за успех нашего перелета.

Я зашел к А. М. Василевскому, который в то время был первым заместителем начальника Генерального штаба. Александр Михайлович работал над проблемами юго-западного направления. На мой вопрос, как он расценивает обстановку на участках этого направления, А. М. Василевский сказал: [373]

— Думаю, что мы уже крепко опоздали с отводом войск за Днепр...

Зайдя к Б. М. Шапошникову, я договорился с ним о личной связи по сохранившимся проводам и по радио и спросил его мнение о сложившейся обстановке и прогнозах на ближайшее время. Он охотно поделился со мной своими соображениями.

Я до сих пор вспоминаю с большой благодарностью Бориса Михайловича за те умные советы, которые он мне всегда давал.

В отношении Ленинграда Б. М. Шапошников был настроен оптимистически.

Здесь мне хотелось бы прервать относительно последовательное изложение событий. Прошли первые, крайне тяжелые два с половиной месяца войны. Наши потери были очень велики. Только за первый день войны авиация приграничных округов потеряла около 1200 самолетов. Танковые и моторизованные соединения противника, поддерживаемые крупными силами авиации, продолжали двигаться вперед, прорывались на стыках наших войск, наносили удары по флангам группировок, разрушали узлы и линии связи. Гибли десятки тысяч советских воинов, мирных граждан...

И в то же время с самого начала все происходило не так, как было запланировано немецким главным командованием. Историкам еще предстоит рассмотреть, как последовательно, при общем вроде бы и благополучном победном фоне для фашистов, срывались одно за другим намерения гитлеровского руководства. Все это имело далеко идущие последствия, о которых мы еще будем иметь возможность сказать свое мнение.

Обо что же споткнулись фашистские войска, сделав свой первый шаг на территорию нашей страны? Что же прежде всего помешало им продвигаться вперед привычными темпами? Можно твердо сказать — главным образом массовый героизм наших войск, их ожесточенное сопротивление, упорство, величайший патриотизм армии и народа.

История знает немало примеров, когда, побросав превосходное оружие, войска быстро теряют сопротивляемость, попросту говоря, обращаются в бегство. Никто не может провести четкую грань между ролью собственно оружия, военной техники и значением морального духа войск. Однако бесспорно, что при прочих равных условиях крупнейшие битвы и целые войны выигрывают те войска, которые отличаются железной волей к победе, осознанностью цели, стойкостью духа и преданностью знамени, под которым они идут в бой.

В этой связи мне представляется целесообразным предоставить слово противнику, с которым мы имели дело в Великой Отечественной войне. Большинство приводимых источников относится к тем первым дням, а не к последующим годам, когда на их авторов могли влиять политические, пропагандистские, а также личные интересы. При этом следует иметь в виду, что до нападения на СССР в течение ряда лет голос фашистских газет, радио, документов, [374] естественно, отличался победным тоном И не так важно, на каком именно фронте, под чьим командованием сражались войска, упоминаемые в этих источниках Важна общая тенденция в оценке положения и хода дел, поведения солдат и офицеров именно в тот период, когда мы терпели поражения, когда нам было неимоверно трудно.

Конечно, еще многое было впереди. Советский народ понимал, что предстояла длительная борьба и что фашистская Германия будет бросать на Восточный фронт новые и новые силы, пока не израсходует их без остатка. Но пусть увидит читатель, как при первых же оперативно-тактических неудачах на Восточном фронте победный тон немцев начинает постепенно затухать, сменяться удивлением и разочарованием.

Посмотрим, что говорят наши противники.

Генерал-майор фон Бутлар. “Война в России”.

Из книги: Мировая война 1939—1945 гг.

М.: Издательство иностранной литературы, 1957.

“На 6-ю армию возлагалась задача прорвать пограничные укрепления русских в районе южнее Ковеля и тем самым дать возможность 1-й танковой группе выйти на оперативный простор...

После некоторых начальных успехов войска группы армий “Центр” натолкнулись на значительные силы противника, оборонявшегося на подготовленных заранее позициях, которые кое-где имели даже бетонированные огневые точки. В борьбе за эти позиции противник ввел в бой крупные танковые силы и нанес ряд контрударов по наступавшим немецким войскам.

После ожесточенных боев, длившихся несколько дней, нам удалось прорвать сильно укрепленную линию обороны противника западнее линии Львов—Рава-Русская и, форсировав реку Стырь, оттеснить оказывавшие упорное сопротивление и постоянно переходившие в контратаки войска противника на восток...

В результате упорного сопротивления русских уже в первые дни боев немецкие войска несли такие потери в людях и технике, которые были значительно выше потерь, известных им по опыту кампаний в Польше и на Западе. Стало совершенно очевидным, что способ ведения боевых действий и боевой дух противника, равно как и географические условия данной страны, были совсем непохожими на те, с которыми немцы встретились в предыдущих “молниеносных войнах”, приведших к успехам, изумившим весь мир”.

Из служебного дневника начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Ф Гальдера. “Военный дневник”. Том 3. Кн. 1. М.: Воениздат, 1971. [375]

“26 июня 1941 года, 5-й день войны.

Вечерние итоговые сводки за 25.6. и утренние сводки 26.6. сообщают:

Группа армий “Юг” медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий “Юг”, отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает из глубины новые свежие силы против нашего танкового клина. Резервы подходят как на центральный участок фронта, что наблюдалось и прежде, так и к южному флангу группы армий...

29 июня 1941 года (воскресенье), 8-й день войны.

...Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека..

Генерал-инспектор пехоты Отт доложил о своих впечатлениях о бое в районе Гродно. Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволять себе известные вольности и отступления от уставных принципов, теперь это уже недопустимо.

Воздействие авиации противника на наши войска, видимо, очень слабое.

Обстановка на фронте вечером:.. В районе Львова противник медленно отходит на восток, ведя упорные бои. Здесь впервые наблюдается массовое разрушение противником мостов...

4 июля 1941 года, 13-й день войны.

.. В ходе продвижения наших армий все попытки сопротивления противника будут, очевидно, быстро сломлены. Тогда перед нами вплотную встанет вопрос о захвате Ленинграда и Москвы. Необходимо выждать, будет ли иметь успех воззвание Сталина, в котором он призвал всех трудящихся к народной войне против нас От этого будет зависеть, какими мерами и силами придется очищать обширные промышленные области, которые нам предстоит занять...

7 июля 1941 года, 16-й день войны.

Группа армий “Юг”. Оптимистическое настроение у командования 11-й армии сменилось разочарованием. Наступление 11-го армейского корпуса опять задерживается. Причины этого неясны, 17-я армия успешно продвигается вперед и сосредоточивает свои передовые отряды для удара в направлении Проскурова.

8 июля 1941 года, 17-й день войны.

Группа армий “Центр”, 2-я танковая группа ведет бои с противником, который беспрерывно контратакует в направлении Днепра. При этом противник особенно ожесточенно контратакует силами пехоты и танков в направлении Орши против северного [376] фланга 2-й танковой группы. Авангарды 3-й танковой группы в нескольких местах форсировали Западную Двину и стремятся прорваться дальше в направлении Витебска, отражая контратаки противника с севера...

...Противник уже не в состоянии создать сплошной фронт, даже на наиболее важных направлениях. В настоящее время командование Красной Армии, по-видимому, ставит перед собой задачу вводом в бой всех еще имеющихся у него резервов как можно больше измотать контратаками германские войска и задержать их наступление возможно дальше к западу...

Формирование противником новых соединений (во всяком случае, в крупных масштабах) наверняка потерпит неудачу из-за отсутствия офицерского состава, специалистов и материальной части артиллерии.

12.30 — доклад у фюрера (в его ставке).

Главком (фон Браухич. — Г. Ж.) доложил сначала о последних событиях на фронте. После этого я доложил о положении противника и дал оперативную оценку положения наших войск...

В заключение состоялось обсуждение затронутых вопросов.

Итоги:

1. Фюрер считает наиболее желательным, “идеальным решением” следующее:

...Группа армий “Центр” должна двусторонним охватом окружить и ликвидировать действующую перед ее фронтом группировку противника и, сломив таким образом последнее организованное сопротивление противника на его растянутом фронте, открыть себе путь на Москву. После того как обе танковые группы достигнут районов, указанных им в директиве по стратегическому развертыванию, можно будет временно задержать танковую группу Гота (с целью ее использования для поддержки группы армий “Север” или для дальнейшего наступления на восток, но не для штурма самой Москвы, а для ее окружения). Танковую группу Гудериана после достижения ею указанного района следует направить в южном или юго-восточном направлении восточнее Днепра для поддержки наступления группы армий “Юг”.

2. Непоколебимым решением фюрера является сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения городов должна выполнить авиация. Ни в коем случае не использовать для этого танки.

11 июля 1941 года, 20-й день войны.

Группа армий “Север”. Танковая группа Гёппнера отражала атаки противника и продолжала подготовку к дальнейшему наступлению на район юго-восточнее Ленинграда, сосредоточивая главные усилия на своем правом крыле. [377]

...Полковник Окснер доложил о своей поездке в танковые группы Гудериана и Гота. Следует отметить:

а) Налеты русской авиации на переправы через Западную Двину юго-западнее Витебска;

б) Командование противника действует энергично и умело. Противник сражается ожесточенно и фанатически;

в) Танковые соединения понесли значительные потери в личном составе и материальной части. Войска устали...

Июль 1941 года... На гигантском советско-германском фронте с каждым днем увеличиваются размах, напряжение, ожесточенность боев”.

Гальдер вынужден признать, что неожиданное по силе сопротивление советских войск не позволило немецко-фашистскому командованию добиться основной цели плана “Барбаросса” окружить и уничтожить в скоротечной кампании главные силы Красной Армии западнее линии Днепра, не дав им отойти в глубь страны.

26 июля 1941 года Гальдер пишет: “Доклад у фюрера. О намерениях групп армий. С 18.00 до 20.15 продолжительные, возбужденные прения по вопросу об упущенной возможности окружения противника”.

30 июля начальник германского генерального штаба отмечает в своем дневнике, что верховным главнокомандованием принято новое решение по вопросу о дальнейших операциях на Восточном фронте. Решение предусматривает, что “...на центральном участке фронта следует перейти к обороне...”.

Так под влиянием упорного сопротивления Красной Армии у многих военных руководителей фашистской Германии даже высших инстанций появились признаки неуверенности, заметная нервозность.

На 29-й день войны Гальдер пишет: “Ожесточенность боев, которые ведут наши подвижные соединения, действующие отдельными группами... не говоря уже о большой усталости войск, с самого начала войны непрерывно совершающих длительные марши и ведущих упорные кровопролитные бои, все это вызвало известный упадок духа у наших руководящих инстанций. Особенно ярко это выразилось в совершенно подавленном настроении главкома”.

К концу июля немецко-фашистская армия не смогла добиться решающих успехов. Уже 18 июля 1941 года Гальдер записал в дневнике:

“Операция группы армий " Юг" все больше теряет свою форму. Участок фронта против Коростеня по-прежнему требует значительных сил для его удержания. Прибытие свежих крупных сил противника с севера в район Киева вынуждает нас подтянуть туда пехотные дивизии, чтобы облегчить положение танковых соединений [378] 3-го моторизованного корпуса и в дальнейшем сменить их. В результате этого на северном участке группы армий " Юг" оказались скованными значительно большие силы, чем это было бы желательно”.

Еще менее удовлетворяют Гальдера успехи группы армий “Север”.

“Снова, — пишет он 22 июля, — в ставке большая тревога по поводу группы армий " Север", которая не имеет ударной группировки и все время допускает ошибки. Действительно, на фронте группы армий " Север" не все в порядке по сравнению с другими участками Восточного фронта”.

В руководящей верхушке вермахта возникли разногласия по подводу целей дальнейших операций и направлений главных ударов. Наблюдается непоследовательность в постановке войскам очередных задач. Так, если 26 июля Гитлер требовал “ликвидировать гомельскую группировку противника путем наступления вновь созданной группы фон Клюге”, то 30 июля Йодль сообщил Гальдеру другое решение верховного главнокомандования вооруженных сил Германии: “На южном участке фронта пока не проводить наступления на Гомель”.

Вся эта лихорадка в действиях стратегического руководства противника была следствием непредвиденного упорного сопротивления Красной Армии.

Из дневника Гальдера видно, что немецкие войска в первые же недели боев на советско-германском фронте понесли большие потери. Вот несколько примеров:

20 июля 1941 года генштаб сухопутных войск доложил своему верховному руководству: “...Боевой состав танковых соединений: 16-я танковая дивизия имеет менее 40 процентов штатного состава. 11-я танковая дивизия— около 40 процентов, состояние 13-й и 14-й танковых дивизий несколько лучше”. Далее идет перечисление состояния войск в таком же духе.

А вот отрывок из труда известного американского военного писателя Дж. Ф. Ч. Фуллера. В своей книге “Вторая мировая война 1939—1945 гг.” он приводит некоторые сообщения печати фашистской Германии. Они тоже очень характерны.

“Уже 29 июня в " Фелькишер беобахтер" появилась статья, в которой указывалось:

" Русский солдат превосходит нашего противника на Западе своим презрением к смерти. Выдержка и фатализм заставляют его держаться до тех пор, пока он не убит в окопе или не падает мертвым в рукопашной схватке".

6 июля в подобной же статье во " Франкфуртер цайтунг" указывалось, что " психологический паралич, который обычно следовал за молниеносными германскими прорывами на Западе, не наблюдается в такой степени на Востоке, что в большинстве случаев противник не только не теряет способности к действию, но, в свою очередь, пытается охватить германские клещи". [379]

Это было новым в тактике и способах ведения войны, а для немцев — неожиданным и психологически неприятным сюрпризом.

По словам автора статьи, " германский солдат встретил противника, который с фанатическим упорством держался за свое политическое кредо и блицнаступлению немцев противопоставил тотальное сопротивление".

Оказалось, что русские расположили вдоль границ не все свои армии, как думали немцы. Вскоре также выяснилось, что сами немцы совершили грубейший просчет в оценке русских резервов. До начала войны с Россией германская разведывательная служба в значительной степени полагалась на " пятую колонну". Но в России, хотя и были недовольные, " пятая колонна" отсутствовала...”{59}

Такова была реальность, с которой немецко-фашистскому командованию пришлось столкнуться в первые месяцы боев на советско-германском фронте. Да, это была явно не та действительность, на которую рассчитывало гитлеровское руководство! В приведенных высказываниях эта мысль пробивается достаточно отчетливо. А вот факты.

Только за первые два месяца войны с СССР сухопутные войска вермахта потеряли около 400 тысяч человек. Кстати замечу, что с июня по декабрь 1941 года вне советско-германского фронта фашистские захватчики потеряли всего лишь около 9 тысяч человек (!). Потери войск противника к концу летне-осенней кампании составили на советско-германском фронте без малого 800 тысяч человек из отборных, лучших частей и соединений.

И все это в крайне неблагоприятных условиях, сложившихся для нас в начале войны. Ведь боевого опыта у противника было больше, раз он воевал уже длительное время. Инициатива также находилась в его руках. По количеству войск и боевой техники на главных направлениях противник превосходил нас, поскольку он долго готовился к войне и ряд лет ускоренно модернизировал и механизировал армию нападения. Экономика, ресурсы для первого удара у него были также значительно выше, поскольку в его руках был почти весь военный потенциал Европы.

Необходимо учитывать и то обстоятельство, что, разогнав свою военную машину, гитлеровское руководство израсходовало далеко не все, что было приготовлено для захвата Европы. Мощные резервы высвободились и полностью были брошены на СССР.

Конечно — и мы уже об этом говорили, — еще предстояла тяжелая борьба, и нам нужно было многократно напрягать свои силы, чтобы отразить натиск врага, перехватить инициативу, ликвидировать его временные преимущества и, взяв верх во всех отношениях, изгнать с территории нашей Родины, а затем помочь народам Европы сбросить иго фашизма. [380]

Однако свою историческую роль в этом великом деле сыграло героическое сопротивление, которое советские войска оказали превосходящим силам противника в первые месяцы войны, и прежде всего ожесточенные битвы в районах Перемышля, Смоленска, Ельни, на дальних и ближних подступах к Киеву. В этих сражениях не были реализованы планы и расчеты гитлеровского командования, связанные с непосредственным ходом военных событий. Главным же было то, что экономика, идеология, пропаганда и политика фашизма, вся его чудовищная социальная система были поставлены перед такими проблемами, которые гитлеровской Германии так и не удалось решить в ходе всей войны с Советским Союзом...

10 сентября 1941 года по решению Государственного Комитета Обороны я должен был вылететь в Ленинград. Перед отлетом отметил в своей записной книжке:

“Организация и успешное проведение наступательной операции по ликвидации ельнинского выступа, всесторонне сложная работа в должности начальника Генерального штаба в первые пять недель войны дали мне много полезного для командной деятельности оперативно-стратегического масштаба и понимания различных способов проведения операций.

Теперь я гораздо лучше осмыслил все то, чем должен владеть командующий для успешного выполнения возлагаемых на него задач. Глубоко убедился в том, что в борьбе побеждает тот, кто лучше подготовил вверенные ему войска в политико-моральном отношении, кто сумел более четко довести до сознания войск цель войны и предстоящей операции и поднять боевой дух войск, кто стремится к боевой доблести, кто не боится драться в неблагоприятных условиях, кто верит в своих подчиненных.

Пожалуй, одно из самых важных условий успеха проведения боя или операции — своевременное выявление слабых сторон войск и командования противника. Из опроса пленных стало очевидным, что немецкое командование и войска действуют сугубо по шаблону, без творческой инициативы, лишь слепо выполняя приказ. Поэтому, как только менялась обстановка, немцы терялись, проявляли себя крайне пассивно, ожидая приказа высшего начальника, который в создавшейся боевой обстановке не всегда мог быть своевременно получен.

Лично наблюдая за ходом боя и действиями войск, убедился, что там, где наши войска не просто оборонялись, а при первой возможности днем и ночью контратаковали противника, они почти всегда имели успех, особенно ночью. В ночных условиях немцы действовали крайне неуверенно и, я бы сказал, плохо.

Из практики проведения первых операций сделал вывод, что чаще всего неудачи постигали тех командующих, которые лично не бывали на местности, где предстояло действовать войскам, а ограничивались изучением ее по карте и отдачей письменных приказов. Командиры, которым предстоит выполнение боевых задач, [381] должны непременно хорошо знать местность и боевые порядки противника, с тем чтобы использовать слабые стороны в его дислокации и направлять туда главный удар.

Особенно отрицательно сказывается на ходе операции или боя поспешность принятия военачальниками решений без детальной перепроверки полученных сведений и учета личных качеств тех, кто докладывает обстановку, — военных знаний, опыта, выдержки и хладнокровия.

Большое значение для одержания победы в любом масштабе имеют хорошо отработанные на местности (или в крайнем случае на ящике с песком) взаимодействия всех видов и родов войск как в оперативных объединениях, так и в тактических соединениях...” [382]

Глава тринадцатая. Борьба за Ленинград

Утро 10 сентября 1941 года было прохладным и пасмурным. На Центральном аэродроме столицы, куда я прибыл, чтобы лететь в осажденный Ленинград, у стоявшего на взлетной полосе самолета маячили три фигуры: одна высокая — генерал-лейтенанта М. С. Хозина, вторая поменьше — генерал-майора И. И. Федюнинского, третья — летчика, командира воздушного корабля. Генералы, как мы договорились с И. В. Сталиным, отбывали со мной.

Командир корабля доложил о готовности экипажа и самолета к полету. Как в таких случаях бывает, мы все, как будто по команде, подняли глаза к небу, мысленно пытаясь предугадать погоду по трассе полета. Стояла густая, низкая облачность.

— Проскочим! Погода что ни на есть самая подходящая, чтобы летать над фронтом противника, — улыбаясь, сказал командир самолета.

Без промедления состоялся вылет. Впереди был Ленинград, и мысленно мы уже были там.

Никто из нас, конечно, не мог тогда предвидеть, что мы летим в город, которому предстоит 900 дней беспримерной героической борьбы с врагом и голодом.

Ленинград! — Колыбель пролетарской революции... Он особенно дорог сердцу каждого советского человека. Здесь В. И. Ленин руководил нашей партией, закладывая основы первого в мире социалистического государства. С первых дней советской власти этот второй по величине и населению в СССР город играл чрезвычайно важную роль в политическом, экономическом и культурном развитии нашей Родины.