Улица тринадцатая

О человеческой душе и о том, как после перехода [в мир иной] ей воздастся за стяжание; о том, что такое воскресение, Страшный Суд, награда, наказание, рай и геенна и что значат они для души; каковы благочестивые в последнем прибежище своем, о том, что в дольней жизни их души подсказывает, какой будет загробная жизнь ее, и о том, каковы действия их; о том, кто такие лицемеры, отступники, заблудшие и высокомерные спесивцы, от истинного почитания Бога далекие, и каковы действия их, и что ждет их после смерти; получает ли душа награду и наказание, как только переходит [в мир иной], или же остается такой, какова есть, до воскресения; о том, когда воздается ей и что общего у обитателей рая и геенны до того времени; о том, есть ли она отдельная форма, такая же, как форма ее тела в дольней жизни, или нет; о том, связывается ли душа, покинувшая свое тело, с другим телом, как утверждают сторонники учения о переселении душ, или нет; о том, помнит она о своей дольней жизни или нет, " о том, пропадают ее знания или нет; и о том, наделен ли снискавший награду способностью воздействовать на иное, как то могут вне[природные] Разумы, или нет и каково это воздействие

Поскольку надлежит нам сразу же разъяснить, что мы желаем обо всем этом сказать, то начнем с неизбежности воздаяния. Оно доказано нами в «Светозарном {380} [доказательстве имамата]», равно как и то, что дается оно не в дольней жизни. Дабы подкрепить это новыми доказательствами, скажем следующее.

Коль скоро, как то утверждает разум, потенциальное благодаря актуальному стяжает то, что переводит его в акт и чего оно не имело, получая так свою полноту и совершенство (к примеру, косточка финика, то есть потенциальная пальма, стяжает благодаря опекающему ее актуальному то, чем исполняется ее актуальность как пальмы: она приемлет воздействующие светы, которые для нее – совершенство в ее актуальности, и плодоносит; а будучи косточкой, она не принимала сих светов не потому, что те не могли воздействовать на нее, а потому, что сама не могла принять эти воздействия, благодаря коим стала теперь сполна плодоносящей пальмой), и коль скоро душа потенциальна, и поскольку установлено, что, стяжав, она переходит в акт, ибо в соответствии со своим стяжанием обретает нечто оттуда, куда переходит, и коль скоро душа стяжает от исполнителей дела Всевышнего и переходит в загробное обиталище – обитель актуальных Разумов, то отсюда вытекает, что в загробной жизни душа получает в зависимости от своего стяжания то, что мы называем воздаянием. Сей вывод мы подкрепим следующим. Коль скоро от всякого сущего на все, что так или иначе его окружает или в нем оказывается, изливается (как мы это показали в «Знаках религии») в зависимости от его качества то, что определяется совершенством его самости (взять для примера воду, которая всему, что с ней соседствует или в нее погружается, сообщает влажность и холод в зависимости от того, как оно принимает, либо же воздух и небесные сферы и их очевидные воздействия), и поскольку загробный мир (или обиталище Разумов, или Царствие) есть тот предел, к которому приходит душа и с которым связывается, то установлено, что сие обиталище, когда душа целиком вступает в него, доставляет ей из своего содержимого и смотря по ее стяжанию то, что для благочестивых будет наградой, а для грешников – наказанием.

Чтобы еще раз закрепить сказанное, приведем и такое доказательство. Коль скоро глаголющая душа прибегает в мире Природы к тем причинам, которые приводят ее в мир Святости, и поскольку черпает она из того мира, будучи отягощена всем, что привносится смесью и что она {381} стремится отторгнуть, то отсюда следует, что, уйдя от всех чинимых смесью препятствий, она благодаря однородности и соотнесенности и[ли] разнородности и несоответствию и ввиду исчезновения преград получит ту благодать сего мира, которая и будет воздаянием для благочестивых и грешников – смотря по соотнесенности или несоответствию.

Это подкрепляется и той равновесностью, что мы находим в творении. О том надлежит сказать, что в своем бытии и стяжании, ущербности и совершенстве, награде и блаженстве, наказании и огненной муке душа во всем подобна телу (кое и есть начальное творение и первое устроение[162]), ибо бытие ощущаемого и разумеемого устроено единообразно. Как сказал о том Всевышний, «сотворение ваше и воскресение ваше – как единой души»[163]: изначально телесно сотворены вы (что постигается чувством) и воскресаете в душах своих (а сие – второе сотворение, постижимое разумом) как единая душа, ибо одно подобно другому и оба одинаковы. Здесь то действие, что относится к сенсибельному телу, Всевышний поименовал сотворением, а то, что относится к душе и разуму, – воскресением. И там, и тут протекает оно единообразно. Посему об интеллигибельном воскресении говорил Бог чрез сенсибельное первое сотворение: «Люди! Если вы сомневаетесь о воскресении»[164], – если вам неведомо воскресение (то есть загробное устроение, когда сотворяются духи и оживляются загробным духом Святости) и вы сомневаетесь в нем, ибо не имеете на то указания, то познайте его по тому, как Мы сотворили тела ваши, «Мы создали вас»[165], – создали ваши физические тела до того, как вы начали сами размножаться, «из праха, потом – из семени»[166], – это когда, как мы говорили, началось размножение, «потом – из сгустка крови»[167], а это та ступень, кою достигают семя и кровь, смешиваясь в утробе, «потом – из плоти»[168], а это – также ступень, достигаемая сгустком крови, и бывает она «сложившейся»[169], то есть оформленной и полной, «и несложившейся»[170], то есть неоформленной и ущербной (как мы то показали в своем трактате «О загробной жизни»); все сие постигается как первое устроение. Затем устраивает Всевышний загробное устроение, о чем сказал Он так: «Вам известно уже первое устроение»[171], то есть телесное сотворение ваших тел, «так почему же вы не знаете о другом»[172], – почему бы вам не размыслить и не установить равновесие и так узнать, что {382} сотворение и воскресение единообразны и что загробное устроение, то есть сотворение духов и оживление их духом Святости таково же, как и первое устроение?

Коль скоро бытие и совершенство души таковы же, как и ее тела (о чем изящно сообщает нам Дражайшее Писание), и поскольку мы находим, что тело ее, находясь в утробе, за счет дарованной ему его природной смесью растительной силы стяжает, притягивая материи и укрепляясь ими, и переходит со ступени семенной на ступень кровяного сгустка, а с той – на ступень плоти и так далее, пока не усовершенствуется благодаря орудиям (глазу, уху, руке, ноге, носу, языку и прочим, о коих уже говорилось), коими предстоит ему, перейдя в чувственный мир, производить действия (ибо в той утробной темени и теснине обретает оно их именно для того, чтобы с ними выйти на просторы мира), и тогда усладу либо муку испытывать будет, смотря по тому, сколь совершенны и правильны сии орудия, что стяжало оно в утробе благодаря природной силе, актуально сущей вне тел, к коим выходит оно, и если тело обретает сии уготованные для стяжания орудия, то, выйдя в чувственный мир, приемлет его благости и муки соответственно своей изначально обретенной природе, – коль скоро и поскольку это так, то о том, какова душа, мы скажем, опираясь на взаимное соответствие (души и тела.– А.С.).

Как тело ее в утробной темени – так и душа в теле своем. Как тело ее существует не для утробной темени и теснины, но для чувственного мира, в который выходит, так и душа, будучи в теле своем, существует не для него, но для самости своей, достойной иного мира, в который она и переходит. Как тело благодаря своей растительной силе притягивает к себе материи, укрепляя и доводя до совершенства свои орудия, дабы предстать с оными перед сущим в чувственном мире, так и душа, неустанная и усердная в законопредписанных деяниях, притягивает божественную благодать и обретает знания, дабы оными исправить свою самость и подготовить ее для светов Царства. Как тело, выходя в чувственный мир, расстается с утробой, так душа, переходя в загробный мир, расстается со своим телом. Как в дольней жизни тело есть орудие души, коим обретает она услады, так и в загробном мире самость души есть орудие для самой себя, коим находит она услады. Как в этом мире {383} тело обретает чувственный дух (рух хиссий), так и в мире ином душа обретает дух Святости. А те наслаждения и муки, что тело испытывает в дольней жизни в силу своей природы, а не того, что воздвигнуто в нем, мы уподобим той благодати и мучению, что претерпевает душа в загробном мире благодаря своему стяжанию, а не тому, что изливается на нее. Так одно с другим – в точном подобии и соответствии, что означает существование уравновешенности, каковая влечет неизбежность воздаяния, награды и наказания для души.

Коль скоро все это, как мы показали, из взаимного соответствия и равновесия неизбежно следует, то обязательность воздаяния означает, что есть нечто пребывающее, оное воздаяние получающее. И хотя были люди (и раньше, и потом), которые отрицали загробную жизнь души и следовали утверждениям своего разума, которому представлялось, что воздаяния нет, все же, несмотря на все их утверждения и сомнения, вопрос о воздаянии ясен. Ведь если ущербен тот путь, по которому следуют в познании, то и добытые доказательства будут всегда ущербны, а следующий таким путем найдет обратное искомому. Те, кто отрицают воздаяние, опираются в обретении знаний [только] на свой разум и руководствуются [только] им; а сей разум их происходит из мира Природы, он изначально потенциален и несовершенен и в действиях своих подчиняется смеси (от коей проистекает его бытие), ибо не берет в наставники совершенных и небесноподдержанных (то есть пророков, одаренных святостью и посланных с откровением – мир им!) и им подобных, коих бытие опекает божественный промысл. Если бы сии разумы, лишь собой руководствующиеся, вняли наделенным откровением и небесной поддержкой, то выправились бы. Однако они положились на собственное усмотрение, как то делают и в наше время им подобные из числа приверженцев [свободного) суждения (ра'й) и силлогизма (кийас). Следуя своим представлениям, они, во-первых, размышляли о душах различных видов животных, а найдя, что бытие такой души проистекает от смеси, говорили, во-вторых, что она существует в теле и для своего тела как его совершенство, а не ради своей самости. Рассматривая, какова она, они находили, в-третьих, что для совершения действия такая душа нуждается [в ином], а найдя, что она актуальна, пока пребывает ее физический {384} носитель, они утверждали, в-четвертых, что она гибнет с распадом частиц последнего. в результате они посчитали, что людские души, будучи одним из видов животных душ, подобны прочим видам своего рода, и приписали им все то, что приписывали тем. Они мнили, будто достигли этим предельных границ познания; им не светил свет пророческого наставления, зеницы их остались слепы, они не сумели разглядеть разницу между самостями и действиями тех и других душ, и все перепутали.

И вот даже Гален, превосходивший своих современников и познавший природное творение, терялся в вопросе о душе, какова она, а также в вопросе о первоначалах, каковы они. Как передает Мухаммед бен Закария ар-Рази, суммируя его сомнения, он говорил, что не знает, вечен мир или возник [во времени] и является ли душа субстанцией или акциденцией. в своей книге «О частях [человеческого тела]» он то говорит, что природа человека – это смесь, происходящая от четырех первоэлементов, то – что она не что иное, как врожденная (гаризийя) теплота, то – что она теплота. И если эти разумы, положившись на собственное усмотрение, не смогли отыскать правильного решения даже в таких вопросах, то как же найти им верную дорогу в вещах еще более туманных, в вопросе о воскрешении и том, что будет после смерти, если не с помощью небесноподдержанного, который будет приводить доказательства и указывать на подобия, повторяя речи свои, дабы наставить и запечатлеть в душе их знания? О нет, никак! А из этого следует, что хотя их рассуждения и верны в отношении того, является ли душа субстанцией или акциденцией (о чем мы уже говорили), однако же совершенно ясно, что те души (т. е. души животных.– А.С.) существуют [только] ради своих тел, сия же душа (т. е. душа человека.– А.С.) – как для своего тела, так и ради своей самости, и что пребывание ее, как мы говорили, связано с тем, как она стяжала и придерживалась ли божественных законов.

Те, кто придерживается в вопросе о воздаянии взглядов, схожих с мнениями Мухаммеда бен Закарии, крайних [шиитов] и приверженцев учения о переселении душ, считая, что оно приходит в этом мире, верят, что души существуют прежде своих тел. Это их мнение расходится со взглядами дахритов[173] и последователей близких к ним учений, каковые утверждают совместное бытие души и тела {385} и говорят, что душа – это субстанция и что она сменяет, в зависимости от стяжания, своих носителей (хаякиль), пока не достигнет очищения и возвращения. в книгах «Сады» и «Весы разума», равно как и в «Мерилах» (в каковой книге дан ответ крайним [шиитам) и им подобным), а также и в других трактатах мы достаточно показали ложность таких взглядов. Кто утверждает подобное, смыкается с теми, кто вовсе отрицает воздаяние, основываясь в том лишь на собственных выводах и руководствуясь только своими высказываниями, а сие и есть источник заблуждения.

Итак, доказана неизбежность воздаяния, связанного с воскресением. Воскресение (ба'с) же есть действие, осуществляемое Богом через приближенных ангелов в природном воскрешаемом [сущем] (мабус) и придающее ему совершенство, дабы оно воскресло благодаря второму воскрешению. Оно выражается во вдуновении, наделенном силой, каковая есть излияние истечения на оную силу приемлющего, до того ее не имевшего, теперь же обретшего вечную жизнь.

О сем особом способе действия говорили мы в трактате «О загробной жизни и святости». Оно бывает изначальным, а бывает и вторичным.

Изначальное вдуновение – это то, что бывает в мире Природы. Оно разделяется на исходящее чрез того, кто принадлежит Природе, и на то, что бывает благодаря Божьей поддержке.

Вдуновение чрез Божью поддержку – это излияние (исра') божественных сил из мира Царства в душу находящегося в мире Природы воскрешаемого и струение тех сил в оной душе. Тогда легко дается ей все, что связано с вечным счастьем и вторым совершенством. Всевышний назвал это низведением духа: «Высокий ступенями, обладатель Престола по своей воле низводит духа на тех из своих рабов, на кого хочет»[174]. «Высокий ступенями» – это исполнитель действия, каковое есть низведение [духа] по воле Всевышнего; «дух» – это благодать святости и Царства, изливающаяся по Его (Всевышнего и Вознесенного, как мы показали в «Проливающем свет») воле[175], то есть от Первого Сотворенного и Первого Сущего, «на тех из своих рабов, на кого хочет» – на избранных рабов Его, чьи души были пусты в природной темени и не стяжали. Всевышний возвеличил изливание и выпускание [божественных сил], сравнив их с вдуновением. Сие [вдуновение] осуществляют в {386} душе воскрешаемого, на оную влияя, те, кто установлен для опеки сущего; сим вдуновением, как молнией, поражаются все, кто на небесах и на земле[176], дабы воскреснуть в совершенстве, будучи благодаря оному совершенству актуальным (как мы то показали во введении к сей книге), научая сущих в чувственном бытии людей причинам спасения и счастья, единобожию и поклонению, чтоб были они этим счастливы. Он научает их Писанию и мудрости, без знания коей осталось бы у них знание лишь того, что влекомо смесью и природой, а это противно религии. К тому речение Всевышнего о Мухаммеде: «Он (Бог.– А.С.) из среды сих безграмотных воздвиг (ба'аса) посланника, читающего им знамения Его, научающего их Писанию и мудрости, хотя они прежде того были в очевидном заблуждении»[177], следуя суждениям собственного разума, – а также и о всех пророках: «Люди были единой общиной», – то есть единой в невежестве, «потом Бог стал воздвигать (ба'аса) пророков благовестниками и угрожателями, и с ними ниспослал Писание и в нем истину»[178].

А что касается [вдуновения], передаваемого человеком, принадлежащим миру Природы, то оно названо было воскресением потому, что он передает знания от воскрешенного вторым воскрешением, поднятого на ступень совершенства посланника и научает тому, в чем дается воскресение. Так осеняет людей благостью поддержанный [небесами] воскрешенный: то, чему научает он их, к чему зовет и чем их выправляет, есть для них причина снискания счастья в этом мире и путь обретения вечной жизни в мире ином. Сие в душах их есть как бы растительная душа, причина наличия растительной силы, и от сего они воскресают. Как сказал Всевышний о сынах Израилевых, оставивших устои веры и взыскавших нелепого (а таковые причисляются к мертвым, к идущим по пути муки), коим благодатно указал Он путь к счастью: «Потом, после вашей смерти, Мы воскресим вас, предполагая, что вы будете благодарны»[179]. А начинается сей стих так: «Когда вы сказали: Моисей! Мы не поверим тебе»[180], то есть когда вы сказали: Моисей! Не будет веры сказанному тобой, что, как утверждаешь ты, исходит от Бога, «покуда открыто не увидим Бога»[181], – покуда чрез сенсибельное сущее не покажешь нам того и не научишь нас тому, чрез что, оное правдивым признав, узнаем мы, что – от Бога, а что – не от Него, так что будет это нам мерилом, {387} кое приложим к твоим словам, к словам других, к тому, что говорили или скажут маги и кудесники, и будем все это истинно знать, уверовав и признав, что ты – от Бога, кроме Которого нет бога. «За то молния поразила вас»[182], – охватила вас мука растерянности, которая приведет вас к загробным мучениям, ибо вы ослушались его и требовали от него разъяснения того, что дается вторым поклонением, кое Он устраивает чрез других, а не первым поклонением, кое именно к нему (Моисею.– А.С.) относилось, «когда ваш взгляд был открыт»[183], – тогда как знали вы, что таковое невозможно и нелепо и что пророки не преступают пределов своих рангов в явном управлении, то есть сбирании на пути к счастью разбредшихся сердец, разноречивых воль, душ знающих и невежественных. «Потом Мы воскресили вас»[184], – ниспослали вам благодать, то есть разъяснили вопрос второго поклонения знанием, воздвигнув среди вас [небесами] поддержанного, силами Царства наделенного посланника (мабус), который учит вас после Моисея скрытому поклонению, дабы в этом научении обрели вы просимое второе поклонение, присовокупив к первому, явному поклонению жизнь, – но не ту, сенсибельную, что и так есть у вас, а жизнь вечную, «после вашей смерти»[185], – после того как вы, возжаждав невозможного, встали на путь тех, кто мертв для загробного мира, «предполагая, что вы будете благодарны»[186], – так неужели не будете благодарны вы за сию милость, состоявшую, во-первых, в том, что был к вам послан [небесами] поддержанный Моисей научать вас поклонению действием, кое приближает вас к обиталищу Святости, и, во-вторых, в том, что был для вас воздвигнут научающий второму поклонению, каковое есть знание, дабы смогли вы стать как приближенные ангелы?

Конечное же есть второе вдуновение. Оно относится к воскресению Судного дня, когда исполнятся все циклы и свершится актуализация знания, когда покинут души тенета научения со стороны [небесами] поддержанных. Сие есть соединение сил первого предела (то есть Первого Сущего посредством Первого Творения, Первого Эманировавшего посредством Первой Эманации (аль-инбиас аль-авваль), именуемой духом Святости) со вторым пределом, каковой есть полнота второго воскрешения (аль-инбиас ас-сани) человека (бытие коего связано со свершением семи циклов поддержанными [небесами] воскрешенными) в царстве Природы.

{388}

Это и есть «новое творение» и «иное творение», собирающее все души (коим случилось быть от первого до последнего из веков), стяжавшие в дольней жизни своей, в свое время оставившие свои тела, собравшиеся вместе в ожидании исполнения предначертанного, когда восстанут они и божественные силы заструятся в душах подобно тому, как начинает струиться в новорожденном чувственная жизнь: возгорается пламень ее, и выявляется ее воздействие, – а ей предшествует бытие растительной души, каковая подобна тому, что обретается знанием и деяниями, которые дают сим божественным силам быть и возвращают второе в первое. Сие есть второе вдуновение, для коего первым вдуновением является, как мы показали, научение в дольнем мире пророками и заветниками.

Сказал Всевышний: «Когда раздастся звук трубы, в тот день между ними не будет уже никаких родственных отношений, не будет взаимных расспросов»[187], – когда сполна обнажатся формы и будут собраны, воссияют в них светы Царства, и тогда никакая из них не будет иметь ничего, кроме как точно в меру того орудия, что приобрела она стяжанием: там не действительно родство, как то имеет место в дольнем мире (где душа и благородна, и величава, и могущественна потому лишь, что родом из благородного и сильного племени, и наделена благом в силу одного этого, даже если сама не отличается ни силой, ни добронравием, ни воспитанностью, ни усердием в деяниях), ибо та обитель – обитель справедливости, а таковой может ли быть, если не воздается в ней по заслугам?

Сказал Всевышний: «...день, в который протрубится в трубу, и вы пойдете толпами»[188], разумея здесь предержателя седьмого цикла, коему случится быть в последнем из циклов, когда он будет вначале послан (ба'с) в мир Природы так же, как посылается и прочие предержатели циклов, и станет повиноваться ему народ за народом, «раскроется небо и сделается вратами»[189], – когда будут воздвигнуты им (предержателем седьмого цикла.– А.С.) врата для пристального исследования всех поклонений, «двинутся с места горы и покажутся маревом»[190], – уйдут наместники всех областей (асхаб аль-джаза'ир), поставленные, чтобы распространять призыв к знанию, и направятся к месту пребывания его (предержателя седьмого цикла.– А.С.), и не будут открывать никому никаких знаний: для тех, кто ищет их, {389} станут они как марево, что ничего не содержит. Сказал Всевышний: «Прозвучит труба»[191]. Тут разумел Он предержателя седьмого цикла, оные циклы завершающего, того, кем свершается «новое творение»: он отверзает врата воздаяния сначала в царстве Природы, а затем в царстве загробном; сие и есть первоначальное вдуновение: разумел Он сим именно первоначальное, так же как было первоначальным Его вдуновение в предержателей [прочих] циклов, «и будет, как молнией, поражено все, что есть на небесах и на земле»[192], – воцарится среди приверженцев всех религий растерянность по поводу слов и дел его (так же, как воцарялась она среди них по поводу каждого первоначального вдуновения в каждом цикле), «кроме тех, кого исключить из сего пожелает Бог»[193], кроме тех, кто знает ступень его (предержателя седьмого цикла.– А.С.), кто и прежде веровал в него и им был устроен, «потом прозвучит она в другой раз»[194], и начнет он даровать мудрость и ясное доказательство, разъяснять все сказания пророков, от первых до последних.

Тогда не останется никого, кто не светил бы светом его, как о том сказал Всевышний: «Земля озарится светом Господа своего»[195], – знанием сей великой, Богом посланной границы, а также: «Положено будет Писание»[196], – он всякому писанию даст должное расположение, «приведены будут пророки и свидетели»[197], – приверженцы всех исповедных сект, «и рассудятся они праведно»[198], каждый в том, с чем связан был. Тогда всякое знание будет должным образом населением земли познано, и дано будет всем отправлять только поклонение, все предшествующие отменяющее, и будет то рассуждено возгоревшимся светом [небесной] поддержки. Тогда все формы станут единой, все-формы-собравшей формой, и станет полной она на высшем из небесных свитков, у врат покрова (баб аль-хиджаб), и тогда – о горе той душе, что не поклонялась и не стяжала: будет ввергнута она в огонь мучений! Сие – то время, о коем говорится, что клады земные явлены будут в Воскресении: тогда всякая форма будет иметь, соответственно стяжанию своему, в самой себе другие формы (как в теле, где всякая часть его – рука, нога, палец и прочее – обладает формой); сие – та буква (харф), о коей говорится, что в ней – форма всякой живой твари на земле.

Итак, исполняется воскресение при предержателе седьмого цикла так, как мы то показали.

{390}

За воскресением же следует Страшный Суд (хисаб). Сие есть действие, коим душа дает сама себе награду (то есть усладу и радость) и наказание (то есть страдание, мучение и скорбь). Действие сие распадается на существующее в дольнем мире и существующее в мире загробном.

То, что существует в дольнем мире, двояко: одно – всеобщее, другое – частное. Всеобщее – это то, что душа осуществляет для себя немедленно в каждый момент времени, а частное – то, что осуществляет она для себя немедленно не во все моменты времени.

Всеобщее, осуществляемое душою для себя во все моменты времени, – это то, что исходит от души во всякий момент и во всяком месте, когда она, исполняя законоположенные пророками и посланниками Божьими (мир им!) обряды религии, ищет тем самым величия, высокого положения и почета в глазах людей, желая, чтоб говорили о ней, что она щедра или богата, или же облекается в благие формы (и тогда считают ее таковой), выставляя напоказ исполнение законов обоих поклонений. Таков, к примеру, человек, усердствующий в молитве и направляющийся в мечеть не ради близости к Богу, и не потому, что взыскует лика Его и усмиряет свою гордыню, и не для того, чтобы исполнить долженствующие обряды исповедания, но чтобы пройтись в красивой одежде, чтобы говорили о нем люди, что он именно таков, каким в душе своей казаться желает, или чтобы выставить напоказ свою печаль, – дабы чрез то немедля получить желанное: это награда его. Таков же и облачающийся в плащ целомудрия и добродетели, если делает это не для того, чтобы упражнять душу свою, исправлять ее и удерживать от того, к чему склонны погрязшие в пороках люди (а подобное деяние принесло бы ему совершенство, от коего проистекает вечное пребывание и блаженство), но дабы, втеревшись в доверие, вытянуть из другого деньги, или приобрести репутацию, или получить иное средство устроить свои мирские дела. Такова награда его, к нему немедленно приходящая как результат его аскетизма и добродетели; и пуст его удел в мире загробном, ибо он – лицемер. Или же, к примеру, тот, кто небрежен в делах двух спасительных поклонений, кто уклоняется от исполнения приказаний и законов Всевышнего и не признает Его святых, пророков и посланников; немедля покроет его позор и бесчестье вечной муки и скорбной печали: таково его {391} немедленное наказание, не считая наказания предстоящего.

А что до того, что есть в ней (душе.– А.С.) не во все моменты времени, но относится лишь к некоторым из них, то таковое проистекает от духом Святости поддержанного посланника (мабус), от предержателя седьмого цикла, когда воссоединяются с ним силы Царствия (что обозначается как «второе вдуновение») в день Воскресения и свершаются все циклы, тогда, когда исполняет он оказавшееся не по плечу прочим предержателям циклов, когда являет то, чего не смог явить ни один из ему предшествовавших чистейших посланников Божьих (да благословит их Бог!) и выполняет обет, данный Всевышним творению Своему.

Об оном речение Его: «Бог не оставит верующих такими, каковы вы теперь, не отделив порочного от доброго»[199]: в том все сойдется так, как было Им размерено, чрез движения небес помогающие, а под оными расположенного – приближающие и с теми согласные. От сего воспылает огонь могущества (кудра), и сим глаголить будет язык Истины: нет бога кроме Него, Всеславного и Превознесенного над всяким атрибутом твари Своей; и только Ему принадлежит приказание в царстве мудрости Его, и пред Ним склоняется всякий лик. О сем сказал Всевышний: «Это день, в который люди будут как бабочки разогнанные; горы будут как шерсть расщипанная»[200]; сим говорит Он: все люди в то время преклонят пред ним (предержателем седьмого цикла.– А.С.) колени, повинуясь, исполины же среди них, кои суть как неприступные вершины, будут унижены и станут податливы, как шерсть. Тогда соберутся люди для вопрошания и отчета, тогда будут собраны все, чтобы получить воздаяние за то, что стяжали деяниями своими: «Выйдут люди толпами, чтобы им показаны были их деяния»[201], и будут вопрошаемы они, как сказал Всевышний: «С их всех Мы, клянусь Господом твоим, потребуем отчета в том, что делали они»[202]. Сие клятва именем Господа Мухаммеда, Возвышенного ступенями, мир сохраняющего и посланников поддерживающего (как мы о том сказали), и тем выделенного из всех вкруг Престола приближенных ангелов.

Он поддерживает предержателя седьмого цикла, чтобы спросить отчета и дать согласие на писанные законы и обряды повиновения, пророками в обязанность вмененные от имени Бога, извещая, что сие истинно есть. Ибо сказал {392} Он: «Мы с них всех потребуем отчета» – сделаем сие, и всех их Божьей истиной укорим за их деяния. О сем сказал Всевышний: «А когда они предстанут, скажет Он: посчитали ли вы Мои знамения ложными, не объяв их знанием...?»[203], – то есть отвергали ли вы [небесами] поддержанных, людей Царствия, и не стяжали от них ничего, и не пошла вам на пользу их благодать? Для чего же, по-вашему, Мы сотворили их? Разве не знали вы, что есть у вас Господь, вам предписывающий и воспрещающий, вам воздающий благом и вас за ослушание карающий? Ведь сказал Он: «Мы спросим с тех, к кому было отправлено послание, и с тех, кто были посланы, и расскажем о них все с полным знанием: ведь Мы никогда не отсутствуем. в тот день вес будет истинен»[204], угрожая и обещая исполнить угрозу сказал: Мы спросим с последователей за исполнение должного в религии Божьей, и будет то вопрос укоряющий, исполнили ли они то должное, как им было приказано, или чем другим были заняты? – дабы утверждали они самость свою, на ее знание опираясь, и тем держались Истины. «...И с тех, кто были посланы» – с тех, кому следовали (а говорит Он сие воспоследовавшим): будет спрос с посланников (мир им!), кои суть те, кому следовали, за то, что законоутверждали они; пусть явятся вновь со всеми законами своими, дабы согласились с ними их ведомые, мы же расскажем им все это со знанием дела и по истине, ибо Мы от них не отлучались ни во времена прошедшие, ни во времена еще предстоящие границам религии Всевышнего. «В тот день вес будет истинен», – опорой во всем том будет чистая и ясная Истина, поскольку исчезнут все к тому препятствия, из-за которых поддержанные посланные пророки медлили с исправлением своих последователей, откладывая его до того времени, когда возможным станет утвердить (ильзам) Истину и разделить Истину и ложь. Тот день – день Истины; его поддерживает сила, и со всех сторон идет к нему помощь. Тогда творит он (предержатель седьмого цикла.– А.С.) только должную Истину, отделяя добрых от злых, как о том поведал Иисус (мир ему!) в притче о землепашце. Тот землепашец засеял поле, и взошли ростки, и были среди них слабые. Он же, свои всходы жалея, не мог их выполоть, и оставил до полного созревания, а затем стал отделять одно от другого: оставил то, что имело колос, {393} прочее же предал огню (да убережет нас Бог от муки в мире этом и мире загробном!).

А имеющееся в мире загробном исходит от Сотворенных и Эманационных Разумов благодаря тому научению, что струится в восприемлющих душах от духа Святости с появлением в природном мире незапятнанной души, предержателя седьмого цикла, и ввиду того, что свершаются для оного все причины счастья, как Природные, так и Царственные. Тогда для всякой формы исполняется, как то знанием предписано, все, что должно ей и что она должна, в точнейшем соответствии с тем, как то постановлено Богом в обители мудрости Его – тогда ликует счастливый и зол удел несчастного. Ведь в первом бытии своем в дольнем мире, когда начинает душа трудиться, она есть стяжающая субстанция, и что та субстанция стяжает, то и остается в самости ее, как написанное остается на бумаге (либо на ином подобном восприемлющем материале), ибо самость той субстанции внедрена в самость души и восприемлет воздействие. А потому та самость – книга, о ее стяжании повествующая, душа же, как мы говорили, заложница того, что смогла накопить. Именно таков смысл речения Всевышнего: «Книга праведников – в Высях»[205], а также: «Книга нечестивых – в Узилище»[206], – то есть [в Высях и Узилище] души праведников и нечестивцев, исписанные тем, что стяжали они (о сем пойдет дальше речь).

Поскольку та самость есть жизнь, в-самой-себе знающая и полная благодаря тому, что приемлет от нами упомянутого вдуновения духа, то пока та субстанция такова, она не знает, что среди стяжания сей субстанции (кое происходит в соответствии с тем, какова форма души) согласно, а что противно тому, к чему приходит душа. Однако же она узнает сие, как только расстается со своим телом, как только исчезает все то телесное, что заслоняло от нее собственную самость. О том говорится в передаваемом изречении пророка (да пребудет с ним мир и благословение!): «После того как усопшего похоронят, будет он держать отчет. И тогда откроются пред ним врата рая, если он принадлежит к числу обитателей оного, или же – врата геенны, если там его обитель: так узнает он, снискал ли милость или же будет терпеть муку»[207]. И вот, вглядывается она в самость свою (рассматривает, что именно стяжала она – то ли дорогое, то есть добро, то ли ненавистное, {394} то есть зло) и узнает, соответствует ли добро злу и равны ли они друг другу, или же одного больше, а другого меньше, – так же точно, как в дольнем мире познает природу (хилька) свою, и насколько в ней одно равно другому. Это и есть отчет (хисаб) души, в самость свою вглядывающейся. Посему сказал Всевышний: «Читай книгу свою!»[208] – вглядись в душу свою, насколько усерден ты был в обоих поклонениях и что стяжал ими, «сегодня довольно души твоей, чтобы спросить с тебя отчета»: [209] не нужно никого, кроме тебя, чтобы сказать, что струилось в тебе, довольно самости твоей (то есть твоей души), чтобы ты из нее узнал, как устроил ее, трудясь и избирая, она же обеспечит тебе вечное пребывание и счастье подле Творца либо страдание, муку и удаленность от высшего сонма. Тем и определится сие расследование.

Это узнавание и есть возникновение муки и страдания или услады и радости. Здесь дело обстоит точно так же, как с человеческим существом, которое, предположим, еще находясь во мраке чрева, уже было бы наделено знанием и стремлением обладать ремеслами и искусствами, коих бытие связано с орудиями, физическое существо человека составляющими. Пусть, далее, ремесла и искусства составляют совершенство сего человеческого существа, завоевывая ему пребывание, блеск радости и усладу. Ремесла же и искусства оные суть управление, осуществление государственной власти, каллиграфия, занятии визиря или лекаря, наблюдение звезд и планет, набожность, частое посещение Божьей обители и прочее, что доставляет усладу и радость. Предположим, что сие существо знало бы как и способно было бы правильными сделать те орудия, что потребны для ремесел и искусств, усладу ему приносящих, а могло бы и испортить их, промедлив с совершенствованием их. Предположим, наконец, что надлежит сему существу усердствовать в том и стяжать сие, находясь еще во чреве, до выхода своего на воздух. Тогда, каков был выбор его и как использовало оно способность свою для стяжания, находясь во чреве, то и получит, оказавшись вне его. Оно могло плохо стяжать и применять свою способность, так что ущербными вышли части того его орудия, коим исполняется желанное ему ремесло; или же – хорошо, так что получились орудия совершенными и правильными. И вот дарует ему Всевышний еще большее знание самости его, какова душа его.

{395}

Дабы знал тот человек, что воспрещаемое ему воспрещено по заслугам его и что разрешаемое разрешено заслуженно, обращаются к нему со словами справедливости и говорят: взгляни, каково тело твое, необходимое для исполнения тобой искомого, оно одно может быть судьей тебе, заслужил ли ты то ремесло, что избрал для себя. И вот взглянет он на себя и найдет, что орудия тела его ущербны и для искомого ремесла непотребны: там, где нужна твердая рука, он сухорук, где нужны ноги, он хром, где нужны уши, он глух, а где требуются глаза, там он близорук; или же посмотрит и увидит, что вполне совершенен и силен. Тогда ущербность орудий либо их совершенство и сила уверяет его, что он пригоден к ремеслу своему и заслуживает его либо же не пригоден и не заслуживает. Если окажется он ущербным, непреходящая печаль станет уделом его, и поселится в нем непрестанная мука; станет он горевать о том, что не подготовил как должно орудия свои, пока еще было то возможно, что недостаточно стяжал причин счастья своего, благодаря коим мог бы восседать в кресле властителя и заниматься управлением или совершать ратные подвиги, или лечить людей, или наблюдать звезды, или стать подвижником. Но таковым он останется вовеки, и не избавиться ему от оного, что не позволяет ему достичь желанного, и уж не вернуться ему никогда туда, где было возможным стяжание – во чрево, в коем сотворен был и из коего вышел.

О сем речение Всевышнего: «Или ждут они еще чего, кроме объяснения его (Писания.– А.С.)»[210]. Сим говорит Он: хотят ли они еще чего, кроме знания второго поклонения, коего возжаждут в день Воскресения, каковой день явлен будет предержателем седьмого цикла? «Те, которые забыли его прежде того» и не приняли его, так что стало оно забытым, «скажут»[211]: те проповедники суть посланники пророка и заветника (мир им!), и истиной было то, к чему они призывали нас; так кто же теперь будет научать нас? «...Или нам возвратиться назад и свершать деяния?»[212]. «Они потеряли души свои»[213], презрев свою религию, и теперь время их упущено, «и сгинули от них»[214], – то есть ложью против них обернулось все, что утверждали они, ибо уже достигнут предел научения и просвещения, ибо уже невозможны более отсрочки и проволочки: исполняется предначертанное Богом.

{396}

Если же окажется, что тот человек полон и силен, что в прежние дни свои он познавал и стяжал, то не будет конца усладам его и не прервется его радость; и прочее испытает он, что невозможно описать чрез доступное нам сенсибельное.

К сему присовокупим, что правитель наш аль-Хаким би-Амриллах (да благословит и приветствует его Бог!) сказал: «Если б не была душа столь занята делами тела, употребляя свои орудия в погоне за удовлетворением желаний и целей, то от свершаемых ею в дольнем мире прегрешений и ослушаний чувствовала бы в себе боль тут же, как только свершаются поступки ее. Однако же она, занятая интересами тела, не знает, что с нею, пока не расстанется с телом своим и не останется наедине со своей самостью: лишь тогда ощутит она в себе постигшие ее боль (так же, к примеру, человек, занятый чем-либо, отвлекается от своей боли и не чувствует ее, пока сердце его не покинет то занятие – тогда возвратится к нему та боль, и вечно будет он терпеть сие страдание, подобное мучительно сжигающему тело огню), страдание и тому подобное, что будет длиться вечно. Сие и есть терзание и мука» (дай Бог нам быть Ему покорными и Его приказаний не преступать!).

Коль скоро так обстоит дело с прегрешениями, то и о благих деяниях и добродетелях следует рассуждать таким же образом.

Однако что касается познания чтойности награды и наказания и ясного изложения оной, то путь к тому закрыт для всех, кроме поддержанных [небесами]. Возможно же в сем вопросе, как говорили владыки наши (мир им!), лишь уподобляющее сравнение с вещами сенсибельными, со зримым и известным. Так же поступал и пророк (мир ему!), зная, что запечатлеть и сообщить призыв своей людям (о Боге едином, всевышнем, вознесенном над атрибутами, об ангелах, о рае, геенне, награде, наказании и прочем) во всей истине его невозможно, ибо сии предметы постижению чувством недоступны. К примеру, о рае и блаженстве он (мир ему!) выразился иносказательно: «Того не зрело око, не внимало ухо, и сердце людское не чуяло»; сие речение скрывает от разумов суть свою, ибо та им недоступна. И вот говорил он о сих предметах, описывая их атрибутами сенсибельного, что доступны познанию людей благодаря {397} уготованным им орудиям, дабы приблизить познание оных к их пониманию, чтобы они их восприняли, возжелали и взалкали. Так же и Всевышний изначально в Писании Своем придал Себе атрибуты знания, могущества и жизни, слуха и зрения, довольства и негодования, гнева и милости, а также прочих, ведомых нам вещей; об ангелах сказал, что они молятся, воссылают хвалу и поют аллилуйю, а что им приказано, исполняют; о существах райских говорил как о тени, водах и реках, деревьях и плодах, гранате и винограде, юных отроках и велеоких красавицах, кубках и чашах, мягких подушках и седалищах, скромных взглядами [женщинах][215] и прочем, нам ведомом; о том, что в аду, говорил как о пламени, страдании и муках, кипятке и помоях[216] и прочем, что чувству доступно. Ведь те предметы, о которых сказывается, подобны тому, что о них сказывается; или же – то, что о них сказывается, приближается к ним в каком-то отношении. Так души приближаются к сим предметам и научаются, дабы, познав сии подобия, быть в силах единообразно постичь и необходимость тех [высших] подобий; тогда возгорается в них тот огонь жизни, что становится совершенным при расставании [с телом].

Большей ясности не дано достичь в изложении этих вопросов. Однако же должно сказать, что мука души превосходит всякую сравнимую с ней муку и боль в дольнем мире, а награда – всякое сравнимое мирское блаженство. К примеру, о райской пище говорится, что сладость ее остается во рту вкусившего столько-то тысяч лет; а сказано так для того, чтобы приблизиться к нашему пониманию; однако ступень тех предметов выше известного нам сущего не в несколько, и не в десять, и не в сто тысяч раз, а намного больше (да дарует их нам Бог по милости Своей!).

Для сравнения представим себе во чреве матери зародыш, наделенный знанием. Если бы кто сказал ему, что вне сей обители (то есть чрева) есть некий просторный и вместительный мир, есть тень и свет, огонь, воздух и земля, светила и небесные сферы, чистые и вкусные кушанья, то из этих слов сей зародыш не смог бы ничего запечатлеть, ибо ничего такого он не видел, не слышал, не представлял и не познал, и в ответ наверное бы задал вопрос: «На что же это все похоже?» И вот тогда, чтобы дать ему понять это, нам не было бы иного пути, как воспользоваться для разъяснения {398} этой вести тем, что есть во чреве и в его теле (а это – кровь, желчь, черная желчь, флегма, печень, легкие, селезенка, кишки, желудок и прочее). Тогда мы сказали бы, что объемлющее его чрево схоже с объемлющими небесными сферами, флегма и слизь – с водой, желчь, согревающая желудок, – с огнем, сердце – с солнцем, мозг – с луной, печень и прочее – с прочим, а то, чем питается его тело, – со вкусными кушаньями. Так каждое мы сравнили бы с каждым, а затем сказали бы: все те предметы далеко не таковы, как то, что видишь ты здесь, но многажды превосходят оные степенью, дарованные же тебе орудия (око, рука, нога, ухо и прочее) даны для постиженья тех предметов, – ведь здесь, во чреве, они тебе не надобны. И тогда он запечатлел бы скрытый от него мир как схожий с тем, что о нем сказывалось, учтя различие состояний уподобляемого и подобия. Таково же, в точном соответствии, и соотношение между миром Святости с его сущими и миром Природы с его сенсибельными вещами: оные не таковы, как эти, а об обретаемом там говорится как об усладе и муке ради приближения и уподобления.

Награда душ, обретших усладу, различается трояко. Во-первых, души в загробном мире превосходят одна другую в зависимости от благородства и возвышенности того, чем сумели стяжать они свои добродетели. Это различие – как бы видовое. С ним в нашем мире схоже превосходство мастеров одних искусств над другими: из двух различных по виду искусств одно превосходит другое (к примеру, изготовление благовоний, подшивание, изготовление кунафы, танец, фикх, ткачество, вязание и прочее), так что в зависимости от превосходства искусства один мастер превосходит другого. Таковы же и Законы, по коим поклоняются Богу и благодаря коим стяжают душевные добродетели. Сии Законы суть как бы разные виды, а потому тот, кто поклоняется Всевышнему по Закону Мухаммеда, господина пророков – да приветствует Всевышний его и род его! – (а сей Закон – самый полный и все блага собравший), не таков, как поклоняющийся Богу по Закону предшествовавшему, но лучше его; сия есть ступень высочайшая, превосходящая ступени предшествовавших поклонений.

Другое превосходство душ в загробном мире одной над {399} другой зависит от того, все ли исполняли они из необходимого для стяжания добродетелей или только часть оного. Это различие – как бы количественное. Подобно тому превосходят один другого мастера в одном и том же деле, в зависимости от того, всеми ли деталями этого дела владеют. Один, к примеру, полностью освоил каллиграфию (для чего необходимо знание науки о языке и грамматики, владение эпистолярным искусством, хороший почерк и знание счета), другой из оного владеет эпистолярным искусством и имеет хороший почерк, а третий знает науку о языке, грамматику, эпистолярное искусство и имеет хороший почерк. Тогда тот, кто овладел всем, будет превосходить других; и то же следует сказать о прочих в должном порядке. Так же обстоит дело и со всем, что объемлют оба поклонения в благородной вероисповедной общине. Один, скажем, поклоняется Богу, произнося слова исповедания веры[217] и творя молитву, другой произносит слова исповедания веры, молится, платит закат и постится, третий, кроме того, свершает хаддж и все прочее, что включается в оба поклонения. Тогда тот, кто поклоняется Всевышнему знанием и деянием во всем, ничего не упуская, будет превосходить того, кто свершает лишь часть оного.

И в-третьих, души превосходят одна другую в загробном мире в соответствии с тем, как исполняли они то, чем стяжаются добродетели. Это различие похоже на взаимное превосходство мастеров в каком-то одном компоненте своего дела. Пусть два каллиграфа владеют в своем искусстве только почерком и счетом; если один из них в том сильнее другого благодаря лучшей выучке, навыку и практике, то он того превосходит. Так же различаются и люди обоих поклонений в исполнении частей Закона, кои суть божественные обряды: кто в молитве, омовении или прочем, либо в приобретении знания о том, что включают сии поклонения, настойчивее и усерднее другого, тот того и превосходит.

Таковы разряды превосходства обретших награду; самости их несут на себе печать того, что сии разряды обусловливает. О знании этом не дано догадаться тому, кто не закален в горниле обоих поклонений, кто не устраивал свою самость благими деяниями и божественными знаниями, запасаясь благочестием[218]. А потому воспоследуют небесному призыву только те, кто к тому высокую готовность проявит, {400} чья душа к сему упражнению способна. Такие искусны в словах и речах, в научении и уподоблении скрытого наиближайшему, оному скрытому соответствующему и однородному, воспроизводя его в наиближайшем (как, к примеру, мы говорим, что зримый образ человека, то есть телесный остов его, ближе к человеку истинному, нежели видимый в зеркале либо на поверхности воды), следуя в том установлениям и решениям поддержанного небесами, того, кто избран среди народов для откровения, кто для исполнения целей к нему отовсюду стекающейся благодати наиболее подходящ.

В сей способности научения различаются ученые и проповедники. Прочих превосходит тот, кто может ближе всего к пониманию запечатлеть вещь и научить ей. Далее, и люди превосходят друг друга в познании того, чему научаются: одному довольно намека и малейшей подсказки, другому же нужно приводить одно за другим подобия, в результате чего воспроизводящее все дальше удаляется от воспроизводимого не по вине учителя, но из-за недостаточной способности ученика к запечатлению. Так что правильней то толкование (та'виль) и уподобление (тамсиль), которое истинней, лучше, обладает большей внутренней связью и соразмерностью, меньше отклоняется и противоречит [предмету толкования и уподобления]. А знанием сих скрытых вещей владеют, как мы сказали, посланные пророки, предела совершенства достигшие: на сем фундаменте возводят они здания своих установлений. За ними следуют мудрецы, кои суть худджи. А что и проповедники бывают такими, мы сказали потому, что в призыве своем должны они быть сами себе полезны, дабы и другим была от них польза. Ведь дело это нешуточное: упаси нас Бог обратиться в поисках знаний к тому, кто более ищущего нуждается в том знании! Такой будет отвечать, что придет в голову, если только вера не охранит его от греха и честность не заставит молчать о том, чего не знает.

А в общем говоря, предел искомой награды описал Всевышний в Писании Своем: «...в садах и среди рек, в обители правды, пред Царем Всемогущим»[219]. Сказал Он: «Все, что они делают, вносится в книги»[220]. Книги загробного мира суть души, а значит, говорит Он: все, что стяжали они знанием и религиозным деянием, сохраняется записанным в самостях душ. «Все, малое и большое, {401} записывается»[221], – все прегрешения и грехи, что в ослушании или отдавшись страсти совершили они, суть в самостях их. «Благочестивые будут в садах и среди рек»[222]; сим говорит Он: так обстоит дело со стяжаемым добром и злом; и тем, кто отправляет оба поклонения, не отступает от приказаний Всевышнего, кто, стяжая и познавая, установил свою соотнесенность с обителью Святости, – тем отдана она, и нет для них препятствий на пути к желанной цели. «...В обители правды»[223] – то место есть Истина (аль-хакк), кою достичь могут лишь идущие путем обоих поклонений, явного и скрытого. «Пред Царем Всемогущим»[224], пред Величайшим Властителем, благодаря Которому существует сущее, вокруг Великого Престола, прославляя и восхваляя, ликованием и блаженством упиваясь от того, что в их самостях возникает, когда постигают они Его, постигают то, «чего не зрело око, чему не внимало ухо»[225].

О рае же скажем следующее: вечность и непрестанность – атрибуты его, и весь он – услада; неизменен, не знает привходящих состояний и никогда не переменяется. Таковое и есть первый предел сущего, что существует благодаря творению Всевышнего, над всеми атрибутами Вознесенного; сей предел – за высшим из небес, и это он именуется «Крайним Лотусом»[226]. Это и есть Первое Сотворенное, то есть вечный первый двигатель, поддерживающая причина всех поддерживающих причин, Первая Эманация и все приближенные эманационные ангелы; к сему стремится всякое движущееся создание, по сему томится всякое набожное (мута'аллих) сущее. И называют их (Разумы, или ангелов.– А.С.) многими именами, в соответствии со ступенями, что занимают они вкруг Престола. Рай и есть царство Святости; однако же «райская обитель»[227] – это обитель и место сбора воскресших разумов из мира Природы и представляющих разумеющих душ, что обрели награду. в нем, в раю, благочестивые; это о нем говорят, что он – у Крайнего Лотуса, за телесными пределами, близ Приближенного Ангела, коему препоручен мир, с коим связаны души, к коему, в мире чувства находясь, прибегают они за помощью.

О сем говорит Всевышний в Писании Своем, начиная со слов «О да, книга праведников – в Высях»[228] и кончая словами «оно растворено влагою Таснима, источника, из которого пьют приближенные»[229]. «О да» – частица, {402} утверждающая истинность последующих слов. «Книга праведников» – душа праведников, которая в дольней жизни своей, еще не отделившись в деяниях своих от тела, следовала приказаниям Всевышнего и посланника Его (мир ему!), «в Высях» – вкушает счастье стоящих на высокой ступени пророков, имамов и святых угодников, кои самостно возвышены (сим говорит Он: Выси – свиток небес вне телесных пределов) вкруг Престола. «О если бы ты знал, что такое Выси!»[230] — поразишься ты, если узнаешь, что суть Выси. «Это ясно написанная книга»[231] (здесь разъясняет Он, что суть Выси), – это воскрешенная вторым воскресением душа, на которой высечены все божественные знания, от начала до конца: их стяжала она, собрав все обретенные чистые формы от начала и до конца циклов (таковы пророки, имамы и последующие границы); она – как высшее небо, все формы сбирающее. «При ней присутствуют Приближенные»[232] – в прошедших циклах поддерживали ее бес[телесные] Разумы (кои суть приближенные ангелы), соединяясь с ней святыми светами, на нее влияли и воздействовали (как воздействовали и на небеса), свершая новое творение. Сие речение Всевышнего означает, что рай для души — это счастье, из царства Святости чрез поддержанных [небесами] черпаемое, и что она в том Приближенному Ангелу уступает.

Далее сказал Он: «Истинно, благочестивые будут блаженны»[233], оное речение с «О да» связав: известив о бес[телесных] душах, что они счастье среди ровни своей вкушают и что есть им подобные, из царства Природы к ним еще не взошедшие, еще не взошедшие также и во времена предержателя Воскресения (то есть [предержателя] седьмого цикла), когда «протрубится [в трубу]», теперь вновь говорит Он о них, какими будут они тогда. Их назвал Он: они еще в телах своих, от оных не отделившись и перехода не свершив, отправляют, благочестивые, оба поклонения. И вот, сказал Он: «Истинно, благочестивые» в то время, оба поклонения отправляющие, оба счастья стяжающие, «будут блаженны», – то есть хотя они еще и не взошли к тем душам, где с ними соединятся светы Святости и заструятся в них, однако же стоят на пути своем, оба поклонения отправляя, границы утверждая, оным покорные. А сия покорность и есть блаженство, о коем спросится в день Воскресения, как о том сказал Он: «В тот день с вас {403} спросится за блаженство»[234]. Джафар ас-Садык[235] (мир ему!), когда его спросили в связи с данным аятом, что думает по этому поводу простонародье, ответил: они считают, что блаженство – это прохладная влага, которой испил жаждущий в жаркий день, и что за это спросит с него Бог в день Воскресения. Но, продолжал он, Бог Вссмилостивейший не будет спрашивать со Своего раба, как и почему испил он той влаги, ибо Сам же это разрешил, но спросит с него за исполнение должного, как о том приказал Он: так ли поступал он и не ослушался ли? А есть ли блаженство большее, нежели исполнять вмененное Им в обязанность и быть, как то предписано, покорным Ему? Сия непорочная покорность (утверждение границ и деяний смиренное исполнение) ведет прямо в рай, к вечному блаженству.

«На высоких седалищах, они видят все»[236] – в разрядах религии прочно утвержденные, все, что Всевышним сотворено, от первого до последнего предела, знают и ведают. «На ликах их заметишь»[237] – ясно говорит состояние их, их речи и намерения, «блеск блаженства»[238], – что оба поклонения и доброе исповедание единобожия воздействуют на них, «их жажду утоляет вино наилучшее»[239] – подобно изливаемым на них предержателем седьмого цикла божественным знаниям, коим научаются они, обретая радость и ликование (ведь сила выпитого вина веселит душу человека и укрепляет ее). «Печать на нем – мускус»[240] – это излияние [знаний] и научение (что вину уподоблено) завершится в дольнем мире осуществлением желанного сполна и без изъятия, а в мире загробном – обретением вечности и пребыванием близ Господа миров (а Он и есть Печать). «К сему да устремятся стремящиеся»[241] – сего, что пребывает в вечности, а не преходящего со временем, хочет разумеющий, [высоких] ступеней ищущий. «Оно растворено влагою Таснима, источника, из которого пьют Приближенные»[242], – основа изливаемых на них божественных вещей, благодаря коим снискивают они душой и телом желанное, та, что из Таснима, из высших Высей; это знание, а именно знание единства Бога (кроме Которого нет бога), Истока сущего. «Как источник, из которого пьют Приближенные», – благодаря тому знанию, знанию единства Божьего, вечны и едины Сотворенные Разумы и Приближенные.

{404}

Таков рай, сравненный и уподобленный.

Что же касается пламени, то он ведет природное сущее как к здоровью, так и к порче. Поэтому, когда он дает оному сущему согласованность и совершенство, слаженность и здоровье, его уподобляют Святости и верному путеводительству, как о том сказал Всевышний: «Доходил ли до тебя рассказ о Моисее? Вот, он увидел огонь и сказал своему семейству: побудьте здесь; я усматриваю огонь: может быть, принесу вам от него головню, или при помощи этого огня найду прямую дорогу»[243]. А когда он приводит к разложению и разрушению, распаду и порче, уподобляют его муке и заблуждению, как сказал Всевышний: «Их Мы сделали вождями, уводящими в огонь. в день Воскресения за них заступников не будет»[244]; сей пламень отличен от того: тот – верное путеводительство и совершенство, этот же – заблуждение и мука.

Именно этот, разлагающий и разрушающий пламень уготован нечестивцам, презренным отступникам и лицемерам. Сказал Всеславный Всевышний: «О да, книга нечестивых в Узилище. О если бы ты знал, что такое Узилище! Это ясно написанная книга. в тот день горе отрицающим»[245]. «О да» – частица, утверждающая истинность последующих слов. «Книга нечестивых» – души нечестивцев, Божьи приказания отрицающих и преступающих, оба поклонения (или одно из них) нарушающих и оставляющих, «в Узилище», – в наибольшем удалении от первого предела (то есть от Высей, как о том уже говорилось), каковое удаление и есть терзание, Узилищем названное: в нем терпят муку нечестивые так же, как преступники в мире Природы заточаются на муку в темницу. Как говорят толкователи, сие Узилище представляет собой скалу, ниже всего расположенную. «О если бы ты знал, что такое Узилище», – разве знаешь ты, что есть Узилище? И далее о нем: «Ясно написанная книга», то есть испещренные письменами души, пленницы тех деяний и знаний, что стяжали они не в угоду Богу и не в послушании наместникам Его, собравшиеся вместе с себе подобными (как бы земля, письменами испещренная, ибо собрала она все формы, чувству подвластные): их настигает мука многоразличных болей, что терпеть должны они (как земное сущее терпит превращения, кои суть подобие сей муки).

Вот так иносказательно известил Он нас о сих {405} презренных душах, тела свои покинувших, и тех, кто с ними схож, – горе обитателям пламени! Мрачен их удел после перехода в мир иной во времена предержателя седьмого цикла: всякую печаль и беду испытать придется им; но сами они избрали его, уклоняясь от исполнения приказаний Всевышнего и посланника Его. Истинный же брат наш да задумается над смыслом приведенных слов! И да убоится он оказаться в наибольшем удалении от [мира] Святости и обитателей его, что близ Господа Величия, и да поостережется всякого небрежения в исполнении деяний обязательных и обретении счастья чрез познание написанного. Особо же да остережется он, как бы ему, к вечности приблизившись, в конце пути от оной не отдалиться, обольщению надежд поддавшись, и, с установлениями обоих поклонений (дарующими сравнимое разве что с дивной слаженностью человеческой) более не связанному, в пламени не очутиться: вот как терзать его будет сей пламень, мясо и кости раздирая! Вот тогда почувствует он муку во всем существе своем и, слаженность свою теряя, на низшие ступени откатится (упаси Боже от такого небрежения, ведь оно – явное бездолие! [246]). в своем трактате «Единственный [о потустороннем]» мы говорили, где разумеющему должно силы свои приложить, дабы Бог в великой милости Своей путь к благу ему облегчил.

Что же до того, каковы благочестивые в последнем прибежище своем, сколь счастливы и благостны они и как чудесно радуются, то это описать невозможно; разве сравнить это вот с чем. Представь себе страну с горячим воздухом и тяжелой водой. Представь, далее, что некий житель той страны болен лихорадкой, да и все население ее, подобно ему, поражено недугом. Далее, правит той страной великий властитель, всегда о подданных своих заботу, милость и сострадание являющий. Ежемгновенно обращает он призыв свой ко всем им, дабы, их проверив, каждого особо по заслугам облагодетельствовать. И вот, видя, что некому помочь нашему больному (да и прочим жителям), властитель посылает к ним врача, дабы изгнать болезнь; желает он, чтобы больной, выздоровев, смог в назначенный час и день явиться к нему вместе со всеми здоровыми и насладиться уготованным им блаженством, дабы мог властитель излить на них соответствующие чудесные блага. Врач приходит к больному, щупает пульс, смотрит, каковы отправления {406} тела, и видит, что скопились в больном дурные смешения (ахлят), свое воздействие оказать готовые. Он спрашивает больного, что тот ест и пьет, и тот рассказывает врачу об этом и говорит, что не может противиться желаниям своим. Поскольку такое проистекает от испорченности смеси (ми-задж), врач убеждается, что болезнь уже набрала силу и явила свои признаки.

Тогда он наказывает больному воздерживаться от привычных ему кушаний, страстное желание в нем возбуждающих, объяснив ему, что пища, даже если сама по себе здорова, в нечистом теле только усугубит недомогание, и велит ограничиться диетой, которая поддержит его силы и не даст дурным смешениям увеличиваться. Кроме того, он составляет для больного лекарство из нескольких снадобий, одни из которых разрушают и гасят силу смешений, другие стягивают их и отводят в глубину и на края тела, третьи же выгоняют из тела. Врач велит больному принимать это лекарство и не обращать внимания на неприятную горечь его, пока оно не окажет действия и не изгонит болезнетворных смешений, очистив тело, до тех же пор воздерживаться от тяжелой пищи, особенно перед сном, когда особенно усиливается действие ее. А когда вернется к нему здоровье и благополучие, он сможет вкушать без всякого вреда любые яства, в том числе и те блага, что приготовлены для него и ему подобных в доме властителя. После сего врач предупреждает больного, что, если тот его ослушается и не выполнит предписаний, его состояние перейдет в тяжелую, губительную болезнь, и все блага минуют его; если же прислушается к нему и будет поступать, как тот велел, терпеливо принимая горькое лекарство и позволив ему оказать свое действие (так что одни смешения будут изгнаны с поносом, другие – с рвотой, третьи – с потом, иные же переварятся), то лихорадка покинет его очистившееся от дурных качеств тело, и он благодаря лекарству станет здоров и сможет наслаждаться едой, питьем, женщинами и нарядами.

И вот приходит час призыва, его господином назначенный; протрубила труба, и двинулись все к дому властителя. Он входит в числе других и видит, что здесь уготованы всем услады на любой вкус. Кушанья, напитки и женщины услаждают его; он обоняет прекрасные ароматы, слух его {407} ласкают песни, вокруг ложа Царя раздающиеся и властителя прославляющие. Так блаженствуя, он вместе с другими ликования преисполнен; в покоях, близ ложа Царя каждое чувство его всем, чем можно, услаждается. Из сих покоен выглянув, он видит, что остались в его стране больные, коим болезнь не дала прийти с ним вместе и взглянуть на все эти чудеса. Увидев, как корчатся они от своих недугов, как охают и молят о помощи, он понимает, сколь велико его блаженство и какова цена совету врача. Вот когда скажет он: слава Богу, всемилостивейше уготовившему нам сие пристанище, в коем мы не знаем изнеможения! И воззовут они к тем, как то сказано Всевышним: «Обитатели рая воскликнут обитателям огня: мы уверились, что обетования нам Господа нашего были истинны; уверились ли и вы, что угрозы Господа вашего были истинны? Они скажут: да»[247]. И наделит его властитель тем блаженством навечно; присоединится он к вечно поющим хвалу своему властителю, пребудет в радости и блаженстве, здоровым телом и не знающим смерти. Вот каковы благочестивые в загробной жизни, где обретают они желанное благодаря неустанному поклонению Всевышнему Богу, Господу миров.

Что же касается вопроса, что в дольней жизни указует на то, какой будет загробная жизнь верующего, то это – привязанность его к обоим поклонениям (явному поклонению действием и скрытому знанием), выполнение их обязательных обрядов, норм и законов и должное их соблюдение. Такой верующий никогда не ослушается предписанного Богом и не сделает запрещенного, он всегда с благими людьми, людьми поклонения, причем все это для него – искомая цель и единственное желание, об одном этом он думает и печется. Одним словом, это – исполнение должного и воздержание от запретного, когда верующий превращается в раба, могущего только выполнять, что ему велено, свою же волю забвению предавшего, ставшего как бы подневольным (муджбар), не способным ни к чему помимо того дела, к которому приставлен. Вот тогда добивается он сходства с обоими отцами, с пророком и заветником (мир им!), – ведь сказано им (Мухаммедом.– А.С.): «Мы с тобой, Али, отцы верующих»[248], – более того, с высшим сонмом. Чрез это достигает он полноты своей, единения и однородности, соответствия и изоморфности (с Разумами.– А.С.), {408} ибо именно неустанное сего исполнение дарует душевную силу и запечатление (высших форм.– А.С.), соединенность, уподобление и актуальность. Так же и в любом ремесле, как тебе известно, тот ученик сильнее и искуснее и к учителю своему бли